windows

Если Тангенциальная вселенная появляется, то она будет крайне неустойчивой и будет существовать лишь в течение нескольких недель.

— Ты заебал, — сообщил Валентино громким голосом с дивана, когда Вокс вышел из лифта. Он собирался просочиться в свою спальню и немного поспать, но Вал имел на него другие планы, когда развернулся и его тёмное выражение лица стало на мгновение обеспокоенным, а потом разозлённым: — Ты ведёшь себя странно уже две недели, Вокси, что за хуйня? Вокс пожал плечами. С него дождём стекала вода на пол, одежда прилипла к телу, а из-за попадание каплей в голову, изображение на экране иногда дёргалось, будто у него снова начался нервный тик. — Я думаю, то мне подмешали какое-то странное дерьмо в клубе, — выдал Вокс ту версию, которую готовил всю дорогу домой. Он хотел поверить в это сам, пока это было единственным реальным вариантом. Он надеялся, что это всё закончилось. Валентино дёрнул усиками и скрестил обе пары рук на груди, он был слишком похож исключительно на насекомое, в нём не было остатка человеческой души. Вокс поёжился, ему хотелось просто лечь. Может быть ему хотелось почувствовать немного тепла. Он хотел оказаться хотя бы в пародии на комфорт. Валентино моргнул и почему-то смягчился, издал какой-то писк и продолжительное мычание. Вокс всё ещё стоял там и дрожал от холода, он должен был дослушать. Наверное. — Две, блять, недели, Вокс, ты пиздишь мне, — выдал Валентино. За его словами должен следовать гром. Но гроз в Аду не было. Вокс был в Аду. — Я говорю правду, — солгал он, зло искря вместо молнии. Кулаки сжались и когти врезались в ладонь. Хлынуло что-то синее, но Вокс не мог вспомнить, какого цвета была его кровь. Он был дома. Он вынырнул и был дома. Это было точно. Валентино выдохнул и от него сильнее запахло дымом. Пытался использовать феромоны, чтобы стало поспокойнее, Вокс обычно это ценил, но сейчас от мысли, что на нём используют успокоительное, его затошнило. Пришлось приложить усилия и не звучать слишком агрессивно, чтобы Валентино перестал: — Мне нужно отдохнуть, мы поговорим утром, идёт? — Вокс чувствовал себя переломанным, ему хотелось снять с себя пиджак, хотя он не помнил, как надевал его. Он вообще не помнил ощущение одежды на своей коже, только мерзкую жёсткую ткань, скрепляющую его руки. — Я зайду к тебе через час, это наша спальня, детка, — проворковал Вал каким-то совершенно новым голосом. Вокс кивнул ему, чувствуя, что его мышцы начинают отказывать и расслабляться, предавая встревоженный разум. Ему хватило сил, чтобы добраться до спальни и рухнуть на мягкий матрас, прижимаясь экрану к прохладной простыне. Это было лучшим ощущением в жизни. вокса дёрнули, заставляя сесть на кровати. он застонал от боли и отвернулся от света, которым ему пытались бить в глаза. персонал смотрел на него раздражённо, потому что вокс опять пытался притвориться спящим, будто несколько часов назад не бродил по коридору в поисках выхода. бродил – сильное лживое слово. кажется, за время своих брождений, он кого-то убил. точно убил, пока срывался с места, заполняя пространство коридора за своей спиной электричеством. оно ещё звенело в его сознании и это было пиздецки больно. вокс защищался, вокс нападал, вокс собирался выбраться оттуда, даже если не знал, куда именно надо выбираться. мира вокруг не существовало. существовали высокие серые стены. существовал персонал и другие грешные пациенты. вокс был уверен, что просто часть из них надела белые халаты и притворялась персоналом. вокс на раздачу белых халатов опоздал. он прекрасно знал, что был опасен. и они тоже прекрасно это знали, потому обращались соответствующе. его хлестнули по ногам так, что вокс рухнул на пол и завыл от боли. его тело не восстанавливалось, но вокс не помнил, когда он получал увечья. память его берегла. она удаляла очень много всего, выкорчёвывая из вокса то, кем он когда-то был. возможно, все присутствующие добивались именно этого. вокс понятия, блять, не имел. он возился умирающим жуком на полу, пытаясь уползти подальше, пока крупные санитары скручивали его и тащили обратно по коридору в палату. он оставил за собой неплохую дорожку на полу, когда цеплялся за него когтями. смирительную рубашку вернули на место, обещая никогда больше не снимать, а вокс шипел помехами в ответ, потому что снова никак не мог заговорить. а потом он притворился спящим и получил разряд света в лицо. вокс ненавидел, когда ему светят в лицо. он слеп, а изображение на его экране становилось тусклым, а значит он не мог вещать так, как любил вещать. он ведь любил вещать? он ведь любил? он? Был? санитары дёрнули его на ноги, заставляя стоять и даже идти, хотя вокс намеренно попытался несколько раз завалиться на бок, потому что он не хотел идти.

Окружающие Живого приемника, известные как Манипуляторы, будут пугать его и пытаться сломить его.

он ненавидел, когда ему читали морали, а некоторые из них только этим и занимались. вокс от кабинета главврача шугался, потому что ему не нравились люди сильнее, чем он сам. а за спиной люцифера стояло минимум двое таких. от одного сильно пахло сексом, а второй мог разломать хрупкий телевизор одним пальцем. люцифер тоже был сильным, но вокс не видел в нём источника. их поставили перед широким столом вдвоём, как провинившихся школьников. вокс покосился на аластора, потому что не любил его. аластор был оленем только технически, на практике он был принеприятнейшим козлом. он дразнил вала, когда тот не контролировал слюну, а ещё очень больно кусался и хотел разбить воксу лицо своей палкой. вокс палке не давался, а потом один из врачей сломал её. только вчера что такое вчера? брр вокс покачал головой и уставился на свои голые ступни, постукивая когтями на них по гладкому полу кабинета. всем было плевать на обувь, а воксу было особенно плевать. иногда ему грозили отрезать пальцы, тогда он кричал, что это сборище мудаков может забрать хоть всё. у него же ничего не было. У него было всё. — пятерых, вокс, я больше не могу это терпеть, — люцифер ударил кулаком по столу, вокс перестал покачиваться с пятки на носок. он не слушал. ему не было интересно слушать. но аластор посмотрел на него с завистью, а значит это всё того стоило. вокс горделиво выпрямил грудь и через мгновения по его лопаткам пришёлся удар. люцифер зарычал от злости и продолжил что-то говорить. про лечение. про методики лечения. про таблетки. а про таблетки вокс неплохо всё знал, он разбирался в них неплохо, но это было где-то и когда-то. он точно разбирался в наркоте. да, он знал спецов. но не про лечение. — вскроем… — безопасным… — удалим… — спокойным… — специальное лечение… это люцифер ему говорил? вокс замотал головой, его затылок обдало холодом, потому что его никак нельзя было вскрывать. аластор гадко захихикал. а люцифер переключился на отчитывание его. вокс заорал во всю глотку, пока его потащили обратно в коридор. Он ненавидел невозможность высказаться. он обещал убить тут всех. выдернуть их кишки и развесить по коридорам, чтобы те перестали быть такими белыми. ему врезали в грудь, пришлось потратить время, чтобы перестать задыхаться, а когда он наконец перестал, то обнаружил руки пристёгнутыми к кровати. вокс отчаянно забился, срывая голос. он был привязан. Он не был привязан. он был привязан. Он не был привязан. — Какого хера, Вокси? — Валентино поднял голову, когда Вокс наконец перестал орать и бесконечно сильно дёргаться. Свет от экрана освещал часть постельного и пижамы. Вокс глотнул воздух и рухнул обратно на подушку, пытаясь отдышаться. Валентино подозрительного на него косился. Его дыхание было сбитым, а это, если говорить честно, едва ли помогало Воксу успокоиться. — Три часа ночи, тебе же не снятся кошмары, — забормотал Валентино, пока прижимался обратно к Воксу, медленно обвивая его всеми конечностями, которыми только мог, чтобы им было удобно. Вокс не мог заговорить. Его звуковая система будто бы была повреждена, он только беззвучно трясся и мотал головой. Пришлось отдышаться и только после этого уточнить: — Видел что-нибудь? — Темно, как мрак, — Валентино провёл кончиками пальцев по рамке экрана. Вокс издал что-то похожее на всхлип. Иногда он невольно транслировал картинку из его воспалённого сном мозга на экран. Не в этот раз. Всё было хорошо. Валентино ласково что-то бормотал, его голова на плече казалась тяжёлой, но это маленькое неудобство не могло сравниться с тем, что… он был привязан эти ублюдки собрались вскрыть ему голову. вокс рассмеялся где-то в четыре утра по его личному времени. часов в палате не было, потому что кто-то украл цифры. ему приносили завтрак через час после пробуждения, но вокс обычно кидался им обратно в белую дверь, чтобы самый здоровый из санитаров потом оттирал его от белой мягкой поверхности, вокс любил над ним смеяться. вокс был плохим человеком, а собирался стать худшим из худших. может быть, возможно, именно из-за этого его решили оставить без завтрака. он смеялся. от наркоты, которой его тут стабильно накачивали, аппетита не было, голод был ему совершенно незнаком, только тошнота. просто тошнить его стало последнее время со вкусом крови. воксу это не нравилось, ему не нравилась кровь. он же не аластор.

Живые манипуляторы часто оказываются близкими друзьями или соседями Живого проводника.

вокса выпустили в столовую впервые за много дней. или это была игровая. там в любом случае стоял длинный стол, куда иногда ставили еду для них. в этом месте никто не хотел есть, они жевали горькие таблетки, вокс всегда выбирал синюю, а потом его долго били в живот из-за этого. он со временем стал напоминать себе сплошной огромный синяк. он давно перестал играть или ходить, он любил забиться в угол и смотреть, тогда ему казалось, что у него снова есть власть, у него есть камеры и он может увидеть всё, что захочет. на самом деле он находил себя издающим белый шум, потому что слёзы у него не могли пойти. в этот раз вокс прошёл к окну, где привычно припарковали знакомое инвалидное кресло. вала выкатывали к окну каждый день, чтобы он хотя бы что-то мог видеть. на самом деле, едва ли вал соображал, что он видит. он вообще мог только мычать и иногда крутить головой. вокс поморщился, но вытер текущие у него слюни передником. он не знал, кто пробрался валу в голову и перерыл там всё до такого состояния. наверное, тот же человек, что решил его кастрировать. и тот же, что ставил вокса раком каждую среду и фиксировал на медицинском столе, не давая двигаться или даже отключить, пока он не закончит. вокс ненавидел среды, потому что после он чувствовал себя униженным и раздавленным, он едва ли мог двигаться следующий день после этого. и едва ли хотел. но он должен был отмыться от крови и спермы, иногда от мочи. он надеялся, что рано или поздно сможет привыкнуть, но этого никак не случалось. вокса передернуло, и он мягко сжал плечо валентино, будто бы мог действительно привлечь его внимание. валентино протестующе замычал. или это было положительно. вокс всё равно отпустил его плечо и сел рядом на пол, прижимаясь к подоконнику затылком. он хотел спать, он хотел, чтобы что-то было реальным. он не хотел говорить, но аластор был абсолютно неумолим, когда подошёл, бесцеремонно сдвинув кресло валентино, и сел рядом. вокс пожал плечами и сообщил ему: — я надеюсь, ты тут продержишься меньше, чем я. — я так не думаю, мой дорогой, — аластор тянул гласные, улыбался, потому что эту улыбку с его лица так никто и не смог стереть. вокс презрительно ей фыркал, но сейчас решил промолчать. его головные боли намного усилились в сравнении с прошлой неделей, он был уверен, что ублюдки увеличили дозу дерьма, которым его накачивали. они хотели, чтобы вокс не смог стоять на ногах от боли, чтобы он не смог им сопротивляться, чтобы он не смог их убивать. трусы. — мне кажется, мы проведем тут остаток времени вместе. аластор вообще понимал, о чём он говорит. аластор просто любил говорить и говорил всякую чушь. он раздражал ещё сильнее, потому что продолжил: — дело в том, мой друг, что ты кое-что… вокс сжал кулаки. его скуют обратно в рубашку, но это будет того стоить. — забрал, а оно не принадлежит тебе. вокс выдохнул, прицелился в челюсть и размахнулся посильнее, чтобы вынести его улыбку к чёртовой матери. наверное, матери у люцифера не было. — и нам стоит извлечь это из тебя. вокс издал протяжное рычание. прикоснулся к чужому подбородку в сильном ударе. и решил, что его, наверное, окатят водой за такие выходки. Валентино потряс его за плечо и зашипел совсем рядом с антеннами: — Ты уснул что ли? Вокс моргнул и огляделся. На них едва ли кто-то обращал внимание, Кармилла продолжала унылое вещание под вызывающее клацанье телефонной клавиатуры. — Просто задумался, Вал, всё в норме, — Вокс мягко дёрнул плечом, высвобождаясь из крепкой хватки. Валентино ему кивнул, но всё ещё казался напряжённым, пришлось положить ладонь на его бедро и вызывающе сжать, чтобы партнёр окончательно поверил в утверждение Вокса. Он поверил. Он всегда верил, если к словам прилагалось физическое воздействие. Вокс уставился на стол перед собой, потому что не мог поднять взгляд. Аластор сидел прямо напротив. Вокс попытался провалиться на месте, он никак не мог уловить тему встречи, он даже не мог вспомнить, когда вообще оказался здесь и что делал для этого. Из его памяти вырезали, кажется, несколько дней. Вокс тряхнул головой и первый поднялся с места, когда они наконец закончили, но торопиться было некуда, он просто хотел поговорить, потому вцепился Аластору в руку и дёрнул его в коридор потеснее и потемнее, чтобы прижать его к стене под короткий отфильтрованный помехами смешок. — Слишком тесный физический контакт, тебе не кажется? — Заткнись, — Вокс долго всматривался в его лицо, пытаясь понять главное. Что с ним блять не так? Или с ними? Вокс чувствовал себя потерянным и выброшенным. Ему хотелось сползти на пол и заныть, будто он был ребёнком. У него всё болело, но он не знал причин. Он не знал, были ли у этого причины. Но он знал, что Аластор что-то знает. — Что ты, сука, знаешь? Он улыбнулся, как улыбаются хищники в засаде. Как улыбается наточивший тесак мясник. Как улыбался всегда. На плечи Вокса легли прохладные ладони, Аластор не прикладывал особых усилий, чтобы отстранить его и прижать к противоположной стене. Вокс заскулил от того, какой сильный удар пришёлся на его затылок. По экрану пробежалось искажение. — Я уже говорил тебе, я не виноват, что ты не хочешь меня слушать. Ты кое-что важное украл и сам не заметил, я это заберу у тебя, так что лучше перестань везде сопротивляться и пойми, что мы не закончим, пока это будет у тебя. Аластор миролюбиво похлопал Вокса по плечу и отпустил его, отходя обратно к свету. Улыбка стала шире, Вокс сглотнул. — У нас нет выбора, ты можешь только снова начать доверять мне. Аластор прокашлялся ещё раз, Вокс собирался наброситься на него ещё раз, теперь выбивая из улыбающейся мрази дерьмо, а не ответы, но тот на мгновение показался ему совершенно измождённым. Уставшим. Не менее униженным и вброшенным в мусор, чем сам Вокс. Пришлось остановиться и Аластор просиял, будто осознал, что надавил на нужные точки. Он рассмеялся записанным смехом, покрутил микрофон, ткнув им Воксу в грудь и добавил: — Выпей водички и не ошибись проходом, мне ты нужен.

Вода является элементом для создания Временных порталов, использующихся для связи между Вселенными.

вокс моргнул и уставился на пластиковый стаканчик в его руках. он стоял возле кулера с водой и рассматривал соседнее здание за окном. чёрт, он, кажется, слишком увлёкся этим, а потом разговором с аластором. он не помнил, что он делал, но у него же была блядская работа, а потом обеденный перерыв. по средам всегда давали наггетсы, а значит он любил среды. но не любил забывать о чём они говорили. а ведь теперь он постоянно забывал. его голова ужасно болела и не держала в себе мысли. вокс не мог их слушать, слышать, он почему-то стал слышать очень много. вроде как, он слышал постоянное гудение напряжённого процессора и голоса людей, которые ему помогали. вокс не знал, как они ему помогают. но он знал, что ему помощь не нужна. а ещё он знал, что голова на его плечах ему не принадлежала. она была странной, у него почему-то были волосы, хотя вокс и был уверен, что у него уже много лет – десятки лет – не было волос или ушей. всё было таким странным, что он не мог выполнять работу, а значит был бесполезен. но он не мог никак это прекратить. вокс потёр висок, а потом переносицу. ему всё казалось, что он находился в неправильном месте, что он проживал не свою жизнь. то есть свою, но не его. это было чертовски сложно объяснить, просто иногда он ловил себя на странном ощущении, что должен попасть домой, но ведь дом у него был. был в двух светофорах от его офиса, где ежедневно он объяснял тупицам, что для включения компьютера нужно нажать кнопку включения. чем вам помочь? показать дорогу на хуй? уже расстёгиваю ширинку. это было забавно немного, но он должен был добиться большего, он ведь и добился, но он торчал в офисе… …блядство. он только отходит от кулера, как чувствует крепкую хватку на своих плечах, аластор после недавнего диалога выруливает из-за угла и раздражённо дёргает его в сторону. вода падает на рубашку. вокс отлетает к стене, потому что поток слишком сильный, а у него совсем нет энергии, чтобы сопротивляться. ему не дают тут восстанавливаться полностью, он не успевает даже с повышенной регенерацией. ублюдки моют его, не пытаясь представить хоть немного комфорта. вокс сжимается в плотный комок, чувствуя, что по его бёдрам течёт кровь. не только кровь. он ненавидит среды. — с какого хера вы вообще решили мыть меня? — он кричит и сразу же струю воды направляют ему в голову. она заливается в щели корпуса и в рот, оставляя его с привкусом хлорки. вокс скулит, пока понимает свою ошибку. — для тебя слишком жирно иметь собственную палату. блядство. эти ублюдки забирают у него личное пространство. он может в своей палате хотя бы устраиваться удобно и скатываться в мерзкое самобичевание. — я же чертовски опасен, таких необходимо содержать… он получает ещё струю мерзкой воды и решает тактично заткнуться. от лишней влаги изображение дёргается и смотреть становится невозможно. — скоро перестанешь. вокса зашвыривают на пол новой палаты, его больничную рубашку накидывают сверху, чтобы он мог свернуться в жалкий клубок и хотя бы прикрыться. это не его знакомый пол, его действительно притащили в новое место. вокс ненавидит его. вокс ненавидит всё здесь, когда видит знакомые ноги в мягких белых тапочках. аластор помогает ему подняться, хотя вокс планировал лежать на полу ещё хотя бы десяток минут, но его запихивают на кровати, а его руки суют в рукава. — моя голова была странной. — твоя голова всегда странная, дорогой друг. — нет, она сейчас нормальная, а была человеческой. его хватает ненадолго, его совершенно-точно-теперь-нормальная голова совсем перестаёт думать, когда касается подушку. вокс не знает, сколько он тратит на сон, но, когда он просыпается, аластор сидит на его матрасе, скрестив ноги и смотрит куда-то в пустоту. вокс глухо стонет и переводит взгляд на идеально белый потолок. — почему из всех, именно к тебе? аластор пожимает плечами и подсаживается немного ближе. ему-то это блядски выгодно. — мы не отсюда? — чувство неуместности здесь всё никак не может отпустить его, вокс готов скулить от желания оказаться в мире лучше. — неа, — аластор болтает ногой, скользя подошвой мягкого тапка по жёсткому полу, этот звук невозможно раздражает. шарк. вжух. шкряб. и заново. вокс пинает его в бедро и медленно садится на своём месте, пока мир вокруг него неравномерно кружится. — и мы можем отсюда выбраться? — если достанем то, что есть у тебя. — что это? аластор пожимает плечами, его улыбка просто ужасна, но воксу хочется шипеть на неё, потому что они кажется знакомой и такой до безумия правильной. — я не знаю, — говорит он решение суда. — оно точно нам поможет? — я не знаю, — оглашает он смертный приговор. вокс стонет и больно бьётся головой о стену за кроватью. у него дико болит он весь, а аластор улыбается всё насмешливее и продолжает, хотя его ебучего мнения никто не спрашивал: — но я знаю, что смогу достать это раньше, чем они. — им-то это зачем? — вокс даже на уверен «они» – кто и почему страшны. это не люцифер. вокс почти уверен, что это не люцифер. ему вообще ничто не становится интересно. но он приказал залезть воксу в голову. нельзя залезать в голову. — у тебя пройдут боли, — говорит ему аластор. бесполезный и совершенно бестолковый мудак. вокс рычит ему вместо ответа. — ты отдашь мне то, что достанешь? я же это украл, значит теперь оно моё. он смеется, как ёбаная сука. смеется громко и заливисто, до выступивших в уголках глаз слёз. вокс хмурится и хочет сломать ему отпиленные рога. — я подумаю над этим, — обещает ему аластор. вокс соглашается.

Мы сознаем, что эти вещи происходят не просто так.

— это примерно, — чеканит аластор, когда они сворачивают в сторону общего туалета. у вокса во рту разливается мерзкая горечь, пока он держит под языком таблетку. она скоро рассосётся и тогда их побег из игровой, чтоб избавиться от лекарства, будет совершенно бесполезен. он нужен аластору трезвым и целым. если здесь возможно быть трезвым. — итак, каждое принятое живым существом решение влияет на преобразование другой реальности. в одной из них утром ты пьёшь кофе, а в другой – чай и так далее, — аластор вещает, а воксу всё кажется, что аластор не должен о таком говорить, это какая-то дурацкая его версия. настоящая его версия не говорит научно и логично. — мы не живые существа. — значит просто существа. иногда реальности могут столкнуться, тогда кто-нибудь попадёт в ситуацию, схожую с нашей. — я думал, что ты веришь в своих ебучих богов, — вокс тормозит его за локоть прямо возле двери. аластор пожимает плечами, но его улыбка становится напряжённой и разозлённой, а голос окатывает ледяной водой из ведра: — я и верю. — а почему тогда так смело рассуждаешь про реальности? — потому то это единственное объяснение. лоа не занимаются таким. вокс моргает и его лицо дёргается от помех. всё из-за таблеточной горечи, которую он сплёвывает в унитаз. аластор, рассуждающих о мироздании, ему совершенно не нравится. аластор, который знает слишком много, ему не нравится. аластор ему не нравится аластор – всё, что у него есть. он откручивает винтики в голове вокса когтями, скользит по хрупкой тонкой поверхности его головы, царапает её, а вокс только пытается сжаться в комок, получая за это сильный удар между лопаток. аластор раздражённо на него шипит. задняя панель остаётся в стороне. они должны закончить и вернуть эту хуйню в кратчайшие сроки. вокс думает об этом ещё несколько мгновений, а потом всё его тело дёргается от судорог. аластор перебирает внутренности его головы, скоблит по деталям когтистыми пальцами. аластор видит вокса изнутри во всех смыслах. весь его ебучий внутренний мир. прямо в руках, на ладони, это хуже, чем изнасилование. это хуже, чем распороть ему живот на операционном столе. аластор пробирается во все его мысли. душа принадлежит воксу, но именно аластор видит её так. вокс кричит и его голос безумно искажается помехами. вокс кричит в тонкий матрас, но не дёргается. всё его тело напрягается, чтобы атаковать, но он остаётся смирным. он может отбиться, они оба отлично это знают. но он не двигается. он, к своему же ужасу, испытывает небывалое доверие аластору, который копается в его мозгах. это пиздец как больно. всё и сразу. вокс скулит остаток процедуры, пока аластор извлекает из него что-то, покрытое пылью, кровью и термопастой. вокс понятия не имел до этого, что в его голове. и дальше знать не хочет. аластор ставит панель обратно и почему-то тянется мерзкими грязными руками, а вокс почему-то жмется к нему, как к единственному стабильному в это реальности. — 11010001 10000010 11010000 10111000 11010001 10000101 11010000 10111110, — говорит ему аластор, пока прохладные ладони проходятся между лопаток. — 11010000 10110010 11010001 10000001 11010001 10010001 00100000 11010000 10110111 11010000 10110000 11010000 10111010 11010000 10111110 11010000 10111101 11010001 10000111 11010000 10111000 11010000 10111011 11010000 10111110 11010001 10000001 11010001 10001100, — продолжает он, но вокс совсем ничего не может понять. его слух повреждён, все его системы повреждены. — 11010001 10000010 11010001 10001011 00100000 11010000 10110010 00100000 11010000 10111111 11010000 10111110 11010001 10000000 11010001 10001111 11010000 10110100 11010000 10111010 11010000 10110101, — обещает ему аластор, но голос звучит, как бесконечный писк оторванного от тела аппарата жизнеобеспечения, прерванной кардиограммы, сигнала, предупреждающего об опасности. вокс всхлипывает и издаёт гудение, потому что говорить он тоже не может. всё его тело невыносимо дрожит, а его цифровые зубы ломаются искрами при каждом ударе. — 11010001 10000001 11010000 10111010 11010000 10111110 11010001 10000000 11010000 10111110 00100000 11010000 10110001 11010001 10000011 11010000 10110100 11010000 10110101 11010000 10111100 00100000 дома, — говорит аластор, когда вокса перестаёт трясти так сильно. они, оказывается, сидят на полу, вокс глотает вкус желчи. он, блять, мёртв, почему у него вообще есть дом. вокс пытается подняться с места, когда в его глазах темнеет…

В течение нахождения в Тангенциальной вселенной Живого проводника часто мучают страшные сны, видения и слуховые галлюцинации.

вот же блять. он ударился головой обо что-то твёрдое и деревянное, если можно было судить по звуку. вокс потянулся, чтобы потереть лоб, но столкнулся с тем же деревом. сука. сука. сука. темно и узко. темно, узко, воняет землёй и сыростью. Он действительно мёртв. вот же блять, вокс смеется во все горло, пока ему не кажется, что нужно вздохнуть, но воздуха в лёгкие попадает недостаточно. он не может представить, как очутился в подобной безумной ситуации. это глупо, это почти позорно, потому что ни с кем другим не могла произойти такая идиотская история. возможно. возможно. возможно. у вокса небольшие неприятности. так уж вышло, получилось, это точно какая-то глупая ошибка. его грудь схватывает приступ паники такой силы, что он в этот раз даже не задумывается о том, что его голова неправильная, она не должна быть головой. это неприятность. вокс касается дерева дрожащими ладонями, а потом думает, что вообще-то хотел бархатную обивку, но едва ли кто-то спрашивал мёртвых или читал его завещание внимательно. и едва ли кто-то захотел бы слышать его, пока вокс был в гробу. наверное, он даже был закопан. блять, он точно был закопан, как найденная собакой кость, как кошачье дерьмо, как тупые детские тайники для игры в пиратов. как любой уважающий себя мертвец, он был под землёй. это же было логично. он рассмеялся и углекислый газ обжёг его горло. это было плохо, с этим было нужно что-то делать. вокс хотел сесть, но только больно ударился ещё раз. это было плохо. видимо, у него действительно были проблемы. вокс тихо кашлянул и решил, что он не собирается действительно так умереть. отпиздить собственный гроб, посадить мудака за решётку, вырастить плантацию конопли, построить медиаимперию – видимо, так выглядел план на его грёбанное существование. вокс не ебал, когда это существование закончится, но точно знал, что не позволит этому произойти сейчас. крышка поддалась, когда его костяшки распухли и начали невыносимо болеть, а за ними жалобно трещали запястья. ему на голову посыпалась земли, забилась ему в рот и ноздри, собственная кровь заливала ему рукава и грудь, но у него, блять, не было другого выбора. вокс прикрыл рот и нос рубашкой, дорывая её и полез вверх так, как только мог, разрывая пальцами землю перед собой. пришлось копать, утрамбовывать под собой, когда он смог устроиться нихуя не удобнее и продолжить рыть, будто он был ебучим кротом. вокс ненавидел копать. он только удивился, что не похоронил себя там окончательно. это было бы смешно, если бы его решили эксгумировать. он бы хотел посмотреть в лица тех, кто раскопал бы могилу, но этого уже никогда не случится. вокс не имел ни малейшего понятия, куда ему стоит идти. он вообще никуда не хотел идти, он вцепился во влажную землю на свежей могиле и вытащил себя из неё, отползая подальше и падая на спину. теперь по его мокрой и грязной груди со всей силы лупил дождь. вокс закрыл глаза и понадеялся, что может случайно оказаться подальше, где-нибудь в другом месте, которое будет принадлежать ему больше, чем неизвестное маленькое кладбище. он так отчаянно хотел немного отдохнуть. он так отчаянно хотел, чтобы он перестал весь болеть. он так отчаянно хотел, чтобы всё закончилось. он закрыл глаза и попытался подумать о чём-то хорошем: темноте, тишине, спокойствии. хотелось завыть, потому что, когда он снова решил оглядеться, совершенно ничего не поменялось. он должен был продолжить двигаться куда-то. он не знал дороги, он даже не мог представить её масштаб в рамках реальности. он даже не знал, что есть реальность. вокс заставил себя подняться на ноги и двинуться в неизвестном направлении. вокс никогда не отличался оптимизмом, но он почему-то думал, что сможет встретить валентино, может быть, даже сможет упасть перед ним на колени и получить немного тепла. вокс хотел немного тепла. вокс знал, что не заслужил его. он присмотрелся и двери впереди были ему совершенно незнакомы. или знакомы. в любом случае, он знал, что должен оказаться там. там пахло теплом и чем-то трепетно слабым. вокс подумал, что встретит валентино. или аластора. хоть кого-то значимого и знакомого. он поправил рваную рубашку и похоронный пиджак. он постучал.

Живые Манипуляторы склонны к иррациональному, странному и часто к агрессивному поведению.

его подхватили под руки. вокс завыл совершенно чужим голосом, когда санитары втащили его в очередную комнату. он хватался за рваную одежду и пытался умолять их хотя бы оставить ему что-то. это было унизительно. он. блять. умолял. он давно не оставался защищённым хотя бы на время. ему всегда мешали, особенно когда засунули ему в глотку трубку и пустили поток воды, хотя в его желудке было совершенно пусто. вокс захлёбывался и отчаянно пытался вцепиться в трубку пальцами, пытался разровать её когтями, но его только прижали к ледяному полу. он не мог закрыть рот и не мог сопротивляться, потому что обычно после этого доставали магниты. магниты превращали его разум в бесполезную кашу. вокс кашлял, пока его не поставили на колени. вокс кашлял, пока избавлялся от воды и, наверное, всего живого, что было в его теле. — зачем? — ему едва ли это было интересно, но он спросил это, когда его потолкали в другую процедурную. — заебало убирать за вами блевотину, теперь это обязательно. вокс заскулил, когда его руки и ноги зафиксировали. задёргал головой, когда попытались пристигнуть ремнями её. — где аластор? — что за хуйня? — вам нечего искать. — вы должны понять. его ударили по хрупкому экрану и осколки повалились на пол. вокс ненавидел оставаться без части зрения. пальцы заискрили электричеством. он весь заискрил, а потом завизжал, переходя на небывалые частоты, потому что в его шею воткнули какое-то дерьмо. дышать стало трудно, а мышцы налились свинцом. это было хуже таблеток. …а потом они сорвали его заднюю панель, заставляя вокса подумать, что аластор был с ним чертовски бережен. они шерудились в его микросхемах долбанутое количество времени. вокс чувствовал, как сжимается горло, плевался красной взбитой в пену слюной и дёргался так много и часто, чтобы помешать им. сквозь непослушные мышцы он зашевелил пальцами и разряд тока пригвоздил одного из санитаров к полу. он больше не пошевелился, а от запаха горелой плоти тошнить стало сильнее. тогда они пустили ебучий жидкий огонь по его венам и вокса выгнуло в уродливую запятую. он даже, кажется, порвал ремни, потому что на его ноги обрушился вес грешного тела, чтобы удержать их в одном положении. они копались в его голове бесконечно долго, а потом не позаботились даже о том, чтобы зафиксировать панель правильно. вокс чувствовал, как она болтается, пока его тащили за лодыжку по коридору обратно в палату. они ничего не нашли. его швырнули в угол, разбудив аластора. вокс издал усталый стон и отключился. — ты пропал. ему подсунули стакан воды. вокс замотал головой и стакан послушно исчез в стороне. — им повезло, что я уже всё спрятал. аластор поправил подушку и одеяло, он сидел на мягком полу рядом с кроватью и искажённое тенями лицо напоминало уродливую жуткую посмертную маску. вокс отвернулся от него. он чувствовал себя обиженным и обделённым. — что ты спрятал? — у него едва ли ворочался язык. аластор как-то совсем ласково коснулся рамки экрана, будто пытался успокоить ребёнка. — то, что ты украл.

Если появляется артефакт, Окружающие будут испытывать к нему большой интерес. Живой проводник избирается для сопровождения Артефакта обратно в Основную вселенную.

вокс забыл, какая голова была правильной. они дёргались и менялись так часто, что он даже не пытался привыкнуть к новому зрению каждый раз, он закрывал глаза и ловил изменения по усиливающемуся запаху. аластор иногда почти не выпускал его из объятий и снова что-то говорил, но вокс не мог разобрать слов в мигающем свете ламп над их головами. они не переставали мигать, а он не переставал источать электричество. судорога не отпускала его тело, но самое странное было в том, что его дергающаяся голова больше не болела. аластор сдержал обещание, вокс цеплялся за его больничную рубашку и умолял о чём-то, называл немыслимыми ругательствами и засыпал благодарностями одновременно. он не учитывал только то, что они до сих пор не были дома. реальность больше не расслаивалась, но иногда он видел офис и кулер с водой. он был почти что овощем в игре про ферму. воксу хотелось смеяться, но он чем-то захлёбывался, когда начинал, аластор неодобрительно смотрел и мягко водил кругами по его спине. вокс даже стал сомневаться в том, что перед ним был аластор. тот не мог быть таким, но от него воняло грязью и гнилью, а его улыбка не исчезала. это правда был аластор. — почему ты не ведёшь себя, как мудак? — прости, как? — как обычно. он рассмеялся, потому то всегда смеялся с того, что казалось ему глупым. с вокса. а потом покачал головой и пожал плечами, будто он не знает, хотя они оба прекрасно понимали. аластор не умел благодарить словами. а вокс не умел принимать благодарности от него. вообще. он не мог бы поверить в такой исход событий, слишком это было подозрительно и ненатурально, но аластор однажды решил, что принесёт воды. в день, когда вокс смог сидеть и даже без особых усилий спросить, когда они нахуй уберутся отсюда. аластор толкнул его в грудь обратно на постель, а потом вцепился в его рубашку и дёрнул куда-то… …в воду.

Предстоит война, чума, голод и стихийные бедствия. Смерть приходит к нам всем.

в блядский океан.

вокс отчаянно забарахтался на месте, пытаясь наорать, потому что нельзя было бросать его в такую толщу воды, он мог загореться. он мог заискрить. он мог перегореть. он устроил короткое замыкание. на весь блядский город. точно бы устроил, если бы возле него был город, но возле него были только едва знакомые хищные силуэты, наматывающие круги рядом с новым объектом в их поле зрения. вокс открыл рот и дёрнулся в их сторону, чувствуя, что, блять, улыбается. он собирался протянуть руку акулам, коснуться ласковых влажных боков. расслабиться. а потом его дёрнули второй раз за шкирку. И заставили рухнуть на колени посреди грёбанного Ада. — Чёртов ублюдок. Аластор был полностью сух и доволен, это с Вокса на землю капал водопад. Его трясло от холода и это была… …его главная проблема. Он стоял на земле и его тело готово было второй раз умереть от боли. Но он был полностью в сознании, и головная боль не желала его прикончить. Он был полностью в сознании и в знакомом Аду. Он не должен был ничего искать. — Что это, блять, вообще было? — конечно, он обернулся на удаляющийся в темноту силуэт. Аластор замер и обернулся через плечо. Мягче, чем когда-либо казался, он пожал плечами и протянул ехидством полного придурка: — Если бы я знал, мой дорогой. Вокс шатнулся к нему и протянул руку, Аластор склонил голову на бок, но его улыбка не стала от этого устрашающей. — И что нам делать теперь? — А что делать? Ничего не произошло, просто эти несколько недель были ужасно странные, не думаешь? Вокс не думал. Вокс в душе не ебал, ему казалось, что прошла целая вечность, а потом вторая. Он чувствовал себя сбитым с толку и падающим. Аластор оказался рядом, чтобы придержать его за локоть. Он так делал. Последние дни постоянно. Его касания совершенно не изменились, а Вокс от них почувствовал себя спокойнее. — Ты отдашь мне то, что мы забрали? Аластор покачал головой, а потом отпустил локоть и вместо этого порылся в кармане. Неоновый город осветил для них двоих небольшую катушку с медной проволокой. Вокс удивлённо моргнул, наблюдая, как Аластор подбросил её в воздух, ловко поймал и сунул обратно в карман. — Не думаю, что от неё действительно есть какой-то прок. Он отошёл обратно в тень, точно собираясь привычно раствориться. Вокс выпрямился и подумал, что Вал должен уже начать злиться из-за его отсутствия. Вряд ли Вокс предупредил его, что отойдёт этим вечером. — Почему ты тоже оказался там? Аластор замер, оставаясь ещё в переулке. Вокс видел его тяжёлый вздох человека, который обречён рассказывать решение уравнений идиоту. — Я всё ещё этого не знаю, Вокс, — его радиофильтр почти не был слышен, Вокс имел ещё тысяч тысячу вопросов, но так ничего и не спросил. Он должен был просто вернуться домой и немного поспать. Он просто устал. Эти две недели были странные. Просто странные.

Лишь божественное вмешательство считается логическим выводом.