Непотопляемая Леди

      Графу Олбани откровенно не везло в личной жизни. Впервые женившись в двадцать на женщине старше его на восемь лет, в браке Дарвент счастлив не был. Впрочем, и особо несчастным его бы тоже никто не назвал.       Первая жена, Мариль, была тщательно подобрана родителями, чтобы поправить семейное благосостояние, так что молодая, бездетная и, главное, богатая вдова без толпы родственников в качестве невестки устраивала их как нельзя лучше. Дарвенту же было все равно. Он не был ни в кого влюблен, осознавал свой долг перед родом и послушно последовал воле родителей.       С женой они поладили. Пусть между ними и не было страсти или какой-либо приязни, но отношения сложились ровные: оба спокойные, уравновешенные, твердо стоящие на ногах и четко знающие, чего хотят от жизни. Каждый был погружен в собственные интересы и не мешал другому. Правда, с детьми не задалось. Несколько лет они безуспешно пытались произвести на свет наследника, но увы. Наконец, после поездки к прославленному целителю Мариль забеременела, и все вроде бы стало налаживаться, но вмешался злой рок: вирус, выпущенный темной гильдией, что-то не поделившей с соседями, выкосил три деревни из десятка принадлежащих графу, а также унес жизни его родителей, супруги и еще не рожденного ребенка. Дарвент остался один.       Не в силах оставаться в доме, который навевал тягостные воспоминания, он уехал в столицу. И то ли благодаря однокашнику отца, господину Сино, то ли дальним родственникам со стороны матери, но графа Олбани общество приняло благосклонно: трагическая судьба неглупого юноши вызывала желание позаботиться у женщин и сочувствие у мужчин.       Огюст Сино, как-то увидев на приеме маявшегося от скуки молодого человека, остановился рядом с ним и завел ничего не значащий разговор. Легкая беседа незаметно переросла в форменный допрос, и Дарвент сам не заметил, как выложил все свои мечты и чаяния старому другу отца, посетовал, что впустую тратит время, тогда как при своем образовании мечтал быть полезным короне.       После этих слов господин Сино кинул на него проницательный взгляд и предложил следовать за ним. Привел он Дарвента в покои, проход в которые был скрыт в стене. Повинуясь плавному жесту Сино прямо в камне появилась тонкая щель прохода. Шагнув в помещение, юноша тут же упал на колено — перед ним стоял Его Величество.       В тот вечер ему было предложено принести личную присягу королю, что Дарвент проделал с радостью и гордостью, и постараться принести наибольшую пользу. Заметив тень неуверенности на лице юноши, Его Величество поощряюще кивнул, предлагая спрашивать.       — Но, сир… Кто будет определять степень моей полезности? — тихо спросил Дарвент.       — Вы сами, — тонко улыбнулся монарх, — мерилом станет голос вашей совести.       Тогда юноша не совсем понял слова повелителя, но уже спустя несколько лет, все глубже проникая в мир интриг и власти, все выше поднимаясь по служебной лестнице, он осознал, что же имел в виду Его Величество: цену, которую готов был платить конкретный человек; поступки, которые каждый готов был совершать ради сюзерена и королевства. Гораздо позднее, заняв место Сино, первый советник короля оценил мудрость своего монарха. Исполнители, имеющие четкую цель, но не ограниченные сроками, не связанные путами страха за потенциальный провал, уверенные, что в случае чего их вытащат, совершали невозможное. Раз за разом.       Господин Сино посоветовал графу поступить на службу в отряд Рунных рыцарей. Идея не вызывала отторжения, но Дарвент сомневался, что именно в этом его призвание. И ошибся.       Во время учебы в Академии он одинаково хорошо преуспевал во всех науках, не выказывая склонности ни к какому определенному виду деятельности. Впрочем, этого и не требовалось. Он знал, что после учебы вернется к родителям, чтобы продолжить семейное дело — сады Олбани поставляли фрукты и легкие вина к королевскому столу. Но жизнь рассудила иначе.       И вот молодой человек поступил в корпус. Поначалу он числился стажером, важных, да даже сколько-нибудь ответственных заданий не получал, но однажды он случайно заметил деталь, пропущенную следователем, впоследствии приведшую к раскрытию крупного дела. Цепкий и острый разум, сообразительность и запредельное умение концентрироваться подарили Дарвенту возможность продвинуться по службе. Через три года господин Сино предложил перейти к нему под крыло, в тайную службу Его Величества. Граф согласился.       Уже через пару месяцев он понял, что Сино натаскивает его на свое место. И мужчина стал стараться еще больше, полностью погрузившись в тренировки и работу. Однажды Огюст посетовал, что такими темпами парень себя загонит, и предложил чаще бывать во дворце не по работе, а на балах. Предложил развеяться.       На ближайшем же мероприятии, коим оказался бал, устраиваемый Его Величеством по случаю дня рождения принцессы Хисуи, Дарвент познакомился с очаровательной леди. Прелестное создание обладало колдовскими темными глазами и почти белыми сияющими локонами, точеными чертами лица и лукавой улыбкой. Летиция была юна, хороша собой и, хоть и не обладала блестящим умом, но получила вполне достойное домашнее воспитание. А еще с ней он много смеялся: девушка обладала легким характером, способностью видеть красоту даже в самой обыденной вещи и часто заставляла его улыбаться.       Граф был покорен и через месяц после знакомства сделал предложение. Правда, наставнику Огюсту избранница Дарвента не нравилась. Старик едва заметно хмурился и поджимал губы, видя Летицию, но всегда молчал, не желая влезать в чужие отношения. Возможно, если бы он все же привлек внимание воспитанника к некоторым чертам характера его нареченной, события бы не сложились столь трагично…       Дарвент, потакая любимой, устроил из свадьбы пышное торжество, где присутствовали все сливки высшего общества, а его Летиция сверкала, словно бриллиант, и на следующий же день увез молодую жену в провинцию. Он специально ради этого испросил у руководства бессрочный отпуск, рассчитывая посвятить время молодой жене и возродить семейное дело, но новоявленная супруга желала блистать на балах в столице, а не чахнуть в глуши.       Начались ссоры. Супруга постоянно требовала вернуться в столицу, заявила, что ребенка она не хочет — это якобы может испортить фигуру, и под этим предлогом перестала пускать его в свою постель.       — Ради всех богов! Летиция! У тебя будут лучшие целители, ты будешь так прекрасна, как только захочешь… — пытался уговорить Дарвент жену.       — Нет! Я не буду, и ты меня не заставишь, — визжала та каждый раз, стоило ему заговорить о наследнике. — Не прикасайся ко мне! Убери свои руки! — огрызалась она на попытки обнять ее или успокоить, чем ужасно злила Дарвента. Выходки жены окончательно разочаровали мужчину, а последняя ссора была просто безобразной, и он вернулся на службу.       Через два дня его догнало письмо из поместья. Управляющий писал, что всех в доме усыпили, явно какой-то магией, и ограбили сейф, где хранились ценности. Его супруга и секретарь пропали, и никто не знал, где они, но личных вещей в их комнатах не было. И Дарвент поспешил обратно.       Беглецов нашли почти через двое суток. Пара обнаружилась в одном из роскошных отелей в портовом Харгеоне. У его секретаря Нола, ровесника Летиции, было шесть проникающих ранений, два из которых оказались смертельными: один колотый удар в грудь, второй — в шею. Он умер быстро, за считанные секунды. Летиции повезло меньше: над ней надругались, а после перерезали горло. Ценностей при них не обнаружили. Втайне вызванные из столицы дознаватели сделали вывод, что на беглую парочку случайно наткнулись бандиты — вечный бич Фиора. Всякая шваль стекалась в крупные города в надежде сорвать большой куш. И кому-то повезло наткнуться на сорящих деньгами любовников, готовящихся к отплытию на другой континент. Дело удалось замять, не предавая огласке, но слухи все равно пошли.       Последующие годы граф потратил на поиски, по крупицам находя и возвращая потерянные ценности своей семьи, среди которых было и фамильное помолвочное кольцо. Естественно, жениться после такого мужчине расхотелось напрочь: предательство женщины, в которую Дарвент был влюблен, заставило его отринуть чувства и полностью погрузиться в работу. Дела его быстро пошли в гору, и уже через несколько лет Огюст ушел на покой, передав ему свой пост и множество бережно хранимых секретов королевской семьи. Правда, отказывать себе в необременительных любовных связях молодой мужчина не посчитал нужным. Разве что в любовницы к нему вечно попадали шпионки, после получения им должности первого королевского советника буквально вешавшиеся Дарвенту на шею.       Среди них попадались те, кто пытался его отравить (от них быстро избавлялись подчиненные графа), женить на себе (этим достаточно было четко дать понять, что надеяться не на что) и раскрутить на секретные сведения — медовые ловушки на самого молодого начальника тайной службы королевства разведками других стран ставились постоянно.       Попытки подосланных девиц отравить или зарезать его в самый пикантный момент порядком раздражали, так что вскоре вместо милостивой высылки из страны граф стал отдавать приказы об устранении. От этого и пошла про него среди придворных мрачная слава вечного вдовца и жестокого тирана, любовницы которого бесследно исчезают. Впрочем, для начальника тайной службы — самое то.       Но время шло, Дарвенту уже исполнилось тридцать пять и пора было задуматься о наследнике. Подходящих кандидатур на роль его жены, как назло, не находилось. Он знал о придворных столько грязных тайн и постыдных секретов, что, если бы не служебная необходимость, предпочел бы не появляться в этом террариуме вовсе.       Однако, судьба вновь была к нему благосклонна. Захватив очередную горе-отравительницу, он старательно запугивал девицу (сразу ставшую лить слезы, но, тем не менее, не вызывавшую ни капли жалости), желая узнать имя заказчика. Позднее оказалось, что у этой неприглядной сцены была свидетельница.       Отчет от дворцовой стражи с перечнем всех происшествий, снимаемых с наблюдательных лакрим, подавался два раза в сутки, кроме нештатных ситуаций. В тот день, получив Драконий Клык за раскрытие заговора и предотвращения покушения на королевскую семью, он отослал телохранителей и именно этот момент выбрала подосланная девица, решившая его отравить. В то же время, пока он пытался узнать, кто его заказал, потерявшаяся курсантка сумела подсмотреть, как он ведет форсированный допрос. Что удивительно, девчонка промолчала, никому ничего не сказав. И Дарвент решил отблагодарить, а заодно и дать понять, что и дальше следует молчать, отправив ей белую розу с запиской, прозрачно намекающей на знакомые им обоим события. Девчонка не подвела, вняв предупреждению.       Такая нетипичная реакция в столь юном возрасте интриговала, и граф Олбани велел доставить ему копию дела девочки. Люсинда Хартфилия оказалась умна, усидчива, въедлива, последовательна в действиях и педантична, и, судя по заметкам воспитателей и учителей, хорошо умела работать с источниками информации. При этом была упорна в достижении цели, обладала здоровыми амбициями, очень ценила мнение отца и совсем не ладила с сестрой-близняшкой. Девушка была дочерью миллионера-промышленника, но умудрилась своим умом пробиться в Академию, хотя Джуду Хартфилия и пришлось отдать неприлично много драгоценных на взятки и благотворительные взносы. Любопытно, что из нее вырастет?       Время шло. Дарвент усердно ловил предателей и шпионов, защищая своего повелителя, время от времени заезжал в поместье, где управляющий следил за делами, а также изредка интересовался успехами госпожи Хартфилия. Девчонка не потеряла интерес к учебе и старательно поглощала знания, стабильно держась в десятке лучших, но больше во дворец не попадала. Все же гениев ей было не обскакать — способностей не хватало. Впрочем, с выбранной специализацией ей это было и не нужно.       К моменту окончания девушкой Академии Дарвент вполне определился с кандидаткой на роль будущей супруги. К очевидным достоинствам в виде ума, красоты и юности прибавлялись магический потенциал, пусть и недостаточно развитый, немалое приданое и в перспективе — дело ее отца. Король одобрил кандидатуру девушки, рассчитывая со временем выкупить контрольный пакет акций железных дорог Хартфилия в личную собственность. Все же такой стратегический ресурс должен находиться непосредственно под контролем монарха, а не в руках успешного предпринимателя, не имеющего даже завалящего баронского титула. Конечно, титул всегда можно было пожаловать, но никаких гарантий лояльности это не давало… Все же потомственная аристократия — нечто совершенно иное, нежели нувориши, коим неведом кодекс чести.       Отца девушки и убеждать в выгодности брака с первым королевским советником не пришлось. Господин Хартфилия зубами вцепился в шанс стать вровень с аристократами и с радостью подписал добрачные обязательства. К его чести стоило заметить, что договор он читал очень внимательно и отчаянно спорил над некоторыми пунктами, ограничивающими его дочь. После этого Дарвент его даже зауважал: по поведению промышленника сложно было сказать, что тот к кому-то привязан, кроме своих дорог и заводов, но такое упрямство в отстаивании интересов дочери доказывало, что отец ее любит.       Следующая встреча с будущим тестем состоялась по неприятному и крайне деликатному поводу. Ее причиной послужило бегство старшей из дочерей, Люсьены. При полной внешней схожести характеры девушек кардинально разнились, правда, как оказалось позднее, решения они каким-то мистическим образом принимали похожие. Помогая будущему тестю улаживать проблему с ее возвращением, граф умудрился получить похвалу Его Величества, накрыв крупный синдикат работорговцев.       Время летело стремительно, приближая королевский бал, означающий окончание обучения и скорую свадьбу. Граф, потакая собственному любопытству, решил ближе познакомиться с нареченной. Вживую встретившись с будущей супругой, Дарвент отметил, что за прошедшие с момента прошлой встречи годы девушка расцвела. Правда, строгая форма не позволяла рассмотреть деталей, но для этого время еще будет…       Впрочем, сколько-нибудь долго пообщаться с девушкой и узнать ее получше не удалось: нежная кожа окрасилась румянцем, и Люси, опустив глаза, попросила отвести ее отдохнуть. Дарвент умилился такой реакции и послушно отвел девушку к диванчику. Больше он ее в тот вечер не видел: новоявленная выпускница, о чем-то недолго пообщавшись с Уртир Милкович, покинула бал.       Затем неотложные дела заставили графа несколько задержаться в столице, и, приехав в поместье Хартфилиев на следующий день, он узнал преинтереснейшие новости: невеста сбежала под покровом ночи. Дарвент полагал, что если бы ему удалось лично пообщаться с ней, то девушка бы не совершила столь опрометчивый поступок, в точности как ее старшая сестра.       Пришедший следом от осведомителей доклад сообщал, что Люсинда Хартфилия обнаружена в Эре, прибыв туда на манокате (девушке повезло не разбиться и не нарваться дорогой на разбойников) и сразу же сумев получить место. И где! В Совете магов, под крылышком у той самой Уртир Милкович, с которой она общалась на балу.       Его невеста оказалась крайне деятельной особой. И в чем-то непредсказуемой. Дарвент осознавал, что у Люси есть характер и внутренний стержень, а также желание показать, на что она способна. Ему даже импонировала такая целеустремленность и решительность. Стоило подумать над тем, как не спугнуть ее. Пусть успокоится, расслабится, свыкнется с мыслью о замужестве. Поразмыслив, граф решил поговорить с будущим тестем, чтобы тот не предпринимал поспешных решений, а написал дочери.       Джуд Хартфилия явно чувствовал себя неловко, обнаружив утром пустые покои дочери и гостя на пороге. Странно было видеть всегда равнодушного, словно высеченного из камня, промышленника взволнованным.       — Юности присущи необдуманные порывы, опрометчивость, — мужчина старался смотреть спокойно и твердо, но давалось ему это с трудом. Дарвент приподнял брови, выражая удивление, и задумчиво склонил голову набок. — Я вскоре улажу это недоразумение. Моя дочь выполнит свой долг…       «Уже вторая», — мысленно отметил про себя граф, с интересом исследователя глядя на осторожно подбирающего выражения промышленника, планы которого грозили вот-вот разрушиться из-за импульсивного поступка дочери. Дарвент усмехнулся, находя ироничным, что они оба: и он, и его визави — сильные и многого добившиеся в жизни личности, — не сумели справиться со своими женщинами.       — На редкость самостоятельная девушка, — прервал того граф, смягчая интонацию. — Не находите?       — Несомненно, — поспешно согласился со словами собеседника господин Хартфилия.       — Впрочем, наших планов это не отменяет. Время до свадьбы еще есть. Пусть Люси поиграет в самостоятельность, а мои люди за ней присмотрят, — успокоил он уже открывшего рот Джуда, — чтобы она не натворила глупостей… Не стоит на нее сердиться. Ваша дочь показывает достойное стремление проявить себя, самостоятельно чего-то добиться.       Дарвент уже пожил достаточно, чтобы понимать, что силой вопрос с женщиной не решить. Ему не нужна была война в доме. Поэтому графу проще было дать молодой девушке немного времени и свободы, как раз до свадьбы, а потом поговорить и найти компромисс к обоюдному удовольствию. Договориться. В конце концов, он же не собирается ее запирать или как-либо ограничивать в принятии решений или реализации талантов девушки. Главное сейчас, не дать отцу девушки выдвинуть ей жесткий ультиматум или хуже того — силой привезти обратно. Нельзя настраивать невесту против себя.       — Я рассчитываю, что вы напишете дочери, Джуд. Вы же позволите себя так называть? Мы ведь почти семья…— промышленник кивнул, прикрывая глаза. — Не стоит на нее давить.       Отец невесты заверил его в том, что обязательно выполнит его просьбу в точности и выразил надежду, что их сотрудничество продлится еще долгие, долгие годы.       Коротко попрощавшись с будущим тестем, Дарвент покинул поместье.       Пока его люди стабильно предоставляли отчеты о времяпрепровождении Люси, граф постепенно приручал ее к себе, отправляя в подарок милые безделицы: шоколад, драгоценности, редкие ткани и книги по магии и даже пару артефактов.       Все было спокойно: Люси обживалась в Совете, усердно строя карьеру, Дарвент не менее усердно разгребал накопившуюся текучку, чтобы как можно больше времени освободить для молодой жены после свадьбы, и вроде бы волноваться было не о чем… Но кое-что в донесениях тревожило Дарвента. Постоянное и тесное общение Люси с еще одним выпускником Академии, ее однокурсником, с которым и в Академии она проводила все свободное время, графа не устраивало совершенно. Их общение стоило радикально ограничить. И если на покровителя Фернандеса, Брейна Стоукера, чтобы убрать мальчишку из Совета, он повлиять не мог, то оставался один вариант... Повторять ошибку, как с Летицией, оставляя будущую супругу в компании молодого человека, он не желал. Мало ли что взбредет девушке в голову, а неверная жена ему нужна была меньше всего.       Пора было заканчивать этот фарс и, наконец, лично познакомиться с невестой.