Пришел. Увидел. И…

1. Сломался. Сбежал. Обиделся?

Когда рушится привычная, намертво вбитая за десятилетия система понятий и правил, можно сойти с ума. Он и сошел бы, будь человеком. Но не стираемые даже обнулениями протоколы недвусмысленно определяли его как Оружие. И только последний куратор, и тот человек на хеликэрриере, которого он почему-то вытащил из Потомака, противоречили протоколам. Последний куратор вообще имел странную привычку обзывать его по всякому, и лишь когда злился — Активом, последнее, кстати, Солдату не нравилось, пусть он и не имел прав на подобные эмоции. Вообще на эмоции. Но чем правильней он поступал, чем точнее соответствовал протоколам, тем недовольнее был куратор. И при этом куратор еще куратором не хотел называться. И хендлером. Но стоило рискнуть назвать его командиром, то сразу перестал быть безличным Активом. Солдат не считал, что соответствует детским прозвищам: Детка. Принцесса. Булочка. Котик. Медвежонок, но… Просто последний его куратор, командир, постоянно обзывался и нарушал протоколы. Солдат недоумевал, терялся, не понимая, как реагировать на подобное, но ему было хорошо, когда командир нарушал протоколы. И для того, чтобы командир продолжил нарушать протоколы и говорить странные вещи, Солдату с пугающей частотой приходилось тоже… нарушать. Потому что его устраивали последствия этих нарушений, но только в отношении командира! Так что да, у Солдата появились предпочтения, пусть он не имел на это право. Это создавало конфликт, дестабилизировало, но Солдат проявил гибкость и пошел на компромисс. Солдат обязан выполнять задания. Солдат подчиняется куратору. Для лучшего выполнения заданий Солдат должен идеально координироваться с куратором. Куратор обладает личностными качествами, выбивающимися за рамки стандартного, но положительно влияющими на результативность. Для соблюдения протоколов требовалось подчиняться куратору. Для соблюдения протоколов Солдат не должен нарушать регламент. На выполнение миссий сам регламент влияет опосредованно и малозначительно, но от взаимодействия с куратором результат миссий зависит напрямую. На одной чаше весов малозначительные нарушения регламента, на другой — выполнение важных миссий во славу Гидры. Солдат обладал необходимой тактической гибкостью и широким спектром возможностей для обоснованной оценки возникающих вопросов. И если для качественного выполнения миссий требуются всего лишь мелкие нарушения регламента, то ответ очевиден. Такой компромисс Солдата более чем устраивал, помогая найти равновесие в накопившихся противоречиях. Пусть не раз пришлось опытным путем добавлять в основной протокол… уточнения, некоторые нюансы, помогающие обходить вбитые в подкорку протоколы, мешающие адаптации и принятию выгодных в плане эффективных действий для Солдата решений. К примеру, непосредственная необходимость рационального разделения важного от неважного, частного от общего, ведь внутреннее взаимодействие между Солдатом и куратором касалось только Солдата и куратора. А значит лежало вне зоны интересов Высочайшего и научного, медицинского и технического персонала. Следствие: нет конфликта интересов, нет проблем с заложенными в него установками. Так что Солдат не имел предпочтений и желаний, просто принял логичное и эффективное решение накапливающихся проблем для лучшего служения делу Гидры. А то, что принятое решение ему самому… нравится — не относится к делу. Но этот компромисс не прошел для Солдата бесследно. Чем дальше, тем больше Солдату хотелось дополнить список «малозначительных» нюансов, которые можно подвести под этот самый компромисс. Приходилось одергивать себя, но не всегда получалось и внутренние протоколы продолжали расшатываться в его сознании, преобразовываясь в нечто новое. Потому что список предпочтений, на которые Солдат не имел права, всё четче вырисовывался и запечатлевался. И самым важным пунктом в списке предпочтений стало получение максимально постоянного присутствия рядом командира, начавшего весь этот процесс расшатывания протоколов. Все остальные пункты списка зависели от первого и главного. И будь его воля… вот только никто, кроме командира, никогда не интересовался предпочтениями Солдата. И вообще, командира к Солдату подпускали не часто. Только на редкие тренировки и миссии, строго регламентируемые по времени. Но несмотря на раздражающие ограничения, командир умел подтасовывать планы и, тратя минимум времени на задание, максимум отводил на «культурное просвещение» и «туризм», что в основном заключалось в поисках лучших ресторанов, магазинов и хороших отелей. Поскольку командир нес полную материально-моральную ответственность за сохранность и функциональность Зимнего Солдата, то все эти магазины, рестораны и отели они посещали вдвоем, если были в одиночке, или толпой, если командировали весь Страйк. Хотя Второй номер на подобные нарушения протокола всегда недовольно вздыхал. Зимний Солдат при бурчании Второго номера всегда настораживался, ожидая приказа наказать нарушающего субординацию, но командир только делал бровями странные штуки и кривил рот. Когда Солдат однажды осмелился и спросил, что у него с бровями и ртом, то командир закатил глаза, а потом объяснил, что это визуальное выражение эмоций. Когда Солдат попробовал повторить, командир похлопал его по голове и сказал не мучиться, что это придет само. Или не придет. Почему-то в тот момент возникла странная потребность сделать губами странное. Не растянуть их, не открыть, показывая зубы, как командир, а поджать или выпятить. Солдат поддался было этому позыву, но сразу же принял уставное выражение, потому что у командира сделалось очень странное лицо. Глаза стали большими, а рот уже не улыбался, но оставался открытым… Если бы кто-то спросил Солдата, то он мог бы сказать, что миссии с последним куратором самые лучшие. Жаль, что их было мало и жаль, что главный куратор Александр Гудвин Пирс отказался передать командиру полный доступ к Солдату, нецелесообразно растрачивая ресурс и отправляя Страйк на другие задания без Солдата. В ЩИТ, где служил тот человек, цель шестого уровня, Стивен Грант Роджерс, Капитан Америка, дестабилизирующий Солдата и мешающий делу Гидры, которого Солдат знал, но не помнил. Которого, также как и командира, не получалось выжечь обнулением. И Солдата никто не спрашивал, что он об этом думает. А если бы спросили, он мог бы ответить, что научный персонал Гидры теряет квалификацию. Обнуления потеряли целесообразность применения. Болевые ощущения оставались на прежнем уровне, но основная задача уже не решалась. Эффект очистки памяти практически исчез, сведясь к кратковременной дезориентации и путанице в сознании. С каждым разом Солдат всё быстрее вспоминал и всё больше путался. В мыслях, эмоциях, чувствах. Во всем том, чего не должен был испытывать. Возможно, командир и Капитан Америка были не так уж и не правы, считая его чем-то большим, чем Оружие… Вот только если с командиром нарушение протоколов ощущалось чем-то… приятным? То с Капитаном Америкой всё выходило сложно и болезненно. От Капитана болела голова, в которой словно включалась сирена, дезориентируя и вызывая агрессию. Да. Капитан Америка был отрицательным дестабилизирующим фактором. Раздражающим. С командиром нарушать протоколы было похоже на путешествие — страшновато, но увлекательно. С Капитаном Америкой каждая встреча напоминала настоящее крушение, смертельную аварию, оставляя странную горечь и головную боль. Такой контраст ощущений еще сильнее подчеркивал разницу вроде бы одинаковых по смыслу воздействий на Солдата. После встреч с Капитаном Солдат терял покой и контроль над собой. А с командиром… он становился — цельным? Солдат хотел к командиру. То есть… согласно протоколу Солдат обязан был вернуться на базу. Но прямого приказа после в прямом смысле травмирующего контакта с Капитаном Америкой Солдат не получил. Командир исчез. Главный куратор нейтрализован. А у Солдата пропала связь, поврежден протез и вообще — прогрессирующая дестабилизация. Да. Протоколы нарушены. Кураторы отсутствуют. И дестабилизированный Солдат решил взять и сделать вид, что не помнит ни о какой базе. К тому же, где гарантии, что его ждут? Что база не разрушена, что там присутствует достаточно квалифицированный техперсонал для работы с неуправляемым Солдатом. Зато имелась весьма большая вероятность, что, к примеру, крушение хэликэрриеров порушило энергосистему, пусть та и замкнутого цикла, но вероятность-то всё равно имеет место быть! А если порушена система… то и оборудование могло быть выведено из строя. То самое. Для очистки памяти и погружения в криосон. А если отсутствует рабочее оборудование, персонал, база и куратор, то Солдат… переходит в режим одиночной миссии? Одиночная миссия без четкой задачи, подготовленного снаряжения и с поврежденным протезом — оказалась сложной. Но больше всего выполнению этой миссии мешали проблемы с… самоидентификацией. Солдат был умным Оружием… или человеком… как-то однозначно определиться в этом вопросе пока не выходило. Солдат склонялся то к одному, то к другому варианту в зависимости от физического состояния. И чем дальше, тем больше он терялся — то, что он ощущал, напоминало эмоции, а Оружие их не может испытывать. Вот только признание себя человеком тянуло за собой гораздо больший ворох проблем, чем привычная, хотя и порядком уже тесная в рамках ограничений концепция принадлежности к Оружию. В любом случае, Солдат был вынужден принимать всё больше непростых решений, на ходу обучаясь и выстраивая новую систему понятий для максимально эффективного выполнения миссии без цели. Сильнее всего заставляло теряться отсутствие четко обозначенной цели. И раздражало. Особенно тем, что даже ее теоретическое наличие запутывало бы процесс самоидентификации еще больше. Ведь если он Оружие, тогда выбор цели вне его компетенции. Если он человек, то должен ли он иметь цель? И что есть цель в жизни человека? Какая она должна быть? Материальная? А после достижения? Солдат был умным. Просто умным. Его обучали многому. В основном делу войны, конечно, но многому другому он обучился попутно — смежные знания, фоновые, если вдруг понадобится выполнять миссию под прикрытием, мимикрируя под человека в обществе. И он очень хорошо мимикрировал. Всего-то потребовалось прикрыть протез и сбрую с оружием под свободной курткой. Солдат вскрыл пару пустующих квартир и разжился одеждой и другими полезными мелочами. А еще Солдат попробовал слегка просроченные йогурты в отключенном холодильнике и остался доволен. Питание было важным моментом, которым в одиночной миссии он должен был обеспечивать себя самостоятельно. Избыточное и практически никем теперь не контролируемое количество доступной и самой разнообразной информации заставляло зависать и без того расшатанную систему мировоззрения Солдата. Возможности современных технологий поражали даже его, имевшего прямое отношение к пусть и несколько ограниченно специализированным, но всё же передовым достижениям научного персонала Гидры. Он вдруг обнаружил, что даже при тотальном наблюдении за всеми и вся при помощи многочисленных спутников, видеокамер и прочих гаджетов, при чрезмерной любви к выкладыванию фото и видеоматериала в публичное поле, затеряться в этом, казалось бы, прозрачном «аквариумном» сообществе, оказалось легко и просто. В свободном доступе имелся огромный массив в виде бесконечных видео о субкультурах вроде панков, гранж, хип-хоп, готы, хиппи и прочих, откуда можно было легко почерпнуть информацию о несложном и действенном использовании ярких меняющих внешность аксессуаров, свободном и диком сочетании макияжа вне зависимости от пола. Основным преимуществом в данном вопросе для Солдата стало то, что несмотря на такую яркую и вызывающую внешность, таких людей просто не замечали. Ну и при случае он всегда мог легко сойти за бездомного отброса общества, которых везде и всегда хватало и которые отличались запредельной наглостью и пронырливостью. Конечно, имелась большая проблема собственно вживания — представители субкультур и даже бомжи, несмотря на видимую беззаботность, очень подозрительно относились к новичкам, требуя с них определенную «прописку» и даже устраивая своеобразный экзамен на соответствие. Вариант стать вольным бродягой Солдату казался самым удобным, хоть и выглядел более опасным. Потому что именно эта категория людей помимо своей антисоциальной свободы отличалась и максимальной социальной бесправностью. Бездомным никто не вел учета: сколько их и как они умирали — никого не волновало… Выбор осложнялся еще и тем, что Солдат обнаружил в себе предпочтения, приобретенные за проведенное с последним куратором время. Одно из них — чистоплотность. Командир постоянно требовал от него следить за собой: душ, чистый поддоспешник, аккуратный внешний вид и расчесанные волосы. И хотя последние, по мнению командира, следовало бы обрезать или хотя бы резинкой собирать, Солдат испытывал твердую убежденность в том, что на самом деле тому нравились его длинные волосы. Командир ворчал, но при этом исправно таскал в нагрудном кармане запасные резинки для его волос, а в душевой в обязательном порядке у Солдата наличествовал не только гель для душа, но и специальный, придающий блеск и шелковистость бальзам для волос без запаха. Так что быть бомжом и вонять — противоречило тому, к чему его приучил командир. То есть, при необходимости, командир, как и Солдат, мог неделями обходиться без малейших удобств даже в самых неприятных условиях. Но если имелась возможность выбора, то командир всегда выбирал комфорт, не желая страдать без веской на то причины. Еще Солдат мог отлично сойти за гота. Идеальное совпадение — черная одежда, бледные лица и мрачная раскраска, но, увы, это мало отличалось от того, как он всегда выглядел. Поэтому для маскировки Солдату придется подобрать себе вырвиглазную одежду и яркую косметику. Сложно, но выполнимо, главное обеспечить себя средствами и решить вопрос с ремонтом протеза. Скоро все счета Гидры обнулятся, а значит, нужно успеть воспользоваться воцарившейся смутой. Солдат задумчиво посмотрел на себя в зеркало, перевел взгляд на отмытое снаряжение и сам себе кивнул. Предварительный план намечен, пора приступать к выполнению. А спустя месяц усиленного вживания в мирную жизнь и весьма успешного создания новой личности, Солдата словно шокером ударило. Командир. Где он? Солдат ни на минуту не переставал думать о нем, но при этом… ему и в голову не пришло что-нибудь узнать о нем! И если от Капитана Америки он старательно прятался, не желая идти с ним на контакт, то почему Солдату не пришла в голову мысль отыскать командира? Он просто принял тот факт, что командир пропал, что Солдат остался сам по себе. Что надо прятаться от Капитана и пользоваться полученной от командира наукой для выживания. Но почему Солдат даже не подумал, что означает «исчез», почему не подумал, что… А жив ли его последний куратор?.. И всё остальное резко отошло на второй план. Нет. Солдат вовсе не собирался возвращаться в Гидру, точнее в то, что от нее осталось — американский филиал был практически уничтожен, точнее, разорван на части и растащен теми, кто быстрей подсуетился. Но командир… Солдат должен… нет, хотел узнать, что с командиром, где он, как он — увидеть его и, возможно… выйти с ним на контакт. Гидра — это Гидра, и Солдат будет и дальше держаться от нее подальше, а при столкновении зачищать все ее щупальца во благо человечества и самого себя. Да. А командир — это командир. Почему-то в сознании Солдата командир не совмещался с Гидрой, а шел наособицу. Хотя вообще с причинно-следственными понятийными моментами у Солдата до сих пор было всё еще плохо. В чем-то он разбирался легко и интуитивно, а в чем-то просто оставался до смешного слеп. И командир… он точно мог помочь исправить эти слепые пятна. Да. Для лучшего функционирования Солдату требовался командир. Именно этим он решил для себя аргументировать тягу… необходимость найти командира. Неприятную мысль, что он поздно спохватился и командир не выжил, Солдат отмел прочь. Пока не получено стопроцентное подтверждение — командир жив. Возможно, нуждается в помощи — вдруг осенило Солдата, и его внезапно возникшее намерение найти командира обросло дополнительными условиями, что иррационально успокоило и настроило на деловой лад. Нужна подготовка, Солдат явится к командиру не дестабилизированным оружием, а полноценной боевой единицей с широким спектром возможностей для поддержки союзника. Для этого требовалось усиление, ремонт протеза, улучшенная маскировка и обеспечение собственной безопасности. Да. Солдату даже дышать легче стало. В голове, словно дожидаясь именно такого просветления, всплыли все нужные данные, засекреченные для всех, кроме бездушного оружия. Первым делом пришлось озаботиться самым насущным вопросом — бионический протез не должен подвести в решающий момент. Допускать кого либо к себе пусть даже для необходимого ремонта было неприемлемо для собственной безопасности, поэтому Солдат обзавелся приличным набором инструментов. Собственной квалификации для тонкой наладки ему бы не хватало, но при наличии необходимого инструмента с ремонтом среднего уровня шанс справиться имелся — его память хранила много всего, в том числе и болезненные процедуры установки, калибровки и усовершенствования протеза, проведенные над ним без наркоза. Никого не волновали страдания живого Оружия, зато все действия озвучивались под камеру, так что в высокотехнологичной начинке Солдат неплохо разбирался, просто до этого момента о самообслуживании в этом вопросе он не задумывался. Было непросто, даже очень болезненно, пару раз протез серьезно коротило, а сам Солдат терял сознание, но умел терпеть боль и выполнять задания любой сложности, так что потеряв всего неделю, Солдат закрыл вопрос с ремонтом и занялся собственно поиском командира. Поиск он начал со списков пострадавших в Лагосе. То, что именно командир тот самый террорист Кроссбоунс, подтвердилось быстро. То, что тот мог выжить в том взрыве, доказать было сложно, но Солдат упрямо решил искать до последнего — пока не подтверждено обратное, командир жив! След был таким зыбким, да еще постоянное напоминание о Капитане Америке значительно осложняло работу — этот супер по-прежнему оставался дестабилизирующим и вызывающим головную боль фактором. Поэтому копал Солдат осторожно, максимально держась в тени — он работал соло, без поддержки, в то время как вокруг стало кружиться слишком много заинтересованных лиц. Остатки Гидры, дискредитировавший себя ЩИТ, вольные наемники, правительственные службы разного уровня. И, к сожалению, огромное количество охотников на Зимнего Солдата, информацию о котором слили в общий доступ. Кто-то попытался почти сразу перекрыть ее, но даже тех крох, что подтверждали реальность бесхозного Оружия, потерянного Гидрой, воодушевляло на его поиск всех, кто когда-то что-то слышал, знал и имел какие-то планы на него. Оружие Гидры считалось ценным приобретением, и каждый мнил себя достойным владеть им и управлять. Кое-кто даже сумел раздобыть несколько кодов для управления Солдатом, что вызывало у него глухое раздражение — идиоты и самоубийцы. Солдат знал о своих уязвимых местах и активно с ними работал. Большинство кратковременных кодов уже не действовали, ради чего пришлось немало потрудиться. Многие коды были настолько труднопроизносимы для всех, кроме русских, что этим нивелировали возможное воздействие. Плюс Солдат не чурался спецсредств, вроде тех же наушников. Собственно, он был достаточно квалифицирован, чтобы написать несложную программу, реагирующую на определенный звуковой ряд. Всех кодов он не помнил — точнее его сознание не воспринимало их как слова, но начальные слоги в памяти зацепились, вот они и стали триггерами для активации программы. Возможно, он перестраховывался, но лучше чего-то недослышать, чем превратиться в марионетку. Поэтому Солдат постоянно носил два вида наушников одновременно. Снаружи обычные для прослушивания нескончаемого потока музыки — первый уровень шумовой защиты. Под ними малозаметные капельки цвета кожи — спасибо запасникам Гидры, которые он основательно обыскивал, уже с установленной программой, отслеживающей потенциально опасные звукосочетания. Так что поиски командира пришлось совмещать с прореживанием разных любителей острых ощущений, которым не повезло опознать Солдата. Устраиваемые по мере возможности допросы помогали выявлять слабые места в маскировке и подправлять новый образ. В голове вертелась какая-то недооформленная мысль, словно Солдат забыл о чем-то важном, но понять, что именно его беспокоило пока не получалось. Возможно, это было просто реакцией на то и дело появляющегося на горизонте Капитана — неважно, воочию или в СМИ. Капитан Америка отрицательно влиял на Солдата не только вживую, но и в цифровом, и в печатном виде, даже просто при упоминании в беседе. Вот кого выследить было проще всего — Капитан Америка совсем не умел скрываться, к тому же явно предпочитал командную работу. Хотя после Лагоса Мстители распались, лишь изредка воссоединяясь, и в сухом остатке компанию Капитану после кратковременной остановки в Штатах составлял отставной военный летчик Сэм Уилсон. Кстати, следы командира тоже вели в Штаты. Причем именно туда, где Капитан Америка вроде собирался тихо отсидеться, пока не утихнет поднятая взрывом в Лагосе волна. Вот только Солдат упустил что-то важное, пытаясь держаться подальше от Капитана. Что-то каким-то образом связанное с командиром — бездоказательно, но Солдат был уверен, что неожиданная активность и полная смена намерений Капитана как-то связана именно с командиром. Солдат даже задержался ненадолго и, преодолевая свое неприятие, немного проследил за Капитаном. Прослушка разговоров ничего не дала — при всей компетентности Солдата, тягаться с ИскИном Тони Старка было глупо и опасно, поэтому пришлось по старинке довольствоваться наблюдением через оптику. Официально Капитан искал именно его, Солдата — так, по крайней мере, можно было прочитать по губам, но Солдат не верил. Поэтому утроив осторожность, решил продолжить поиски командира, не отвлекаясь на Капитана, но был неприятно поражен неожиданным открытием. Командир был точно жив и затеял какую-то странную игру. Солдат не понимал причин, но командир вдруг принялся оставлять очень четкие следы явно для не особо понимающего в охоте Капитана — петляя, конечно, запутывая, но при этом, не давая сбиться. Зачем командир так откровенно вел за собой именно Капитана? Ни один вариант ответа на этот вопрос Солдата не устраивал. Потому что порождал новые еще более неприятные вопросы. Самый напрашивающийся и какой-то обидный: почему командир не ищет и не ждет Солдата? Почему даже не пытается намекнуть на свой интерес к Солдату? Зачем ему Капитан? Что их связывает, кроме прогремевшего на весь мир конфликта ЩИТа и Гидры? Почему чудом избежав гибели в Лагосе, командир не затаился? Почему… Поскольку весь Страйк нейтрализован как военная единица, а пара выживших тихо сидели на краю света, командир, как и Солдат, сейчас совсем один и нуждается в сильных союзниках. А Солдат — идеальный напарник в любом противостоянии, так почему командир не захотел привлечь его в свою команду? Солдата пытаются найти почти все спецслужбы мира, все сколько-нибудь крупные криминальные банды, мафия всех окрасов, вольные наемники, даже Капитан Америка, но не командир! И ведь реши командир искать Солдата, то он бы… Дальше ничего не придумывалось. У Солдата не получалось запланировать что-то внятное дальше встречи с командиром и оказания ему помощи по мере возможностей. Собственно он и искал командира для того, чтобы эти планы появились. И тем обиднее оказалось, что сам командир никаких планов на Солдата не строил. На Капитана — да, а на Солдата — нет. Неприятно и обидно. И завидно. Даже головная боль от вида Капитана от появившейся обиды заметно ослабла. Раздражение оставалось, а вот дезориентация резко уменьшилась. Разве что стали чаще сниться мутные сны со странными назойливо повторяющимися сценами, где присутствовал этот самый Капитан в разных вариантах. Солдат не желал углубляться в игры своего подсознания — вот доберется до командира, тот всё и решит. И потом, в изменившемся положении Солдат усмотрел и свои плюсы: вид Капитана перестал так сильно влиять на него, а от снов было легко отмахнуться. Догнать командира, когда тот начал так активно дразнить Капитана, для Солдата было не сложно. Сложно было решиться на инициацию встречи. Вот пока он раскладывал в голове все свои обиды и резоны, всё казалось простым и ясным. Но как только Солдат встал на след командира, так его одолели сомнения. Ну и вопросы, которые крутились в голове, стали толкать на странные вещи. К примеру, вместо того, чтобы просто поймать командира и поступить в его распоряжение, Солдат захотел узнать то, на что у него может не хватить решимости спросить прямо. Командир так-то не запрещал разговаривать, но о своем личном никогда не делился — и вряд ли это изменилось. Будет ли командир отвечать на вопросы Солдата, если он наберется храбрости спросить? Или получить ответы будет легче другим образом? Было странно так сильно желать увидеться с командиром и самому откладывать эту встречу. Солдат явно шел в разнос и ничего не мог с этим поделать. Или не хотел. Любопытство, которое Солдат предпочитал для собственного успокоения считать предосторожностью и сбором данных для анализа, заставило его посетить место обитания Капитана. Ведь что-то же здесь понадобилось командиру, ради чего, игнорируя все риски, лично навестил своего врага. Это было нерационально, тратить время и давать командиру фору на побег, а Капитану фору на поимку командира. Нерационально и непрофессионально, однако это Солдата не остановило. Квартира Капитана не впечатляла — обезличенная тесная и темная, не то, что у командира, где вкусно пахло, и было… надежно? уютно? У Капитана даже матрац на кровати оказался подранным, залитым вонючей химией, без постельного белья. Командир о таком обязательно сказал бы что-нибудь едкое и брезгливое, а на ночевку остался бы только от безысходности и по заданию. Солдату совсем не понравилось это посещение, но он всё равно тщательно осмотрел квартиру, порылся в вещах, настороженно прислушиваясь к своему состоянию. Что-то внутри продолжало глухо реагировать на Капитана, но переносилось уже спокойней. Единственное, что в квартире показалось Солдату интересным — это допотопные радио с патефоном и несколько карандашных набросков, в которых Капитан очень точно изобразил Солдата, Мстителей и даже командира. Портрет Солдата был прорисован тщательней остальных, Мстители — узнаваемо, но весьма условно, а вот командир… Не знай Солдат командира, не обладай он совершенной памятью на детали, которые уже не стирало обнуление, то не обратил бы внимание на эти казалось бы случайные неоконченные наброски. Типа подробно прорисованного бицепса, увитого вздувшимися венами, узловатой кисти со сбитыми костяшками, задорного чуба, кривой ухмылки. Всё это создавало твердое ощущение, что командир сумел сильно впечатлить Капитана, пусть тот этого не осознавал. Солдат хмурился, по-прежнему не понимая предпосылок конфликта между командиром и Капитаном помимо службы на противоборствующие организации. Опять же Лагос мало укладывался в обычное противостояние, намекая на что-то личное. Мысли о каких бы то ни было отношениях командира с Капитаном окончательно отвлекли Солдата от странного дестабилизирующего воздействия всего связанного с супером в звездной форме. Наверное, теперь его не напрягло бы даже посещение музея со всеми видео и фотоматериалами о Капитане и его соратниках, один из которых очень сильно походил на него, и который с высокой долей вероятности являлся основой для создания Солдата. Да, Солдат внимательно изучил всё, что нашел о Баки Барнсе, снайпере из отряда Воющих Коммандос во Второй Мировой. Изучил, принял во внимание, но примерять на себя этого человека не стал. Возможное общее давнее прошлое Солдата и Баки Барнса в настоящем времени ничего не значило, они никак не стыковались, кроме схожей внешности, туманных флэшбэков и неясных мутных позывах делать… странное. Ничего полезного во всплывающей и сильно затертой личности Солдат не видел, а потому усилил контроль над собой, внося новые поправки в свой уже и без того сильно адаптированный под текущие нужды протокол. Во многом на такие решения Солдата оказало немалое влияние изобилие информации в сетях без строгого ограничения жесткими протоколами. Поэтому он не просто отмахнулся от игр своего подсознания (одно принятие наличия которого уже сильно отдаляло Солдата от статуса Оружия), а попытался серьезно «проработать» проблему — опасаясь в решающий момент оказаться ослабленным от влияния почти уничтоженной личности. Постепенно стихающие всплески прошлого «Я», гасившиеся болезненными обнулениями, отличались крайне деструктивным влиянием на функциональность Солдата в прошлом. А в связи со встречей с Капитаном Америкой резко участившиеся обрывки воспоминаний в настоящем еще и сильно расшатывали эмоциональную составляющую Солдата, которая стала активно в нем проявляться. Пришлось озадачиться, то есть обозначить самому себе проблему и способы ее решения. В виду особенностей своего положения заниматься серьезно своей психикой было невозможно, поэтому Солдат поставил на анонимные онлайн тренинги и специализированную литературу — изучая всё, что находилось в свободном доступе, где требовалось лишь правильно отфильтровывать мусор с откровенными глупостями. Для этого очень к месту пришлись вложенные в Солдата умения работать с информацией — ведь его готовили не только как ударную единицу, а натаскивали на весьма обширный спектр использования усиленного сывороткой… бойца. Да. Солдату всё легче становилось перестать ассоциировать себя с Оружием, но до грани, отделяющей его от признания себя НАСТОЯЩИМ человеком, было еще далеко. Наверное, поэтому, несмотря на все имеющиеся у него данные, на свободный доступ к любой информации, на окружение НАСТОЯЩИМИ людьми — Солдат пока плохо ориентировался в человеческих взаимоотношениях, не относящихся к военной сфере, и поэтому до сих пор не мог разобраться в конфликте Капитана с командиром. Это тревожило — отсутствие полной информации для анализа ситуации могло стать критичным при возможном столкновении. И вероятность этого столкновения казалась Солдату довольно высокой, ведь он сам предоставил Капитану эту фору в погоне за командиром, который так стремился быть пойманным. Разгадать загадку без подсказки не выходило, оставалось надеяться на внезапное озарение или маловероятное получение ответа из первых уст. *** Солдат осторожно шел по следу Капитана, с которым командир, прекрасно владеющий искусством скрываться, зачем-то играл в поддавки. Без этой игры отыскать командира смог бы только сам Солдат, ну или кто-то из заточенных под поиск специальных агентов, но не Капитан. Впрочем, Капитан Америка быстро обучался и, встав на след командира, благоразумно попытался сойти за свободного наемника, сняв с себя узнаваемый костюм и отрастив бороду. Еще и псевдоним себе подобрал, активно создавая себе неплохую репутацию в наемничьей среде. Вот только Солдат прекрасно видел, что тайна личности Капитана была раскрыта всеми заинтересованными почти мгновенно. Дурацкая маска с буквой «А» не скрывала глаз, губ с подбородком, рисунка крыльев носа… кроме лба и волос — всё прекрасно читалось и делало опознание плевым делом. Плюс фигура. Гротескные в своей идеальности пропорции. Такого соотношения плеч, талии, длины ног и выправки Солдат не встречал ни у кого, и любой, кто имел глаза и хоть немного наблюдательности — легко распознавали в Номаде отошедшего от дел Капитана Америку. Да и в сопровождавшем его чернокожем парне было сложно не узнать другого Мстителя с всепоглощающей любовью к крыльям. Солдат мог бы перехватить командира в любой момент, но его не отпускали раздражающие сомнения. И да, та самая обида: ведь командир так откровенно вел за собой не Солдата, то есть… новая мысль, пришедшая в голову, заставила Солдата окончательно притормозить, позволяя Капитану настигнуть командира первым. Ведь это Солдат желает найти командира, а какие цели у командира? Чего хочет сам командир, чего добивается? Смерти? Но Капитан не впервые сталкивался с командиром и до сих пор не добил. Странно всё это. На взгляд Солдата командиру очень не помешала бы медицинская помощь, судя по внешнему виду, однако вместо того, чтобы серьезно позаботиться о себе и залечь на дно, командир играет с Капитаном в непонятные салки. Вдруг Солдат своим появлением сломает план командира? Пусть тиски старых протоколов уже не довлели над Солдатом, но гнева командира он подсознательно опасался. Или нет, не желал. Для Солдата было очень важно одобрение командира, поэтому он не имел права испортить его игру. Все эти сомнения и метания страшно утомляли Солдата — быть человеком оказалось очень сложно не только необходимостью выбора, но и вот такими постоянно множащимися сомнениями, которые делали всё намного запутаннее. Под давлением этих сомнений Солдат решил и дальше придерживаться компромиссного варианта. Он продолжит идти по следу командира, но держаться будет в стороне до тех пор, пока не закончится линия с Капитаном. А попутно Солдат займется решением срочных и долгоиграющих задач, касающихся собственного выживания. Первые заключались в психологической работе с подсознанием и купировании прежней личности, мешающей развитию новой, объединенной, с опытом семи десятков лет в Гидре. Вторая часть задач была более простой, но и более объемной — проработка и обеспечение будущего безопасного существования Солдата как НАСТОЯЩЕГО человека, что включало максимально полную социальную историю с учетом присутствия командира. Документы, счета, движимое и недвижимое имущество — за долгую принудительную «службу» Солдат счел себя в праве взыскать с Гидры достойную компенсацию. К тому же… ввиду явной недолеченности командира и количеству лекарств, которыми тот себя пичкал в пугающих дозах, стоило озаботиться не только деньгами, но и всеми полезными для обычного человека научными разработками. Солдат помнил, как следил за собственным внешним видом командир и как был опрятен даже в мелочах, как любил хороший парфюм и дорогие вещи, так что даже со своим эмоционально обрезанным восприятием прекрасно понимал, что нынешнее состояние командира было крайне неудовлетворительным. Солдат старательно пытался не упустить из вида командира и отслеживал слишком оживившегося Капитана, частенько совмещавшего поиски командира с выполнением заказов, отчего география движения оказалась путанной и обширной. Также, не забывая собственных интересов, Солдат мародерил закрома Гидры, попутно вырезая всех, до кого мог безопасно для себя дотянуться. И в какой-то момент неправильно оценил приоритеты и осознал, что упустил очень важный момент, можно сказать, определяющий его безопасность в самом глобальном смысле. Как Солдат не подумал проверить все те данные, что слила в сеть Черная Вдова? Потому что его основательно изъеденная обнулениями память самым подлым образом отмела в темный уголок руководителя программы Зимний Солдат в советской ячейке Гидры полковника Василия Карпова. Того, кто продал-передал его в Америку, утаив при этом основные коды управления, ту самую ненавистную Солдату потрепанную книжку, в которую скрупулезно заносились все ценные заметки по проекту «Зимний Солдат». И вот теперь в захолустном районе Кливленда растерянно наблюдал за тем, как Капитан, с кривой улыбкой расправившись с постаревшим и обрюзгшим полковником, так же деловито и спокойно лишил жизни случайно подвернувшегося под руку человека. Хотя случайного ли? Не сразу, но Солдат узнал в жертве Капитана ушедшего в отставку военного из Заковии и известного в преступном мире барона Гельмута Земо, в последнее время активно собирающего информацию о Солдате. Кстати, а ведь Солдат как-то излишне легкомысленно упустил из внимания еще одну вещь — Капитан не просто наемничал ради заработка, но попутно систематически прорежал многочисленную толпу желающих заполучить Солдата. И вряд ли это было совпадением. Капитан, пока не переключился на поиски командира, сам активно искал Солдата, точнее своего Баки в Солдате. Находить в себе Баки Барнса Солдат не хотел, он вообще ни для кого, кроме командира отыскиваться не хотел, предпочитая скрываться. А вот этот поступок… снайперский прицел и мощный микрофон направленного действия позволили выдохнуть, когда Капитан, лишь мельком просмотрев, со злостью разодрал и сжег тетрадь с кодами. Смог ли Капитан разобрать рукописный русский — Солдат не знал, но почему-то был уверен, что даже если и запомнил, то вряд ли сам использует и тем более кому-то расскажет. Капитан хотел Солдата себе, иначе объявил бы его в официальный розыск, а не разыскивал тайно. Слишком настойчиво разыскивал, разве что в последнее время переключился на короткие заказы и поиски командира. И Солдат не сомневался, что добравшись до командира, Капитан снова начнет искать его. Что делать с таким упорным преследователем, Солдат пока не понимал и поэтому остро нуждался в командире — все-таки быть человеком сильно осложняло существование Солдата, не привыкшего к такому быстрому изменению внутренних рамок. Следить за Капитаном было тяжело — тот продолжал вызвать глухое раздражение в Солдате. Следить за командиром было еще тяжелее — слишком сильно хотелось показаться и забрать его себе, а еще накапливалась горькая обида, да и думалось об этом как-то тревожно и горячо — то есть… Солдат не любил не понимать, сомневаться и тревожится, поэтому старался держаться в стороне, но поблизости, чтобы не упустить нужный момент. Еще бы ему удалось сформулировать для себя, что за «нужный» момент он ждал! Когда командир прекратил метаться по миру и основательно засел в Мадрипуре, Солдат подобрался — кажется, тот самый момент скоро вот-вот наступит, и спешно принялся готовиться. Ко всему. К бою. К побегу. К продолжительному скрытному проживанию. К экстренному лечению. Что именно потребуется Солдат не знал — многое зависело от того, с какой целью Капитан охотится за командиром, так демонстративно открыто прячущимся. Та встреча в Лагосе могла закончиться для командира фатально, но это… не то, чтобы в одну воронку дважды снаряд не бьет, но командир не был самоубийцей… наверное. Солдат встревожился, вдруг осознав, что заметно просел в навыках, позволив себе быть человеком, а не машиной. И этот внутренний разлад становился всё сильнее, поэтому он срывался, совершая непростительные промахи, поэтому ему пришлось зачистить несколько местных банд, которым не повезло застать его врасплох. В любом другом месте подобные действия заставили бы его затаиться, а после и вовсе выбраться в другую страну, но Мадрипур был особенным островом, здесь дозволялось гораздо больше, чем где-либо еще. Гораздо. В Мадрипуре было дико и опасно для законопослушного человека, вообще любого, кто не зарабатывал себе на жизнь вне закона. А еще тут водилось подавляющее большинство тех, кто открыто охотился на Солдата или желал этим заняться. В любом случае информацию о Железном Кулаке Гидры, Зимнем Солдате и его Кодах Подчинения собирали почти все обитатели этого злачного островного города-государства со своеобразной политикой. И при этом, пока никому не удалось обнаружить искомое у себя под носом — Солдат совершенствовался в умении мимикрировать, а когда в силу непреодолимых причин выходил из образа, то устранял свидетелей. Всё же решать проблемы силой у него выходило лучше всего, сказывалась почти вековая жесткая дрессура. Иногда он слишком увлекался, или точнее сказать перестраховывался, не желая быть обнаруженным и опознанным устраняя возможные проблемы превентивно. И в одну такую ночь Солдат в очередной раз нелепо засветился перед очередным чересчур глазастым несчастным, отчего почти опоздал и получил еще больше вопросов, чем ответов. Он очень спешил, но к тому времени, когда он добрался до места, всё уже было закончено. Маячок с Капитана идеально транслировал звуки, заставляя Солдата теряться. Но когда дыхание командира подозрительно затихло, ему стало страшно. На бегу Солдат имитировал звонок Уилсону, требуя встречи Номада с Брокером, чтобы увести Капитана от командира… или того, во что он превратился — звуковая дорожка почему-то не расшифровывалась его переполошенным от волнения сознанием. К его появлению Капитан уже исчез, а командир по-прежнему не подавал признаков жизни. Даже понимая, что он опоздал, Солдат всё равно не забыл о предосторожностях, проверив периметр и активировав мощную заглушку, вырубив освещение в целом квартале… Отчаянно не хотелось верить своим глазам. Командир лежал и не дышал. Совсем. Пахло кровью, спермой, химией и смертью. Командир пах смертью. Это было то, к чему он стремился? То есть вот ради этого была вся погоня? Сквозь обиду и отчаяние пробилась злость. Солдат яростно зашипел. Командир был еще теплым, а значит, маленький шанс еще оставался, просто теперь больше нельзя было тратить ни мгновения времени впустую. Свою игру командир сыграл так, как хотел, теперь очередь Солдата. Пришла пора проверить, насколько хорошо он подготовился.

2. Нашел. Спас. Присвоил?

Подземная сеть коммуникаций под Мадрипуром была запутанней Токийского метрополитена, и очень удобной для создания незаметной берлоги со всеми удобствами — электричество, вода, канализация. Несколько темных личностей, шарившихся поблизости, Солдат попросту зачистил, а после заложил пару фальшивых стен, настроил охранную систему и окружил свое «гнездо» ловушками, в пару которых сам чуть не вляпался, слишком торопясь с мертвым телом на плече. Шансы таяли на глазах, но в Гидре самого Солдата не раз возвращали с того света, пусть и не самыми гуманными способами, поэтому он решил бороться до последнего. Сыворотка из запасников Гидры, ее вариации из лабораторий подпольных ученых Мадрипура и самое лучшее реанимационное оборудование было готово заранее. Главное, чтобы сам командир вновь подтвердил свое звание живучего ублюдка! Внутривенная капельница добросовестно накачивала зафиксированное на лежаке мертвое тело флюоресцирующей жидкостью, а Солдат, вжавшись в стену, никак не мог побороть напавший на него тремор конечностей. Функциональность просела до пятидесяти процентов и не по причине ранений или истощения — эмоции сводили с ума. А именно: всепоглощающий страх и ненависть к себе за опоздание, к Капитану за увечья, и к командиру за глупые игры! Только бы выжил — больше никаких догонялок с Капитаном и самоубийственных поступков. Солдат сам себе запустит жесткий протокол. Безопасность командира. Приоритет высший. С определением опасности самим Солдатом. Никаких послаблений. Он и так слишком затянул, больше никаких поблажек. У Солдата должен быть командир, у командира Солдат. Нужно только выстроить правильные взаимосвязи и систему подчинения и ответственности. Да. Непросто, но необходимо. Солдат больше не хотел терять командира. Солдат многофункционален и крайне обучаем. Солдат сможет обезопасить командира от самоубийственных поступков. Да. Только бы выжил… Каждая минута состояла из шестидесяти долгих секунд, которые растягивались в бесконечность. Глумиться над телом того, кто почему-то стал так важен и ценен, было неприятно до дрожи, а именно этим Солдат и занимался, меняя один пакет капельницы на другой, невзирая на время и здравый разум. Чем дальше, тем сумрачней становилось будущее и мрачнее мысли — Солдата всё сильнее раздирали два противоречивых порыва. Умереть прямо здесь и сейчас. Убивать всех до тех пор, пока он будет в состоянии двигаться. А потом унылый звук запнулся оглушающей нотой, и на мониторе прямая линия изогнулась острым пиком. Солдат замер, не дыша и не моргая. Один зигзаг — пауза, второй — пауза, третий… неподвижное тело тряхнуло, раздался хрип, а потом пиликанье пошло уже без остановок, мерно и стабильно. Солдат шумно выдохнул, запрокинув голову, и позволил себе улыбку. Выгорело! А дальше время вдруг сжалось и резко понеслось вперед, окрашенное яркими сочными красками каждого мгновения. Командир еще неделю приходил в себя, поначалу жутко ругаясь и скандаля каждый раз, когда выныривал из беспамятства. Выздоравливать оказалось больно и тяжело — командир был сильным и выносливым, но его здоровье было расшатано до предела, тяжелые коктейли, которыми он себя поддерживал в последнее время на фоне тяжелейших ранений, не могли не сказаться на самочувствии. Почти вся сила сыворотки уходила не на усиление организма, а на выживание как таковое. Жуткая интоксикация спровоцировала долгое и грязное очищение, едва не выкидывая командира снова за грань. Солдат экспериментировал на ходу, щедро добавляя и смешивая всё, чем успел запастись, чутко отслеживая состояние ценного пациента. Командир орал и отбивался от болезненных инъекций, но Солдат был неумолим, хотя сохранять хладнокровие давалось большим трудом, когда хотелось бухнуться на колени и вжиматься в командира, напитываясь его теплом и запахом. Пусть тепло переходило в горячечный жар, а запах отдавал жуткой химией — это всё равно был ЖИВОЙ командир, Солдат вернул его себе, отбив у самой Смерти! Жуткие шрамы на лице и теле постепенно сглаживались, отрастали волосы, уходила седина — командир всё больше походил на себя прежнего и даже молодел. Солдат не мог наглядеться на него и продолжал молчать, не желая отвечать на вопросы. В первые дни командир как заведенный спрашивал о Капитане, о выживших из Страйка, явно подозревая Солдата в немотивированной агрессии и порывался сбежать, не веря в свою безопасность, отчаянно костерил Гидру. Было обидно. Хотя и появились некоторые ответы на грызущие Солдата вопросы. Точнее самый главный вопрос — почему командир не искал Солдата. Ответ был неприятным, но логичным. Командир не верил, что Солдат мог стать самостоятельным, что не питал ненависти к нему, как одному из тех, кто служил Гидре. На фоне того мора, что устроил Солдат причастным, немудрено, что командир не чувствовал себя в безопасности рядом с ним. Обидно, но логично. Поэтому Солдат терпеливо и неуклонно охранял командира от самого себя, не давая сбежать или убиться. К концу второй недели состояние командира стабилизировалось, спокойствия добавилось — командир сложил очевидные факты и уже без истерики принялся прощупывать границы своей свободы. Выпускать его Солдат не собирался, но в других просьбах не отказывал — доступ к новостям, режим питания и бритье со стрижкой. Солдат был быстро обучаемой единицей, поэтому в легкую освоил барберинг. Попытки командовать приходилось притормаживать — протокол по защите командира от внешних угроз и самого себя уже был запущен. Сложно, через силу, преодолевая такое сладкое желание подчиниться, Солдат выстраивал новую модель долговременных отношений с командиром. Он должен стать таким же ценным и важным для командира, каким являлся сам командир для Солдата. Доказывать свою необходимость и полезность было сложно. Командир ему не доверял, упрямо пытаясь выведать, кто стоит за Солдатом. Особой коммуникабельностью Солдат не отличался и раньше, к тому же сейчас у него неожиданно возникло нерациональное желание вредничать. И вообще, вот Капитану командир уже который раз дал себя убить, а Солдат его с того света вытянул — где «Спасибо»? Вот и кидало Солдата от желания выслужиться, до желания получить благодарность, что постоянно дополняло его новый личный протокол дополнительными, зачастую противоречивыми пунктами. И каждая попытка командира сбежать только усугубляла положение. И лишь когда прошло больше двух месяцев беспрерывных проверок Солдата на прочность, командир понемногу стал успокаиваться. Может, помогал доступ к интернету, правда только в режиме просмотра, без обратной связи. Ну, еще то, что Солдат перестал скрывать от командира свои видео уроки по психологии. Это другие могли ходить на все эти уроки доверия и круги поддержки вживую, а ему приходилось вот так, опосредованно, где бесплатно, где за донат, получать консультации и делать уроки. Солдат не интересовался Капитаном в отличие от командира, который первым делом, пусть и с оглядкой, но принялся собирать информацию о Мстителях. После командир уже демонстративно при нем включал записи с Капитаном как архивные, так и современные, но, не добившись от Солдата реакции, надолго затих. Вопреки ожиданиям Солдата, уже восстановившись и встав на ноги командир не спешил выяснять отношения, разве что недовольно хмурился на отсутствие возможности выбраться из подземных катакомб. Даже перестал искать того, кто Солдатом управляет. Солдат всё ждал, когда командир скажет то самое пресловутое «спасибо» и наконец, спросит главное: почему? А командир вдруг замолчал и всё чаще внимательно присматриваясь к Солдату, словно обнаружив в нем что-то необычное, будто не знал его вдоль и поперек после их совместных миссий. И вот это наблюдение за собой, изучающее, но не враждебное, Солдата задевало сильнее, чем все предыдущие возмущения и вопли, заставляя теряться. И почему-то просторное убежище показалось странно тесным для двоих — так остро чувствовалось присутствие командира рядом, даже если тот находился в другой комнате. И стало еще обиднее. Солдат осознал, что даже после всех уроков по социализации, он по-прежнему не понимал чего-то важного. В мире, в командире, в себе. Чего-то, что было, но не получалось определить и оценить. Все эти психологи и врачеватели душевных ран как один твердили о важности познания себя и своих внутренних демонов. И много раз слышавший это Солдат, раздираемый противоречиями, наконец услышал, а не пропустил мимо ушей. Он пытался исправить свое восприятие, осознать себя человеком, а не оружием, изменить вбитые в него протоколы, социализироваться, но при этом обходил два важных пункта. Первый. Познать себя. Пытаясь перестать быть Оружием, Солдат даже мысленно себя определял «Солдатом». Не Барнсом, из которого его сделали, но и не кем-то еще с нормальным именем, а обезличено. Солдат. Первый важный пункт, который он почему-то проигнорировал и не учел в своей «реабилитации» из Оружия. Второй. Познать своих демонов. Фраза, которую каждый трактовал на свой лад. В надежде стать человеком Солдат в меру своих сил тасовал и менял протоколы, определяющие его поведение, с трудом отходя от них и снова в них впадая, обманывая себя с трудом выгрызенными послаблениями в тех или иных строчках протоколов, выжженных на его подкорке. Что это как не демоны? Протоколы, которым он по-прежнему слепо подчиняется, пусть пытаясь взбрыкнуть и ослабить поводья. Протоколы, в которые он так упорно пытался вписать свой новый мир, и которыми он этот мир ограничивал. Вывод? Первое — Солдат должен перестать быть Солдатом. Он человек, у него должно быть имя. Второе — все протоколы должны быть аннулированы. Даже те новые, что он скрупулезно составлял из перекрученных старых. Первое казалось самым простым и легким, всё же опыт имелся — несколько припомненных миссий, когда его использовали не только в качестве ультимативной дубинки, включали в себя хоть и кратковременную, но работу под прикрытием с легендой и историей. Человеческой. Да и выцветшая до состояния туманных фотокарточек память Барнса в таком деле лишней не будет. А вот второе… протоколы превращали Солдата в Оружие, но именно протоколы держали его на плаву, когда случилась дестабилизация, сводящая с ума. И именно хитровывернутый протокол позволил Солдату затаиться, а после выскрести из памяти якорь для стабилизации состояния. Командира. Солдат задумчиво чистил свою чудо-руку. Все его мысли, все проблемы, все поиски ответов в итоге сводились к одному. К командиру. Который ненавязчиво, но уже вовсю шустрил на кухне, злобно раскритиковав Солдата за вредный фастфуд, который даже суперам малополезен. Который уже неделю как не предпринимал попыток сбежать, а всё чаще вел себя как в те памятные перерывы между завершением миссии и возвращением на базу. Когда командир водил Солдата по всяким не имеющим отношения к миссии местам, где они ели вкусную еду, смотрели фильмы, ночевали в роскошных отелях… и который снова принялся обзывать Солдата как в те времена: Детка, Принцесса, булочка, котик, медвежонок… И каждое такое отклонение от протоколов, которое раньше Солдату приходилось обыгрывать практически иезуитскими обоснованиями, чтобы не сломать командира и не сломаться самому, сейчас, после осознания своих проблем стало восприниматься как глоток свежего воздуха. Даже в бытность бессловесным Оружием, Солдат удивительно точно выбрал якорем самого правильного человека, что может значить ничего и всё одновременно. Нужно было рисковать, нужно было идти дальше, нужно было решать проблему, а не пытаться залатать дыры новыми дополнениями в уже окончательно искореженных протоколах. Поэтому Солдат, который познал страх и неуверенность, обиду и зависть, перестал держать «морду кирпичом», а подошел к колдующему над плитой командиру и ткнулся ему в плечо лбом. Его якорь, его человек, командир, мог теперь уйти в любой момент, Солдат сунул ему в руки планшет со всеми кодами к замкам и вздохнул. Было страшно, жутко, в горле странно першило, а глаза жгло, но Солдат больше не мог обманывать себя и держать взаперти того, без кого он просто не представлял себя. Он даже дышать нормально не мог, чувствуя, как в груди что-то больно давит, заставляя дрожать всем телом. А потом выдохнул, едва не рухнув на пол от слабости в коленях — командир кинул внимательный взгляд на полученный полный доступ к бункеру и пихнул Солдата коленом под зад, ворча, что тот мешает ему готовить. Не ушел, не промолчал, а просто принял и остался… *** А потом как-то быстро оказалось, что они теперь по новым документам Лео Барнс, а не Брок Рамлоу, не командир и не Кроссбоунс, и Джей Барнс, а не Солдат и не Актив, завели собаку и новый дом. Бункер законсервировали на всякий случай, даже тайный проход из нового дома к нему сделали, пусть и обошлось это недешево. Занялись созданием своей практически легальной команды наемников, только профиль работы поменяли — поиск вместо заказных убийств. И да, отношения. Просто однажды «Джей» зашел вечером в комнату «Лео» и не ушел на ночь к себе. И не потому, что его мучили кошмары, и требовалось присутствие того, кто его вытянет из кошмара, а потому, что он был мужчиной, который влюбился, пусть и не сразу осознал свои чувства и их значение. Потому что командир, когда-то не воспринимающий Солдата за взрослого и адекватного человека, никогда не смотревший на него ТАК, наконец разглядел. Да. «Джей» любил «Лео» сильнее, чем «Лео», который пока только симпатизировал «Джею». Но «Джей» верил в себя — он был красавчиком, он был упорным и симпатию считал достаточным основанием, чтобы прорастить в ней взаимную любовь. А пока им хватало и страсти. Потому что «Лео» был самим огнем, и греться в этом огне «Джей» почитал за счастье. И пару месяцев они прожили, в общем-то, душа в душу — зная, и понимая друг друга так, как немногие супружеские пары прожившие рядом долгие десятилетия. Разве что кое-что всё же выпадало из семейной идиллии. Они всё еще привыкали к новым именам, то и дело сбиваясь на прежние, но это решалось временем и… прозвищами, на которые Брок Рамлоу, а теперь Лео Барнс был очень щедр. Ну а Солдат проявлял завидный самоконтроль и вовремя прикусывая язык, чтобы с него не сорвалось привычное «Командир». Но больше всего их безоблачному будущему, несмотря на все усилия, мешала угроза раскрытия их прежних личностей. Ведь Лео Барнс после экстремального лечения выглядел молодым и мог спокойно сойти за очень похожего родственника, но всё же по-прежнему оставался весьма характерным Броком Рамлоу. Да и Джей Барнс хоть и сменил не один образ, но схожесть с… не Зимним Солдатом, но Баки Барнсом не потерял. А по миру яростно носился бывший Капитан Америка, совсем забросивший Мстительские дела, продолжая упорно искать своего потерянного друга и баламутя почти сложившийся мирный образ жизни пары приличных наемников Лео и Джея. Джей прекрасно видел, как хмурится Лео на каждую новость о Номаде, и понимал — не пройдет. Это не закончится. Сколько во взгляде Лео раздражения, недоумения и жалости, а сколько… тоски? Джея это раздражало, но… Лео «командир» для Джея «Солдата» по-прежнему оставался якорем, самым важным человеком и если для счастья Лео… Просто однажды Джей подписался на одиночную подработку в Европе и вернулся не просто с щедрой оплатой выполненной работы, но и с подарком для Лео. Если Лео нужен Капитан, то он его получит, пусть для этого Джею и придется немного потесниться, позволяя неугомонному Роджерсу погреться у костра командира. Даже немного Баки побудет — пока Роджерс не научится жить сегодняшним днем, а не прошлым. Солдат верил, что командир сумеет вправить мозги Капитану — просто раньше они были в разных весовых категориях, и у командира не было за спиной верного напарника, а у Стива Роджерса не было дома и нормального примера нормальной жизни. Да. Поэтому Джей привез беспечного Капитана в виде спящей глубоким сном тушки в их с Лео дом и, обнявшись с радостно встретившим его псом, поскакал обниматься с командиром. Ему придется много объясняться, доказывать и стараться, придется немало понервничать и в будущем он еще не раз пожалеет о своем решении из-за выходок Роджерса, но прямо сейчас Джей был счастлив — всё так, как должно быть, сложно ли, проблемно ли, но они справятся. Вместе. Он тенью скользнул к курящему у окна Лео и вжался в него всем телом, вдыхая родной вкусный запах. Дом Лео и Джея был самым лучшим местом на свете, в нем носилась глупая псина, роняя шерсть и грызя обувь, в нем вкусно пахло едой, приготовленной самым лучшим в мире человеком, в нем жил тот самый лучший человек, что однажды принял Солдата со всеми его странностями и заморочками. И вот сейчас, щелчком отбросив окурок в пепельницу, Лео развернулся к нему и, позволяя уткнуться себе в шею холодным с улицы носом, нарочито недовольно возмутился: — Детка?..