bar-t-t-tender

Тайлер высаживает Уэнсдей и миссис Аддамс у англиканской церкви, за которой раскинулось кладбище Джерико. — Я вернусь через час и, если только мой отец или кто-то еще из офиса шерифа не обнаружит вас раньше, отвезу обратно. — Тайлер подает Уэнсдей одолженные из подсобки инструменты. Когда мать и дочь, петляя среди надгробий, удаляются, он поворачивается к Энид, — Какие планы? — Думаю, я должна вернуться в общежитие, — она вздыхает. — Кто-то должен прикрыть Уэнсдей перед мисс Торнхилл. Если нас обеих не будет в комнате, поднимется ненужная суета. — Ты хороший друг, — Тайлер тянется, убирает белокурую прядку ей за ухо. Используя это движение, чтобы приблизиться. — Кто бы говорил, — Энид чуть сощуривается. — Почему ты во всем помогаешь моей соседке? — она спрашивает полушутя, но ей и в самом деле хотелось бы знать ответ. — Сложно сопротивляться этой угрюмой харизме. Она словно основатель темного культа или секты, — пальцы Тайлера задевают щеку Энид. — Ты ревнуешь? Зря. — О, ты не видел, как я умею ревновать. Ты это сразу поймешь, — отвечает Энид и тут же жалеет о сказанном. Они встречаются меньше недели, а она уже грозит ему подозрениями в неверности и скандалами. Но одна только мысль о том, что кто-то другой — другая — может занять ее место, разжигает в груди жгучее желание подраться. Тайлер лишь улыбается и говорит: — Enid Douceur, Enid Colère. Tu veux me montrer tes griffes? — Si tu me donnes une raison, — Энид изучает французский в Академии. Она оставляет легкое, дразнящее прикосновение губ на его щеке, ее ладони снова скользят за полы его куртки, — У тебя красивый акцент. — Это квебекский диалект, — Тайлер вдруг мрачнеет и отстраняется. — Моя мама говорила на нем. — Романтический момент безнадежно разрушен, понимает Энид. Она не успевает сказать слов сожаления и поддержки, Тайлер бормочет: «давай вернем тебя в школу» и идет занимать место водителя. К воскрестному завтраку уже весь Невермор в курсе того, что Аддамсы провели ночь в камере предварительного задержания, а потом волшебным образом — через кабинет мэра Уокера — оказались на свободе. Энид просит родителей подбросить ее на арендованной машине до Джерико. Они с Тайлером договорились в полдень встретиться во «Флюгере». — У тебя одна чепуха на уме, — ее мама с силой ставит чашку на блюдце, и фарфор жалобно звякает. — Тратить на мальчишку — на нормиса — время, которое можно посвятить дополнительным практикам к следующему лунному циклу… — Пропуская мимо ушей раздосадованные причитания матери, Энид хрустит тостом с джемом и крутит в уме строчки из песни Мари Лафоре. — … а ведь нынешнее полнолуние особенное. Кровавая Луна троекратно усиливает… «Marie douceur c'est ainsi que tu me surnommes», — Энид начинает мурлыкать под нос знакомый мотив. Им включали эту песню на аудировании. — Энид! — раздраженный окрик родительницы вонзается когтем. — Как ты вообще можешь доверять кому-то из Джерико? После устроенного на балу. — Не притворяйся, что тебя хоть каплю интересует моя безопасность, — неожиданно для самой себя парирует Энид. Она встречается с матерью взглядом. Темно-голубые глаза Эстер Синклер — отражение ее собственных. — Конечно меня волнует твоя безопасность! — уязвленно восклицает та. — Но гораздо меньше, чем Кровавая луна. Мама, почему ты не можешь просто отпустить ситуацию и дать мне дышать? — устало спрашивает Энид. — Даже профессор Клевер сказал, что нужно просто подождать. Я обращусь, когда придет время. Остаток трапезы и часы до отъезда проходят в неловком, холодном молчании, изредка нарушаемом фразами из разряда «передай, пожалуйста, сахар» и «осень в этом году чудесная». До Джерико ее все-таки подвозят. Наклонившись с заднего сидения Энид чмокает в щеки обоих родителей, что сидят спереди, велит передавать привет братьям, желает хорошего перелета и с облегчением покидает арендованный шевроле. Не дожидаясь, пока машина скроется за пределами главной улицы, Энид идет к «Флюгеру», и сердце радостно замирает, когда сквозь панорамные окна она видит, что Тайлер уже сидит в одной из кабинок. Она беззастенчиво прижимается к его боку, садясь рядом на диванчик, подставляясь под объятия, уже привычно укутываясь в его тепло и запах. На столе перед ним кружка с недопитым чаем и телефон. — Не очень-то патриотично для урожденца Массачусетса предпочитать «английский завтрак»американо, — шутит Энид, намекая на Бостонское чаепитие. — Я устал от кофе, — ее парень смешно морщит нос. Ровно в этот момент эспрессо-машина выдает трехствольный паровой залп, и со стороны стойки доносится паникующее «Тайлер!» от его сменщицы Энн. — Нужно на металлолом ее сдать, — ворчит он, пока Энид выпускает его из кабинки, — С тех пор, как Уэнсдей впервые починила этого монстра, она ломался еще трижды. Кстати, об Аддамс. Надеюсь, сегодня ей не понадобится помощь в каких-нибудь незаконных мероприятиях, и мы все-таки доберемся до Берлингтона и кино. Пока Тайлер показывает Энн алгоритм действий, подсказанных Уэнсдей, Энид собирается посмотреть расписание сеансов. Она делает выбор между триллером и комедийным боевиком, когда телефон Тайлера оповещает о входящем сообщении. Энид машинально бросает взгляд на дисплей. «В четыре. На обычном месте». В имени адресата всего одна буква. «Л». Энид замирает. Успевает перечитать два коротких предложения, пока экран не погаснет. В четыре. На месте, которое Тайлер и Л. считают «обычным». Желудок Энид скручивается узлом. С кем Тайлер встречается за ее спиной? Кого скрывает за начальной буквой имени? Неужели Ксавьер, предупреждавший ее всего несколько дней назад, был прав? Вчерашние ревнивые мысли сейчас кажутся жалкими, Энид только тошно и неожиданно так больно, словно ее ударили под дых. — Энид? Все в порядке? — она не заметила, что Тайлер уже вернулся и стоит у столика, обеспокоенно глядя сверху вниз. Энид понимает, что почти свернулась в клубок, обхватив руками живот, стараясь унять фантомную боль. — Я… — она облизывает пересохшие губы. — Ты вся побелела, — он опускается на корточки рядом с диваном и теперь смотрит на нее снизу вверх. Его глаза полны беспокойства. Как кажется Энид — искреннего. — Все хорошо, — окрепшим голосом отвечает она. — Это просто… Просто спазм. Ну, знаешь. Девичьи дела. — Отвезти тебя обратно в Невермор? — спрашивает Тайлер сочувственно. — Дай мне минутку… На раздумья, — Энид двигается, давая ему снова сесть рядом. — Тебе, кстати, уведомление пришло. Она буквально впивается взглядом в Тайлера, пока он тянется к телефону, вводит пин-код разблокировки и читает сообщение от Л. На его лице мелькает усталое и одновременно презрительное выражение. Энид следит за ним как завороженная и не успевает отвести глаз, когда Тайлер отрывается от экрана и сталкивается с ее пристальным вниманием. Он удивленно смаргивает, а потом похоже понимает, что Энид видела сообщение. — В этом году, чтобы получить пару дополнительных строк в рекомендательном письме для колледжа, я записался в организационный комитет школы, — говорит он медленно. — Обычно на его участниках всякая подготовка к сезонным праздникам. Завтра Хэллоуин, а мы не доделали фотозону перед спортзалом. Тайлер замолкает и смущенно тупит взор. Хэллоуин в современном виде зародился как расистский праздник для нормисов, пытавшихся преодолеть страх перед изгоями. В Неверморе его находили оскорбительным и не праздновали. Энид чувствует, как железная рука, сжавшая ее несчастный желудок, чуть ослабляет хватку. — Значит, тебе нужно вернуться в школу к четырем? — спрашивает она. Тайлер задумывается на пару мгновений, потом начинает что-то печатать и одновременно отвечает на ее вопрос: — Нет. Напишу… Лесли, что не смогу подойти. Энид хочется спросить, почему он обозначил неизвестную ей Лесли, как Л, но вместо этого она допивает чай из его кружки. — В нашей семье Хэллоуин не отмечали. Я лишь наблюдала из окна, как наши соседи-нормисы ходят от дома к дому, минуя наш, и выпрашивают сладости. Но мне всегда хотелось попробовать, — говорит она, обозначая свое отношение к празднику. Тайлер откладывает телефон, спрашивает: — Тебе стало лучше? Я могу дойти до аптеки. — Я в порядке, — кивает Энид, и Тайлер с виноватым видом осторожно берет ее за руку. Синклер наклоняется и целует его в щеку, чтобы разогнать сгустившиеся над их парой тучи.