Удача девы Не

      — Джижу? — Бадзцей оглядывается по сторонам, держа в руках корзину с фруктами. — Не Джижу? — зовёт громко, пытаясь разглядеть в плотной толпе у пристани деву Не. — Сестрица?       Джижу слышит в его голосе отчаяние. Бадзцей ещё по-детски беспечен, трещит без умолку, не остановишь совсем, не перебьешь.       — Сестрица Не! — кричит адепт, пробегая мимо узкого проулка между домами, где и затаилась дева, присев на корточки, уперевшись подбородком в свои же колени. — Да как же так? — вопрошает небеса Бадзцей, возвращаясь на рынок, на котором они продали лошадей и с вырученных денег купили фруктов и с десяток пузатых бутылей Улыбки Императора.       Спрашивает заполошно лавочников, не видели ли они Не Джижу в точно таких же одеяниях, как у него. Пробивается сквозь плотную толпу, выкрикивая имя девы, боясь даже представить, что с ним сможет сделать Глава Цинхэ Не за потерю его любимой подопечной. В том, что Глава Не любил Не Джижу, как воспитанницу своего почившего отца, Бадзцей не сомневался. Возможно, Не Минцзюэ считал деву своей младшей сестрой, приказывая всегда слугам подготовить той место за праздничным столом по его правую руку, рядом с единственным младшим братом. А теперь Джижу пропала, исчезла, как утренняя туманная дымка на солнце.       — Мне конец, — шепчет Бадзцей, хватаясь рукой за запах своего ханьфу, — Святые Небожители, — взмолился адепт, — пусть моя смерть будет не такой страшной и болезненной, как смерть конюха или сторожила с северной башни, что у реки. Как закрою глаза, вижу его растерзанное собаками тело.       Бадзцей не чувствует удивленного взгляда молодого адепта в фиолетовых одеяниях, не видит, как тот закатил глаза, затаившись у лавки со свежей локвой.       — Сестрица Не, — отчаянно воспрашает небеса Не Бадзцей, поднимая голову, — где же ты?       Джижу слышит торопливые шаги молодого адепта, проскочившие снова мимо нее и качает головой. Думает отрешенно, что её легко можно заметить у пустых глиняных бочек, если заглянуть в проулок. Перебирает ногами, хлюпая грязью. Не переживает, что края её темного ханьфу напитались мутной водой из лужи, как и кончики длинных волос. Деву не волнуют такие мелочи, не тогда, когда на неё смотрит очаровательное маленькое создание с белой шерсткой, розовым носиком и голубыми, как два дорогих камня из сокровищниц, глазами.       У кошки четыре лапы, обрубок вместо длинного хвоста и отсутствует кусок правого уха. Животное ластится к деве, упираясь передними лапами на её колено. Мурлычет. И доверчиво заглядывает ей в глаза, выпрашивая ласку, чувствуя спрятанный за поясом девы кусочки вяленого мяса завернутых в обрубок холщовой плотной ткани. Джижу слышала от старших адептов, что в Облачных Глубинах запрещено любое мясо. Как и убийства. Дева не понимает, как одно связано с другим.       — Мы убиваем, чтобы есть, — говорил почивший Глава Не, помогая ей натянуть тетиву до упора, до дрожащих пальцев и боли в плечах и суставах. — Запомни это, Жу.       Джижу хранит в памяти каждое слово Главы Цинхэ Не, но не может вспомнить, как тот выглядел. Был ли он высоким, щуплым? Или тучным и низким, как бочонок, в котором на кухне хранили острую капусту. Для нее мужчина, давший ей имя, образование и дом, стал ничем большим, чем очередным этапом в её жизни. Она не проронила слез, в день его похорон, вылив на землю поминальное вино, как и не сожгла денег. Не Джижу ничего не сделала, чтобы почтить память об искренне почитаемом и любимом Главе Не, что заменил ей отца.       — Хочешь есть? — спрашивает тихо Джижу, гладя кошечку по хребту, по позвонкам.       Животное мурлычет, впиваясь острыми ноготками в ткань ее брюк.       Джижу достает кулек с мясом, осторожно разворачивает и берет один их тонких кусочков. Вертит в пальцах, чувствуя, как кожу пропитывает жир со специями.       «Острое мясо нельзя», — дергается от пронзительного голодного писка, что выдала кошечка, открыв свою пасть.       Кладет кусочек мяса в себе в рот, обсасывая. Чувствует на языке горечь перца и соль. «Жесткое», — пытается прожевать.       Кошка мечется, дергая нетерпеливо хвостом. Набрасывается яростно на протянутый сжеванный кусочек, кусая пальцы девы. Рычит.       Джижу забрасывает в рот еще несколько кусочков. Сжимая в ладони холщовый кулек. Слышит, как кто-то заходит в проулок, опускаясь рядом с ней на колени.       — Дева Не, что вы тут?.. — обрывается вопрос на полуслове, когда адепт увидел рядом с ней белую кошку. — Не ожидал вас тут увидеть.       — В проулке? — хмурится Джижу, сплевывая мясо себе на ладонь. — Или в Гусу?       Кошка хватает мясо, отбегая к горшкам, глухо рыкая. Джижу недовольно переводит взгляд на Молодого господина Цзян.       — Я не хотел её напугать, — лицо юноши оставалось все таким же надменным, ни капли сочувствия. — Розочка недавно окатилась, — вспоминает он, — родила шесть полосатых котят.       — Правда? — Джижу не может скрыть своего удивления.       — С ладонь, — Цзян Чэн раскрывает ладонь перед её лицом, — не с мою, конечно, а поменьше.       — Они так и живут в пустой части Пристани Лотоса? — спрашивает дева, разглядывая тонкие начерченные невидимой кистью полосы на коже ладони юноши. — В той части, где окна выходят на озеро?       — У вас хорошая память.       — Мне понравилась ваша резиденция.       — Сколько прошло лет с нашей последней встречи? — спрашивает Молодой господин, рассматривая лицо девы. — Года три?       — Около того, — кивает дева. Переводит взгляд на горшки, за которыми пряталась кошка.       Она так и не вышла к ним. Джижу завязывает крепко кулек, поникши. Встает, пряча мясо за поясом. Цзян Чэн поднимается следом, нависая над ней неприступной горой. Молодой господин Цзян высок и худ, его черты лица остры, как и взгляд.       — Вас обыскались.       — Я слышала, — кивает А-Жу, выходя стремительно из проулка.       Идет вперед, сжимая пальцами короткую рукоять своей сабли. Чувствует, что юноша идет за ней, к постоялому двору, в котором они остановились вместе с адептами клана Цзинь. Думает, что не смогла соблюсти все формальности, ступая впереди Молодого господина, решает пропустить того вперед.       — Что? — замешкался адепт, хмурясь. — Почему остановились?       — Идите вперед, — просит Джижу, дергает головой, — пожалуйста.       — Нет нужды соблюдать правила, — хмурится Цзян Чэн, — мы не в Пристани Лотоса или в Нечистой Юдоли. Здесь нет взрослых.       — Идите вперед, — повторяет с нажимом Джижу, — пожалуйста.       Плотная толпа гудит, как улей или горная река. Джижу задело несколько раз, но та продолжала стоять прямо, будто в землю вросла. Смотрит на него хмуро, в ожидании.       — Не Джижу! — дева успевает вытянуть руку, останавливая тем самым Бадзцея. — Вот ты где! Почему ты пропала? Где была?       — Идем, — бросает Джижу, позабыв о вбитых в её подкорку правилах, — нам уже давно пора было выходить. Почему ты не рядом с Молодым господином?       — Но он сам оправил меня на твои поиски, — пытается оправдаться тот.       Джижу резко останавливается, делая короткий поклон к замершему рядом с ними Цзян Чэну.       — Было приятно с вами увидеться, — произносит она, — но мне пора.       — А кто это? — спрашивает Не Бадзцей, покосившись недобро на адепта в фиолетовых одеждах. — Только не обманывай меня, сестрица. Ты так же говорила, что не знакома с господином Цзинь, но оказалось, что вы чуть ли не лучшие друзья.       — Это не так, — дергает плечом дева. — Идем, — поторапливает она адепта.       У постоялого двора просит Бадзцея поторопить Не Хуайсана, засевшего в своих комнатах. Отходит к одной из стен, закрывая глаза и сосредотачиваясь на городском шуме. Ци бурлит в её теле, выплескиваясь наружу, как вода из деревянного таза. Неназванная еще ею сабля гудит, мурлычет, как та белая кошечка из проулка, довольно впитывая с себя выброшенную в воздух духовную энергию.       — Дева Не, — Джижу резко открывает глаза, глядя на приблизившеюся к ней Мянь-Мянь, — рада видеть вас в добром здравии.       — К чему все это? — не понимает Джижу.       — Я хочу подарить вам один из своих ароматных мешочков, — хмурится та, дергаясь от напряженного голоса девы Не.       Достает из широкого кармана расшитый золотыми нитками мешочек с травами, осторожно протягивая его лучнице.       — Я не могу одарить вас тем же, — Джижу осторожно принимает подарок, вспоминая ночной разговор между ней и Цзинь Цзысюанем.       «Письмо спрятано в ароматном мешочке. Как глупо».       Письмо Джижу отправляет голубем тем же вечером, когда они прибыли в Облачные Глубины.