Идеальный рецепт (AU Новый год)

Не уточняю, но вроде бы мы идём к его дому. — Бля, ну Фрэнк и пидарас! Он что, не проверял у тебя документы? — Нет. Предложил добавить в кофе «дополнительный ингредиент», я согласился. — То есть просто так? Налил бренди в кофе несовершеннолетнему? Урод. Он сказал тебе добавлять, я и… Блядь, я и подумать не мог! — Эрик оглядывает меня искоса. — Не выглядишь на семнадцать. Двадцать минимум. Я молчу. Что тут скажешь? Спустя десяток метров Эрик продолжает свой сердитый монолог: — Повезло, что свалили. Фрэнк бы, может, и не уволил, а из института точно бы отчислили. Бля, но ты вот тоже! Сказал бы хоть что-нибудь! А то… — он передразнивает: — «Не хочу светить военник». Блядь, и вот я сижу спаиваю несовершеннолетнего! А потом мы заперлись в туалете, заебись! Ты хоть понимаешь, как это выглядит?! Для меня. Тебе-то нихрена, ты жертва. — Я не жертва! — В суде расскажешь! Что всё было по обоюдному согласию. — Что тебя так пришибло-то?! Какой суд, ты чего? Эрик останавливается и дёргает меня за куртку, тормозя тоже. В тёмных линзах напротив отражается моё лицо, и, хотя я не вижу его взгляда, почему-то возникает уверенность, что Эрик жаждет двинуть мне в челюсть ещё раз. Однако озирается по сторонам — есть свидетели — и сдаётся, выдыхает раздражённо. — Спорим, ты вообще не знаешь, что такое жить одному после приюта? По статистике большинство в первый же год в тюрячку заезжает. Вот и отношение соответствующее, только и ждут малейшего косяка, чтобы всех собак повесить. А у меня — ни папы-мамы, ни доброго дяди-адвоката. Мне нельзя косячить! Я столько готовился, чтобы поступить, чтобы стипендию получить, еле работу нашёл, чтобы график подходил под учёбу. Я не могу всё потерять из-за того, что какой-то… — он снова повышает голос, закипая: — Какой-то… Ты! Решил прибухнуть за мой счёт. Резко развернувшись, шагает к дому, и я срываюсь следом. — Не надо мне твоего счёта. Я всё отдам. — Нихрена! — Эрик не смотрит на меня. — Если я сказал, что угощаю, значит, угощаю. Просто нужно вести себя по-человечески, а не как дерьмо. — Извини. Я думал — так, немного выпью, незаметно. А потом что-то понесло… А потом — эти… И всё в кучу. Он не отвечает. Так, молча, мы и добираемся до его квартиры. Раздеваемся в прихожей. Здесь уже совсем темно. Эрик, всё так же молча, проходит в комнату. Стягивает футболку. Такой ярко-белый на фоне зимних сумерек, ветхой тёмно-деревянной мебели и пожелтевших обоев. Замечает мой взгляд. — Что? — звучит с наездом. — Ничего. — Ты по мне потоптался. — Да. Точно. Открыв шкаф, достаёт тёмно-серую рубашку, сноровисто застёгивает пуговицы. Одёргивает ворот. Уходит на кухню. Приносит активированный уголь. Вскоре — крепкий кофе. Не успел я допить, как по комнате уже поплыл аппетитный запах яичницы. Какой приятный сервис! Мой желудок тоже оценил, слюни так и потекли. Эрик приносит две суповые тарелки, доверху нагруженные едой. Принимается есть, а я разглядываю содержимое тарелки. Какая-то жареная мешанина. В первую очередь яйца, ещё зелень, помидоры, вроде бы лук… Поковыряв вилкой, пробую. Обдумываю вкусовые ощущения, пытаясь понять, что ещё в составе. — Там что, хлеб? — Угу, — Эрик жуёт. — Странно. Он отрывается от еды, уставив мне в лицо немигающий взгляд. Опа, кажется, я снова сказал не то. Торопливо поясняю: — Не, всё нормально! Вкусно. Просто впервые сталкиваюсь с таким рецептом. — Рецепт называется «Жри, что дают». Очень полезен в условиях ограниченных финансов. — Понял. Вопросов нет. С показным энтузиазмом наворачиваю яичницу. В принципе, какая разница, как есть, — вприкуску с хлебом или когда он уже входит в состав. Зато сытно. Так можно и другие ингредиенты сразу добавлять. Супа сверху налить. Котлету покрошить. Кстати, шутки шутками, а я слышал, будто раньше в армии так и кормили, чтоб побыстрее и посуды меньше тратить. Алкоголь уже почти отпустил, так что от жевания активизировалась боль в челюсти. — Рука у тебя… — я осторожно глажу щёку. Ну точно, припухла. — Прям тяжёлая. А по виду не скажешь. — У нас в приюте не любили тех, кто отличается. Нет, против толпы армейских с кольями я, конечно, не боец, но… Смотрю на него в недоумении, и Эрик усмехается: — Ты уже забыл, что я вампир? — То-очно… И правда забыл. Блин, так классно посидели, без этого всего. Хоть отдохнули пару часов! А теперь опять возвращаться… — я драматично хмурю брови. — Три дня это слушать… Они же меня тоже подозревали, ага, из-за зубов. — Ну так иди и покусай кого-нибудь среди ночи. Интересно, что будет? Просыпается там, а ты стоишь такой над ним, — Эрик изображает перекошенную физиономию с распахнутым ртом. Мы смеёмся. — Смотря кто. Если Джефферсон, так он и заорать может. А если Юхас, то, наверное, в морду даст, зубов не соберёшь. А тебя в кофейне прям вообще не подозревают? Эрик, шкрябая вилкой, собирает остатки яичницы. — Не знаю. Некоторые пялятся. Иногда, если заказ принимал кто другой, а принёс я, то морду корчат и не едят — типа, брезгуют, — но тут не понять, из-за вампиризма или как. Это и раньше было. Думают, что это болезнь какая-то, заразная, — он указывает пальцем на своё лицо. — Придурки! Он хмыкает легкомысленно — так, словно ему и в самом деле всё равно. Но ясно же, что приятного мало. Так что я тороплюсь сменить тему. — Интересно, а если на самом деле окажется вампир, как это всё? Вот ты, допустим, работаешь, а тут — маски-шоу, влетают через окна, всех мордами в пол, тебя грузят в чёрный фургон… Или просто зайдут и вежливо попросят пройти? Или вообще бумажку пришлют: мол, просим явиться в районную поликлинику по подозрению в вампиризме? — Не знаю. Я не видел никого. Может, вообще этих вампиров не существует? Ну, есть пара человек, но весь этот психоз специально нагнетается? Вот ты знаешь кого-нибудь? Я задумываюсь, припоминая. — Не-а. Слышал, что… Хотя нет, это тоже на уровне «знакомый знакомого сказал». Так чтоб точно — я никого не знаю. Эрик многозначительно указывает на меня вилкой. Тем временем в комнате совсем стемнело. Оказывается, за окном уже зажглись фонари, и в холодно-белом свете кружат редкие снежинки. Торопливо доедаю. — Пора идти. — Ты как? Прислушиваюсь к себе. — Нормально. Гораздо лучше. Он забирает у меня тарелку, уходит на кухню. Однако, когда в прихожей я начинаю одеваться, Эрик присоединяется. На улице накидываю капюшон: днём было терпимо, но в потёмках мороз ощутимо кусает за уши. А Эрик не надевает. Наоборот, запрокидывает голову, подставив лицо снегу. Я тоже смотрю на висящее над нами облако. По краям небо чистое, а здесь сыпется. Автобусная остановка. Ждём. Мой номер. Поворачиваюсь к Эрику, чтобы попрощаться, однако он заходит внутрь. Может, на работу? Больничный закрыть или что. Занимаем места друг напротив друга, в конце почти пустого автобуса. Дорога долгая. Эрик залипает в телефоне, я смотрю в окно. От частой смены скорости — автобус то тормозит на остановках, то ускоряется — опьянение снова даёт о себе знать, подташнивает и виски давит. Когда подъезжаем, Эрик поднимает голову от экрана телефона. — Запиши мой номер. Моя физиономия сама собой расплывается в довольной улыбке — ага, он всё же решил дружить! Круто! — Чего? Должен же я убедиться, что ты не навернёшься из окна. — Я миллион раз там лазал. Он снисходительно закатывает глаза. — Всегда можно убиться в миллион первый. Вас в армии не учат, что ли? — Будешь моим персональным инструктором, как лезть в окно, которое я знаю вдоль и поперёк? — Как хочешь, — он возвращается к экрану. — Ладно-ладно! Уж пошутить нельзя. Вот, сам запиши, — протягиваю телефон с пустым полем «новый контакт». — Не нашутился ещё за сегодня? Я слежу, как он набирает цифры. — Да, денёк выдался насыщенный. Но классный. Эрик не отвечает. Нажимает «звонок», смотрит на экран своего. Звонок проходит. Эрик возвращает мой телефон. Выходим из автобуса. Я смотрю выжидающе, но он и не думает прощаться. Делает пару шагов в направлении нашей части, оглядывается. — Идёшь? — А ты меня провожаешь? — Естественно! — он агрессивно повышает голос. — Что ты будешь делать, если хряпнешься оттуда? Сломаешь ногу? Шею? Всегда должен кто-то страховать. Если есть такая возможность. Скептически покривившись, всё же иду за ним. Но не выдерживаю: — По-моему, ты слишком драматизируешь. Эрик отзывается быстро и уверенно: — По-моему, ты жизни не видел. Первое правило — бери всё, что дают. Особенно помощь и еду. — А второе? — Не жалей о том, чего не дают. — Да ты прям философ. Третье есть? Поколебавшись, говорит: — Никому не верь. — И мне? — Естественно. Я тебя не знаю. Как и ты меня. — А чего тут знать? По-моему, ты нормальный. — Я ж говорю, жизни не видел. Нельзя судить о человеке вот так сразу. — Хочешь сказать, ты на самом деле маньяк? Сейчас вотрёшься ко мне в доверие и… — Так-то это ты здесь… втираешься. — После паузы продолжает: — Ты уверен, что я не вампир? Откуда ты знаешь? Я вот усыпил бдительность, увёл тебя подальше от своего дома, сейчас заведу в тёмный угол… Внутри на долю секунды шевелится тревога. Чёрт, слишком много ужастиков смотрел! — Даже если вампир, шею я тебе сверну на раз. — Уверен? — Эрик усмехается с таким искренним весельем, будто и впрямь контролирует ситуацию, обманув меня, наивного. Ворчу: — Уверен. — Вот поэтому я должен проследить. Ты слишком самонадеянный. А нужно всегда сомневаться в себе. Исходить из того, что проиграешь. Тогда будет шанс. — И как это должно помочь? Если не верить в победу? — Блин, ты тупой? — Эрик даже останавливается и, дёрнув меня за куртку, чтобы остановить тоже, возмущённо толкает в грудь. — Если заранее уверен в победе, ты расслабляешься. Не смотришь по сторонам. Стоишь красивый и уже мысленно празднуешь, а в реальности в этот момент тебя любой хлюпик может вынести. — Хм. Разумно. Ещё правила есть? Пауза. — Пока не придумал. Он продолжает путь, и я припускаю следом. Уже дошли до ограды учебки. — Сюда, — киваю Эрику на дальнюю сторону ограды. Но при виде компашки, отирающейся в тени неподалёку от нелегального входа, замедляю шаг и тяну недовольное: — Блин… — Что? Понижаю громкость: — Надеялся, свидетелей не будет. Ну ладно, давай тогда, — останавливаюсь, намекая, что Эрику пора прощаться и валить. Он хмыкает с презрением, демонстративно разглядывая компанию: трое кадетов, вроде старшекурсников, и цветник девушек вокруг них. Те тоже повернули головы к нам. — Не хочешь знакомить меня с друзьями? Ясно. Тон у него настолько ядовитый, что аж бесит. — Что тебе «ясно»? — Что только что тебя всё устраивало, а теперь — «всё, пока». Как ты сказал, я «нормальнее ваших»? Или это была очередная шутка? А то я не понял, где смеяться. Фигасе предъявы! У меня, конечно, есть недостатки — у кого их нет? — но лицемерие к их числу не относится! И то, что Эрик подумал так обо мне, — особенно то, что он вроде даже имеет для этого основания, — настолько выводит из себя, что, когда со стороны компании доносится что-то неразборчивое, но очевидно ехидное — и смешочки следом, — я срываюсь к ним. Всё равно ведь стоят рядом с проходом, без конфликта не обойдётся, поэтому можно начинать уже сейчас. К сожалению, эффект от моего смелого и угрожающего приближения несколько портит грязное месиво снега под ногами. Окраина города, со стороны учебки сплошь глухие стены хозпостроек, так что территорию убирают спустя рукава. Добравшись до компании — вблизи понимаю, что и правда старшекурсники, видел их в коридорах, — направляюсь к паре качков в центре. Трудно с ходу понять, кто из них двоих главный. — Что сказали? — Что? — один из парней внаглую ухмыляется. — Ты кто вообще такой? — Тот, кто сломает тебе нос, — бросаю я сверху вниз. Круто быть высоким: даже если сантиметров на пять выше противника, то всё равно превосходство. — Хрена! — тянет старшекурсник, оглядывая свою компанию с деланым удивлением. — Стоим себе с дамами, культурно отдыхаем, а тут нате вам, «нос». — Мужики, давайте успокоимся, — раздаётся голос откуда-то сбоку, из-за девичьих спин. О, этого мелкого я знаю, он из оргкомитета и ещё стенгазетой заведует. Оказывается, кадетов четверо. Это хуже. — Погоди, Новак, — не спеша цедит второй качок. Ага, судя по тону, это главарь. — Если господин Блэйк желает разобраться в ситуации, так нужно помочь. Я сказал, что ты вампир. Гляжу вот, и подружку такую же нашёл. И смотрит — мол, что делать будешь? Девушки вокруг хихикают с издёвкой. Неудачникам в меньшинстве никто сочувствовать не будет. Тот факт, что они меня знают, хотя я их нет, колет неприятно. Будто у них преимущество. Ещё и предъявы кидают! Только какие-то несуразные. Я, конечно, привык к болтовне про вампиров, да и шутки про мои клыки звучали, но то ведь было в узком кругу однокурсников, неофициально, а когда незнакомые старшекурсники выдают это на полном серьёзе — неожиданно. Так что я искренне удивляюсь: — Какой «вампир»? Ты что, больной? Всё это херня. Новак из оргкомитета с энтузиазмом подхватывает: — Вот я и говорю, не имеет научных доказательств! Главарь хмыкает высокомерно и делает шаг ко мне, выходя один на один. Настолько близко, что чувствуется шлейф алкоголя. — А давай спросим у твоей группы? — И что же они тебе скажут? — я со своей стороны тоже наклоняюсь ближе к его наглой морде. — Уже сказали. Никто не будет против, если мы тебе клыки повыдергаем. И подружке твоей заодно. Бросает короткий взгляд мне за спину, и я, вдруг вспомнив про Эрика, оглядываюсь. Блин, я психанул и как-то забыл про него, а он, оказывается, не ушёл! Более того, приближается к нам, меся ботинками грязно-снежную кашу. Неясно, с чего он решил вписаться, но это неожиданное подкрепление втихаря радует: Новак явно не боец, четвёртый из их компашки тоже стоит смирно, по-прежнему обнимает свою девчонку и в разговор не лезет, а против двух борзых мы с Эриком выступим вполне симметрично. Отлично, это ускорит процесс! Не то чтобы я не любил хорошие разборки, но именно сейчас уже хочется отдохнуть, завалиться в спальне с киношкой или, может, подрочить. Однако сначала нужно прояснить ситуацию, не хватало Эрика втягивать. Так что я поворачиваюсь обратно к главарю и ловлю его взгляд. — Он тут ни при чём и вообще гражданский. Тот порывается ответить, однако разговор перебивает непонятный шум справа. На автомате поворачиваю голову и вдруг вижу, что второй качок, с перекосившейся челюстью и удивленно распахнутыми глазами, валится на девицу рядом, она вскрикивает, отскакивая с траектории падающего тела… Следующие несколько секунд сливаются в хаос. Вокруг нарастают женский визг и причитания Новака: «Мужики, мужики...», — а я хватаю Эрика поперёк груди, удерживая и попутно выпихивая за границы компании. — Эй, стопэ, ты чего?! Он не сопротивляется, но я на всякий случай всё же продолжаю держать — чтобы показать народу, что всё под контролем, драка остановлена. Оглядываюсь на них. Главного держит молчаливый парень, Новак помогает подняться упавшему. Вроде спокойно. Так что я, отпустив Эрика, быстро разворачиваюсь к кадетам, теперь загораживая его спиной. — Так, мужики, простите. Это недопонимание. — Нормально, — уверенно повышает голос Новак, одной ладонью упираясь в грудь сокурсника, вторую выставив по направлению к нам, будто рефери на ринге. — Никто не хочет проблем. Прыгаю настороженным взглядом по старшекурсникам. Новак очевидно настроен прекратить нарушение порядка. Молчаливый парень, судя по всему, тоже не хочет драки. Качки, ясное дело, кипят тестостероном, но в итоге всё же отводят глаза, главарь раздражённо сплёвывает. Минута переглядок — и Новак кивает мне, ставя точку в конфликте. Оперативно тяну Эрика прочь, в густую тень соседнего промышленного здания. Понятно, что безопаснее было бы пролезть на территорию учебки сейчас, шум могли услышать, но мне необходимо прояснить ситуацию. Шиплю: — Ты зачем полез? Но он молчит, через моё плечо внимательно наблюдая за тем, как компания расходится: кадеты к проходу в ограде, девушки прочь. Однако я всё же заглядываю Эрику в лицо, ожидая комментариев к произошедшему. Наконец он переводит взгляд на меня. — Не люблю, когда толпой на одного. — Блин, спасибо, конечно, но мог бы просто рядом постоять. Типа… — я двигаю шеей как в том клипе, показывая, насколько круто мы бы выглядели вдвоём. Как настоящие супер-напарники. — Что это значит? — Эрик передразнивает моё движение, и в его варианте это выглядит глупо. — Ну. Поговорили там… — я продолжаю изображать крутые танцевальные движения. У меня-то лучше получается. — И всё. Он кривится то ли недоумённо, то ли презрительно. — Танцевальная битва? — Что?.. — Я говорю, вы не собирались драться? — Нет, конечно! У нас с этим строго. То есть бывает, иногда, но редко. Обычно так, побычили, померились, у кого яйца больше… — Холодновато для этого, — Эрик усмехается снисходительно, будто речь про развлечения детсадовцев. — В общем, ясно. — Что опять тебе «ясно»? — У нас нужно было бить сразу, на опережение и никогда не просить прощения. Тогда был шанс, что тебя воспримут серьёзно. — Это где, в религиозном приюте? Кхм. Не, у нас цивилизованные правила. Если хочешь прям мордобоя — можно пойти в спортзал, разобраться. Но обычно без этого. — Ну-ну. А я-то решил, что помощь нужна. Намекнул бы хоть, что это друзьяшки твои, — помахал там, поулыбался. Откуда я знаю. Ну вот, в дополнение ко всему он решил, что я настолько слабак?! — Да я сам кому хочешь помогу! — однако, подумав, всё же добавляю: — Но спасибо. — Ладно, — бросает Эрик и разворачивается уходить. Но теперь я хватаю его за плечо. Нет уж, я не отпущу его в таком, очевидно недовольном и разочарованном, настроении. Зря, что ли, весь день наводил мосты дружбы. — Подожди. Извини, если что. Я, вообще, серьёзно говорил. Он мыкает неопределённо. Блин, что сказать-то? Я же извинился, что ещё? Поискав варианты, добавляю: — Так что, подождёшь? А то вдруг навернусь. Эрик смотрит на экран телефона. — Автобус скоро. — Да. Тогда напишу. Ну, когда залезу. Да? — Ага. Тяну его рукав, заставляя посмотреть на меня. И, дождавшись этого, говорю со всей доступной убедительностью: — Спасибо. Кивнув, Эрик уходит в направлении проспекта, а я топаю к ограде учебки. И вот что странно: мысль о том, что кто-то ждёт, пока я проберусь на территорию, дойду до здания казармы, заберусь по стене, отковыряю примёрзшую щеколду окна и напишу сообщение, что всё в порядке, неожиданно греет. Я бы даже сказал, по-семейному. Конечно, я уже давно вырос и не нуждаюсь в снисходительном контроле, но именно накануне Нового года он не раздражает, а вызывает тёплые чувства — как напоминание о прошлом, детстве, праздниках и семейной заботе. *** На следующий день, 31-го, нас уже не выпускали с территории. Больше всего об этом пожалели мои однокурсники — потому что я, само собой, взялся выяснять, что за херню они болтают, почему неведомо кто кидает мне предъявы от их лица, и с какой стати мои клыки, оказывается, так широко известны среди контингента нашей части. Вот поэтому, когда после обеда комендант засёк меня в коридоре и, естественно, намётанным взглядом обнаружил синяк на морде, никто из однокурсников не решился стучать ему про окно и мои отлучки. Единственное, чего комендант добился в процессе расследования, — что вчера все занимались своими делами и моей незначительной персоной не интересовались. По поводу мордобоя тоже доноса не поступило, а я, глядя коменданту в глаза, честно сказал, что ни с кем не дрался — мысленно добавив «на территории части», — а упал в туалете. Правда же! В общем, комендант знатно поорал, но самоволку или нарушение порядка доказать не смог. Отправил меня побегать по плацу — вообще не проблема — и лишил ёлки, этого сомнительного «праздника» в компании однокурсников и нравоучительных речей парторга, чему я даже обрадовался. Стычка со старшекурсниками последствий не имела, кроме одной приятной мелочи — болтовня про вампиров в нашей спальне поутихла. То есть именно притихла, а не исчезла, в моём присутствии однокурсники стали вести себя тише. Спрячутся компанией в уголке и шу-шу-шу. Но в лицо мне никто больше не предъявлял — ни в группе, ни в коридорах. Сами те старшекурсники, когда мы как-то раз пересеклись, сделали вид, что меня не знают, только Новак осмотрел придирчиво — мол, не создаю ли проблем, все ли пуговицы на кителе застёгнуты, — но он со всеми так. *** Третьего января — наконец-то, свобода! — к началу вечерней смены уже сижу за столиком в кофейне «У Фрэнка». Эрик при виде меня не показывает никаких эмоций. Будто мы и не знакомы вовсе. Подходит, демонстративно достаёт бумажный блокнот и перьевую ручку. — Добрый вечер. Что будете заказывать? — Эспрессо, пожалуйста. — Дополнительных ингредиентов нет. — Я понял. Пауза. Чуть склоняется ко мне и понижает громкость: — Если хочешь, есть апельсиновый пирог. Правда, не совсем свежий. — Отлично! — я оживляюсь. — Дайте два! Он качает головой. — Только один. Второй я съел на обед. Народу в зале почти нет — естественно, на праздники многие уехали, — так что мой заказ Эрик приносит быстро. На подносе — белая чайная пара и свёрток в пергаментной бумаге. Внутри оказывается пирог с бисквитом и оранжевой прослойкой желе, почему-то мятый, но и в самом деле вкусный. «Вечер на пляже» без дополнительных ингредиентов — в самый раз. От одной только мысли про алкоголь подташнивает. С сожалением обнаружив, что уже половина девятого — теперь придётся возвращаться в часть до девяти, комендант взялся следить за моей дисциплиной, — прошу счёт. Демонстративно кладу на поднос пачку купюр и смотрю на Эрика, ожидая реакции. Не собираюсь я быть ему должным за то, что перепился. К тому же мне и родители помогают, и жильё бесплатное, ему деньги нужнее. — Ваши чаевые. В итоге он всё же кивает. — Благодарю. Приходите к нам ещё. Ненавязчиво интересуюсь: — А когда рецепты коктейлей вернутся к прежнему состоянию? Эрик тихо отвечает: — Когда дорастёшь. А пока пей молочные, — он опускает взгляд на пачку денег, словно раздумывая. — Кстати, завтра будет новинка, шоколадно-апельсиновый. — Сладкий? — я расплываюсь в предвкушающей улыбке. Это и впрямь отличная новость, компенсирующая исчезновение алкоголя из моего персонального меню. — Для постоянных клиентов — с двойным сиропом. — Круто! Я приду. А пирог ещё будет? Только хотелось бы не такой жёваный. Эрик нервно зыркает через плечо, на прилавок в противоположном углу, и я, проследив за его взглядом, замечаю, что там Фрэнк за кассой навострил уши. Что всё это значит? Чёрт, у меня плохо с намёками, интригами и всяким таким. Погодите-ка… Наклонившись к подносу, который всё ещё держит Эрик, бегаю взглядом по строчкам в чеке. Кофе, коктейли… Пирога нет. И он такой мятый, словно… Словно Эрик привёз его с собой на работу. — Очень вкусный кофе! — повышаю голос в сторону Фрэнка и показательно улыбаюсь. — Просто офигенный! Спасибо вам! Фрэнк улыбается в ответ, кивает. Отворачивается. Уф, пронесло! Шепчу Эрику: — Извини. Я не допетрил. Спасибо. — Пожалуйста, — он тоже шепчет. — Ты же говорил. Про праздничный пирог. И что три дня. Я сегодня увидел его в магазине и вспомнил, что ты придёшь, наверное. — А можешь завтра ещё купить? — Заметив, что Фрэнк опять пялится на нас, я вновь улыбаюсь ему и показываю большой палец, продолжая бормотать сквозь зубы: — Я здесь таких не видел, он прям классный. — Хорошо. Ну, иди уже, а то поздно. Малышам пора спать. — Ха-ха. Не будь тут Фрэнка, я бы тебе… — Давай, угрожака. Паспорт получи для начала, тогда поговорим, кто кому чего. — В мае получу! Вот приду сюда, и ты сам мне сделаешь «Секс на пляже»! Он фыркает от смеха. — Фига запросы. Где я пляж возьму? — Чо сказал?.. — Говорю, «Секс на пляже» не умею. Но за полгода постараюсь научиться. Там рецепт несложный. — Отлично. Ну, я пошёл. Но завтра приду! — Буду ждать с нетерпением, — Эрик усмехается иронично. Звякнув колокольчиком на двери, выхожу на тёмную улицу. Полной грудью вдыхаю приятно-морозный воздух. Всё-таки хороший получился Новый год, хоть и непривычный. Я не попал домой и даже на ёлку не попал, зато познакомился с Эриком, мы нормально посидели, можно сказать, отметили по-взрослому, а теперь, глядишь, он наладит мне поставку апельсиновых пирогов… Чего ещё хотеть от жизни? Разве что девушку. Красивую и непременно блондинку. Вот в предстоящем году этим и займусь.