You’re my home , my paradise

Воскресенье каждый проводит по-разному, кто-то помогает родителям, к кому-то приезжают двоюродные братья и сестры, а Джисон по воскресеньям остается один. Ну как один, так думают его родители и все ребята из лачуги, ведь никто не знает о тайных ночевках Минхо и Хана. Родители Джисона со старшим братом, на каждые выходные уезжали в Сеул, оставляя своего и без того одинокого младшего одного, что было для него сущим адом, пока он не рассказал об этом Хо. Ли был пожалуй единственным, кроме Чана, который выслушал Джисона и предложил ему свою помощь. Скрасить постоянное одиночество в его компании, ну а Хан от такого предложения отказаться не смог, так и получилось, что каждое воскресенье, Минхо ночует у Джисона. За окном стучал дождь, непрекращающийся со вчерашнего дня, настенные часы показывали 21:30. Хан сидел у окна, через которое обычно залазит Минхо, и ждал парня, опаздывающего на тридцать минут. Наконец послышался долгожданный стук в окно и Джисон поспешно открыл его, впуская в дом мокрого Ли. — Минхо, ты весь мокрый! — засуетился Хан, снимая с того насквозь мокрую джинсовку. — А ты видел какой там ливень?! Скажи спасибо, что я вообще живой сюда пришел. — Минхо отходит от Джисона, который в свою очередь заботливо вешает куртку старшего у обогревателя, и поднимается наверх в комнату друга. Ничего нового там для Ли нет, и он по-хозяйски открывает шкаф Хана, ищет там какую-нибудь сухую футболку, и находя, переодевается, чем очень симулянт самого Джисона, стоящего в проходе и наблюдающего за всем этим. Со старшим рядом тепло, пусть и кажется он холодным, но что-то такое в нем есть, что может увидеть и почувствовать только Джисон, и это что-то сводит с ума. Минхо думает также, видя через чур веселого мальчика одиноким, и нуждающимся во внимании и любви. — Что будем делать? — спрашивает, заходя в комнату Хан. — Посмотрим очередной фильм? — А тебе не надоело? Мы уже все что можно посмотрели. — Ну, может посмотрим что-то кроме ужасов? — Боевик. — Нет. — Что тогда? — Я сам выберу. — Джисон садится на кровать, стоящую напротив телевизора, и включает фильм. Хлопает по месту рядом с собой, приглашая Ли сесть рядом. Выбор пал на не самую удачную сопливую мелодраму, с изъезженным сюжетом и кучей клише. Наконец фильм заканчивается и оба парни могут спокойно вздохнуть. Джисон выключает телевизор и разворачивается к Минхо, тот внимательно смотрит на него. — Ну, как тебе фильм? — спрашивает Хан. — Я потерял полтора часа своей жизни. — Мне тоже не понравился. Ты кстати мог и бы сказать, другой могли посмотреть. — Так я думал тебе нравится. — А я думал, что тебе нравится. — Я не смотрю такое! — И что?! Ссора чудесным образом перерастает в шутку, ведь оба парня понимают комичность этой ситуации, и вот, они уже смеются, хватаясь за животы, и хлопая друг-друга по плечу. Сталкиваясь глазами с Джисоном, Минхо замирает, в комнате повисает тишина, улыбка слезает с лиц обоих, оставляя им лишь маленькое пространство, для любования друг другом, которое они уже и не пытаются скрыть. В глазах напротив Ли видит весь мир, Джисон — весь его мир, может быть он и не так открыто проявляет свои чувства, и что-то внутри не дает ему лишний раз обнять младшего, но все равно он так любит его, сам Минхо даже не заметил, когда Хан для него стал роднее и ближе всех. Джисон по отношению к Ли чувствует нечто похожее, старший заменяет ему семью, спасает от одиночества и почти всех дурных мыслей, что лезут в голову по ночам, греет объятиями, пусть и редкими, зато горячими, такими, что тепло будет сохраняться еще весь следующий месяц. Рядом с друг другом каждый из них дома и одновременно в раю. Минхо разрывает зрительный контакт первым и резко встает с кровати. — Пойдем на крышу выйдем. — Пойдем. Джисона такой резкий рывок от старшего немного напугал, тут он только что смеялся вместе с ним, а вот уже подскакивает полностью серьезный и закрытый. Ли как в своем доме, идет уверенным шагом к лестнице на чердак и по-хозяйски забирается по ней на крышу, оставляя люк открытым для Хана. Тот повторяет за старшим и оказывается на крыше. Холодный воздух моментально освежает и дает свободно вздохнуть. Ли доходит до середины крыши и, облокачиваясь на локти, ложится. Джисон также ложится рядом и рассматривает прекрасное лицо старшего, освещенное сияниями звезд и луны на темном чистом небе. Мирзо тянется к задним карманам джинс и достает оттуда почти пустую пачку персиковых сигарет, из трех оставшихся берет одну, и поджигает. Курит он редко, только в особых случаях, Джисон прекрасно это знал и пытался понять, что за особенный случай на этот раз. Хо делает первую затяжку, табак обжигает горло и ощутимо оседает в легких, никотин ударяет в голову, опьяняя вместе со свежим холодным воздухом. Он уже давно это задумал, только подходящей ситуации не представлялось, сигареты помогают набираться спелости, ну или это просто Минхо так считает. Джисон молча наблюдает за старшим, и черт, как же он красив когда курит. Курение красиво только со стороны. Ли выкуривает сигарету и тушит, бросая окурок обратно в пачку, он разворачивается лицом к Хану. — Луна сегодня красивая. Тот замер, ничего не понимая, и лишь хлопал глазами. Это ему сейчас в чувствах признались или его хен просто наслаждается видом? Минхо в этот момент начал нервничать еще сильнее и уже миллион раз пожалел о том, что вообще это сказал. Он резко отвернулся и встал с крыши. Джисон, видя такую реакцию старшего, не на шутку испугался. Он схватил старшего за руку и притянул к себе, заставив того сесть обратно на холодную черепицу. Или сейчас или никогда. Возможно его догадка окажется верна, и набрав воздух в легкие, младший собрался с силами. — Ты мне тоже. — выпалил Хан, сразу же отводя взгляд. На лице Минхо просияла легкая улыбка, как же он был счастлив в тот момент. Сердце бешено стучало, казалось, сейчас вырвется из груди, в животе порхали те самые бабочки, а руки дрожали. Ли прикоснулся к щеке младшего, обращая на себя внимание, и аккуратно поцеловал того в губы. Джисон совсем не ожидал такого от старшего и бросился к тому в объятия, ощущая тепло его тела, и руки, крепко обхватывающие его спину. Оба в этих объятиях готовы были раствориться. Наконец можно чувствовать себя свободно, не скрывая тех чувств, что мешали обычной дружбе. Наконец можно быть по-настоящему рядом. Вместе.