mechanical heart

      Первые капли дождя упали на макушку. Кэл разгонял мотоцикл на шоссе, чтобы обогнать тучу, которая будто все сильнее темнела от злости. Бенни, обхватив его за живот, прижимался к спине, и Кэл поймал себя на незнакомом ощущении – разбитости и полной свободы, дополненной какой-то каплей мазохистского удовольствия. Он не собирался ни о чем думать, сосредоточившись на пустоте в голове, создаваемой ревущим мотором.        - Этот парень принесет тебе кучу неприятностей, - сказала Хлоя напоследок, когда они собирались уезжать. Кэл ничего не ответил. Бенни уже вписал его в дерьмо, которого он не ожидал, и оставалось только расхлебывать. Но Кэл сам захотел, сам был инициатором отыскать подонков, поэтому как он мог жаловаться? Он оставил разбитый байк у Хлои, сказав, что возьмет у Джонни грузовик и вернется за ним на днях.       Повреждения были не особо серьезные – там разогнуть, тут обновить краску, поменять фару и тормоза. Больше мелких ковыряний, чем чего-то глобального. Серьезный ремонт дожидался мотоцикла Бенни.       Ночь была зловеще спокойная. Кэла не покидало ощущение, что за ними гонятся, но сколько бы ни оборачивался, следом никто не ехал. Может, это неупокоенная душа Фреда, если таковая существовала, дышит им в затылки и разгоняет неприятные мурашки. Больше она ни на что не способна.       - Заедем в «Светофор»? Вдруг Джонни еще там, - спросил Кэл. Они обязаны были доложить, что грохнули чувака, который избил Бенни. Лидер клуба ничего бы им не сказал плохого, просто нужно было держать его в курсе насчет таких вещей.       - Давай завтра, - не сразу ответил Бенни.       Кэл был уверен, что тот почувствовал, как сильно у него забилось сердце. Бенни не попросил отвезти его к Кэти, значит, они ехали к нему домой. И они останутся не просто наедине, а лицом к лицу. Путь домой уберегал их от полноценного разговора, и Кэл не имел представления, что случится потом – когда шоссе кончится, а мотор затихнет. Пока они в дороге, решение принимать не нужно.       Кэл заметил телефон-автомат на углу и притормозил, решив, что если судьба ехать домой – Джонни в баре не окажется. Он опустил монетку в щель и набрал номер бара, искренне опасаясь, что бармен поднимет трубку. Бенни, обняв себя за ребра, сидел на мотоцикле и курил, но не спрашивал, зачем Кэл это делает.       Казалось, что длинные гудки раздаются на всю улицу, утопающую в тишине. Мимо проехала машина, прошуршав шинами. Кэл сделал вдох и опустил трубку на рычаг. В последнее мгновение ему показалось, что кто-то ответил, но он уже не мог это проверить.       - Надеюсь, ты не голодный. Потому что в холодильнике у меня все еще ничего нет, - ответил Кэл, возвращаясь на мотоцикл.       - У тебя рядом закусочная. До утра дожить можно, - произнес Бенни, усаживаясь на свое место.       Знал бы он, как Кэлу нравятся его прикосновения, руки на животе, тепло его тела, ощущающееся даже через куртку. Он коснулся его руки, будто поправляя, а затем снова завел мотор. Остаток пути оказался практически незаметным. Кэл думал о том, как ему хочется обратно на причал, лечь и смотреть в темное небо, если бы не дождь. Если бы они не останавливались у таксофона, то успели бы добраться до дома сухими.       Кэл спрыгнул с мотоцикла, чтобы отпереть гараж, и Бенни, передвинувшись за руль, заехал туда. Дождь становился все сильнее. Они поднялись в квартиру и повесили куртки, с которых буквально стекала вода, на вешалку – с утра на полу будет лужа, ну и плевать. Кэл снял промокшую повязку со лба и отряхнул волосы. Футболка промокла мало, зато штанам досталось – он сел на диван и без капли смущения принялся стаскивать с себя сначала ботинки, а затем все остальное. Хотя Бенни поколебался, прежде чем сел рядом и тоже принялся раздеваться до трусов.       Кэл развесил одежду сушиться на веревках, растянутых над ванной. Нужно было идти спать, но какое-то напряжение мешало не меньше, чем голод. Жаль, что они нормально не перекусили в баре и ничего не захватили с собой. Кэл перерыл шкафы и нашел в одном из них металлическую банку с печеньем, которое уже успело изрядно засохнуть. Ну хоть что-то. Он плюхнулся на диван с находкой, и Бенни с воодушевлением потянулся за поздним ужином.       - У меня есть косяк, но от него еще больше потянет на хавчик.       - Зато после него быстрее уснем, - сказал Бенни, подтверждая, что и у него есть проблемы со сном. Кэл потянулся к стоящей на тумбочке стальной коробке от детского завтрака, в которой хранил спички, косячки, презервативы и прочие важные и не очень мелочи. Едва его пальцы коснулись прохладной поверхности крышки, как комната погрузилась в темноту.       - Да бля…       - Пробки выбило? – спросил Бенни.       - Почти. Иногда бывает. Мне кажется, где-то кабель валяется в луже, - Кэл пожал плечами. Электричество в его гараже стабильно пропадало в самые важные моменты и практически всегда во время грозы, так что он привык. Тут же на тумбочке на этот случай жила огромная уродливая свечка, которую Кэл зажег, а уже от нее подкурил косяк.       Печенье хрустело под зубами, а воздух наполнялся дымом, в мерцаниях свечи выглядящим особенно чарующим. Бенни был прав – травка расслабляла, но она также могла облегчить его боль. Кэл не представлял, как ноют поврежденные ребра и новые ушибы парня. Его надо было снова перевязать, но в такой темноте браться за деликатные дела не хотелось. Пусть отдохнет, поспит. Он сам откинулся на спинку дивана, вытянув ноги вперед.       Всю дорогу он боялся остаться наедине с Бенни, а теперь не понимал – почему. Молчание не было неловким, но и не отвечало на вопросы, засевшие в голове. Они медленно опустились вниз, встали иглами в горле, не давая себя озвучить безболезненно, но если этого не сделать – исколют всю грудь, оттуда их уже нельзя будет достать. Да и вообще будет уже поздно.       - Когда ты подаришь машину Кэти? – спросил Кэл. Да, время не подходящее, и правильнее было бы спросить – собирается ли вообще ее дарить, в связи с кучей событий и розыском полиции.       - Когда от меня все отъебутся, видимо, - пожал плечами Бенни, сделал затяжку и вернул косяк Кэлу. Тот хмыкнул в ответ. – Пусть пока постоит у Джонни.       Иногда Кэлу и, возможно, многим казалось, что у Бенни есть что-то с Джонни. Тот женат, и многие назвали бы это весомой причиной как и для до того, чтобы ничего не было, так и подспорьем для ни к чему не обязывающих муток. Кэл не ревновал, когда Ваху отпускал дежурную шуточку о нежных чувствах лидера клуба, просто грустил, что у него ничего из этого нет.       Кэл уронил руку на диван и задел руку Бенни. Пульс на несколько секунд ускорился, и он внутренне сражался с желанием двинуть пальцами, провести по чужой ладони, но не был уверен, что жест будет встречен с одобрением. Он не хотел портить их момент. И вдруг почувствовал легкую щекотку на своей ладони. Кэл повернул голову к Бенни и встретился с его светлыми глазами, в которых отражалось пламя свечи.       - Ты хочешь, чтобы я расстался с Кэти? – вдруг спросил он.       - Нет, - выдохнул Кэл, практически не задумываясь. - Это было бы неправильно.       Между ними застыло молчание, Бенни перестал щекотать его ладонь, но руку не убрал. Может, он ожидал другой ответ? Кэл сказал то, что знали они оба. Нельзя резко ломать жизнь, совершать необдуманные поступки в силу минутной слабости. Да уж, кто бы говорил.       - Мне ничего этого не надо, - Кэл уставился в темный потолок, - я ничего тебя не заставляю делать. Вы любите друг друга, это важней всего. Да и ты всегда делаешь только то, что хочешь.       Кэл не менял своего мнения. Ему не подходило такое понятие семьи, которое составляло двух людей и детей. Семья – это нечто большее, чем просто два любящих человека. Клуб – вот что для него семья. Где каждый принимает другого таким, какой он есть – со всем говном и недостатками. Их клуб – эталон неидеальности. Оттого и превосходен.       Как неожиданно они заговорили о чувствах, и как легко это почему-то произошло – может, потому что из-за косяка границы сдержанности стерлись. Кэлу все равно показалось, что он слишком разогнался в откровениях, и он поспешил затянуться, чтобы занять рот. Бенни мог быть к этому не готов, в том числе продолжать.       - Я бы хотел, чтобы ты со мной почаще разговаривал.       - Я? Разговаривал? – вдруг усмехнулся Бенни, и от его интонации напряжение разговора вдруг рассыпалось, и Кэл засмеялся.       - Да. Можешь не болтать много, просто… хоть что-нибудь.       Бенни кивнул, и улыбка не сходила с его губ. Прежде молчаливый, он будто действительно начал говорить больше. Но Кэл практически никогда не мог добиться от него настоящих откровений. Может, Бенни боялся показаться слабым. Всегда у костра он молчал и слушал других, и единственный раз, когда он проронил два слова о своих чувствах, был с Кэлом в баре Хлои.       Каждый механик знает, что пока не сделаешь все правильно, не подберешь правильные инструменты, детальки, ты не сможешь наслаждаться своей работой. Но если мотоцикл заурчит в нужном тоне, вся работа резко обретает смысл – все с ним в порядке, даже несмотря на внешние повреждения.       На улице проехала машина, расплескивая воду из луж, и прямоугольник света изогнулся на стене и потолке.       - Чего ты еще хочешь? – спросил Бенни. Он никогда не говорил, чего хочет сам.       - Чтобы ты меня трахнул, - ответ прозвучал так легко и со смешком, что можно было принять за шутку. Кэл сглотнул, но слова нельзя было вернуть назад. Он и не хотел. Он озвучил свои загнанные в самый темный угол мысли и ощутил себя наконец-то свободным от них. Он перестал отрицать. Возможно, Бенни не совсем это ожидал услышать, но он сам спросил, и все можно было перевести в шутку на фоне накуренности. Да кто не шутит пидорские шуточки в компании?       Кэл затянулся и поймал его взгляд, в котором можно было умудриться разглядеть что угодно при желании: и презрение, и интерес, и ненависть. Механик больше не хотел пытаться разгадать загадки. Он сделал затяжку остатка косяка и протянул его Бенни, а тот не перехватил, а подался вперед, коснувшись губами его пальцев. Кэл как зачарованный смотрел на этот интимный жест курения – как кончик косяка вспыхнул искоркой, а затем из глубин рта вырвался дым. Язык пробежал по блядским губам, и Кэл не мог не попытаться поймать его своими губами.       Косяк упал на столик, где продолжил тлеть. Пальцы пробежали по бинтам, стянутым на поврежденных ребрах, и Бенни едва слышимо выдохнул. Кэл на секунду замер, не зная, куда направить руки, когда так сильно хочется обнять его, прижать к себе, впервые получив позволение. Как вдруг Бенни рванул вперед, опрокидывая Кэла на диван со всей скрытой силой, и тот застонал, вжатый в неудобные подушки. Бенни решил воспринять его фразу достаточно прямо, все сдерживаемые многими годами эмоции вырвались, ощущая взаимность. Кэл не помнил, что такое нежность. Они путались ногами, прижимаясь друг к другу, трясь до неудобства, практически до боли от неловких и резких движений. Сгибаясь и обрывая череду неаккуратных поцелуев, они разделись полностью.       Кэл откинул крышку железной коробки, Бенни вытащил презерватив, у которого наверняка едва срок годности не закончился. Сейчас был бы подходящий момент остановиться, осознать и отступить, но они уже слишком далеко зашли. Пожирая глазами Бенни в горячем свете танцующего фитиля свечи, Кэл думал о том, как бы тот выглядел без бинтов вокруг ребер. Целым, здоровым, без синяков и ссадин. Но все они почему-то так плотно вросли в образ парня, что представить его другим было сложно, казалось, что Бенни нравится боль.       Кэлу не нужна была боль, чтобы чувствовать себя живым. Эта идиотская метафора, которую повторяют все кому ни лень. Его приводили в восторг любые порывы – как мотоцикл срывается с места после того, как долго стоял в гараже. Дай ему топливо, заведи мотор, и он зарычит. Он всегда останется живым. Просто иногда нужно подремать, отдохнуть.       Кэл развернулся, и сознание качнулось от дурмана, возможно, как стало бы от желаемого поцелуя, на который не хватило времени. А, может, у него не хватило бы дыхания, закружилась голова. Ткань на подлокотнике дивана скрипнула, когда он сжал пальцы и вцепился в него, зажмуриваясь от быстроты, тесноты и забытой боли, предшествующей удовольствию. Шум в ушах отступил, и он слышал только тяжелое дыхание Бенни, прижавшегося к его бедрам. Квадрат света снова переместился по стене, и сознание сконцентрировалось только на нем и чужих пальцах, скользящих по спине вверх. Кэл опустил голову, когда Бенни не то зубами, не то губами коснулся его шеи, запустив волну мурашек по продрогшему телу. Он практически лег сверху, успокаивая, расслабляя, шумно дыша на ухо и дожидаясь едва заметного кивка.       Он приучил себя не издавать звуки, прятать от посторонних страсть, показывая наслаждение лишь сжатыми на чужом затылке пальцами, когда они с Корки зажимались в туалете или в переулке за баром, где за углом курили другие байкеры и могли в любой момент их застать. Собственный стон, сорвавшийся в ответ на неровный ритм, удивил его, заставил прикусить губу. Разве должно быть стыдно в собственной квартире, на своем диване, в согласии и принятии грешных удовольствий, несмотря на пару кажущихся неэтичными деталей? Кэл сделал глубокий вдох. Он хотел заставить Бенни стонать, заставить не сдерживаться, умолять, просить, болтать любую чепуху. Ему хотелось слушать его голос.       Кэл выгнулся, когда ощущений стало слишком много, когда не мог больше удерживаться на коленях. Бенни прижался к нему в последней фрикции, издавая полу-хрип, содрогнулся и практически упал ему на спину. Сознание как чистый лист, ни единого слова, только безмятежная гладь. Под руку попались трусы, которым Кэл вытер руки и диван – чего только тот не повидал, еще до того, как попал в эту квартиру, страшно предположить. Расслабленность прижала к подушкам. Кэл нашел остаток косяка, поджег о свечу и затянулся. Бенни устроился рядом, прижавшись к его плечу. Все стало уже неважно, кроме эйфории, подпорченной клокочущим на задворках сознания страхом о том, что с рассветом закончится не только сегодняшняя ночь, который Кэл упрямо забивал марихуаной.