Вся боль от любви

На улице было холодно и в белом халате уже было не так и тепло как в первые дни осени. В больницу привозили новых и новых пациентов и у каждого была своя история и психическая болезнь. Больничный городок, в котором также было выделено место для трёх отделений психиатрической клиники. Обычное приёмное отделение, где лежали пациенты, которые особой опасности не могли подвергать остальных. Второе отделение было для пациентов с обострённой психической болезнью и пациенты, которых болезнь не лечилась, а всего лишь уходила в ремиссию. Третье отделение выделялось тем, что там лежали дети. В каждом отделении были свои рамки. К примеру взять Чонён, которая работала в детском отделении и отдавала всю себя детям. В отделении она была золотом. Минхо работал в приёмном отделении и выделялся тем, что с пациентами работал совсем по другому, нежели чем остальные психотерапевты. У Хёнджина же была дурная репутация дурная и было понятно в каком из отделений он работает. Если у пациента начиналось обострение, он тут же колол их различными препаратами, чтобы те хоть как то, но успокоились. Как раз таки к нему сегодня привезли одно тело с биркой на ноге. Оно лежало и не двигалось от слова совсем. Хван вертелся около нового пациента, а затем воскликнул, что он не патологоанатом, а всего лишь простой врач психиатрической больницы, но слушать его никто как всегда не стал. Обычно пациенты приходили сами, либо их отдавали родные, ну и бывало такое, что с приёмного отделения тоже могли привезти, но тут иной случай. На каталке, с биркой на ноге, так ещё и укрыт белоснежной наволочкой. Ну не могли же так издеваться над Хёнджином, хотя, кто знал, что у того на уме. Он взглянул на бирку «Хан Джисон. 14.09.2000» И никаких сведений дальше. Никакой истории о том, как он попал сюда, а особенно в отделение для особых пациентов. Парень решил немного стянуть наволочку с лица, чтобы знать как всё-таки выглядит этот пациент, да и проверить пульс тоже нужно было бы. Он подставил палец к артерии юноши и слава богу тот дышит. Слабо, но дышит. Хван подошёл к столу и взял лист, записывая туда имя, фамилию и дату рождения пациента. Со временем карта будет пополняться, но а пока он ничего не знает о том, что же произошло с Джисоном. У Хёнджина был также хороший друг, который работал в приёмном и прославился как «золотой врач». Да, речь именно о Минхо. Учились они вместе, только вот Минхо сначала хотел стать хирургом и спасать жизни людей, но только вот сам хирург также может и погубить жизнь человека, сделая что-то не так. Слишком большая ответственность и слишком много претензий потом. Хван же в свою очередь хотел уйти вообще в другое направление, но увы его дорогие родственники загнали его в медицинский. Хёнджин долго думал над тем, чтобы написать другу. С одной стороны нужно спросить об этом Джисоне, а с другой…а вдруг Минхо ничего про него не знает. Не знает вообще, что привезли такого. Нет, надо сообщить. Оказывается, что Ли вообще ничего не знает и вообще у него был сеанс с одним из своих пациентов. Они договорились встретиться на своём месте, где младший обычно мог хоть как то отдохнуть от всего дурдома, который его окружал на работе. Минхо стоял на улице и ждал когда к нему подойдёт его друг. Парень особо ничем не отличался, если только своей кошачьей внешностью среди остальных врачей. Волосы у него каштановые и глаза…карие. В принципе, ничего такого примечательного в нём не было. Не курит и не пьёт, хотя если всё идёт не так как нужно, то сигарета всегда найдется. Капли дождя капали на волосы и стекали с них на нос, а в голове были мысли о новом пациенте Хвана. Обычно указывают причину почему пациент поступил в больницу, а тут только бирка с именем и датой рождения. Минхо уж сам подумал и хотел звонить в морг, ну неужели промахнулись и решили сдать тело бедному Хёнджину. -О чём думаешь?—Минхо вздрогнул от испуга и обернулся. Хотелось треснуть этого сумасшедшего за то, что он его так пугает. блондин в свою очередь докуривает сигарету и бросает её в ноги, а затем тушит. Минхо не ожидал, что тот так быстро придёт, а может уже был где-то на улице, просто Ли не заметил его. —Ещё раз так напугаешь, я тебе твои же препараты засуну в одно место. Но Хёнджин лишь рассмеялся от одной гримасы старшего. Он всегда любил так пугать друга, но правда потом мог от него получить. -Звучит романтично.—Хёнджин смеётся и достаёт из халата мятную жвачку, у которой пачка была уже не в самом лучшем состоянии. Он вертит её, но так и не собирается жевать.—Про пациента. Пока что лежит без сознания, очнётся походу не скоро. Минхо кивает и протягивает документы Хёнджину. Документы пациентов, у которых психическое состояние ухудшается с каждым днём сильнее. Разберётся с этим потом. Блондин разворачивается и уходит в свой корпус, а Ли за ним. Всё таки сейчас было интересно узнать о том самом Хан Джисоне, который поступил без каких либо документов и диагноза. Самым главном вопросом был: почему его доставили в корпус с буйными пациентами. Очень много вопросов и безумно мало ответов и только Хан может дать ответ на любой вопрос. Почему он сюда попал? Что случилось? Как так получилось? На это всё мог дать ответ Хан Джисон, который так любил жизнь, хоть и казалась адом. Неправильные рядом с нами люди делают из нас самих дьяволов. Они используют, заменяют, оскорбляют и не признают этого, делая виноватыми нас. И так было у того самого кареглазого мальчишки. Врачи заходят в палату где лежал юноша. Выглядит действительно как труп, но пульс у него в порядке, что очень хорошо. Минхо смотрит на бирку с именем и фамилией, а затем снимает её и выбрасывает. Хёнджин не особо понимает всю ситуацию. Бирка оказалась в мусорке, а Ли всё также осматривает тело. Руки…они изрезаны вдоль и поперёк, что приводило в ужас сразу двоих, хотя на работе и не такое увидишь. Он не мёртв. Хёнджин подходит со спиртом и ваткой к телу и пытается хоть что-то сделать, чтобы Хан пришёл в себя, но пока всё безуспешно. Минхо сначала неодобрительно покивал головой, ибо знал, что этот сумасшедший может сделать. Ли прошёл к окну и теперь наблюдал за действиями друга, который всеми силами пытается привести пациента в сознание. Походу, всё так ужасно. Всё ужасно…На весь кабинет воняет спиртом и всё-таки у одного из врачей получается привести в сознание этого таинственного пациента. Хан приоткрывает тяжёлые веки под которыми скрывались также карие глаза и сразу их щурит от яркого света. Ещё больше раздражали белые стены. Он жив…и для него это самая ужасная новость, и также самая счастливая. Ведь он любил жизнь, но выбрал лишь смерть. -Куда меня привезли?—Джисон потирает глаза и пытается встать с койки, только вот больной живот его останавливал. По стенам было ясно, что это больница, но неизвестно какая.— О, ты каким то образом попал в психиатрическое отделение, так ещё не в самый лучший корпус. Диагноза у тебя не установлено, ничего о тебе неизвестно, поэтому, пройдёшь сейчас на беседу к этому золотому врачу, который с тобой побеседует и скажет, что дальше блондин указывает на Минхо, а тот всего лишь цокает, как бы показывая, что он не рад тому, что Хван перекладывает свою работу на его плечи. Хотя сейчас была именно его работа. Взять Джисона к себе и спокойно провести беседу, после которой станет известно, что у того. Джисон вздыхает, понимая, что быстро он отсюда не выйдет судя по всему. Он поднимает руки вперёд и смотрит на них. Смотрит на каждый порез, который был сделан и давно, и совсем недавно. У каждого пореза была своя история и не очень хорошая. Каждый порез был всё глубже и глубже. Он и позабыл какой был сделан первее всех. Вскоре Джисон встаёт с койки, игнорируя всю боль. Не успевает он нормально встать как тут же Ли берёт его за руку и выводит из палаты. Только рука у Хана была слишком нежная от чего он с болью ойкнул. Они выходят из корпуса и идут сразу в другой. Вот это Хан попал конечно. Лучшим вариантом было увеличить дозу таблеток, чтобы его точно не спасли. -Как ты сюда попал?- Осторожно спрашивает Ли и ведёт пациента за собой. Хан держал себя за живот, который ужасно сильно крутило от переваренных таблеток. Он ничего не помнил с того момента. Только, что последнее он слышал, так это как в квартиру вломились врачи -Я не помню..-с тяжёлым вздохом отвечает Джисон и переключает взгляд на свои руки. Врачи скорее всего заметили белые полосы и юношу это сейчас очень тревожило. Он вообще не хотел такого исхода событий. Не хотел находиться тут, а тем более рядом с врачом. Он им никогда не доверял и не будет. Они также принесли ему столько боли в жизни. Нанесли также удары по сердцу, о которых Хан едва ли помнит. Он помнит как из-за врачей погибли его близкие и это невыносимо больно вспоминать, а тем более жить. Помнит каждое сожаление в котором отображалось лишь безразличие. Помнит, как сам не погиб от их рук, хотя тогда мотивация жить была высокой. Он проживал это, но не для того, чтобы сейчас идти не пойми куда с психотерапевтом. Они молчали всю дорогу. Минхо оставлял вопросы на потом, а Джисон ничего не хотел говорить. Он никогда бы в жизни не сказал, что ему невыносимо тяжело и одиноко, поэтому свои проблемы заглушал различными способами, что привело к тяге к селфхарму. Дождь всё также лил как из ведра и казалось, что это продлится целую вечность. Для кого-то дождь- это сплошная слякоть потом, но для Джисона он навсегда останется чем-то тёплым и значимым. С самого детства парень любил гулять под дождём, от чего потом мог получить от матери. Мама...а как она сейчас? Знает ли она о том, что произошло вообще? Как она себя чувствует после произошедшего инцидента? Как бы сейчас хотелось подойти и обнять её, рыдая в плечо и извиняясь за то, что Джисон в лишний раз пытается уйти из жизни. Они подходят к обыкновенному корпусу и Минхо отпускает холодную руку. Сейчас начнётся новая жизнь...за четырьмя стенами и больше ничего. Каждый день ходить на приёмы и каждый день принимать лекарства. Они поднимаются по этажам и наконец-то заходят в кабинет Ли. Джисон проходит и присаживается на стул, а затем рассматривает, что есть в кабинете. Всё такое обычное и чистое. На столе нет никаких лишних бумаг, всё аккуратно разложено по полочкам и есть информация о каждом пациенте. Минхо садится напротив и достаёт из ящика несколько чистых листов, прикрепляя их также к новой карточке. -И так, Хан Джисон?—Юноша кивает и смотрит на белый лист, на котором остаётся чернила, почерк у врача был ровный и красивый.—Вас привезли без сознания, но почему то вы попали совсем в другое отделение. Можете сказать, что было до этого? У Хана вся жизнь перед глазами пролетела после последнего вопроса. Он обещал много не рассказывать после последних походов к врачу. В груди нарастала тревога, а руки предательски затряслись, поэтому парень быстро убрал их в карман тёплой толстовки, которая хоть и была мокрой, но чуть согревала, да и прятала эти руки. -Я просто в обморок упал, ничего более не было—Он ловит на себе взгляд психотерапевта, который явно что-то подозревал. Джисон плохо врал и это факт. Постоянно, когда он пытался соврать, по нему было видно —А порезы? Тоже просто обморок? Хотелось провалиться под землю, чтобы никто не допрашивал и не искал. Таблеток под рукой нет, а лезвия и подавно, чтобы перекрыть тревогу. Да, Джисон видел везде выход только один- причинить себе вред. Других вариантов как себя успокоить не было. Терапевт в свою очередь наблюдал за нервным пациентом, записывая что-то на лист бумаги. Хан начинает ещё больше нервничать и в итоге его тревога перерастает в агрессию. -Я ничего не расскажу вам, даже не пытайтесь меня вынудить рассказать что-то. Вы мне никто и никогда никем мне не будете! Отойдите от меня блять. Юноша встаёт со стула и идёт к выходу из кабинета, только вот он был заперт на ключ, а ключ был у Минхо. Досадно, даже очень. Джи отходит от двери и садится обратно. Состояние на нуле и он держится, чтобы не расцарапать руки. Теперь то хотелось сделать всё что угодно, лишь бы его выпустили. Казалось, что ад был его жизнью, но настоящим адом оказалась больница, в которой он теперь вынужден сидеть и ждать когда его отпустят. Ли в свою очередь переписывает всё на компьютер, чтобы распечатать характеристику. Диагноз он пока поставить не может, а всё из-за Хана, который не хочет ему ничего говорить. -Я всего лишь врач, который должен услышать хоть что-то, чтобы поставить диагноз. Я понимаю, что вам трудно. Но Джисон уже ничего не слышал, а голоса в голове полностью брали верх над ним. Он снова встаёт с кресла и начинает кругами ходить по кабинету с криками. -Вы никогда не поймёте! Не врите!—Джисон огрызается, бьёт по столу, чтобы хоть как то успокоиться, но это только ухудшает его состояние.— Вам никогда не понять меня. Лучше отпустите и забудьте про меня. Забудьте как страшный сон и не вспоминайте больше! И пока Джисон бьётся в истерике, Минхо заканчивает писать в карточке. Теперь там ярко выражен диагноз. Самым сложным было сказать об этом юноше, который рыдал и кричал о том, чтобы его выпустили отсюда. Ли не мог смотреть на эту картину. Впервые ему было больно смотреть на то, как пациент бьётся в истерике. Если он его выпустит, то тот сбежит, а если оставит, то может стать только хуже. Всё-таки он проходит и открывает дверь, чтобы Джисон вышел. Брюнет с полными слёз глазами выбегает из кабинета терапевта, оставляя за собой ветерок, в котором летала вся его боль. Он не знал куда побежит Джисон. Не знал его историю и понимал, что с ним будет трудно. Ли звонит Хвану и говорит новость, что Джисон сбежал. В смысле сбежал? От Минхо? Но он ведь хороший психотерапевт и от него никогда бы никто не сбежал. Было бы понятно, если бы от Хёнджина кто-то сбежал, но Минхо?..Их разговор заканчивается на том, что блондин должен был заскочить в детское отделение. Казалось бы, а зачем психотерапевту из горячей точки идти в детское? Всё было ясно, ибо там работала их общая подруга. Чонён была лапочкой и самой любимой мед сестрой в детском отделении. Хван проходит в детское психиатрическое отделение, чтобы повидаться со своей старой подругой. Всё таки перед тем как пойти в «гости» он купил небольших гостинцев, которые продавались в буфете. Может этого и не хватило бы на всех маленьких пациентов, но зато не с пустыми руками. Парень проходит в небольшой зал, где играют дети, а где-то в углу сидит девушка с тёмными и длинными волосами, записывая что-то в блокнот. Она обращает внимание на только что вошедшего врача и подбегает к нему. Между ними была долгая разлука примерно в полгода, а может и больше..никто из них не считал. То Хёнджин в отпуске или в другой больнице, то Чонён на больничном. -Я по тебе так скучала.— Девушка крепко обнимает врача, показывая то, как она и вправду скучала по нему. Лучшие друзья с университета как никак и опора друг для друга. Вот что делают с людьми долгие разлуки, особенно если человек вам очень дорог. Никогда не знаешь, когда вы встретитесь ещё. Хёнджин отстраняется от деушки и протягивает коробку конфет, от чего та засияла. Немного конфет и все они одинаковые, но такие разные.. -Это детям. Не вздумай их сама есть, сладкоежка. Девушка неодобрительно цокает и кладёт коробку на общий стол, дети сразу прибегают и берут по конфете. Хёнджин давно не был в детском отделении и половину лиц здесь не помнит. Кто-то ушёл, а кто-то пришёл и самое грустное было, что у детей тоже были психические расстройства. Это очень задевало Хвана, поэтому постоянно, когда он ходил к Чонён, то покупал что-то и детям. Хёнджину было очень больно смотреть на детей, которые также страдают от заболевания, и хоть им нельзя было есть много сладкого, он всё равно приходил и радовал их так. Было больнее, что родители их детей были далеко. Друзья отходят на улицу и блондин сразу достаёт зажигалку и сигарету, поджигая и затягивая её. Вишнёвый вкус остаётся на губах. У него в халате всегда были сигареты и мятная жвачка. -Скорее всего ты слышала новость, что у нас с Минхо общий пациент. Будет трудно работать. —Хёнджин смотрит в небо на тучи, походу собирался дождь, но было уже всё равно. Он продолжает.— Пограничное растройство личности у него. Минхо так сказал. Сначала был другой диагноз. Вроде даже два, тяжёлая депрессия и..я не помню второе. -у кого? У нового вашего пациента? —Девушка собирает волосы в пучок и садится рядом на ступень, совсем не волнуясь за свой белоснежный халат. —Всё верно.- Хёнджин смотрит в лужу, видя своё отражение. Он бы сам сошёл с ума, если бы увидел как вёл себя Джисон в кабинете Ли. Как он кричал и расчёсывал руки. Как он давил на давно зажитые порезы. Он не видел этого, но знал, что сойдёт с ума, если увидит подобное. Хёнджин выкурил 499 сигарету. -Думаю, огорчать сразу новенького, что прл не лечится или дать ему надежду, что сможет выбраться из этого? Такие люди и особенные в каком-то смысле и..—на белый халат начали падать с неба капли дождя.—несут такую опасность не только себе, но и обществу. Девушка не знает как помочь в такой ситуации. Пограничники встречались ей очень редко, особенно среди детей. Она прекрасно знала, как они себя ведут, знала каждый их шаг и всегда была рядом с ними при расщеплении. Её прошлое тоже было связано с этим расстройством. Главное, что больше в её жизни этого нет и не будет больше. Страшно вспоминать, что было в её детстве и вспоминать она это не хотела, хотя все воспоминания с детства оставлены острым кинжалом в сердце. Это не забудешь. Она до сих пор помнит как её мать то была чрезмерна любвеобильной, то говорила, что убьёт её, от чего бедной девочке приходилось прятаться от любимой мамы. Она помнит, как со слезами на глазах спасала повешенное тело матери, которая задыхалась, а потом избила бедную Чонён, говоря о том, что всё ей портит. Она помнит, как пришла со школы и увидела бездыханное тело матери. Мама...Как бы она её ненавидела за детство в ней всегда оставалась та маленькая Чонён, которая безумно сильно любила её. Девушка закрывает глаза и наслаждается дождём, который стучал по крыше крыльца. Через время можно было понять, что она спит и если потревожить её сон, то это будет наравне с тем же, что украсть что-то явно ценное. Хван садится рядом и напевает тихо-тихо какую-то мелодию, чтобы Чонён спала хорошо. И ведь долгие разлуки делают нас ближе.