Сердце дракона

— Вхагар – дракон моей матери!

— Твоя мать мертва. Вхагар теперь моя!

— Она моя по праву!

— Так заявила бы свои права. Пусть кузены найдут тебе свинью, тебе пойдет!

      Рейна Таргариен отлично знала правила игры, что от неё требовались, и умела держать лицо: скулы сводило от улыбки, но никто не усомнился бы в её искренности. Можно было подумать, что она действительно верит в воссоединение семьи, не замечая фальши, но младшая дочь Деймона Таргариена не была наивной дурочкой. Воздух пропитался и стал влажным, тяжелым от лживых речей её большой семьи. Никто не обращал внимания на будущую леди Дрифтмарка, когда за одним столом собралось столько наследников короны, но Рейна не дрогнула ни на мгновение. Одаривая лучезарной улыбкой всех вокруг, бросая легкие, пустые слова, чтобы поддержать беседу с Люцерисом, официально объявленым её женихом, мечтала лишь об одном: скорее бы закончился ужин. Стены Красного Замка давили, смыкались вокруг неё, словно желая поглотить — хотелось сорваться с места и бежать как можно дальше, оседлать дракона и взмыться ввысь, стать недосягаемой. Вот только дракона у неё не было. Вхагар должна была стать её, но Эймонд Таргариен отнял эту возможность.        «Так заявила бы свои права. Пусть кузены найдут тебе свинью, тебе пойдет!»        Шесть лет прошло, а Рейна всё ещё злилась, вспоминая насмешливые слова кузена. Давным давно, в детстве, когда кузены Веларион и Эйгон дразнили Эймонда за отсутствие дракона, с издёвкой подарили ему свинью, именно она, Рейна, оборвала обидные слова и протянула Эймонду руку, но он оттолкнул её, обрушив всю ненависть, как на зачинщицу, а вовсе не заступницу. А потом он украл её дракона и Рейне больше не хотелось его защищать.        Стоило королю Визерису покинуть зал, сопровождаемому стражей, ужин перетёк в скандал, притворство исчезло, обнажая истинное отношение сыновей Алисенты и Рейниры друг к другу. Рейна проскользнула в коридор никем не замеченная. Она знала свою цель только по рассказам Рейниры, но верила, что не заблудится. Так и произошло: потайной ход через подземелья вёл за стены замка. На мгновение Рейна замерла перед огромным черепом самого величественного дракона, испытав благоговение, а потом устремилась к берегу Черноводной — плеск тёмных волн звучал песней свободы. Рейна с наслаждением избавилась от неудобной обуви и шагнула в прохладную воду, как вдруг за её спиной раздался шорох шагов. Она здесь была не одна. Высокий силуэт, капюшон делал лицо таинственного нарушителя её уединения едва различимым в ночном полумраке, но тёмная ткань повязки выдала его.        — Не стоит гулять ночью за пределами замка, – насмешливый голос Эймонда Таргариена нарушил девственное спокойствие природы. — Если, конечно, у тебя нет своего дракона. Издёвка была стара как мир. Метко выпущенная стрела достигла своей цели, но Рейна ни за что не призналась бы в этом. Джейс или Люк ответили бы сгоряча, Бейла наверняка вскинула бы кулаки, но Рейна не походила ни на кого из них. И на Эймонда тоже не походила. Это он готов был поставить на карту свою жизнь, чтобы заполучить дракона, но не она — Рейна оставалась истинной дочерью Лейны Валарион, умела надеяться и ждать. Каждую ночь на Драконьем Камне она засыпала, обнимая драконье яйцо от Сиракс, подаренное Рейнирой, и знала, что однажды наступит тот миг и белокрылый дракон поднимет её в воздух — он приходил к ней во сне каждую ночь.        — Меня не пугает ночь, – ответила Рейна негромко и отвернулась, созерцая тёмную гладь воды. Бояться темноты, окутавшей Гавань, не стоило — пугало совсем другое. Страшно стало, когда король Визерис снял свою маску и показал семье изуродованное болезнью лицо — его шрамы ознаменовали конец целой эпохи. Пугала вражда, расколовшая дом Таргариенов, но только не ночь — в это время суток Рейна чувствовала себя спокойно и свободно, даже вдалеке от родного дома.       — Зря, здесь не стоит бродить одной. Идем, — если Эймонд и ожидал иную реакцию, то вида не подал, вместо новой колкости протянул ей свою ладонь, но Рейна осталась неподвижной. — Ты как-то протянула мне руку, помнишь?       — Ты её не принял, — прохладно подметила она, не понимая, как трактовать этот жест.        — Но ты ведь не я. Решайся, — Эймонд шагнул в воду, приблизившись к ней, взглядом одного единственного глаза пытливо скользя по её лицу, огненное пламя сияло в нём, и Рейна вложила пальцы в его ладонь, уверенная, что пожалеет об этом.       Эймонд вел её по городским улицам, не разжимая пальцев ни на мгновение, не давая Рейне времени осмотреться по сторонам, она успевала выхватывать обрывки картин из ночной жизни Королевской Гавани, спрятанные по тёмным закоулкам: сладострастные стоны, от которых кровь приливала к щекам, громкие ругательства, дерзкие песни — всё смешалось в гул, застывший в ушах. Едва поспевая за широкими шагами Эймонда, Рейна почти бежала, пока он не остановился вдруг резко, и она, не успев среагировать, полетела вперёд, но столкновения не произошло. Эймонд поймал её, сомкнув руки на тонкой талии.        — Что ты делаешь? — аромат вина смешался с запахом табака, а лицо Эймонда вдруг оказалось совсем близко.       — Вечер был ужасно скучный, не правда ли?       — Вовсе нет, — возразила она, только лишь из нежелания соглашаться с ним. Рейна хотела бы отпрянуть, но хватка его рук оказалась совсем крепкой.        — Разве? — Эймонда позабавили её слова. — Ты так старательно делала вид, что всё хорошо, но кого обманываешь теперь? Моего отца-короля здесь нет. Посмотри вокруг, — он отступил, давая ей обзор и глоток свежего воздуха. И только чтобы не глядеть на него, Рейна обернулась по сторонам.        Он привел её на небольшую площадь, где под светом факелов несколько человек в потрёпанных одеждах играли на музыкальных инструментах заводную мелодию, немного напомнившую Рейне музыку Пентоса. Кто-то слушал, распивая вино, а кто-то танцевал. Железная кружка оказалась и в руках Эймонда. Очевидно, его узнали и встретили, значит, он здесь частый гость. Он протянул ей кружку, Рейна сделала глоток и зашлась кашлем от того, как жидкость неожиданно царапнула горло. Вино на городской площади совсем не походило на то, что они пили за ужином — в замке подавали мягкий напиток, таявший во рту, а этот обжигал, но согревал изнутри.        Рейна танцевала, растворяясь в звуках музыки, забыв о том, кто она, забыв, что с Эймондом стоило быть настороже. Ведь ничего не происходило, только от вина немного кружилась голова, но это ей совсем не мешало. По её венам бежала королевская кровь и ей точно нельзя было допускать подобное поведение. Но когда она последний раз танцевала так весело и искренне? Тех времён уже и не вспомнить.       Ночь шла на убыль, и незадолго до рассвета Эймонд повёл её обратно в замок. Вместе они вошли в подземелья и оба, не сговариваясь, замерли перед Балерионом, испытывая одно и то же чувство на двоих — восхищение.        — Когда у меня будет свой дракон, я улечу далеко-далеко…       — Ты хочешь этого? Улететь? — Эймонд смотрел на неё, как на диковинку, и слушал с неподдельным интересом, словно видел впервые.       — Это несбыточное, — Рейна шагнула в сторону лестницы, но он вдруг поймал её за локоть и одним движением притянул к себе, не позволив даже малейшую передышку. Эймонд не спрашивал разрешения. Властным прикосновением приподнял её подбородок, вглядываясь в глаза Рейны, и ей вдруг показалось, что он с легкостью умело читал всё, даже самые тайные мысли. Коснувшись пальцем её губ, он разомкнул их и накрыл своими губами, пробуя на вкус. В этой игре вёл Эймонд, а Рейна следовала за своими ощущениями, и реальность ускользала от неё.       В голове роилось множество вопросов: зачем он пошел за ней, для чего позвал с собой на площадь. Все они исчезли в один миг, стёртые Эймондом из её сознания. Но и миг этот вскоре растворился в сигналах собственных инстинктов, кричащих об опасности. Эймонд отступил, переводя дыхание, и Рейна вырвалась из его рук.        — Ты никому об этом не расскажешь. Ни слова. Никому.       — А то что? — бросил он с напускным безразличием, но она уже бежала по каменным ступеням вверх, прочь от него и от самой себя.

***

      Рейна почти не сомкнула глаз. На губах горел непрошеный поцелуй. А когда, наконец, смогла уснуть, стало ещё хуже: снился, уже привычно, маленький белый — как снега Севера — дракон, но в этот раз огромная Вхагар гналась за ними, а Эймонд Таргариен, верхом на ней, только ухмылялся.       Утро встретило нежными и ласковыми солнечными лучами, столицу окутал яркий свет, но в душе Рейны царили сумерки. За завтраком её задумчивость заметили, наверное, все.        «Почему бы вам с Люцерисом не прогуляться?» — предложила Рейнира, но и Люк, и сама Рейна прекрасно осознавали, что то было не просто предложение. Люк кивнул в знак согласия, и Рейна промолчала, всё итак было очевидно и её ответ ничего бы не изменил.        — Ты в порядке? — Бейла, чуткая сестра-близнец всегда хорошо улавливала малейшие изменения настроения Рейны, впрочем их было немного, прекрасное расположение духа редко изменяло ей. Так говорили про Рейну окружающие, но они видели лишь то, что она позволяла, и Бейла исключением не стала.       — Всё хорошо, не могла уснуть долго, не выспалась, — вот и сейчас её мягкая улыбка и спокойствие в тихой мелодии доверительного голоса убедили Бейлу. Люк протянул руку, помогая выйти из-за стола, и, попрощавшись с семьей, они спустились в просторный холл Красного Замка. Рейна отстранилась, едва дубовые двери скрыли их от глаз родителей, вызвав удивление у своего суженого, но за ним ничего не последовало.        — Ты не против, если я прогуляюсь одна? — раньше проводить время с Люком ей нравилось, с ним можно было говорить о чём угодно и смеяться до упаду, но тогда они были лучшими друзьями, что росли вместе, а теперь их назвали будущими мужем и женой. Рейна хорошо знала свой долг, но разобраться в чувствах оказалась не в силах.       — Ты уверена?        — Конечно! — беспокойство в глазах Люцериса развеялось от её лучезарной улыбки и возражений у него не нашлось. Права была бабушка, говоря о том, что средний сын Рейниры отличная партия. — Встретимся перед обедом, — непринуждённо махнув рукой вслед уходящему Люку, Рейна отвернулась, и улыбка сошла с её лица.        — Чем не угодил женишок? — такой знакомый голос, насмешливый и вкрадчивый, не громкий и пробивающийся в самую душу, заставил вздрогнуть и резко обернуться. Эймонд наблюдал за ней, оставаясь незамеченным в тени высокой статуи, а теперь вышел из своего укрытия. Сложив руки на груди, Рейна упрямо молчала, желая, чтобы навязчивый образ превратился в пыль, но он даже не думал — остановился совсем близко и с смотрел свысока. Весь его безукоризненный вид говорил о чувстве собственного превосходства, даже Эйгон не умел держаться так. — Не радует прогулками под луной и жаркими поцелуями?        — Не твое дело, — отрезала Рейна, стараясь держаться холодно и отстранённо, но то, как прозвучало последнее слово в устах Эймонда, не прошло мимо, он нарочно выделил его — щёки, должно быть, пылали. Не желая делать его свидетелем своего смятения, Рейна поспешила вниз по ступеням, прекрасно осознавая, как выглядит её бегство, но совершенно не находила сил, чтобы думать об этом. Она искала спасения от своих мыслей и точно знала место, где могла его обрести.       Рейна шла к Драконьему Логову, но её цель находилась не там — Вхагар была слишком огромной, чтобы находиться в Логове, и оставалась в дюнах, в отдалении от Королевской Гавани. Вхагар не была её драконом, но манила, притягивала к себе, и Рейна ничего не могла с этим поделать. Дракониха лежала неподвижно, можно было решить, что спала, но ярко-зелёные глаза смотрели прямо на приближающуюся Рейну и той вдруг показалось, что Вхагар её ждала.       «Я все ещё скучаю по ней» — померещилось вдруг, как в голове зазвучал чужой, но вовсе не незнакомый голос.       — Я тоже скучаю по ней, Вхагар, — отозвалась Рейна, не зная, верить ли, что она действительно делает это — говорит с драконом, с чужим драконом, с недосягаемой, но такой родной Вхагар.       Лейна Веларион тепло любила своего дракона и как-то сказала младшей дочери, что сама жизнь заключается в глазах Вхагар, но Рейна помнила и другое: сколько боли в них было, когда она сгорела дотла, выбрав сама для себя финал. Вглядываясь в глубину драконьих глаз, Рейна хотела отыскать ответ на вопрос, которой не давал покоя последние несколько лет: почему Вхагар выбрала Эймонда, а не её — дочь Лейны — что в нём отыскалось такого, чего не было в ней?       Хруст хвороста под тяжелыми шагами выдал чужое присутствие. Оборачиваться не было причин, Рейна и так знала: Эймонд шёл за ней, или же шёл к Вхагар, но обнаружил, что их пути ведут к одной цели.       — Рейна, стой. Замри, – что это, беспокойство в его голосе? Не хотел, чтобы его дракон её испепелил? Но Рейна не боялась Вхагар. От драконихи исходило умиротворение, согревавшее подобно одеялу, подоткнутому добрыми материнскими руками. — Рейна! – напряжение открыто зазвенело в голосе Эймонда. Вхагар не любила чужаков, но Рейна вовсе такой не являлась. Она сделала шаг вперёд, а потом ещё один, и ещё, пока не ощутила в ладонях приятную прохладу бронзовой чешуи. Тогда Рейна обняла Вхагар, прижимаясь к ней, и вдруг странное чувство зародилось в душе: как будто, всего на мгновение, Лейна вернулась к ней.