4А

— А можно я сяду у иллюминатора? Коля поворачивает голову вбок, чуть вскидывая брови. Он закрывает дверцу полки для ручной клади, предварительно осторожно уложив туда увешанный значками рюкзачок Вовы (рост позволял сделать это без проблем), и коротко что-то обдумывает. — Мне без разницы. — ровным тоном отвечает Сибиряков. — Садись, куда хочешь. От радостной улыбки у Вовы под глазами появляются крохотные морщинки, и Коля почему-то противостоять им не может — тоже слабо натягивает уголки губ, пытаясь отзеркалить жест Приморского. Получается нелепо, неумело как-то — лицо Новосибирска как будто бы совсем не запрограммировано на улыбку. Довольно проныривая под рукой Коли, Володя по-хозяйски усаживается около иллюминатора. Новосибирск предварительной онлайн-регистрацией озабочен не был, но даже так программа распределила его практически в самое начало самолёта: Коле перепало место 4А. А вот Вове, добирающемуся до родного Дальнего востока с пересадкой в Новосибирске, было чрезвычайно важно усесться вместе с Сибиряковым. Они в последнее время совсем нечасто видятся, так что рассаживаться по разным углам самолета на одном рейсе было бы просто-напросто вопиющим произволом. Поэтому, проспав начало регистрации, но чудом ухвативши себе место 4В, Владивосток облегченно выдохнул: полетят рядышком. Только вот у иллюминатора Вове всегда нравилось не в пример больше, чем у прохода или посерединке. С Лёней они бы, возможно, за место у окошка попиздились — по итогу Хабаровск наверняка забрал бы его себе. А вот с Колей дипломатические переговоры шли, как по маслу: пока билет действует на рейс "Москва – Новосибирск", ему совсем без разницы, где сидеть. — В столице так душно сейчас, — несколько устало говорит Сибиряков, усаживаясь в кресло. — Это потому, что ты здесь, — коротко хихикает Вова, озорно стреляя глазками. Коля лениво моргает пару раз, прогружая в голове какую-то информацию. — Не понимаю корреляции. — серьезно отвечает Новосибирск, внимательно наблюдая за Вовой. — Ощущение духоты зависит от совокупности атмосферной циркуляции, воздушной массы, солнечной радиации, облачности, скорости ветра. Основной причиной ее возникновения является определенное сочетание показателей температуры воздуха и относительной влажности, но никак не моё присутствие в Москве. Надувая щечки, Вова негромко прыскает. Вероятно, значение слова "душнила" перегретому Коле сейчас будет сложно объяснить. — Ну, у Михаила Юрьевича правда погодка не очень, — откидываясь на спинку кресла, соглашается Владивосток. — но не мне судить, в Приморье ещё более влажно сейчас. А-ах, вот бы не обгореть около моря опять... Рассуждения Вовы прерывает базовое обращение s7 "дамы и господа, посадка на рейс окончена". Владивосток чуть склоняется вперед и удивленно смотрит на пустующее место около Коли. — Вау, да мы тут почти как в бизнесе! — довольно восклицает Вова, коротко хлопая в ладоши. — Только шампанское перед вылетом не предлагают, хе-хе. Новосибирск послушно выравнивает спинку кресла и опускает подлокотник, сидя с правильной, ровной осанкой. — Спиртное перед полётом способно нанести вред даже здоровому организму, — тоном лектора в университете повествует Коля. — пульс повышается до верхней границы нормы, а фазы глубокого сна становятся короче. Данные исследований, полученные учёными, не рекомендуют пить игристые вина на борту самолёта. Владивосток коротко беззлобно хмыкает — они бы вряд ли стали пить, даже если бы такая возможность нарисовалась. Моменты заумных пояснений Новосибирска Вова, признаться честно, научился пропускать мимо ушей: всё равно в подавляющем большинстве случаев он ничего не понимал. Кроме одного — Сибиряков опять воспринял всё слишком буквально. Но эта его черта даже казалась Владивостоку по-своеобразному милой: может, это и выглядело, словно Новосибирск постоянно до чего-то докапывается, но Вова-то отчётливо понимает — Коля лишь искренне старается объяснить что-то полезное. А ещё — заботится. Очень неумело и странно, так, что едва осознать можно, что это действительно забота. — Всё-таки это из-за тебя в Москве душно, — добродушно хмыкает Владивосток и осторожно укладывает голову на плечо Коле. — ты не против? Я так и не адаптировался к разнице часовых поясов, спать рубит просто кошмарно. — Если тебе так удобно, — устало кивает Новосибирск. — не слишком высоко? Вова заспанно мыкает — нормально. — Я сейчас где угодно усну, — мямлит Владивосток, широко зевая. — спасибо тебе. Коротко кивнув, Новосибирск всё же чуть сползает вниз по креслу: делает вид, что расслабляется в плечах, а по факту — устраивает более удобную площадку для сна Вове. Владивосток, кажется, начинает тихонько посапывать сразу, как только прикрывает глаза. Дышит размеренно, негромко, а веки устало расслабляются, позволяя дрёме моментально утащить Приморского в царство Морфея. "И зачем тебе место у иллюминатора?" — мысленно усмехается Новосибирск, легонько опираясь щекой о мягкие кудряшки Вовы. За окном мелькает широкий московский аэродром и стоящие около рукавов — совсем как по линеечке — самолёты. Небо здесь сердито хмурится: тяжёлые свинцовые тучи угрюмо ползут по самому низу, неохотно пропуская жёлтые лучи закатного солнца. Коля тоже устал — пусть разница во времени была не настолько огромной, как у Владивостока с Москвой, но и Новосибирск ощутимо вымотался. Квартальный отчёт он выполнил стабильно хорошо, так что теперь нужно было возвращаться к своим сибирско-столичным делам, которых всегда хватало. Только вот Вова его первоначальные планы порушил, состроив жалостливый вид и попросив остаться на пару деньков у него. "Если уж я всё равно лечу с пересадкой, давай проведём ещё немного времени вместе?" — с искренним желанием и ноткой грусти в голосе спросил Владивосток. Под влиянием щенячьего взгляда Вовы планы на ближайшие пару рабочих дней в голове самопроизвольно изменились. Коля пробубнил что-то о том, что спишет это время на адаптацию и чуть больше поработает на выходных, после чего Приморский моментально засиял — ему действительно хотелось провести с вечно занятым Новосибирском ещё немного времени. Размеренное посапывание на плече постепенно утомляет и Колю. Его не отвлекают ни зашумевшие турбины, ни просьба экипажа приготовиться ко взлету, ни разгон на полной скорости. Обычная дежурная поездка, по-обысному прошедшая и так же обычно заканчивающаяся. Была бы. Но на плече уютно сопит Вова. Они редко возвращались вместе — чаще всего Владивосток искал какой-то наиболее дешёвый маршрут, который пролегал через все существующие российские (и не только российские) города и выполнялся с использованием всех существующих видов транспорта. Так что лететь вместе с Приморским, пусть и моментально уснувшим, было как-то до непривычного комфортно. После взлёта над тяжёлыми тучами, что с высоты казались уже лишь хмурыми облачками, в иллюминатор ярко бьёт вечернее солнце. Владивосток недовольно возит носиком — лучи светят прямо ему в лицо. Может, всё-таки не стоило давать Вове место у окошка. Обеспокоенно глядя за тонкими, слегка схмурившимися бровями, Коля осторожно закрывает шторку иллюминатора. Уже полноправно может — высоту они набрали. Владивосток моментально обмякает, расслабляется, словно ему свет в спальне выключили. Новосибирск совсем скромно улыбается, довольный, что о Вове немножко позаботился. А Приморский уже вовсю дремлет — не контролирует тело ни капельки, так что его голова начинает помаленьку сползать с плеча Коли. Сибиряков озадаченно старается усесться, чтобы Вове лежать было поудобнее. Не получается: боится разбудить случайным толчком (а выдёргивать из сна, как научные исследования говорят, тоже не особо полезно), ещё и на плече удержать не выходит — всё-таки разница в росте играет своё. Владивосток сползает всё ниже, ниже, как свежеприготовленное рисовое тесто для моти — такое же тёплое, мягкое и податливое. Коля только обхватывает его руками осторожно, легонько, чтобы не разбудить ненароком, и разворачивает уснувшего Вову бочком. Владивосток удобно улёгся (с помощью аккуратных наставлений Коли) у того на коленках — уложил мягонькую щёчку Новосибирску на ноги, и, сквозь сон устроившись на импровизированной подушке, так же сладко задремал. Растерянно наблюдая за позой Вовы, Коля, не зная, куда деть руки, одну ладонь опускает на мягкие кудри, а вторую — чуть ниже его плеча. Озадаченно проводит рукой по пушистым волосам, легонько их приглаживая, и усиленно о чём-то рассуждает. "В таком положении ему не грозит шейный миозит," — быстро понимает Новосибирск, глядя на удобно устроившегося Вову. — "тогда у меня нет причин его беспокоить". Владивосток сладко проспал практически весь полёт. Из иллюминатора он успел увидеть только ночной Новосибирск.