Сразу три.

Когда Чан увидел на своей тумбочке записку со временем и местом встречи (это была танцевальная студия), сначала он предположил, что это мог быть Хёнджин, никто другой, а потом напрягся. Это как-то не было на него похоже, но в записке не было других фраз, что-то типа «нужно серьёзно поговорить», поэтому просто подумал, что это очередное тайное свидание. Обычно он пишет ему это в личку, конечно. О тайном свидании так же подумали и Чанбин с Минхо, которые встретились по дороге в студию, начиная странно друг перед другом оправдываться. — …Ладно, если честно, то меня просто позвали. Я даже не знаю, кто это. — Бин пожимает плечами, глядя на напряжённого старшего, пока открывал дверь в студию. Стоило ему повернуться в центр комнаты, как он увидел второго — Чана, который замер, как статуя, наполнившись новыми вопросами. — Хён, по-моему, у нас есть твоя студия, чтобы обсуждать какие-то дела. Зачем сюда нас вести? — Это что-то по поводу младших? — Вмешивается и Минхо, и тогда Бан вообще не догоняет. Они думают, что это он их позвал? — Погодите, я вас не звал. Это точно не я, слышите? Я думал… — Он выдыхает, успев не взболтнуть лишнего про Хёнджина, и показывает свою бумажку с буквами, выведенными неизвестным почерком. Никому из мемберов он не принадлежит. Те двое делают то же самое. И кто это? Может, менеджер? Ответ пару раз стучится в дверь и отворяет её, тут же закрывая за собой. Ухмыляется. — Джисон?? — Приветик, парни. — Хан машет рукой и улыбается, а затем глядит на часы. Три минуты перевалило за полночь, сменился день. — Я не мог ждать до утра, поэтому решил собрать вас всех сейчас. — Джисон, что происходит? — У Минхо, как и у всех остальных, кончалось терпение, а младший всё томил и говорил загадками. — Сегодня ровно два месяца, как я поспорил с Джином на то, что он закрутит роман со всеми вами одновременно. Теперь все трое встали, как вкопанные, переваривая услышанное. Хёнджин, конечно, был очень общительным, шутливо флиртовал, но, чтобы встречаться со старшими, пока никто не догадывался ни о чём, это что-то немыслимое! Предательство парня быстро перерастает в злость и желание что-то с этим сделать, отомстить, прижать к стенке и долго осыпать оскорблениями. — Ты сейчас шутишь? Блять, это реально не смешно, Джисон, — серьёзным угрожающим тоном начинает Чанбин. — Как мой Джинни может встречаться ещё с этими двоими? — Твой Джинни? Я вообще в шоке… хотя, я не удивлён, что ты согласился. Долго бегал? — Минхо был очень раздражён. Его только что бросили, как ненужную тряпку, спасает лишь то, что не его одного. — А то я смотрю, ты счастливее стал в последнее время. Хёнджин решил и тебя захомутать? — Что? Я в этих отношениях доминировал. У тебя разве не так было? Минхо открыл рот, чтобы что-то сказать, но не знал, что придумать. Осознание медленно подкралось со спины и окунуло в трагичную реальность… — Я не подкаблучник… — Ты подкаблучник! — Я не подкаблучник! — Парни! — Окликнул их Чан, всё это время приходя в крайне запутанном состоянии. Конечно, он очень зол. Нельзя представить, насколько, но в то же время вымещение гнева на младшего при всех точно не поможет и просто негативно отразится на группе. Нельзя, чтобы всё это так заканчивалось. Он понимает, что лучше дать Хёнджину то, в чём он нуждается, вместо того чтобы бездумно злиться на него. Но сначала проучить. — Джисон, стоять, — командует лидер, и у Хана чуть руки не трясутся, когда он поворачивает ручку двери обратно. Не успел свалить. — Как вы… вообще к этому пришли? — Мм… Вообще-то мы с остальными решили узнать о твоей ориентации, но Хёнджин решил пойти дальше и пофлиртовать с каждым из вас. — Джисон закусывает губу, почти не смотря в глаза Чану. — За этим было так забавно наблюдать, но о последствиях мы не думали. Джин должен был закрутить с вами интрижки без какого-либо совместного будущего, и если вы думали о чём-то серьёзном, то это уже ваша вина. — Он всё-таки посмелел и решил отнекиваться, чтобы не попало, и Бану пришлось всё переосмыслить. Ладно, он тоже был немного глуп, позволив себе слабость перед мембером. — Так, ладно… — Чану с трудом даются слова, особенно, когда нужно думать на ходу и думать хорошенько. Он вздыхает и трёт переносицу. — Джисон, выйди, мы поговорим втроём, но ни в коем случае не говори Хёнджину про то, что нам всё рассказал, иначе тебе тоже придётся нести ответственность за всё это. — Как скажете. — Младший сглатывает и, подняв руки в сдающемся жесте, быстро удаляется из студии. Пронесло. — Ты что задумал? Надо просто прийти к нему и высказать всё, что мы об этом думаем, ему в лицо! Это же пиздец, хён! — Жалуется Бин. — Да он из Минхо пассива сделал настоящего! Хотя, это похоже больше на аттракцион, чем на трагедию, так что… — Почему я во всей этой заварушке какой-то боттом? И… вы всего не знаете! — Да ладно, я бы даже посмотрел на это. — Чанбин смотрел в одну точку, представляя, как старший перед Джином на колени опускается, а тот его гладит по голове, как верного пса. Чан тоже застыл, думая: воображал в голове, как выпорет Хвана до такой степени, что он о танцах позабудет на пару дней, но всё-таки эти мысли должны оставаться в мыслях, ибо насилие — не выход. Месть разная бывает, надо лишь смекалку проявить. Недолго порассуждав про себя, Бан генерирует идею, как проучить младшего, самым лучшим и приятным для них способом. — Эй, Чан, а у вас с Джином как было? Не поверю, что наш лидер пресмыкался перед принцем Хваном. — Я знаю, что мы будем делать. — Кристофер игнорирует вопрос Чанбина и, прочистив горло, приступает к сути. Попутно пытаясь скрывать подробности своих отношений с Хёнджином, но при этом пытаясь выпытать детали отношений Джина с другими, всем троим пришлось объединиться, чтобы отомстить младшему за такое наглое использование. Они вели себя как обычно перед ним, будто ничего не случилось, разве что у Чана снова большая загрузка с новыми треками, и он, «к сожалению», не может уделить своему парню внимание; Чанбин в спортзале пропадает и тоже треки пишет, ему стало некогда трахаться с ним. Хёнджин был в лёгкой ярости, это было видно по глазам. Ну Минхо же не должен отказать ему, верно? Пребывая в довольно взвинченном настроении этим утром, Джин идёт в студию на тренировку, в которой пока только Минхо, он уверен. Он хочет просто обычный минет и вдобавок ещё раз объяснить, кто тут главный: отказы тех двух провоцируют парня срываться на третьем, требовать с него больше. Войдя в студию, Хёнджин хотел возмутиться, но быстро понял, что нельзя. Феликс был здесь тоже. Из-за него хотелось кричать, но при этом он ничего сейчас поделать не может. — Феликс? А я думал, что мы с Минхо вдвоём будем. — Хван пожимает плечами, говорит приветливо и почти бодро, будто рад. — Почему бы не позвать весь состав DanceRacha? Нам нужно чаще работать вместе, прорабатывать технику и синхрон. — Минхо совсем невозмутимо отрывается от разминки, чтобы передать стаканчик кофе, который заранее купил для него. Хван, улыбаясь, принимает его, удерживаясь перед тем, чтобы поцеловать на глазах у Ликса. На этой тренировке целых два часа Джин пытался выплеснуть всё напряжение, окутавшее его в последние дни. Кофеин в крови дополнял его энергичность, а в периоды, когда он думал о сексе с кем-нибудь из старших и о том, как всё обрывалось, его движения в танце становились чётче и резче. Агрессивнее. Но это никогда не помогало. А ещё что-то кровь к паху начала приливать чуть чаще, чем обычно. Это недотрах, это точно недотрах. — Ты так продуктивно сегодня работал, Хёнджин, — восхищается Феликс, будучи всё ещё под впечатлением от недавнего прогона его куска хореографии. Тренировка подходила к концу, и он уже собирался в общежитие. Всё хотел подождать Минхо, чтобы пойти вместе, и Джин уже «праздновал» поражение, но вот на него сошло снисхождение — старший сказал, что подойдёт позже, ему надо остаться в студии ещё на полчасика. Боже, да, это оно. От мыслей о том, что сейчас они с Хо останутся наедине, спортивки вновь начали топорщиться, и хорошо, что они чёрные, иначе бугор было бы видно. Ли проводил Феликса за дверь, и в этот момент длинноволосый не выдержал и притянул его за воротник футболки к себе, как только замок щёлкнул. Хван утянул старшего в продолжительный мокрый поцелуй, но тот не то, чтобы был этому рад, судя по вялости языка и отсутствию инициативы. — Ли, я так хочу тебя, ты не представляешь, — шепчет он, находясь на пределе. В комнате вдруг слишком душно. Хорошо, что можно избавиться от футболки и одежды в целом. — Твои бёдра на разминке… меня покорили, снова. — Он никогда не желал сесть на них так сильно, как сейчас. Однако Минхо не торопится делать хоть что-то, незаметно, словно издалека, наблюдая над их совместной работой: Чан отказал в сексе, Чанбин притворился занятым, а вишенкой на торте стала таблетка виагры, растворённая в стаканчике горячего кофе, который Ли любезно преподнёс ему перед тренировкой. Старший победно ухмыляется. — Милый, — начинает он улыбчивым тоном, — не думаю, что сейчас самое время. — Почему? Минхо, побудь для меня хорошим мальчиком, ты же сам хочешь, м? — Сейчас я хочу поработать над хореографией для заглавной песни, и мне правда нужно остаться. А тебе бы я посоветовал сосредоточиться точно не на нас с тобой. «Чёрт, да что со всеми вами происходит?» — витает в голове у блондина. Мучаясь от стояка, он ещё раз попытался соблазнить Ли, но так ничего и не вышло. Минхо соврёт о том, что ему не хотелось сейчас потрахаться с ним, момент и правда подходящий, но соглашение с парнями нужно выполнять. План не должен сорваться. Хван чувствовал себя особенно паршиво целую неделю, раздражаясь с самых разных мелочей: то Чанбин плед с его постели стащит и подъест заначку снеков, то у Чана в студии звукозаписи сломается кондиционер, из-за чего там станет слишком душно. Это вряд ли его вина, но что-то здесь всё равно не так. А ещё Чан решил выделить ему самое большое количество партий в заглавке, из-за чего пришлось поработать центром несколько раз, это выматывает. Но не успел он начать подозревать их всех в чём-либо, как нашёл после общей репетиции в шкафчике записку без подписи. Нет, подпись была — «твой любимый». А говорилось там о том, что этот любимый просит прощения за отказы и придёт к нему в комнату поздно вечером. Какое-то коллективное издевательство. Оставлена она была именно в студии, значит, это мог быть и Минхо. Джисон же не мог рассказать им всё, иначе обоих бы давно придушили, но они также могли самостоятельно догадаться. Так или иначе, ему придётся быть там и встретить своего «тайного» любовника. * Его ночник погружал тёмную комнату в спокойный неоново-розовый свет, вокруг была тишина, которая блондина убаюкивала в некоторой степени. Хёнджин лежал на постели и зевал, листая посты от фанатов, настолько погружался в телефон, что позабыл о встрече. Широкие ладони, лишающие зрения, его малость напугали, но они не были незнакомыми. — Чан-хён! — осенило юношу. Так это был он — почти ожидаемо. — Ещё раз привет, малыш. Соскучился? Возможно, Джин себя попросту накрутил. Эти недели были правда у всех загруженными, а он всё лез со своей нехваткой внимания. Блондин выдохнул с улыбкой и подался навстречу его губам, которые ответили взаимностью. «Ура», — воскликнул он у себя в голове. — Очень. — Наконец отцепившись от него, Хван спрашивает, заперта ли дверь, и пытается забраться на его колени, но старший не спешит с этим. В ответ Хёнджин почти обижается, и Чан показывает ему чёрную атласную ленту — предлагает поиграть. — Хочу завязать тебе глаза, ты не против? — Он предлагает с таким воодушевлённым и игривым напором, что становится невозможно ему отказать. Хёнджин кивает и чувствует, как широкая лента прилегает к глазам довольно плотно, погружая во мрак. — Обещаю, эту ночь ты не забудешь. Конечно не забудет. Джин, к сожалению, не видит, насколько сейчас коварна улыбка старшего, полностью доверяет телом и душой. Пока всё спокойно: парень принимает поцелуи на своей шее, наощупь помогает себе и ему избавиться от лишней одежды, и каким-то неведомым шестым чувством наблюдает за тем, каким требовательным и властным становится партнёр, который к этому моменту, между прочем, тоже жаждет любимой плоти и готов абсолютно на всё, лишь бы заполучить её. Человек без зрения становится беспомощнее, возможность контролировать ситуацию исчезает. Самое сладкое — когда Хёнджин думает, что всё будет нормально, но вдруг чувствует ещё одну руку на своей ноге, поглаживающую нежную кожу. При этом одна рука Чана уже прижала его запястья к кровати и просто не может дотянуться до того места. Его целуют, чтобы затуманить разум, но по сморщенным бровям юноши уже понятно, что это не сработает. Ещё одно тело над собой, две руки, удерживающие на месте за талию. Что за нахрен? — Хён…? Что это… — Блондин, стараясь не погружаться в транс от продолжающихся ласк, не успевает даже спросить, в чём дело, как его прерывает другой знакомый голос. — К какому конкретно хёну ты обращаешься, Хёнджин? — Чанбин улыбается, массируя большими пальцами рёбра, чувствует через них, как сердце юноши начинает биться чаще. Он пытается вырваться. — Бин? — хрипло спрашивает он. — А как же «Бинни-хён»? Почему ты сейчас так холоден к своему парню? — продолжает интересоваться Бан. Он снова целует его в щёку, никуда не пуская. Конечно, они не хотят допустить истерику, но Джин выглядит нормально, надеясь, что они не навредят ему из-за мести. — Угадаешь второго гостя, м? — Кто-то покусал его мочку уха с другой стороны, посылая мурашки по коже издаваемыми звуками. Хвану в данный момент кажется, что это всё сон, вызванный отсутствием половой жизни, но не всё же так было плохо? Почему он лежит на кровати с завязанными глазами, пока его ласкают сразу трое? С какого момента что-то пошло не так? Думать категорически мало сил, они продолжают добиваться своего: Хёнджин уже изнывает от желания, пока его отчитывают самыми грязными словами, от которых больше член твердеет, чем стыдно становится. — Мы с парнями уже всё успели порешать и обсудить, — начинает Чан. — Никто раздора в группе не хочет, а тебе, я вижу, не хватает кого-то одного. Решил сразу трёх заполучить? — Вот мы и гадаем, выдержишь ли ты трёх одновременно, — думает Минхо и принимается выцеловывать его живот, двигаясь к паху. Хёнджин молчит, не может ничего придумать в своё оправдание, мысленно радуется, что его в принципе простили, устроив вот такое наказание, но он не думал, что придётся устать в два или три раза больше только от того, что тебя растягивают пальцы одного человека, дрочит другой, но при этом третий целует в губы. — Что ж ты сразу не предложил нам это? Так бы не пришлось устраивать тебе мелкие пакости всю неделю. — Кофе был вкусный, малыш? Видеть тебя таким нуждающимся во мне было трудно, но очень весело. Хёнджин высоко стонет от более сильного толчка, когда подушечки пальцев Со проезжаются по простате, заставляя выгнуться в пояснице. Всё так безумно и приятно, что он не может больше вынести и кончает только от руки Ли. Короткие выдохи выдают в нём экстаз и желание отдохнуть, но троица так не думает. Неожиданно его руки отпускают и снимают повязку. К свету можно быстро привыкнуть, а вот к трём парням, с которыми ты тайно встречался несколько месяцев, в такой обстановке — очень трудно. Нет, это всё-таки не галлюцинации, и сейчас его снова затыкают, но не поцелуем, а пальцами, измазанными в собственной сперме. В любой другой момент это было бы противно. — Ты думаешь, что мы закончили на этом? — Минхо специально давит на язык, сумасшедшим взглядом следит за кадыком, когда младший сглатывает, и оставляет лёгкий засос на шее. Нет, они грёбанные садисты. Теперь в нём оказываются пальцы Кристофера, сразу три, и даже смазки недостаточно, чтобы избавить его от боли. Но привыкнуть ему позволяют, не двигаясь какое-то время, чтобы вытащить и медленно войти снова. Каким-то неведомым образом силы продолжать появляются, и собственный орган Джина опять начинает твердеть, стоны становятся всё слаще и отчаяннее, а бёдра напрягаются, чтобы принять нужное положение, под нужным углом. — Простите, пожалуйста… боже… — Хван сжимает подушку и закатывает глаза, когда Чан входит в него наполовину. — Бог здесь не причём, кроха, надо принимать последствия. Принимать нас, — непринуждённо объясняет тот, как будто сейчас совсем не трахает младшего, пока Чанбин утягивает последнего в поцелуй. Почти полночи это длилось. Групповушка зачётная, если сидеть по ту сторону экрана и ставить лайки. Сказать, что Хван устал — ничего не сказать. В какой-то момент во время очередного всплеска адреналина он входил в кураж и думал, что всё это абсолютно нормально, так было всегда, и никто не таит на него обиду. В нём побывали все, и он сам сменил несколько поз, пребывая в такой эйфории, в которой давно не был. Парни были с ним осторожны, просто такое количество партнёров сильно выматывает, поэтому было решено поговорить наутро, когда Джин в себя хотя бы придёт. Сидя на постели рядом с ним, старшие обдумывали эти отношения наперёд. — Очень часто такие ночные посиделки не получатся. Мы, конечно, мстим, но это даже для нас слишком. — Минхо опирается о стену и вспоминает, как буквально недавно отыгрался на Хёнджине за своё унизительное положение. Оказывается, младший неплохо сосёт. — Никто не собирается бросать его? — Мы и так были любовниками. Наши отношения — ничто, если о них никому нельзя говорить, — говорит Чан, тон его немного грустный и уставший. — Что-то типа… — Служебного романа? — подсказывает Бин. — Да, точно. Только сейчас Чанбин начал осознавать, что их тайные встречи с Хёнджином строились только на сексе. Сняв стресс, они возвращались к работе, продолжая относиться друг к другу так же, как к остальным. Конечно, он ревнует, но появлялся ли смысл ревновать? Тем более, к лучшим друзьям, которым так же врали? Идентично думают и Чан с Минхо. Пусть это и неправильно, во многих местах неэтично, но они попробуют, окей? Побыть в таких свободных отношениях. Если, конечно, Хёнджин согласится.