bite me

Разговор не клеится, но Уену достаточно просто быть рядом, потому что в целом это довольно хороший день: прекрасная погода и парень, на которого он пускал слюни последние полгода, наконец, согласился сходить с ним на свидание и прямо сейчас сидит за столиком напротив, хоть и не выглядит довольным жизнью. Впрочем, как и всегда. — Это больно? — спрашивает Хонджун.  Он смотрит исподлобья, настроенный явно недружелюбно, но Уена это только веселит. Он прекрасно знает, что Хонджун не пошел бы с ним никуда в жизни, если бы Уен ему не нравился совсем. Пусть строит из себя недотрогу сколько угодно, Уен видел его взгляды в университетской аудитории, его не обмануть такой примитивной маской недовольства.  — Я откуда знаю? — отвечает он со смешком. — Меня же не кусают.  Хонджун недовольно морщится, потирает нос, но так и не придумывает, как возразить, поэтому просто продолжает свой допрос. — А что ты чувствуешь в процессе?  Они сидят какое-то время молча, и Хонджун так забавно пытается не пялиться на его рот, что Уен не выдерживает и отодвигает пальцем верхнюю губу, обнажая острый клык. Хонджун дергает плечами в удивлении от неожиданности жеста, но быстро берет себя в руки и подается вперед, чтобы рассмотреть получше.  Уен проходил эту процедуру много раз, обычно с ним ходят на свидания просто для того, чтобы поинтересоваться, как это происходит — что он чувствует, когда кусает человека, когда пьет горячую кровь, убивал ли он когда-нибудь и прочие идиотские вопросы. У него за годы опыта накопилось так много остроумных ответов на каждый из них, но ни один не удается использовать с Хонджуном: по какой-то неясной причине Уену хочется быть с ним честным.  — Я чувствую насыщение, наверное, — произносит он, наконец. — Немного возбуждение.  Хонджун не реагирует на его слова никак, просто продолжает сверлить взглядом, внимательным, прямым. Такой бесстрашный, с уколом нежности думает Уен. — То есть, тебе никогда не было интересно, что испытывает человек, чью кровь ты пьешь? — спрашивает он с легким недоверием.  Уен давится кофе; никто еще не задавал этот вопрос так прямо.  Он отставляет стакан в сторону и с улыбкой трет нижнюю губу большим пальцем.  — Я никогда не пил ничью кровь. Ты обчитался Энн Райс или каких-то идиотских форумов из 18 века, сейчас уже никто так не делает, это варварство.  Хонджун фыркает, явно уязвленный его замечанием. — В 18 веке явно не было никаких форумов, — бурчит он себе под нос и хватается за свой стаканчик с матчей, делает торопливый глоток. — И помимо Энн Райс есть куча других авторов про вампиров.  Уен смеется, потому что это правда очень забавно — то, какой Хонджун чувствительный к собственной персоне, как будто буквально что угодно может пошатнуть его хрупкое эго.  Если начистоту, он хочет его всего себе.  — То есть, ты меня позвал на кофе не для того, чтобы грязно воспользоваться и выпить мою кровь? — говорит Хонджун, играясь пальцем с трубочкой. Голос у него звучит уже спокойно, без враждебных ноток.  Ох, думает Уен, Юнхо был прав, как же с ним будет трудно.  — Твоя кровь мне не нужна, — говорит он, мягко перехватывая чужую руку своей и накрывая сверху. — А про грязно воспользоваться, — он делает театральную паузу — решать только тебе, детка.  Хонджун выдергивает руку быстрее, чем Уен успевает закончить предложение.    Вопреки всему, на второе свидание он соглашается.  “Это просто интерес, никогда не тусовался с вампиром”, — говорит Хонджун, и это очевидно неправда.  В одном лишь их университете таких, как Уен, больше двух десятков, это уже давно стало нормой, а с тем, как много людей знакомы с Хонджуном, у Уена нет ни шанса оказаться первым вампиром, с которым он пошел на свидание.  Юнхо говорит, что это отличный знак, и Уен склонен согласиться.  Всю неделю он выбирает место, предлагает много разных вариантов, от дорогущих ресторанов до парка аттракционов, но Хонджун отметает их все и безапелляционно заявляет, что хочет на выставку. Они тащатся в музей, и весь вечер проходит как ебаное совершенство, идеальное свидание как из учебника, под конец Хонджун даже разрешает взять себя за руку и поцеловать в щеку. Красивый, абсолютно невозможный, с вечно недовольным лицом и миллионом вопросов про вампиров и кровь; Уен отвечает на них уже на автопилоте, не в силах перестать пялиться на его миниатюрные уши, торчащие из-под шапки.  После музея Хонджун тащит его в свою любимую кофейню, и там на его лице впервые появляется искренняя радость, стоит бариста поставить перед ним на стол фильтр-кофе.   — Никогда не хотел укусить кого-нибудь? — продолжает Хонджун свой допрос, и Уен не сразу понимает, что тот смотрит на него в ожидании. — Было интересно поначалу, но сейчас вообще про это не задумываюсь, — отвечает он честно.  Хонджун наливает кофе во вторую чашку и подвигает ее к Уену.  — А ты задумайся, — говорит он вдруг. — Может, это настолько приятно, что ты еще почувствуешь себя дураком за то, что упускал такую возможность.  Уен отхлебывает кофе и морщится — для него слишком горько. Хонджун смотрит на него с нескрываемым пренебрежением и отпивает с нарочитой гримасой, отражающей собственное превосходство. Уен тихонько смеется; они провели в галерее почти три часа, но ни одна картина так и не приблизилась к тому, как обалденно выглядит Хонджун. По его скромному мнению.  — Это ты так со мной флиртуешь? — спрашивает он, убирая за ухо чужую обесцвеченную прядь волос.  Хонджун снова фыркает, на этот раз уже более спокойно и беззлобно.  — Спрашивая про кровь? У тебя странные представления о романтике, — говорит он и делает долгий глоток, не сводя с Уена внимательного взгляда.  Уен следует совету и действительно задумывается, а что если правда укусить? Попробовать горячую кровь, свежую, не из пакета? Минги как-то рассказывал, что пробовал, и ощущения были крутыми, но в процессе слишком страшно, чтобы насладиться как следует. Люди уж очень хрупкие.  — С укусами работает правило трех свиданий? — спрашивает Уен и не может сдержать улыбки, когда Хонджун давится своим отвратительно горьким фильтром. — Или только после свадьбы? Он долго не может прокашляться, вытирает слезы из уголков глаз и смущенно отводит взгляд.  — Мы все еще про кровь, верно?  Вау, думает Уен, сейчас это точно был флирт.   Третьего свидания приходится ждать полтора месяца, потому что экзамены на последнем курсе университета — совсем не то, что может настроить на романтический лад. Хонджун сутками пропадает в студии с Минги, пишет свою музыку и отвечает на сообщения через раз. Уен не жалуется — у него самого так много долгов по учебе, что он едва успевает спать по четыре часа в сутки, чтобы просто функционировать, не говоря уже о том, что все социальные интеракции приходится урезать.  В преддипломную неделю Хонджун вдруг подает признаки жизни сам — звонит, даже не пишет. У него усталый хриплый голос, и его так плохо слышно, что Уену приходится включить громкую связь посреди университетского коридора, чтобы расслышать едва различимое “давай потусуемся сегодня вечером”.  Даже с темными кругами под глазами и осунувшимся лицом он все такой же невозможно красивый, о чем Уен сразу же сообщает. Хонджун вяло улыбается, явно польщенный, но никак не комментирует комплименты, а внезапно лезет обниматься и виснет у Уена на шее.  — Я хочу, чтобы ты укусил меня, — говорит Хонджун, прежде чем поцеловать его в приоткрывшийся от удивления рот. Они целуются долго и медленно, руки Хонджуна мягко обвивают за шею, и Уен впивается пальцами в его тонкую талию, гладит и сжимает, ощущая через ткань рубашки торчащие ребра.  — Решил не ждать до свадьбы? — смеется Уен хрипло, когда они отстраняются друг от друга, тяжело дыша.  Хонджун криво ухмыляется в ответ.  — Ага, а то есть смутное ощущение, что эта сессия меня убьет. Не хотелось бы умереть, не попробовать на себе укус вампира.  Они снова целуются, вжимая друг друга в стену кампуса, пока телефон Уена не начинает разрываться от звонков старосты, сообщающей о финальном экзамене, что вот-вот начнется.    — Боишься? — спрашивает Хонджун.  Уен сначала думает ответить честно, но сам Хонджун выглядит так, будто вот-вот спрыгнет с кровати и сбежит прямо через окно, минуя дверь и другие цивилизованные способы покинуть помещение.  — Не боюсь и тебе не советую, — отвечает он легко. — Мы просто попробуем, и если что-то пойдет не так, просто ударь меня по ноге.  Уен гладит Хонджуна по бедру, скользит к поясу, где висит полуюбка, пробегается пальцами по ребрам и сжимает талию. Второй рукой гладит бледную шею, всматриваясь в синие дорожки вен, которые стали видны еще отчетливее из-за стресса и недосыпов.  Хонджун пихает его ногой в бок, заставляя поторопиться, и Уен просто целует его, пресекая на начале какой-то очередной недовольной фразы.  Ему пришлось провести рисерч перед этим свиданием, поспрашивать Минги и парочку одногруппников, а еще провести несколько мучительных часов, читая идиотские форумы о том, каково это — кусать человека. В большинстве своем, ничего страшного это не сулит, потому что даже полноценные вампиры, а не полукровки как Уен, давно не испытывают сильной жажды, которая могла бы, например, помешать остановиться в процессе.  В общем-то, все в один голос твердят, что главное — полное доверие и обоюдная симпатия. Уену хочется надеяться, что и то, и другое у них с Хонджуном есть.  — Можем просто целоваться весь вечер, — говорит он, поглаживая чужую шею. — Заказать пиццы и посмотреть тупой сериал.  Хонджун издает невнятный звук, выражая несогласие, тянется к Уену сам, притягивая за плечи и быстро чмокает в губы зачем-то. Он ужасно нервничает, это видно по подрагивающим рукам и лихорадочно бегающему взгляду, и Уену вдруг становится ужасно неловко.  — Чего ты так переживаешь? — смеется он, стараясь сделать так, чтобы голос звучал не насмешливо, а приободряюще. — Как первокурсник перед первым сексом.  Едва фраза слетает с губ, Уена неожиданно осеняет, что это правда очень похоже на то, что они впервые собираются переспать. Из-за того, что потребление крови стало рутиной уже несколько лет как, он не рассматривал всю эту историю чем что-то больше, нежели просто необходимость. Многие видели эротический подтекст во всей этой жажде крови и укусах, но Уен знал как никто другой, что это просто дополнительная головная боль — всегда держать в уме, что нужно закупиться очередной порцией тетрапаков и не пропустить скидки.  Судя по мгновенно покрасневшему Хонджуну, эта параллель ему, в отличие от Уена, не раз уже приходила в голову.  — Представь, что это просто секс, — говорит Уен и целует под челюсть. Хонджун с возмущенным вздохом пытается увернуться. — Ты же не боишься трахаться?  — Во-первых, я вообще ничего не боюсь, — раздраженно отвечает Хонджун, сильнее сжимая пальцы на его плечах. — Во-вторых, заткнись. Сложно представить то, чего у тебя никогда не было.  Уен замирает и отодвигается, чтобы заглянуть ему в глаза. Он ведь шутит, правда? Уен не мог настолько проебаться.  — Да к тебе очередь на свидание длиннее, чем мои долги по учебе, — слабым голосом говорит он, пытаясь сложить в голове цельную картинку. — В каком смысле — никогда не было? Он бегал за Хонджуном почти полгода, прежде чем прорваться через толпу его фанатов и фанаток и, наконец, добиться аудиенции в виде небольшого свидания в кофейне. Хонджун до этого успел отказать ему трижды, ссылаясь на отсутствие времени, и вообще вокруг него всегда крутился кто-то красивый и с очевидными намерениями. Он просто не бывал один.  — Ты никогда не спал ни с кем? — переспрашивает Уен осторожно, чувствуя, как Хонджун весь подбирается и пытается отползти, но некуда: его спина упирается в стенку.  — Мне нет дела и времени до подобной ерунды, — мрачно отзывается он спустя долгую минуту молчания.  Он выглядит ужасно смущенным, загнанным в угол, и Уен неожиданно для себя теряется, не зная, что сказать. Когда дар речи возвращается к нему снова, он убирает со лба Хонджуна мокрую от испарины челку и целует в висок.  — Это супер, не волнуйся, я просто немного удивился.  Наверное, это совсем не то, что Хонджун хотел от него услышать, потому что на его лице появляется что-то похожее на отвращение, когда он пихает Уена в грудь ладонью и брякает: — Да, вообще-то не все такие как ты. Знаешь, не обязательно спать со всем универом. Уен от удивления садится на пятки.  — Что за грязные обвинения? Я сплю только по любви и обоюдному согласию! Хонджун фыркает, заметно расслабляясь. Все-таки быть раздраженным и ссориться — определенно его стихия.  — Не строй из себя приличного человека. Весь универ знает про тебя и Сана, — он складывает руки на груди и смотрит своим прямым наглым взглядом, будто требуя объяснений.  Уен не выдерживает и смеется. — Конечно, знаешь, мы встречались два года, а теперь отлично дружим.  Хонджун закатывает глаза так сильно, что, наверное, они оказываются у него по другую сторону черепной коробки. — Хорошо, а что насчет Юнхо?  Уен смеется еще сильнее, потому что акт ревности к Юнхо — самое глупое, что можно сделать. — С ним все в порядке, он мой друг с танцевальных курсов, мы просто пару раз целовались на вечеринке на спор. И вообще-то, — Уен тычет Хонджуну пальцем в грудь, — он страшно влюблен в твоего друга из студии. Но я этого не говорил. Хонджун смотрит на него, пару раз тупо моргая, потом встряхивает голову и цокает. — Не заговаривай мне зубы! Я просто знаю, что ты влюблен в половину кампуса. Да ты даже подкатывал к Сонхва! — Чтобы достать твой номер! Они замолкают, обессиленные перебрасыванием фраз. Хонджун злобно дышит, глядя куда-то в сторону, пока, наконец, не произносит на выдохе, все еще не глядя на Уена: — Мне долго ждать, пока ты это сделаешь? Уен пододвигается ближе и стягивает кофту, потому что от всех этих мыслей и разборок в комнате становится ужасно душно.  — Сделаю что? Поцелую или укушу? Когда Хонджун поднимает на него взгляд, то выглядит полным решимости. — Сам как думаешь? Уен криво ухмыляется и приближается к нему вплотную. — А чего ты больше хочешь?  На губах Хонджуна — плотных, чуть обветренных — небольшое колечко пирсинга, за которое тот не разрешает тянуть, хотя очень хочется.  — А в чем ты более хорош? — парирует Хонджун, и у Уена от этого вопроса приятно тянет внизу живота.  Хонджун флиртует с ним вот так, в открытую, преступно редко, но каждый раз это прямое попадание точно в цель.  — Как насчет того, чтобы я показал тебе оба варианта, а ты выберешь, что было круче?   — Идет. Смотри не облажайся.  — Такого в планах не было. Поцелуй выходит мокрым и приятным, руки Хонджуна притягивают за шею так крепко, что Уену приходится потратить всю свою выдержку, чтобы оторваться от чужих губ и скользнуть за ухо. Он оставляет под челюстью небольшой засос и на секунду теряет возможность дышать от того, как легко на бледной коже Хонджуна появляются следы.  — Тебе следует проверить свой уровень ферритина, — бормочет Уен, чувствуя, как постепенно возбуждение затапливает его разум.  Хонджун усмехается ему в ухо обжигающе горячо и сжимает пальцы у него на загривке, больно хватая за волосы. — После укуса я получу полный анализ крови?  Уен прикусывает кожу сбоку шеи, зализывая тут же проступающий фиолетовый след.  — Представь, что будет после того, как я тебя трахну.  То ли в ответ на его фразу, то ли на очередной оставленный засос Хонджун так соблазнительно выгибается в спине, и они тесно вжимаются друг в друга, тихо постанывая в унисон.   Уен неожиданно думает о том, что он будет первым, кто трогает Хонджуна вот так , кто заставит его издавать самые разные звуки, заставит прогибаться в пояснице и стонать. Эта мысль придает смелости, и он, наконец, кусает за шею, выпуская клыки вместо того, чтобы вцепиться передними зубами.  — Блять, — выдыхает ему куда-то в висок Хонджун и больно тянет за волосы, вжимая в себя еще сильнее. Паника затапливает на каких-то несколько секунд, а потом Уен вспоминает совет Минги и пытается отпустить себя; в конце концов, естество его натуры берет верх, и клыки погружаются глубже, прокусывая кожу, чтобы добраться до крови. С тем, какой Хонджун бледный и тонкокожий, это совсем не трудно, и уже в следующую секунду Уен, будто через толщу воды, слышит его сдавленный, абсолютно невероятный стон.  Кровь попадает на язык так просто и естественно, но осознание вкуса приходит словно с опозданием. Уен привык больше полагаться на осязание, поэтому второй рукой трогает чужую талию, прижимая Хонджуна к себе еще ближе, хотя ближе, кажется, уже просто нельзя.  Фиксировать ощущения практически невозможно, потому что Уен слишком сконцентрирован на том, чтобы все сделать правильно, а Хонджун в его руках почти трясется — то ли от страха, то ли от возбуждения.  Два глотка — ровно столько им хватает, пока у Уена не начинает кружиться голова, а Хонджун не принимается стучать ему кулаком по бедру.  Они отпрыгивают друг от друга, будто испуганные животные, Хонджун вжимается в стену, подбирает под себя ноги и шлепает по шее ладонью, зажимая рану. Уен неверяще тянется к своим губам и проводит кончиками пальцев, чувствуя мокрое, еще теплое.  Повисает какая-то незнакомая тишина — они оба будто боятся пошевелиться, чтобы ничего не испортить, поэтому Уен отвратительно медленно подносит пальцы ко рту и, не сводя с Хонджуна взгляда, облизывает их. Хонджун смотрит на него так пристально, будто от этого сейчас зависит его жизнь. — Как ощущения? — не без труда спрашивает Уен, потому что чувствует, что они так могут просидеть в тишине до следующего утра, если он не начнет. Хонджун, наконец, поправляет на себе одежду, одергивает задравшуюся юбку и явно пытается не пялиться на вымазанные своей же кровью губы Уена.  — Дай посмотреть, — говорит Уен и подвигается ближе.  Он мягко перехватывает чужое запястье и отводит руку в сторону, чуть переживая, что может там увидеть. К счастью, на бледной шее просто два аккуратных следа от клыков, немного свернувшейся, уже потемневшей крови. Хонджун, кажется, не дышит, пока Уен его осматривает.  — Жить будешь, — говорит он и заставляет себя рассмеяться.  — Придурок. — Хонджун беззлобно пихает его в плечо и тянется к Уену, чтобы поцеловать, наплевав на темные от крови губы.  Интимность процесса выходит на новый уровень, когда Уен думает о том, что Хонджун чувствует сейчас вкус своей же крови, а еще они оба очевидно возбуждены и смущены.  Поцелуй долгий и медленный, и под конец Уен ощущает, как планомерно едет его крыша от желания потрогать, залезть под одежду пальцами и почувствовать тепло чужой кожи.  — Что в итоге больше понравилось? — спрашивает он, замечая ниточку слюны, что тянется от губ Хонджуна, собираясь вокруг сережки. Это немного сводит с ума. — Поцелуй или укус? Он так хочет его, просто безумно. И если Хонджун его сейчас отошьет и выставит за дверь, его бедное полувампирское сердце этого не переживет.  — Нужно больше данных, — отвечает Хонджун, лениво откидываясь на подушку и утягивая Уена за собой.  Он кладет ногу на его бедро, Уен с охотой подхватывает, наклоняясь еще ближе, чтобы было удобно целовать эти сводящие с ума торчащие ключицы. — Нужно еще узнать, насколько хорошо ты трахаешься, — говорит Хонджун немного тише, но прежней тревоги в голос уже нет. И он определенно точно флиртует. — Уж точно лучше, чем кусаюсь, — отвечает Уен, криво ухмыляясь так, чтобы было видно острые клыки.  Хонджун возвращает ему улыбку.  — Звучит многообещающе.