Откровение

— Я впервые вижу, чтобы Арродес был в таком противоречивом состоянии, — искренне поделился Клейн, глядя на зеркало в своих руках со сложным выражением лица. Цвета на поверхности зеркала менялись со стремительной скоростью, пока наконец не взорвались красным цветом, и все присутствующие остро ощутили флюиды праведного возмущения — вот уж воистину сестра милосердия, давшая обет безбрачия, а не оживший артефакт, любящий ковыряться в чужом грязном белье. Клейн со смешком успокаивающе провёл пальцем по серебряной кайме, и красный цвет слегка потускнел. «Великий Мастер, могу ли я не задавать вопросов этому… Ангелу Ночи?» — если бы у Арродеса было лицо, на нём было бы написано отчаяние. — Конечно, — весело кивнул Клейн, а затем посмотрел на Леонарда: — Ты доволен тем, что сломал запечатанный артефакт первой степени? Леонард озадаченно почесал нос. — Разве он не должен был задать мне социально неловкий вопрос? Когда я интересовался об опыте взаимодействия с Арродесом у мисс Маг, она была пунцовее самого спелого томата. — Ты это сам придумал или разглядел сквозь туман Замка Сефиры? — скептично проворчал Клейн в ответ, но его дорогой поэт всё так же держал планку невозмутимости. Клейн неопределённо хмыкнул и убрал зеркало обратно в историческую пустоту. В своё время у него было много сомнений по поводу качества исторической проекции Арродеса, однако Клейн недооценил его уровень подобострастия и подхалимства, и с удивлением обнаружил, что историческая проекция ничуть не хуже оригинала, поэтому с чистой совестью закинул серебряное зеркало в кучу хлама в мире над серым туманом. Арродес не возражал. Сегодня он не смог удержаться от небольшой шалости и попросил Леонарда поучаствовать в своём небольшом эксперименте. Тот согласился, даже не спросив о том, что именно задумал Клейн, на что получил весьма едкий комментарий: «Ночной Ястреб и Капитан Красных Перчаток, Архиепископ Церкви Богини Вечной Ночи — и совершенно не интересуется степенью риска предложенной авантюры». Некто такой тогда лишь обезоруживающе улыбнулся и просто ответил: «Я тебе доверяю». Клейну нечего было на это ответить. Если бы не способности Клоуна, выкрученные тогда на максимум, он бы точно покраснел. Такое абсолютное доверие очень смущало. Суть эксперимента заключалась в том, чтобы Леонард побеседовал с Арродесом и стал неминуемой жертвой встречной сессии обличающих вопросов, способных довести до белого каления даже ангелов. Он намеренно не выдавал Арродесу никаких инструкций и смягчающих условий, чтобы посмотреть, какие же вопросы будут заданы его дорогому поэту и какой будет реакция на эти вопросы. К его удивлению и величайшему сожалению, магическое зеркало не только не спросило ничего вгоняющего в краску, но, кажется, само потерпело поражение в этом невидимом сражении. Клейну оставалось только задаваться вопросом — делал ли это Арродес из бесконечного уважения к нему или потому что боялся кары Божьей в его лице? Вероятно, всё вместе — тут же ответил он самому себе. Арродес был чрезвычайно любопытен в вопросах личных дел своего мастера, но любопытство своё умело держал в узде. Вот и сейчас он бы предпочёл спрыгнуть прямиком в Бездну, чем спрашивать Леонарда, о ком тот фантазирует одинокими ночами, потому что прекрасно знал ответ, и ответ этот ему ужасно не нравился. Какое богохульство! Как этот ангел Ночи смеет думать такое о Великом Мастере! Какое счастье, что зеркало не могло подглядывать за Божествами, иначе этот «Великий Мастер» сначала уничтожил бы Арродеса, а потом торжественно покончил жизнь самоубийством. Это была бы самая нелепая смерть новоявленного Повелителя Тайн за всю историю существования этого титула. Впрочем, несмотря на всю свою тонкокожесть, Клейн искренне хотел увидеть позор Леонарда, которого, кажется, ничем нельзя было пронять. — В любом случае, эксперимент провалился, — не скрывая своего разочарования, выдохнул Клейн. — Если ты хочешь узнать обо мне что-то компрометирующее, ты можешь просто спросить — я всё тебе расскажу. Совсем необязательно использовать для этого запечатанный артефакт. Леонард наклонился ближе к стремительно розовеющему уху и хмыкнул. Его отросшие чёрные волосы упали вперёд, щекоча щёки Клейна, а правая рука, облачённая в красную перчатку, кончиками пальцев прошлась по тёплой мочке. Он с интересом наблюдал за тем, как температура кожи мистера Шута стремительно поднималась, семимильными шагами пододвигая того к тому, чтобы вытряхнуть из Леонарда всю душу, а затем снова сбежать к себе в Замок Сефиры — умирать от смущения. От этого вида грудь Леонарда словно заливало пузырящейся патокой. Клейн выглядел безумно очаровательно, когда заливался краской стыда, и Леонарду стоило больших усилий сдержать себя — верхние клыки чесались от желания укусить возлюбленного, а руки жили своей собственной жизнью и касались, касались, касались… В какой-то момент он обнаружил, что подошёл критически близко к объекту своего обожания. — Эй, погоди, — слабо сопротивлялся Клейн, слегка упираясь руками в грудь Леонарда. От такого напора можно было легко потерять равновесие, будь он обычным человеком. — Я сейчас упаду. Леонард послушно обхватил талию Клейна сильными руками и прижал того ближе к себе, а носом нежно провёл по щеке. — Мы оба знаем, что не упадёшь, — хихикнул он в ответ на такое абсурдное заявление. Его Божество обладало просто феноменальной ловкостью. Спускаясь лёгкими поцелуями вниз, Леонард уткнулся лицом в шею и глубоко вдохнул. От Клейна всегда так безумно вкусно и соблазнительно пахло, что любой другой на его месте не смог бы удержаться. Это была сложная смесь сандалового дерева, свежеиспечённого хлеба и золотой мяты с примесью различных цветов — всё вместе создавало абсолютно уникальный запах Клейна, который кружил Леонарду голову всякий раз, стоило им оказаться поблизости. Вздох. С продвижением ко второй последовательности, он стал особенно чувствителен к запахам. Леонард провёл клыками по нежной коже, но больше не совершил никаких попыток — застыл на месте, подобно статуе, и ждал разрешения. — Ну так что, что Арродес должен был у меня спросить, м-м? Хриплый шёпот рядом с ухом запустил стаю мурашек по спине Клейна. Всю свою божественность он запер в аватаре в Замке Сефиры, и это без сомнений оставило след на его человечности и, как следствие, на уровне чувствительности. Когда-то давно, в такой далёкой жизни, его тело было раздражающе восприимчивым к любым воздействиям на него, что привело к лёгкому проявлению мизофобии. Его дорогой поэт мог закидывать на него свои длинные руки и невольно щекотать кончиками волос шею, из-за чего Клейн каждый раз вежливо отстранялся. Леонард в прошлом считал, что его общество Клейну неприятно, Клейн в настоящем считал, что Леонард, несмотря на всё своё дружелюбие, на самом деле, был немного социально неловок. Сейчас щекотка была терпима, а объятия — приятны. Что уж говорить обо всём остальном, пробормотал про себя Клейн и тут же дал себе мысленную оплеуху. Ну почему, почему всё, что касалось Леонарда, вызывало в нём такую бурю чувств? Ни о каком божественном безразличии и холодности и речи ни шло, когда внутри всё горело и бурлило, стоило его дорогому поэту нежно улыбнуться ему или сладко поцеловать. Хотя прямо сейчас Клейну больше всего хотелось того ударить. — Ничего такого, — фыркнул он. — Просто было интересно, сможет ли он смутить тебя. Хотелось понаблюдать за твоей «социальной смертью». — Пфффт… — Смешно тебе? — раздражённо зашипел Клейн, вцепившись в отросшие чёрные пряди левой рукой. Леонард, совершенно не скрываясь, начал откровенно ржать. Почему все представители Провидцев, Мародёров и Учеников были так склонны к намёкам, полутонам и завуалированным за семью слоями ловушками даже в повседневных вещах? Казалось, они совершенно не умели действовать прямо. Что Клейн, что старик, что Амон, что мадам Маг — все поголовно вели себя как шарлатаны и незаметно подталкивали человека к действию, пока сами мирно попивали чай и подло хихикали над своими жертвами. Раньше Леонард ни за что бы не подумал, что тот ворчливый и немного мелочный студент-историк окажется именно таким. Тем не менее, эту его сторону он тоже полюбил. Так, как не любил никогда. От души насмеявшись под метающим стрелы взглядом карих глаз, он с искрящейся улыбкой прижал Клейна ещё ближе к себе. — Ну что ты со мной делаешь, мистер Шут, — горячо зашептал Леонард. — Мне кажется, что с каждой минутой я влюбляюсь в тебя всё больше. Любить Бога — вполне естественно для верующих, но мои помыслы нечисты, а намерения богохульны. Арродес очень правильно разозлился на меня, знаешь. «Бесчисленное написание поэм в своё время, бесспорно, улучшили твоё творческое начало», — подумал про себя Клейн, не имея сил на другие мысли. Сердце бешено стучало в груди, и всё, на что он был сейчас способен — это задержать дыхание и крепко зажмуриться. Слышать подобные откровения было всё ещё непривычно и смущающе. — М-м, молчишь? Чтож, хорошо, я могу говорить за нас двоих. Аккуратно перехватив вцепившуюся в его волосы руку, Леонард поднёс её к своему лицу и легко поцеловал открывшееся запястье. Всё это время он не отрывал взгляд от застывшего лица Клейна, и довольно про себя подмечал, что тот уже не дёргается от малейшего прикосновения и позволяет ему делать почти что угодно. Как котёнок, честное слово. Ощущение дозволенности и доверия горячими волнами заставляли кровь бежать ниже, а сбившееся дыхание Клейна Леонард хотел ловить собственными губами. Но ещё рано. Он подцепил зубами перчатку и медленно стянул её со слегка дрожащей руки, откинув её куда-то в сторону. — Арродес мог бы спросить меня: «Что тебя больше всего возбуждает в Великом Мастере?» и я бы ответил, что нет ничего эротичнее, чем твоё лицо, поглощённое удовольствием. Клейн резко распахнул глаза и посмотрел на Леонарда. Хитрый прищур горящих огнём зелёных глаз заставлял вспыхнуть, подобно спичке, а лукавую ухмылку на этом безумно красивом лице очень сильно хотелось поцеловать. Он сглотнул и тут же отвёл взгляд. Леонард не расстроился, только поцеловал центр ладони и слегка царапнул клыками тонкую кожу. — Арродес мог бы спросить меня: «Снится ли тебе мой Мастер по-особенному?» и я бы без всякого стыда признался, что мне снилось, как я беру тебя на том ужасно древнем троне Шута в Замке Сефиры, а ты податливо дрожишь и цепляешься за спинку, пока стонешь моё имя, которое эхом разлетается по всему серому туману. — Что ты несёшь! — прохрипел Клейн, но член в брюках предательски дёрнулся на это откровение. Не помогало и то, что Леонард продолжал выцеловывать свой путь к кончикам пальцев, а затем прикусил фалангу среднего пальца и всосал её в рот. Из губ Клейна вырвался дрожащий выдох. — Знал бы ты, сколько раз после того сна я витал в облаках на собраниях в Замке. Всё время думал о том, как красиво ты мог бы выгибаться на этом троне. Интересно, заметила ли что-нибудь мадам Справедливость? Недолго думая, Леонард просунул язык между средним и указательным и прошёлся им вверх до конца, после чего насадился ртом на оба. Клейн не смог сдержать стона. Его дорогой поэт сосал с аппетитом, определённо представляя на месте пальцев кое-что другое. По руке бежали дорожки слюны, пока Леонард увлечённо двигал головой, второй рукой заводя свои длинные пряди за ухо. Вкупе с его чарующей красотой, вся картина целиком выглядела абсолютно греховно, любая Демонесса Наслаждения умерла бы от зависти, глядя на эту картину. Заворожённый этим зрелищем, Клейн невольно прижался ближе, другой рукой цепляясь за подбородок Леонарда и отводя того в сторону. Мокрые пальцы со звонким причмокиванием выскочили изо рта, оставляя за собой тянущуюся ниточку слюны. Он слегка приподнялся на цыпочки и приблизился своим лицом к другому, оставляя между их губами миллиметры расстояния. — Что… — Клейн сглотнул слюну. — Что ещё ты себе представлял? В ответ раздался низкий смешок. — Нравится то, что слышишь? — Ха… не знаю, — не отрицал, но и не подтверждал догадку Леонарда Клейн. При разговоре их губы едва-едва касались друг друга, и Леонард чувствовал, что ещё немного и он обязательно сорвется — набросится на Клейна с голодным поцелуем, не оставляя тому возможности сделать вдох. Он провёл языком по губам, кончиком задевая губы напротив. Почувствовав, как Клейн ощутимо вздрогнул, Леонард поднял свой взгляд на подёрнутые дымкой глаза напротив. — Чтож, тогда слушай очень внимательно, — легкими круговыми движениями он проводил руками по чужой талии, постепенно спускаясь вниз. — Каждый раз, когда я видел тебя в образе Германа, я не мог не возвращаться мыслями к этим твоим золотым очкам. Ты знаешь, что они тебе очень идут? Дополняют этот холодный образ, так сексуально. Уверен, будучи Германом, ты очаровал не одного человека, хах. Мне представлялось, что ты в них отчаянно мне отсасываешь, а затем позволяешь покрыть твоё лицо моим семенем и с этим своим холодным выражением лица бесстрастно слизываешь его с кончика моего чл— Клейн заткнул его горячим поцелуем. Когда он задал вопрос без задней мысли, то совсем недооценил уровень бесстыдства Леонарда. У кого он этому научился? У мисс Дейли?! Всё внизу полыхало от возбуждения из-за этих грязных разговорчиков, ноющий член натянул ширинку штанов, и Клейн, отчаянно нуждаясь быть ещё ближе, дёрнул бёдрами вперёд. Не теряя времени зря, Леонард вжал возлюбленного в себя и просунул ногу между бёдрами, от чего тот со стоном выгнулся назад, и если бы его не держали столь крепко, возможно, он и правда потерял бы равновесие. Клейн сделал пол-шага назад, но это едва ли имело смысл — Леонард неосознанно потянулся следом, не желая терять столь нужного сейчас контакта. Он лизнул приоткрытые губы и голодно вторгся внутрь рта, вылизывая стенки и кромки зубов. Целовался Леонард со вкусом. Смачно причмокивал, старясь глубже протолкнуть язык, едва успевал подхватывать текущую по уголкам губ слюну губами и снова проталкивал её внутрь, прикусывал мягкую припухшую губу, а затем засасывал язык Клейна и жадно глотал чужие стоны, словно бы не мог пропустить ни один. Он слегка потёрся коленом о пах, выталкивая всё больше разнузданных звуков из зацелованного рта, и сделал ещё шаг вперёд. Тесно сплетённые тела потихоньку продвигались к дивану, пока колени не упёрлись в мягкую обивку. Ноги Клейна подкосились, и они оба рухнули на мебель, почти не отрываясь друг от друга. Леонард тут же подхватил Клейна под колено, задирая ногу вверх, и вжался пахом в его промежность. С отчаянным стоном они оторвались друг от друга. — Ч-чёрт, Леонард пого-погоди, — со сбившимся дыханием просипел Клейн, жадно глотая воздух, но тут же почувствовал, как в его член вжались и снова толкнулись вперёд. — А-ах, с-стой, д!.. Не давая Клейну продохнуть, Леонард продолжал двигать бёдрами, с каждым разом увеличивая скорость, совершенно не в силах остановиться. Он снова набросился с поцелуями, словно бы много веков не видел предмет своего обожания, вылизывал подбородок и уголки губ, всасывал нижнюю губу и с хриплым стоном цеплял её клыками, больше всего на свете желая с силой укусить мягкую плоть под зубами. Леонард ничего не мог с собой поделать, самоконтроль отлетал к чёртовой матери, когда он видел затраханное выражение лица Клейна, движения сбивались с ритма, и он с жаром продолжал вылизывать рот напротив. В штанах всё горело, и ткань казалась грубой и неприятной — хотелось сорвать с себя тряпки и войти в стонущего под ним Клейна, выбивая искры из красивых карих глаз. Особенно прекрасными они казались сейчас, когда были наполнены туманом чистого удовольствия, и смотрели на него с неподдельным желанием. Губы напротив раскрылись и выдохнули с жаром его имя. Зашипев сквозь стиснутые зубы, Леонард на миг остановился, чтобы поудобнее перехватить ногу, а затем снова задал бешеный ритм. Чужой член под ним отчаянно дёрнулся в ответ на столь жадные движения, и Клейн, не выдержав напора, с громким стоном излился в бельё. От такого развратного вида своего возлюбленного, Леонард отчаянно застонал и усилил напор, вбиваясь в пах сквозь ткань брюк. От силы движения бёдер, Клейна протаскивало по дивану дальше, из-за чего рубашка выскочила из брюк, а ткань скаталась где-то на спине. Он цеплялся за обивку дивана руками, пока не упёрся в подлокотник, и запрокинул голову назад от интенсивности трения. Леонард крепко обхватил талию Клейна обеими руками и, сделав ещё пару толчков, кончил следом. Оба хрипло и сбивчиво дышали, немного приходя в себя, Леонард поднял взгляд наверх и заворожённо смотрел на капельки слёз, скопившиеся в уголках карих глаз. Ну почему, — отчаянно подумал он, — почему это выглядит как самая развратная картина в мире, чёрт. Член в мокрых от спермы штанах вновь предательски дёрнулся. Будучи тесно прижатым к нему, Клейн, разумеется, это заметил. «Как парочка подростков, кончили от того, что потёрлись друг о друга», — самоуничижительно ворчал про себя он. — «И, как будто этого мало, этот пубертатный поэтишка снова возбуждается!» — Ты, — Клейн злобно сощурился, глядя в темнеющие зелёные глаза напротив. — Тебе сколько лет, семнадцать? Леонард подарил в ответ извиняющуюся улыбку. — Что же я могу поделать со своими чувствами, если мой Господь так непростительно красив, когда изгибается в моих руках от удовольствия? Краснеть дальше было уже просто некуда, но Клейн справился. «Твою мать, ты переобщался с Трирцами? Если поразмышлять об этом — что вообще он писал в своих поэмах? Откуда такие фразочки?! И что самое важное — сколько из написанного он публиковал?! Заливается соловьём, словно бы впитал флирт и искусство соблазнения с молоком матери!» — от стыда закрыв руками глаза, бормотал про себя он, больше не в силах держать лицо. Леонард, тем временем, решил не терять времени зря. Перед глазами соблазнительно открывалась полоска бледной кожи, которую хотелось вылизать по шву брюк, а затем — он пока не решил, хотел он подняться языком вверх или вниз. Внезапно в голову пришла странная идея, зажёгшая огонёк восторга в зелёных глазах. Он поспешил воплотить эту мысль в жизнь. — Шут, что не принадлежит этой эпохе, — начал напевать Леонард на гермесе, пока пальцами подцеплял выбившуюся из-под брюк рубашку. Он на секунду остановился и зубами стянул с себя перчатки на руках — ему как никогда хотелось прикасаться кожей к коже, чувствовать Клейна без всех этих ненужных тряпок. Рука вернулась на место и поползла выше. — Таинственный правитель над серым туманом, — продолжал он, расстёгивая пуговицу за пуговицей, потихоньку подбираясь выше. — Король Жёлтого и Чёрного, — рубашка была полностью расстёгнута, а Клейн, услышавший начало своей молитвы, неверяще посмотрел на Леонарда. — Владыка удачи… В голове Клейна отчётливо раздалась молитва Леонарда, выцепленная из тысяч других, и он ощутимо начал дрожать, не понимая, какие чувства испытывает сейчас. Нижнюю часть живота обдало жаром. Никогда ещё ему не молились перед тем как трахнуть, и что-то в этой мысли разжигало пламя внутри. — Я молю тебя, — не останавливался Леонард, голодным взглядом окидывая открывшийся перед собой вид.— Пусть мой возлюбленный, — его голос упал до хриплого шёпота, а руки жили своей собственной жизнью, проходясь по груди и задевая вставшие соски. Клейн сипло выдохнул и потянулся руками к лицу Леонарда. — Всегда будет счастлив, — как только молитва завершилась, их губы слились в поцелуе. Слегка приподнявшись на локте, Клейн со всей страстью цеплялся за Леонарда, трепеща каждой клеточкой своего тела, каждым червём духа, от бешеного удовольствия, импульсами взрывающимся в его голове. Ощущения были странными, но сама мысль о том, что тот, кого он любил всем сердцем, так искренне и чувственно возносил ему молитву, с такой нежностью произнося последние слова, заставляла себя чувствовать на седьмом небе от счастья. Что-то странное вызывало щекотку изнутри, и заставляло со всем рвением отдаваться этим чувствам. Может, — с тоской и восторгом подумал он, — может, именно ради этого мне так хочется защищать этот мир. Леонард не был Зрителем, но он почувствовал эту тонкую перемену в настроении Клейна и, разорвав поцелуй, прижался лбом к его лбу. — Клейн, я люблю тебя. Люблю так сильно, что иногда не могу справиться с этими чувствами. Для меня ты в первую очередь человек, а уже потом Божество. Самое доброе и любящее Божество, и самый лучший и любимый человек. Клейн почувствовал, что прямо сейчас может заплакать. Иногда ему тяжело было поверить, что его самый прекрасный Ангел мог так искренне и так сильно любить его, но в такие моменты ощущал лишь то, как сладко щемило сердце в груди. — Я тоже тебя люблю, — прошептал на китайском он. Леонард не знал этого языка, но понял, что ему хотели сказать, и с нежностью улыбнулся. Он поцеловал кончик носа, затем щёку, челюсть и потихоньку, маленькими птичьими поцелуями спускался к шее. Клейн таял от такого обращения и сам подставлялся под горячие губы. Потянувшись к пуговицам рубашки, он стал одну за другой расстёгивать, оголяя тело Леонарда. «Хорошо, что Паллез больше не паразитирует на нём, иначе я бы ещё долго не мог увидеть эти… этот превосходный вид», — Клейн почти позавидовал самому себе. Возможно, его аватары и черви духа и правда ему завидовали прямо сейчас. Тем временем, Леонард спустился дорожкой поцелуев дальше, оставляя за собой алеющие отметины, слегка прикусил ключицу и спустился дальше, к притягивающему жадный взгляд соску. Он провёл по ареоле шершавым языком, выбивая из Клейна слабый выдох. Тот, с подрагивающим от удовольствия животом, прикусил губу и резко дёрнул рубашку, отрывая оставшиеся пуговицы. Не то чтобы они были нужны — будь на то воля Леонарда, он бы не застёгивался вовсе. В ответ на такое грубое обращение с его одеждой, Леонард слегка прикусил и оттянул сосок, а затем снова облизнул его и всосал в рот. Сверху раздался вскрик. Клейн чувствовал, как его ширинка снова натягивалась, температура между их телами стремительно повышалась и желание перестать церемониться наконец и насадиться на член росло в геометрической прогрессии. С раздражённым шипением он потянулся руками к чужому поясу и резким движением руки сорвал пуговицу с ремнём. Оторвавшись от чужой груди, Леонард присвистнул. — Ого, Клейн, какой ты нетерпеливый. Почему бы вместо того, чтобы портить мою одежду, тебе не украсть её, что скажешь? — хихикнул он. Клейн на секунду застыл, поражённый этими словами. Он даже не подумал об этом! Что более важно, какому нормальному человеку пришло бы в голову использовать многократно усиленные Божественностью способности пути Мародёра таким образом? Очевидно, только тому, кто прожил с таким вот Мародёром бок о бок много лет, — проворчал про себя Клейн. Тем не менее, он послушно щёлкнул пальцами, позволяя всей одежде на них исчезнуть. Леонард тут же опустил свой взгляд ниже, и глаза его разгорелись желанием с новой силой, стоило ему увидеть покрытый собственной спермой твёрдый член Клейна — самое неоспоримое доказательство того, что тот был потерян в этом удовольствии не меньше него самого. Неожиданно, его лицо решительно обхватили обеими руками и потянули на себя. Снова приблизившись лицом к лицу, Клейн горячо зашептал: — Хватит смотреть. Действуй. Зрачки Леонарда расширились, а сам он сглотнул. Его адамово яблоко дёрнулось. — Как прикажете, мой господин. Подхватив обе ноги Клейна под коленями, Леонард задрал их наверх и тут же припал губами к сжатому отверстию, чем вызвал очередной стон сверху. Честное слово, это была музыка для его ушей. Клейн послушно обхватил руками свои ноги и чуть развёл их в стороны, давая своему любовнику больший доступ. В груди Леонарда разгорался восторг от податливости и пластичности Клейна, и он с силой подавил в себе желание похвалить того за послушание. За такое точно может прилететь пяткой по голове. Он смачно провёл языком между ягодицами к мошонке и, облизнувшись, протолкнул язык внутрь. — А-ах! — не смог сдержать очередного жаркого выдоха Клейн. У него было настойчивое желание сказать что-то вроде «Приятного аппетита», но стыд был сильнее, а потому оставалось только прикусить костяшку собственных пальцев. В глазах слезилось от подступающего удовольствия, когда он почувствовал, как в него проникал палец, массируя податливые стенки. Со способностью Безликого, в столь тщательной подготовке не было большого смысла, но Леонард всякий раз настаивал — похоже, ему просто нравилось это делать. Тот продолжал обильно смачивать проход, пока двигал пальцем. Тело в его руках дрожало и вздрагивало каждый раз, стоило ему оказаться рядом с простатой, и в какой-то момент Леонард просто не выдержал — вытащил язык, прижался губами к внутренней стороне бедра и с силой укусил мягкую плоть. Клейн тут же вскрикнул от боли. — Ты что, собака?! Ах, чёрт-т, — он почувствовал, как одновременно с сильным укусом теперь уже два пальца проехались по простате, заставляя почти подпрыгнуть от резкого, противоречивого удовольствия. Воспользовавшись моментом, Леонард снова укусил бедро, на этот раз уже не так сильно, и тут же зализал собственные следы. — Гав, — глядя прямо в глаза Клейну, сказал он. — Можете надеть на меня ошейник, мистер Шут, я не против. Резкий румянец вспыхнул на разгорячённом лице и распространился дальше на шею и грудь. Член Клейна дёрнулся, а с головки потёк предэякулят. Твою мать-твою мать-твою мать! Перед глазами встал образ Леонарда, сидящего перед ним на коленях в чёрном кожаном ошейнике, пока он сам сидел на стуле мистера Шута, закинув ногу на ногу. Туман вокруг них опасно клубился, готовый в любой момент поддаться воле своего хозяина… К-какого чёрта?! Сгорая со стыда от собственных мыслей, он мог лишь сильнее насадиться на пальцы и молча поджать губы, не желая признавать собственной извращённости. Во всём виноват Леонард со своими греховными взглядами, богохульными молитвами и соблазнительными словами. Хмыкнув, Леонард вернулся к пульсирующему вокруг пальцев анусу и принялся вылизывать стенки изнутри. По подбородку обильно текла слюна, но он не обращал на это внимания. Всё, что было важным в этот момент — доставить Клейну как можно больше удовольствия. Постепенно он просунул ещё один палец и начал целенаправленно доставать кончиками до простаты, не только не пытаясь сбавить напор, но и наращивая скорость, выбивая из Клейна больше тихих всхлипов и мягких стонов, которые граничили с отчаянием. — Хв-хватит, — в какой-то момент начал скулить тот. — Прекрати, я сейчас— Ах! Я сейчас кончу! Клейн, от интенсивно накатывающего удовольствия, мотал головой из стороны в сторону, а затем схватил рукой чёрную макушку и с силой оторвал от своей задницы. Леонард не прекратил двигать пальцами, но движения замедлил. Его расширенные зрачки почти перекрывали зелёную радужку, волосы были в полном беспорядке, а весь рот мокрый и покрасневший. Бросив взгляд ниже, Клейн увидел периодически подёргивающийся, пунцовый от напряжения член. — Давай же, вставь мне наконец, — облизнув губы, выдохнул он и потянул возлюбленного на себя. Почему, когда не нужно, он сдерживал себя, а когда надо, ему напрочь срывало все тормоза? Пальцы выскользнули из растянутого отверстия, и Леонард, как заворожённый, последовал за рукой Клейна. Он навис над ним с затуманенным взглядом и резко поцеловал. Их языки сплелись в диком ритме, никто из них был больше не в силах держать себя и свои чувства под контролем. Почти трахая языком рот Клейна, Леонард одним слитым движением вошёл в него до конца и хрипло застонал. — Блядь, — оторвавшись от губ напротив, зашипел он, и Клейн застонал в ответ. Леонард никогда не ругался. И прямо сейчас это одно вылетевшее слово означало лишь последнюю оборвавшуюся нить терпения. С самого начала Леонард задал резкий, быстрый темп, от чего Клейн вздрогнул и закатил глаза от удовольствия. Диван ходил ходуном от силы, с которой в него вбивались, вновь и вновь попадая точно по простате. Сверхчеловеческий контроль собственных тел делал все ощущения в разы острее, а удовольствие — интенсивнее. Леонард перехватил руки Клейна и зафиксировал их над головой того, затем опустился лицом к доверчиво подставленному горлу, облизнул его и прикусил адамово яблоко. В ответ раздалось нечто среднее между воем и стоном, и Клейн дёрнул рукой в надежде освободиться из цепкой хватки и потянуться к собственному изнывающему члену, но Леонард лишь крепче сжал тонкие запястья и резко двинул бёдрами вперёд, выбивая разнузданные вздохи снизу. Он облизнул горло и сместился чуть правее, всосав нежную кожу под губами, от чего зажатый между их телами член предательски дёрнулся, оставляя разводы смазки на их животах. Голова шла кругом от удовольствия, и Клейн уже не контролировал себя, когда открывал рот. — Ха-ах, — выдохнул он, а затем бессознательно выдал: — М-мне так, м-мх, так нравится, когда ты такой. Знаешь я бы — ах! — я бы позволил тебе взять меня в-в Замке Сеф… а-ах!.. В Замке Сефиры. Он тут же ощутил, что член внутри него затвердел ещё сильнее и как будто бы увеличился. Леонард оторвался от шеи и поднял свой лихорадочно горящий взгляд на Клейна, облизывая губы. — В самом деле? — с дрожью в голосе отозвался он. Похоже, его сильно взволновал тот сон, и его дорогой поэт слишком много об этом думал. — Чтож, я ловлю тебя, м-мх, на слове, Клейн. — Леонард немного вышел из распухшего красного отверстия, а затем с силой вошёл на всю длину, выбивая дыхание. Он начал наращивать амплитуду, постепенно возвращаясь к тому бешеному ритму, который задал с самого начала. — Хочу отсосать тебе, сидя под столом, пока ты отвечаешь на молитвы верующих, — ах! — а потом перекинуть тебя через подлокотник трона и трахать так, что у тебя искры будут сыпаться из глаз, чтобы потом, сидя на собрании, ты мог думать только о том, как я брал тебя на этом самом месте, и молился Богине или самому себе, чтобы никто, м-мх, не заметил твоих топорщащихся штанов. Ч-чёрт, Клейн!.. Клейн ощутил, как в его шею вцепились отчаянным укусом, а в голове резко взорвалось удовольствие. Он толчками изливался себе на живот, пока Леонард продолжал трахать его сквозь оргазм, сбиваясь с ритма и скуля, едва не выскальзывая и продолжая гнаться за собственной кульминацией. Спустя пару сбивчивых и глубоких толчков, горячее семя разлилось внутри Клейна. Леонард низко простонал в его шею, дурея от всех ощущений сразу — запах Клейна, дрожащие ноги Клейна, обхватывающие его талию, тихие стоны Клейна, пульсирующие вокруг его члена стенки Клейна и исходящий от него жар. Оба сбивчиво дышали, не в силах пошевелить и мускулом, пока медленно отходили от очередного оргазма. Интенсивное удовольствие расслабляло их тела, и Леонард всем весом завалился на своего возлюбленного. Вау. — Вау, — следом за ним повторил Клейн, после того, как немного пришёл в себя. — У тебя, похоже, и правда какой-то пунктик на мою Божественность. Леонард фыркнул в ответ и выскользнул из растянутого влажного отверстия. Следом за его членом потянулась сперма, с чавкающим звуком вытекая наружу. Клейн слегка поморщился от этого ощущения и постепенно начал ощущать дискомфорт и от других вещей — всё тело начало ломить, охлаждающиеся капельки пота и собственная сперма на животе начинали неприятно стягивать кожу, и весь он ощущал себя липким. — У меня пунктик на тебя, а не на твою Божественность, — закатил глаза Леонард и опустил свой взгляд вниз. Растраханный анус с вытекающим из него семенем и обмякший член Клейна, лежащий в луже беловатой жидкости, выглядели безумно горячо. Он бездумно провел пальцем по животу Клейна, зачерпывая его сперму, а затем отправил её себе в рот. Тот в свою очередь, не в силах больше краснеть, накрыл лицо рукой. — Я хочу тебя всегда, в любом виде, любом месте и в любое время. — Только не говори мне, что… Леонард поднял на Клейна подозрительно сверкнувший взгляд. … Замок Сефиры, в мире над серым туманом.              Аватар Клейна, отвечавший в тот день за молитвы, мрачно смотрел в алый молитвенный круг у стула мистера Звезды, а уголок его губ дёрнулся в раздражении. Кто же знал, что его глупая задумка с Арродесом выльется в нечто подобное?! «Мой дорогой поэт, твой уровень бесстыдства поистине… Какого чёрта нужно было молиться мне, пока вы там с основным телом предаётесь утехам?! Какой-то кинк на божественность? Извращённая форма вуайеризма? Или тебе очень хотелось, чтобы за этим действом тайно подсматривали все Клейны, которые вообще есть?» — лихорадочно думал Клейн, чувствуя, как штаны натягиваются в области паха. — «Неужели он и правда таким образом хотел охватить все версии меня? Что за странное проявление собственничества…» Он бросил яростный взгляд в сторону кучи хлама, где лежал Арродес. За неимением лучшего варианта, все свои беды он скинул на волшебное извращённое зеркало и собственное любопытство. Значит, Замок Сефиры, хах.