Спутник бога

***

Когда старший брат возносится на небеса, младший сидит перед его единственным храмом и молится. Ци Жун действительно считает, что брат наделён божественным даром, позволяющим ему возносится из раза в раз. Се Лянь как-то странно всегда улыбается, когда спускается вниз к брату, а на вопрос «Ну, как там на небесах», увиливает и начинает говорить о другом. Он говорит «Представляешь, оказывается Му Цин и Фэн Синь продолжают свои перепалки» или «На небесах без тебя скучно, тебе бы понравился Повелитель Ветров», но стоит вдруг слететь словам «Я познакомился с одним юношем, его зовут Хуа Чэн, он покровитель бедных», как что-то в груди младшего лопается, ведь его глаза ясно видят улыбку в глазах напротив. Со временем Се Лянь всё реже и реже появляется в своём первом храме, где живёт брат, ведь построено уже больше храмов, красивее и лучше прежнего. Но когда он появляется перед братом спустя долгое время, Ци Жун, честное слово, не считал, сколько времени прошло, может год или два, он видит, что тот не один. Рядом с его богом стоит другой, с дурацкой косой, перекинутой на правое плечо и в красной одёжке, с серьгами в ушах и дурацкими браслетами с бабочками, один глаз прикрывает повязка, расшитая серебряными нитями, а на поясе висит странного вида клинок. Ци Жун тут же вспоминает про нового знакомого Се Ляня и понимает, кто стоит перед ним. «Это Хуа Чэн. Ты же помнишь, я про него говорил», — у Се Ляня снова та глупая улыбка и, Ци Жун сжимает своё ханьфу в кулаках, брат берёт другого бога за руку. «В общем, он мой партнёр на пути совершенствования», — продолжает Се Лянь и Ци Жун пропадает. «Что?» «Ах, почему ты так смотришь? — не понимает бог. — Я люблю его. Разве это не прекрасно? Спустя долгое время я и мои чувства свободны. Ци Жун?» Се Лянь не успевает договорить, как младший выбегает из храма и бежит, бежит, бежит подальше от бога. Нет, не так. Он бежит от принца, от брата, которого успел полюбить во время их путешествий, от бога, променявшего его на какого-то попугая в стразах. В конце концов, Ци Жун бежит от самого себя и своих чувств, которые, в отличии от селяновских, навеки запечатаны где-то глубоко внутри лазурной души.