Субботняя экзекуция

      Феликс часто посещал «старца», дабы набраться мудрости и в удовольствии провести время за чашечкой чая. Григорий Ефимович помогал Феликсу с занятиями. Юсупов учился в гимназии. Многие предметы вызывали трудности, поэтому Феликс за помощью обращался к Распутину, с которым складывались доверительные отношения. — Хороший ты ученик, хороший! — Григорий Ефимович сел за стол. — Как всё на лету схватываешь! Ну и память у тебя, милый. — Вы же меня уму разуму учите, чего ж мне не быть хорошим учеником? — Феликс улыбнулся. Он взял чашку с чаем за ручку и поднёс к губам, отхлебнул. — С мёдом? — То-то верно, говоришь, маленький, — Распутин потянулся к вазе с конфетами. — Каков учитель, таков и ученик. — У меня послезавтра будет экзамен, могу ли я завтра к вам прийти позаниматься? — Феликс поставил чашку с чаем на стол. — Конечно, о чём речь? — Григорий Ефимович махнул рукой. — Можешь хоть с самого утра приходить. Или вообще ночевать у меня оставайся. Твоим родителям я сообщу, они разрешат. — Мне как-то неудобно занимать место в доме, — Феликс пожал плечами. — И вам наверное морока со мной будет. — Не говори глупостей, — Распутин поморщился и покачал головой. — Постелим тебе в гостиной. Ты много места не займёшь. — Благодарю за тёплый приём, — Феликс улыбнулся. Он только собрался допить чай, как в кухню вошла старшая дочь старца, Матрёна. — Для субботней экзекуции всё готово, папенька, — сказала девушка, чуть поклонившись. — Ах да, совсем из головы вылетело, что сегодня суббота, — Григорий Ефимович стукнул себя по лбу. Он перевёл взгляд на Феликса и кивнул Матрёне. — Дочь, постели «маленькому» в гостиной. Он останется на ночь, завтра я помогу ему подготовиться к экзамену. — Мне сначала постелить или потом? — спросила девушка. — Сначала постели, — Распутин встал изо стола. — Мне тоже нужно подготовиться к субботней экзекуции. Он вышел с кухни.       Матрёна повела Феликса в гостиную. — Я правильно понимаю, что Григорий Ефимович вас бьёт по субботам? — спросил Феликс. Матрёна не ответила. Ей было стыдно разговаривать с посторонним человеком на подобные темы. — Не думаю, что это правильно, — Юсупов продолжил монолог, переминаясь с ноги на ногу. — Не понимаю, как можно бить людей, а уж тем более собственных детей. Меня родители ни разу не пороли. И они тоже против жестокого обращения с людьми. Они даже крестьян не бьют. — Папенька поступает так, как считает нужным, — Матрёна села на кровать. — Я сама была бы рада, если бы всё это издевательство прекратилось. — она вытерла слёзы. — А больше всего мне жалко сестру и брата. Не люблю смотреть, как они плачут от боли. Это ужасно. — Я могу поговорить с Григорием Ефимовичем насчёт субботней пытки, — Феликс сел на кровать. — То, что он с вами делает – это садизм и извращение! Это недопустимо! — Он вас не послушает, — Матрёна всхлипнула. — Не нагоняйте на себя беду. Папенька не любит, когда ему перечат. Вы можете попасть под горячую руку. Не рискуйте. Ложитесь лучше, отдыхайте. Не нужно за нас заступаться.              В дверь постучали. Вошёл младший брат Матрёны, Дмитрий. — Отец ждёт нас, поторапливайся, — сказал он. Заметив Феликса, парень поклонился. — Здравствуйте, Ваша Светлость. Матрёна встала с кровати и направилась к выходу из гостиной. — Постойте! — Феликс встал с кровати.— Не идите на субботнюю экзекуцию. — Нам будет хуже, если мы не придём, князь, — сказал Дмитрий, склонив голову. — Такой у нас порядок: каждую субботу экзекуция. — Я пойду с вами, — Феликс подошёл к крестьянским детям, — Мне нужно побеседовать с вашим отцом. — Не нужно этого, князь, — сказала Матрёна. — Вы благородно поступаете, но не нужно лезть в наши семейные дела. — Вы пожалуй правы, детишки, — Феликс кивнул. — Но попытаться стоит.       Феликс вслед за Матрёной и Дмитрием спустился в подвал. Там ждала их лавка и ведро с розгами. Взглянув на напуганных детей, Феликс решил подойти к Григорию Ефимовичу, который был занят тем, что рассматривал и выбирал прутья. — Григорий Ефимович, можно вас на пару слов? — спросил Феликс. — Господи, Феликс! — Распутин дёрнулся от неожиданности. — Ты чего тут делаешь? — Я хотел бы поговорить с вами насчёт того, что сейчас будет здесь происходить, — сказал Юсупов. — Мне не нравится то, что вы бьёте своих детей. Это я считаю недопустимым в воспитании. — Вот что, аристократишка, — Григорий Ефимович взял в руки розгу и постучал себе по ладони для пробы. — Это мои дети и мои методы воспитания. Ты иди обратно в гостинную. Не суй свой маленький носик в мои семейные дела. Так как ты не мой ребёнок – тебя это не касается. — Вам не жалко своих детей? — не унимался Феликс. — Вы им причиняете боль и унижаете их. — Если ты не уйдёшь отсюда, то первым ляжешь на лавку! — рявкнул Распутин. Феликс сделал несколько шагов назад. — Да пожалуйста! — Юсупов принялся раздеваться. — Князюшка, не делайте этого! — спохватилась Матрёна.— Папенька не пощадит вас! Феликс разделся. Он остался в панталонах. — Их тоже снимай, — Григорий Ефимович кивнул на последний элемент одежды. Юсупов почувствовал как стало припекать щёки. Он взялся за резинку и стянул панталоны к щиколоткам. Матрёна и её младшие родственники отвернулись. Феликс лёг животом на лавку. — Надо же, не побоялся, — Распутин хмыкнул. — Смелый мальчишка растёт! — Папенька не бей его! — сказала Матрёна. — Это из-за меня всё! Это я князю нажаловалась про субботнюю экзекуцию. Не бей его, прошу! — Раз ваш защитник вызвался защищать вас, то пускай не трусит, а идёт до конца! — Григорий Ефимович замахнулся розгой и лениво ударил по ягодицам. Феликс рвано вздохнул и крепче вцепился за края лавки. Было больно. На коже появилась красная полоса. — Не надо, папенька! — Матрёна бросилась к отцу. Она упала на колени. — Князь ни в чём не виноват! Не бей его! — Пошла отсюда! — яростно выдал Распутин, прогоняя дочь. Ему самому не приносило удовольствие сечь «маленького». Поэтому он и бил слабо, в полсилы. Дмитрий бросился к сестре и отцепил её от отца и повёл назад, в шеренгу. Последовал второй удар. Тоже слабый. Феликс промычал, стиснув зубы. Он поёрзал на лавке. Третий удар прошёлся по бёдрам. Юсупов простонал. Последующие удары сопровождались болезненными стонами, от которых у Григория Ефимовича сердце обливалось кровью. Уж не думал он, что когда-то будет пороть «маленького». Экзекуция закончилась на десятом ударе. Такое количество для детей, присутствующих на экзекуции было ничтожно малым и смешным. — Наигрался в защитника, «маленький»? — Григорий Ефимович отложил розгу. Он помог Феликсу подняться с лавки.— Чтоб больше права не качал мне тут! Одевайся и иди в гостиную, после экзекуции я приду к тебе и обработаю раны. Твоим родителям явно не понравится, что я побил тебя. Хотя это и было в целях воспитания! Ишь чего, учить меня вздумал! Феликс поморщился и потёр побитое место. Было больно сделать шаг. Кровь застыла на коже. Юсупов, чувствуя ноющую боль и слабость в теле, кое-как надел штаны и остальную одежду. Он по-прежнему был против подобных методов воспитания. Но Матрёна оказалась права: Его никто слушать не будет, и мало того, нарвётся сам. Феликсу было больно смотреть на исполнение экзекуции. Сердце вырывалось из груди. Феликс думал рвануться вперёд, снова помешать процессу, но ноги не слушались. Он замер в ступоре. — У вас кровь из носа, вы нездоровы, — к Феликсу подошла Варвара, средний ребёнок старца. — Покиньте подвал, прошу. Юсупов провёл пальцем под носом и удостоверился в том, что у него действительно идёт кровь из носа. Это от переутомления. — Вы же видите, что ничего не смогли изменить, а лишь сами попали под горячую руку, — сказала Варвара. — Не стоит спорить с нашим отцом, он непробиваемый. Феликс кивнул и сдался. Он пошёл к выходу из подвала. Под девичьи болезненные стоны Юсупов поднимался навверх в гостиную. Заснуть ему сегодня не удастся, после такого концерта. И как тут заснёшь, когда на весь дом слышатся крики. После субботней экзекуции в гостиную пришёл Григорий Ефимович. Он взял с собой целебные снодобья. — Как поживает наш «герой»? — усмехнулся Распутин и сел на кровать. — Тебя дети предупреждали, чтобы ты не лез в наши семейные традиции! Нет, ты решил прослыть выскочкой и посмешищем! — Я просто не понимаю как так можно жить, — сказал Феликс. Он аккуратно присел на кровати, ягодицы и бёдра ныли от боли. — Разве такое может быть, что родители бьют собственных детей? И ладно, что били бы за проступки, а вы бьёте своих детей просто так! — В каждой семье свои традиции, милый, — сказал Григорий Ефимович. — Кого-то в семье балуют конфетками, а кого-то порят по субботам. С твоей стороны было глупо лезть со своими нравоучениями к нам в семейные дела. — Мне стало жалко ваших детей, — сказал Феликс. — И я вообще против насилия. Я от этого могу и в обморок упасть. — Повторяю: это мои дети и мои методы воспитания, — Распутин вздохнул. — Ты мальчик умный, давай не будем снова поднимать эту тему. Я думаю, что из всего, что с тобой произошло – ты усвоил урок. Феликс кивнул. — Теперь ложись на живот и спускай панталоны, мне нужно подлечить твоё мягкое место, чтобы у твоей матушки не было ко мне вопросов, — Григорий Ефимович открыл тюбик и выдавил мазь на ладонь. Феликс перевернулся на живот и спустил панталоны к бёдрам. Феликс дёрнулся, когда Распутин дотронулся до выпоротой кожи. Юсупов скулил от дискомфорта и сгорал от стыда, когда Григорий Ефимович втирал мазь в повреждённые участки тела. — Полежи так, утром посмотрю, что у тебя там, — Распутин поставил Феликсу согревающий компресс и укрыл одеялом. — Вы завтра по-прежнему сможете со мной позаниматься? — спросил Юсупов. Ему казалочь, что из-за сегодняшнего инцидента Григорий Ефимович откажется помогать ему готовиться к экзамену. — Я-то смогу, а вот ты сможешь ли усидеть за столом? — Распутин погладил Феликса по пояснице. — Кожа у тебя слишком нежная, неприученная к розге. — Буду надеяться, что ваше лекарство поможет мне, вы же лекарь как-никак, — Юсупов зевнул. — И простите, что я сглупил и сам набил себе шишек. Вы правы, не нужно мне было лезть не в своё дело. — И то верно, — Григорий Ефимович встал с кровати. — Ну что, «маленький», отдыхай, набирайся сил и ума. Твоим родителям я передам, что ты у меня на ночь остаёшься. Пообещаю вернуть тебя в целостности и сохранности. — И вам спокойной ночи, Григорий Ефимович, — Феликс поднял на «старца» голову. — И вашим детям тоже. — Мои дети от тебя в восторге, — сказал Распутин. — Они в тебе видят храбреца. Хорошо ты у нас прославился. — Могу ли я пожелать вашим детям «спокойной ночи»? — Юсупов зевнул. — Тебе сейчас нельзя двигаться, — напомнил Григорий Ефимович. — Поспи, а утром за завтраком и поговоришь с ними. — Хорошо, — Феликс уронил голову на подушку. — Спите спокойно.