Моя рваная память

Моя память давно истощилась в бессмысленном рабстве В бесконечной кровавой войне непонятно за что. И без взрыва в груди мне не вымолвить прежнее "здравствуй". Ты навеки в аду, за колючей шипастой чертой. Ты и есть этот ад, переполненный пеплом и дымом, Голосами сирен, что когда-то манили к себе. Я когда-то была их покорной и глупой рабыней. И вернее всех псов на цепи и походных коней Ожидала тебя и любви твоей, точно такой же Как дарила тебе я, пытаясь твой холод затмить. И я рада сейчас, что не стала дарить её больше. Что ж, я ради тебя порвала эту тонкую нить — Это даже смешно, сколько счастья тебе я желала, Когда ты мне могла только смерти кровавой желать И ещё представлять, будто с острым холодным кинжалом Я к тебе возвращалась, чтоб мстить — интересно узнать Было это из уст "заговорщиков" ночью осенней. Всё, о чём я мечтала тогда: поскорее забыть Обо всём том аду, что ты мне принесла. Неизменной Оставалась лишь боль, но усилилась ярости прыть. Я тебя не желаю вернуть и давно не скучаю — Кто бы в здравом уме заскучал по тугим кандалам? Но мне так интересно порой, мол, когда-то стучала В твоё сердце не только слепая обида, но, может, вина? Это просто вопрос — мне не нужно твоих извинений. Многолетнюю рану не вылечит этот плевок. А мне просто смешно, что во мне ты всегда лицезрела Лишь гордыню и гнев, и желание выместить боль. Оно всё появилось потом — и оно отгорело. Как когда-то давно отгорел прежний дружеских смех. Мне плевать на твой рай, на твой ад, только пепла С моей древней души не сотрёт даже чистая смерть. Я не буду желать тебе страшной, убийственной боли. Ты давно обрела её там, где хотела сама. У меня тоже всё есть — любовь, пустота, невиновность, Сотни страшных рубцов, скользкий гнев, вечный жар и зима. Ты порадуйся лучше о том, сколько боли осталось В моей тёмной души после пары лет рядом с тобой. Моя память давно истощилась в бессмысленном рабстве О твоей бесполезной войне непонятно за что.