Вебкам

Верю, — это все на время, наверное…

Может чудо мне подкинет вселенная

Без иронии история скверная

Я не последняя и точно не первая

      Когда Август приказывал своим людям собрать всю информацию о Дубине, он ожидал увидеть стандартный отчет. В основном первая пара страниц таковой и оказалась — стандартной, полной сухих формулировок скукотищей: астигматизм, единоборства, университет МВД, смерть отца, митинг на Триумфальной площади, болезнь матери. Хольт пролистал их не без интереса, но то, что предстало перед его глазами после очередного неспешного переворачивания листов, заставило гения и миллиардера совершенно не по-аристократически приоткрыть рот от удивления. Что ж, служба безопасности Holt International ела свой хлеб не за просто так, это стоило признать, потому что во вспотевших, как у альфы в первом гоне, ладонях Августа лежали прелюбопытнейшие скриншоты со стриминговой платформы вполне однозначного содержания. Цыганские фокусы какие-то.       Хольт отложил папку на прозрачный столик, поднялся с кресла и сделал пару шагов к окну. Едва ли не впервые в жизни хотелось закурить. Увиденное нужно было переварить. Мужчина, ощутив сухость во рту, наконец-то заставил себя сомкнуть губы и прикрыть глаза на несколько мгновений, вслушиваясь в участившееся сердцебиение. Даже под опущенными веками образ с распечаток демонстрировал манящие очертания роскошного по природе своей блядства: растрепанные волосы цвета пшеницы, абрис профиля, приоткрытые влажные губы, вполне очевидное очертание возбуждения под тканью нижнего белья, упругая маленькая задница и округлые омежьи бедра. Богатое воображение альфы своевольно добавило несколько заключительных штрихов в виде сдвинутой набекрень полицейской фуражки (твоя милиция тебя бережет, ага) и собственных рук на этих замечательных ляжках в качестве завершения идеальной композиции. Никаких уточнений, обращенных к ребятам, занимающимся поиском информации, не требовалось — на скриншотах определенно был Дубин, хотя узнать его вполоборота вряд ли бы сумел каждый. Август сделал мысленную пометку, чтобы не забыть премировать своих подчиненных — все-таки не каждый день узнаешь, что следователь полиции в свободное от служебных обязанностей время промышляет вебкамом. Искали медь, а нашли золото.       Зародился интерес Хольта в день демонстрации дронов. Не заметить одного-единственного омегу в полицейской группе было невозможно: альфы подсознательно держались ближе к нему до тренировки, а во время — старались прикрыть и оказать поддержку. Было видно, что Дубину эти животные инстинкты товарищей были не по душе, но он предпочитал молча делать свою работу, стараясь не заострять внимание. Очевидно, подобное случалось не впервой. Не унюхать омегу тоже было сложно: тот очаровательно пах девственностью, спелыми персиками, сочными настолько, что только укуси, и по подбородку потечет сладкий сок, пачкая лицо и пальцы. О том, что еще и откуда могло потечь, лучше было не думать вовсе.       В тот день они не познакомились и не обмолвились ни единым словом — Дмитрий, которого один из сокомандников, очевидный уебок, в процессе тренировки сдвинул в сторону, первым справляясь с мишенью, неудачно поставил ногу и подвернул лодыжку, а Августа поскорее затолкала в автомобиль непомерная ненависть к Архиповой, которая провела Хольта и весьма неоднозначно глядела в сторону Дубина. С тренировочного поля Диму вынес, разумеется, Гром, за которым следовали все остальные, озабоченные горчащим из-за травмы запахом омеги.       — Will you order us to find all the information about omega, boss? — вежливо уточнил смышленый Отто у скрывшего лицо под кислородной маской Августа.       Тот в данный момент меньше всего походил на пребывающего в адеквате человека: раздраконенный, возбужденный, он откинул маску куда подальше, ненавидя сам факт существования своей ебучей слабости, слизал кровь с губ и приказал:       — In the shortest possible time.       И теперь, находясь в номере отеля, меряя комнату неспешными шагами, Хольт постепенно давал ебу. Он не был по жизни зашоренным консерватором, предпочитавшим вступать в брак девственником и трахаться исключительно в миссионерской позе, однако подобные пристрастия Дмитрия альфа не мог осознать в полной мере. Августу за весьма длительное время впервые понравился омега, но тот выставлял себя на обозрение и неплохо на этом зарабатывал. Связать тяжело болевшую мать и вторую профессию омеги оказалось несложно — скорее всего все заработанное уходило на медикаменты. Дубин, судя по всему, был достаточно осмотрительным умным мальчиком: предпочитал не демонстрировать лицо в эфире и не палить голос.              Хольт никак не мог сформулировать свое отношение к происходящему, что, честно говоря, случалось с ним нечасто. Зато звериное начало альфы вполне ощутимо бесновалось где-то внутри и непонимающе рычало — мол, что думать-то? Надо действовать. Валить и трахать. Хотелось взломать аккаунт Димы, удалить его и запереть омегу в своих апартаментах. Август остудил свое внутреннее зверье отрезвляющей мыслью — они ведь даже не знакомы, чужие друг другу люди. В современном обществе альфе непозволительно так себя вести с омегой. Все здравые размышления пошли псу под хвост, едва взгляд Хольта зацепился за оставленную на столике открытую папку. «We ontmoeten je, charmeren je en laten je niet meer gaan», — прорычало нечто среднее между первобытным альфой, нацеленным присваивать то, что должно принадлежать ему по праву сильного, и современным мужчиной в деловом костюме, который за столько лет впервые был в ужасе от самого себя и собственных мыслей.       Телефон пиликнул оповещением: «Пользователь dogginlove начал трансляцию». Август долго боролся с самим собой, но в конце концов решил не становиться свидетелем того, от чего могло произойти отключение света во всем центральном районе Петербурга. Сжав зубы, альфа сказал себе, что это последний стрим Дубина. Он больше не позволит омеге продавать себя за деньги.

***

За этой нежной, цветной оболочкой

Ночные кошмары, болящие точки

      Дима закончил трансляцию поздно вечером. С каждым разом демонстрировать себя так откровенно казалось все сложнее и сложнее, несмотря на растущее число подписчиков и донатов. Сил идти в душ и смывать с себя смазку не было никаких. Что уж говорить о заполнении бумажек, взятых на дом. Но отмыться от этой грязи было жизненно необходимо. Дубин поднялся с кровати, широко зевнул и прошел в ванную комнату. Отражение пялилось на него мелким омегой, опустошенным и зверски уставшим. Голубым глазам совершенно не шли поселившиеся под ними по соседству синяки, а лицу — бледный оттенок кожи трупа, который полежал уже часов пять, прежде чем его сумели обнаружить.       В ванной омега не стал надолго задерживаться: снял линзы, смочил тряпку и хорошенько вытерся, затем вернулся в комнату и рухнул на паскуду-кровать, которая так и притягивала магнитом. Достать из-под себя одеяло и укрыться было лень. Дмитрий смерил стопку документов, примостившихся на краешке стола, сожалеющим взглядом и вскоре провалился в безумный тревожный сон. Дубину снилось, словно ему нужно было куда-то поспешить. Он открывал шкаф, но не мог найти подходящей случаю одежды. Омега силился открыть входную дверь, но осознавал, что ключ свободно прокручивается, а дверь не открывается. Выскакивая из дома, Дима старался вспомнить адрес, по которому должен был приехать, но не мог этого сделать. Все это время он поглядывал на часы и осознавал, что безбожно опаздывает. А добираться вообще придется, поди, сутки лесом, сутки полем, два часа на козе.       В этом состоянии сдавливающего грудную клетку волнения омега и проснулся. От тахикардии и пустого желудка колбасило дай бог. До звонка будильника оставалось примерно минут сорок. Дима решил использовать это время с пользой, кое-как отодрал себя от кровати и встал под горячий душ. Замерзший за ночь без одеяла, покрывшийся холодным потом, охуевший, не способный разлепить глаза, Дубин находился в том отвратительном состоянии, когда не ясно: проснулся ты или все еще спишь, лишь перешел из одного кошмара в другой. Выпитый после душа растворимый кофе со сливками наконец-то сумел пробудить омегу к жизни. Дмитрий подслеповато всмотрелся в кипу бумаг и решил-таки разгрести хотя бы половину, пожертвовав завтраком.       — Игорь меня убьет, — смиренно произнес Дубин, заполняя очередное постановление о возбуждении ходатайства о продлении срока предварительного следствия. Некоторые дела стояли на месте и омега порой был уверен — это все из-за него. Он не может работать лучше, делать больше, действовать не в паре с Громом, а поодиночке, потому что он — омега. Одного его, согласно уставу, не имели права отпускать на любые следственные действия. Мерзкое законодательство не имело никакой лазейки: Дмитрий готов был пить горстями блокаторы запаха, если бы это позволило ему работать самостоятельно. Но четыреждыблядское государство, у которого Дубин с огромным трудом выгрыз право работать в правоохранительной системе, его самостоятельность принимать не желало.       Некстати вспомнилась мама, которая в свое время так же боролась за свое место в мире, всю жизнь принимая дрянь, заглушающую запах и купирующую течки. На то, во что превратился в конечном итоге ее организм, измученный фармакологическим воздействием, было больно смотреть. Маленькая смелая омега, яростно сражавшаяся за равенство омег, еле-еле пробившаяся на руководящий пост на швейной фабрике, всю жизнь сгорала изнутри, съедаемая тем, что должно было ей помогать.       На звонок телефона омега ответил не глядя. Ручка продолжала автоматически скользить по бумаге. Дима скрючился за столом в позе сутулой собаки.       — Алло?       Звонила собака номер два. Что ж, на то они и стая.       — Димка, заканчивай так отвечать. Я ведь и срифмовать могу, — хмыкнул Игорь. — Короче, я вышел на дилера, к обеду притащу его к нам, — судя по сбившемуся дыханию, альфа продолжительное время куда-то довольно быстро бежал.       Это дело по стандартной два два восемь они раскручивали уже недели две, трудясь, как рабы на галере: вели мелких закладчиков, отслеживали телефонные номера кураторов, опрашивали местных барыг-доносчиков, но все было без толку. И вот наконец-то долгожданный прорыв в деле, вышли на крупного поставщика. Омеге не терпелось узнать подробности того, как Грому удалось вычислить дилера. Выросший на увлекательных романах про Фандорина и Ванзарова, на кинофильмах о советских сыщиках, Димка еле-еле мог удержать свой пылкий нрав и заставить себя сидеть на жопе ровно.       — Диктуй адрес, я сейчас же выезжаю, — Дубин засобирался, начиная натягивать форменные брюки, подпрыгивая и зажимая телефон между ухом и плечом. Кажется, ему в конце концов удалось сбросить с себя остатки сна. Азарт забурлил где-то внутри, разгоняя кровь.       — Ты никуда не едешь. Может быть опасно.       Подобное отношение Диме перестало казаться чем-то из рода вон выходящим примерно спустя пару месяцев работы в полиции. Коллектив, сплошь состоящий из альф и бет, относился к единственному омеге с материнской любовью и вниманием. Каждый, не взирая на свой возраст, подсознательно стремился позаботиться о парне: ему таскали кофе, помогали разобрать скопившиеся бумаги, не раз одалживали зонт и частенько звали на свидания. От последнего Дубин из раза в раз отказывался по вполне очевидной причине — ему нельзя прекращать тот разврат, которым он занимается, и нельзя оказаться раскрытым.       Но если свой участок Дмитрия любил, то альфы из других подразделений смотрели по-разному: кто-то с откровенной жалостью, кто-то — с презрением, а кто-то — со вполне ожидаемым желанием завалить в постель. Омега искренне ненавидел это кочующее из века в век неравенство. Господи боже, у него даже кокарда была особенная: с розовой гранью по краю, подчеркивающая, что перед вами самый настоящий омега. Никакие блокаторы запаха не помогли бы молодому человеку избавиться от насмешек и сальных взглядов отсталой скотобазы. Его статус буквально был высечен у него на лбу.       — Игорь, это и мое дело тоже, — упрямо напомнил Дмитрий, уже накидывая рубашку. — Мы вместе над ним работаем.       Гром в этой череде озабоченных комфортом омеги шлепнутых альф занял едва ли не первое место. Игорь не брал друга туда, где опасность буквально витала в воздухе, старался разгрузить от работы и первое время шастал за Дубиным по пятам, как сука за глупым щенком, еще не открывшим глаза и совершенно неумелым. Многим в участке казалось, что они встречаются. Омега действительно считал своего напарника неплохим альфой да и сам Игорь оказывал тому многочисленные знаки внимания. Омега чужую заботу принимал, но старался соблюдать дистанцию. Ему искренне не хотелось разрушить чью-то жизнь, ведь, узнай избранник его секрет, все пошло бы по пизде: отношения разорваны, скандал раздут, о работе в органах можно забыть навсегда. И потому омега шел по жизни одиноким, мягко отталкивая всех альф, встречающихся ему на пути, ощущая себя дураком и ничтожеством.       — А ну сел на место, бля. Дима, я ни за что не пущу тебя на задержание, не хватало, чтобы этот утырок тебя ранил. Все. Езжай в участок. До связи, — альфа был короток, как и всегда, и делал вид, что знает, как для него будет лучше. И кто мента богом назначил?       Дубин, нелепо застывший посреди комнаты с одной рукой, засунутой в рукав форменной рубашки, расстегнутыми брюками и фуражкой с розовой кокардой в руках опустился на пол и по-омежьи горько заплакал.

***

Взгляд у лица, стою смирно, не видно

Что тело кричит

      Участок гудел, каждый в этом своеобразном пчелином улье трудился на общее благо. Игорь нередко называл родные стены свинарником, что неудивительно, учитывая, какой самовлюбленной свиньей, по скромному мнению одного омеги, он был.       Цветков, едва завидев входящего в зал Дубина, взял его в оборот и принялся излагать сюжет очередного романтического фильма, который он посмотрел на днях.       — Ну вот, и он начинает признаваться ему в чувствах, тупые все вот эти вот киношные диалоги, и он такой…       — Костя, извини, у меня очень много дел, — Дима пытается натянуть на лицо привычную дружелюбную улыбку, но выходит лишь жалкая гримаса, от вида которой Цветков ощутимо озадачивается. Дима бы не удивился, если бы взглянув в зеркало, увидел, что выглядит как последний чмошник.       — У тебя все хорошо? На тебя смотреть страшно, в гроб краше кладут.       Заебись, лучше некуда. Дом стоит, крыша поехала. У Дубина губы подрагивают и глаза вот-вот станут мокрыми. Он так давно держал все эмоции в себе, что те вероломно решили явить себя миру в самый неподходящий момент, в преддверии течки. Альфа, очевидно, что-то такое и улавливает в воздухе. Дима прикладывает неимоверные усилия, чтобы взять себя в руки.       — Все в порядке, просто накопил гору дел, а сегодня уже дедлайн, — омега идет к своему столу, параллельно силясь проморгаться и высушить замершие на подходе капли. — Давай в обед встретимся и поговорим. Расскажешь, чем там дело кончилось в твоем фильме.       Костя замирает у чужого рабочего места, вскидывает палец и проникновенно заверяет:       — Если тебе нужна будет помощь, обращайся. И вообще не перенапрягайся, Прокопенко тебе вряд ли голову открутит за пропущенные сроки.       Дмитрий кивает все с той же убогой улыбкой.       — Цветков! — раздается мощнейший рев с лестницы. Костя глупо хмыкает, как полудурок, и спешит на зов Прокопенко.       Дмитрий поскорее опускает глаза в очередные документы. Невидящим взглядом омега скачет по строчкам, выравнивая дыхание. О нем все кругом так и норовят позаботиться. Отец бы сказал, что Диме и работать не надо: «Только раздвигай ноги да денежки считай». Дубина всего разом передернуло от всплывшего в голове голоса отца. Охомутать достойного обеспеченного альфу — вот что он ставил сыну в качестве первейшей задачи. На попытки Дмитрия пробиться в полицию он глядел, как на смешные трепыхания оказавшегося на спине жука, который раскачивается в разные стороны и никак не может вернуться в то положение, в котором он и должен находиться.       В ушах застучала кровь, пальцы стали выбивать по деревянной поверхности нервный ритм. С мыслями об отце пришла и привычная тошнота. Голодный желудок, со вчерашнего дня не видевший ничего, кроме сегодняшнего кофе и ириски от Цветкова, выдал протяжную арию басом-профундо и начал болеть. От самобичевания Дубин отбиться не сумел. Разом в памяти всплыли скабрезные шуточки отца, неловкие знакомства с дебилами-сыновьями его друзей, неудавшаяся попытка одного из них отыметь Диму прямо в их грязной темной парадной, обнаружившийся у матери рак эндометрия, постоянные упреки отца на тему того, что бабки омега может заработать только задницей, смерть этого старого пердуна, недолгая ремиссия и откат к тому, что было в самом начале болезни. И поиск заработка, который в конце концов обернулся успехом. У России, как известно, три пути: вебкам, закладки и айти. Молодой человек, ничего не смысля в последнем и не горя желанием отъехать в места не столь отдаленные за второе, решил избрать первое.       Омега проклял этот день окончательно, когда к его столу подрулил вопиюще дорого одетый тюбик и стал что-то говорить. Из-за шума в ушах первые мгновения Дубин ничего не слышал.       — Простите, не могли бы вы повторить? — терпеливо попросил Дмитрий, сосредотачивая все свое внимание на незнакомце.       У того была вежливая улыбка, темные глаза и цепкий взгляд. Аромат моря, исходящий от альфы, действовал как успокоительное — забивался в нос и заземлял. Дима упустил из виду момент, когда улеглась затмевающая все злоба. Ему просто нежданно-негаданно стало лучше.       Незнакомец был облачен в пафосный темно-зеленый костюм-тройку, сшитый точно по фигуре, наверняка стоящий баснословно много. Через согнутую в локте руку было переброшено черное пальто. В дверях участка замерли его люди: пугающий офицеров одним своим видом здоровяк, похожий одновременно на двойника деда из Теле2 и брата Тора, и тонкокостная девушка в юбке-карандаш, вызывающей прозрачной блузке и портупее на голени. Если ваша вечеринка не похожа на эту, даже не пытайтесь приглашать.       — Август ван дер Хольт. Я приехал, чтобы обсудить с вашим начальником планы на дронов. Не могли бы вы меня проводить?       Мужчина рассматривал Дубина, анализировал. Его звериные инстинкты надрывались во всю глотку с требованием успокоить омегу. Прогорклый запах щекотал ноздри и заставлял морщить кончик носа. Дима был чем-то расстроен, причем достаточно долго. Один внешний вид уже вызывал опасения и желание позаботиться. Право слово, не купаться же такому бедовому вебкамщику, как Дмитрий, беззаботно в деньгах, учитывая, как быстро и на что они утекают.       — Дмитрий Дубин, — они скрепили рукопожатие и омега поднялся со своего места, ощущая легкое головокружение. — Идите за мной, мистер Хольт.       Альфа шагал позади и не мог не восхищаться их разницей в росте: как же контрастировали его шесть с половиной футов и Димины скромные футы, при которых он еле доставал Августу до плеча. Нельзя было не отметить, насколько подчеркивала полицейская форма все достоинства своего хозяина — точеная в не по уставе расстегнутой на пару пуговиц рубашке шея, тонкая талия, мягкие линии аппетитных бедер. Невозможно было не засмотреться на плавный шаг, при котором вся эта красота приходила в движение. Как справедливо заметил бы знакомый Августа, Олег Волков, — я бы вдул. Тот мог бы еще что-то про выступления волка в цирке сказать, но это уже не столь важно. Кто поймет этих русских с их крайне своеобразным чувством юмора.       Умиление мужчины прервало требовательное урчание чужого живота.       — Простите, — сконфуженно обронил омега не оборачиваясь.       — Ничего, — отозвался Хольт.       Хотя ответ был довольно далек от правды. Все в альфе словно взбесилось, едва он осознал то, что Дубин помимо прочего еще и голоден.       — Не хотите разделить со мной трапезу?       Ну нихуя себе. Дима резко затормозил перед кабинетом Прокопенко и встал вполоборота, даже не догадываясь, о чем напомнил Августу своей позой.       — Вряд ли обед со мной хоть как-то касается ваших дронов, — что ж, омега мог собой гордиться, отшил он очередного поклонника вполне дипломатично, учитывая, как сильно ему хотелось каждого встречного послать куда подальше с самого утра по-сербски задорно: «Jeblo te veslo koje te prevezlo».       — Мы не станем обсуждать рабочие моменты, — спокойно улыбнулся Хольт. Его тихая уверенность читалась в каждом движении: в спокойном взгляде, в заинтересованном наклоне головы, в прямой осанке. Дубин не был физиогномистом, но в своих выводах был уверен так же, как этот альфа был уверен в себе. Так и подмывало спросить, на какие тренинги по личностному росту он ходил. — Мы могли бы просто перекусить. Вы оказали мне услугу — проводили к товарищу Прокопенко, так что теперь я просто обязан вас накормить.       Дмитрий не смог сдержать смешок: насколько иными были ухаживания этого Хольта. Игорь, прущий напролом, был совершенно другим — вместо дипломатичного предложения пообедать он молча притаскивал ему шаверму с картошкой и латте на миндальном молоке, каждый раз кривляясь и называя напарника вкусовым извращенцем. Теперь Дубин имел дело с диаметрально противоположным подходом: его кадрили мягко и ненавязчиво, словно и не было ничего такого в том, чтобы вместе перекусили оружейный магнат и питерский мент.       — Я освобожусь через пару часов, — заявил омега, решив, что от одного совместно проведенного обеда ничего не будет.       В последнее время одиночество стало сводить Диму с ума. Казалось бы, что может быть плохого в старости с тридцатью кошками, если ты можешь позволить себе достойный уход за каждой из них? Однако не все было так просто. Одинокая старость омегу, произведенного ебанутой природой на свет, чтобы рожать щенков и варить борщи, совершенно не устраивала. Дубин уверенно мог бы сказать, что испытывал желание найти своего человека не только из-за диктующих свои правила инстинктов, но и из-за собственной жажды искреннего диалога (а не монолога, как у Разумовского со своим пернатым товарищем по оружию, а то так и до Кащенко недалеко или даже до соседней с рыжей бестией палаты), поддержки и тепла живого человека под боком. Как пелось в лирической песенке одной певицы-омеги, которых обожал слушать Дима, «Никому непонятный артхаус: «Девочка с глазами Бэмби, девочка поломалась». Хотелось родного человека, хотелось семью, хотелось, но по объективным причинам не моглось. А от того по ночам вылось в стерпящую все подушку.       — Вас будет ждать машина, — кивнул альфа и постучал в дверь кабинета Федора Ивановича. «Ебать, важный, хуй бумажный», — наверняка подметил бы Гром и Дима вряд ли бы с ним не согласился.       До обеда Дубин не расставался с принтером, делая копии и бегая за подписями и печатями, затем переместился за свой стол и взялся за дырокол и иголку с ниткой: дела стоило подшить. Если вернувшийся Гром хотя бы одну шуточку отпустит в сторону рукоделия и омежьей работы, Дима поклялся треснуть этого дурачину.       Бумажной работы у Игоря, не любившего заниматься писульками, накопилось немало. Все следовало привести в порядок и раскидать по своим местам: что прокурору на рассмотрение, что в суд, что в архив, а что — передать по подследственности. При появлении напарника Гром был только рад скинуть груз всей этой бюрократической волокиты на плечи Димы. Прокопенко больше не приставал к Грому с отеческими подзатыльниками из-за не сданных вовремя материалов, переключился на Дубина и подгонял лишь мягким журением, поскольку на омег повышать голос было не в характере дяди Феди. Федор Иванович вообще был самым настоящим джентельменом старой закваски: придержит дверь, не обратит внимания на небольшое опоздание, без лишних разглагольствований отпустит на больничный в связи с приближающейся течкой. Не начальник, а мечта.       За пять минут до обеда явился Игорь, таща подозреваемого на буксире. Тот, хорошенько отмутуженный, не сопротивлялся и, очевидно, смирился с собственной участью — зима, лето, год долой, четыре пасхи и домой. При появлении причины своих сегодняшних слез Дмитрий насупился и заработал иглой с особым ожесточением, очевидно, представляя на месте пачки документов Игореву фотку. Встречали героя в участке бурно: похлопывали по плечу, улюлюкали и провожали довольными взглядами. От этого было обиднее в разы, ведь омеге тоже хотелось хотя бы толику благодарности за собственную работу. Выделив подозреваемому место в обезьяннике, Гром ненадолго зашел к Прокопенко, затем спустился и о чем-то зашептался с Костей, прилично сократив расстояние. К Дубину герой всея Петербурга подошел в последнюю очередь, бесцеремонно плюхнувшись на стол и опустив рядом пакет с парой шаверм. Пахло, конечно, изумительно, но Дима себя не на помойке нашел, чтобы продаться за шавуху. Ну да, продаваться за донаты куда надежнее.       — Твой зад сидит на ежеквартальном отчете, чтоб ты знал, — не отрываясь от шитья, осадил омега. — Сам понесешь его в таком виде Федору Ивановичу, раз не уважаешь чужой труд.       Игорь коснулся чужого запястья и едва увернулся от дернувшейся в его сторону иглы.       — Димка, ну ты чего, обиделся?       Хуиделся. Омега старался держать себя и свой запах в узде, но ощущал: он начинал вонять недовольством и обидой. Гром, обладая весьма чутким обонянием, придвинулся еще ближе и постарался успокоить напарника, выпустив феромон. Дубин, едва унюхав в воздухе чужое влияние, громко отодвинул стул, скрипя ножками по полу, на что пара офицеров в зале горестно воскликнула: «Дима!» Терпкий аромат Игоря, едва достигнув слизистой носа, так и соблазнял лечь перед альфой, трепетно обнажив мягкий беззащитный живот.       — Прекрати это делать немедленно, — с расстановкой произнес молодой человек, наконец встречаясь взглядом со своим бессовестным напарником. — Я не потерплю подобного отношения. Устав запрещает использование принуждения альфами. И ты это знаешь. Я тебе всеку сейчас.       Игорь обезоружено улыбнулся, вскидывая открытые ладони. То ли местный дурачок, не осознающий, что творит, то ли коварный манипулятор. Учитывая характер альфы, скорее первое. В любом случае феромон он тут же послушно прибрал. Продолжал просиживать жопой документы и давить лыбу. Уеба.       — Тише-тише, я лишь привлек твое внимание. Не знал, как сделать это лучше.       Хуютше. Дубин завелся не на шутку и успокаиваться не желал, сам не понимая, что это на него вдруг нашло. Раздосадованный с раннего утра, усталый, голодный и злой, он обрушился на напарника с силой Назарской приливной волны, наплевав на то, что окружающие уже начинали оборачиваться на их перепалку и внимательно прислушиваться. Дмитрий вскочил со своего места. На его бледном лице пятна румянца смотрелись нездорово, будто у Марфушки из советского фильма. Дима себя и ощущал, как ебанько из сказки «Морозко», но прекратить кипиш и выяснение отношений уже было бы не по-пацански. Казалось, еще чуть-чуть и диалог превратится в стандартное питерское: ты че на, куда на и дальше по тексту.       — Игорь, если ты когда-нибудь сделаешь это снова, ты больше меня не увидишь. После того, разумеется, как получишь в глаз.       — Прости дурака, — альфа уже не улыбался, он замер перед своим другом, опасаясь даже шевелиться, чтобы не спровоцировать разгневанного омегу. — Забыл, насколько ты чувствителен.       Хуителен. Гром тут же прикусил щеку до крови, это же надо быть таким дебилоидом. Лучше бы он заткнулся и выслушал тираду Дубина, повинно склонив свою тупую башку. Но Дима, едва дослушав то, что по глупости выпалил его напарник, натурально зарычал на весь участок. Симба вернулся на Скалу Предков. В помещении в миг стало настолько тихо, что можно было услышать характерное булькание кулера и гудение старого принтера в коридоре. Цветков, мужественно порывавшийся встрять в этот неоднозначный замес, был остановлен жестом руки Игоря, который держался, дабы не обнажить клыки в ответ. Его звериная сущность рвалась изо всех сил, чтобы показать омеге его место. Альфа уговаривал сам себя, что это всего лишь Дима, его напарник, тот, кого подобные доминантские замашки только еще больше распалят. Дубин был похож на хищника, который наблюдал за своей добычей и при малейшем движении вцепился бы в чужую глотку. Шо за лев этот тигр.       Глухое рычание стояло у Грома в глотке, когда в помещении раздался звук голоса, приправленного иностранным акцентом:       — Дмитрий, что происходит?       — Что за полупокер? — вторил Игорь.       Почуяв запах еще одного альфы в непосредственной близости, Дубин развернулся на девяносто градусов и смерил Хольта бешеной синевой глаз. Верхняя губа омеги подрагивала, обнажая ряд зубов и заострившиеся клычки. Август умилился бы, если бы не был на прицеле у неуправляемого существа, настроенного не слишком дружелюбно. Шагнув навстречу, альфа оказался оглушен чересчур громким для омеги рыком. Какого же сильного омегу он избрал, аж гордость брала. Однако пока он оставался непокусанным, стоило взять ситуацию в свои руки. Выдохнув скопившийся в легких воздух, Хольт доверчиво обнажил шею. Инстинкты поначалу взбрыкнули, но зверь внутри был рад угодить омеге, ради которого он бы стал ползать на брюхе.       — Екарный бабай, — восхищенно обронил Костя. Он такой хуерги даже в своих киношках не видел.       Что ж, жест оказался не только эффектным, но и эффективным. Охуевшего и не выхуевшего Грома в расчет брать не стоит — тот сидел с открытой пастью, забыв, что минуту назад с ним отчаянно мерился яйцами омега. Вся офицерская пиздобратия коллективно выпала в осадок. А вот реакция Дмитрия оказалась занимательной: он озадаченно потоптался на месте, не сводя внимательного взгляда с Августа, словно его поведение было уловкой, осторожно приблизился, встал на цыпочки и уткнулся в запаховую железу. Альфу всего передернуло от пробежавшей по коже искры, он не смог сдержать судорожного вздоха. Руки так и норовили опуститься на чужую талию, но это пока было опасно. Позади них уже собирались сотрудники, готовые оттащить Дубина в случае чего. Игорь покачал головой, дескать, не вмешиваться. Омега между тем провел носом по чужой шее, дурея от запредельной концентрации аромата, ощущая влагу между ягодиц, потерся щеками, оставляя свой запах, и неожиданно стал оседать вниз. Хольт успел поймать Диму до столкновения с полом и уложить на ближайший надувной матрас, которых в полицейском участке было в избытке, ведь полиция Санкт-Петербурга доблестно стояла на страже закона и в темное время суток, блюдя утомительные ночные дежурства.

***

Помогите сдержаться, ты дышишь мучительно сладко

Я мерзкая, грязная, липкая, гадкая

      Омега пару раз приходил в себя: сначала он обнаружил себя укутанным пледом по самый нос в прохладном салоне чужого автомобиля. Голова лежала у кого-то на жестких, словно больных артритом, коленях, ровный ход машины укачивал, заставляя проваливаться в сон. Во второй раз Дубин очнулся у входа в собственную квартиру. Август держал его на руках, пока один из его миньонов сражался с парой советских дверей, теряясь из-за количества ключей на связке. Ну-ну, наивные. Задорнова на них не хватает. Эти двери и удар из гранатомета бы пережили, и зомби-апокалипсис. Уж с несколькими иностранными коллегами они точно справятся.       Сознательно Дмитрий разлепил глаза только в своей постели. За окном было темно, шторы оказались задернуты. Рядом с кроватью стояла капельница, из которой в вену омеги методично капал какой-то раствор. За столом, спиной к кровати, сидел Хольт, вчитываясь в одну из книг омеги, взятой с ближайшей книжной полки. Учитывая, что вкусы у Дубина были довольно специфичными, он гадал, что именно могло оказаться в руках у Августа.       — Пожалуйста, скажите, что вы читаете что-то приличное.       На вымученный голосок Димы альфа обернулся тут же, будто в любую секунду был готов к его пробуждению. Оценив состояние молодого человека, Хольт повернул книгу обложкой под облегченный выдох завернутого в человеческую шаверму омеги.       — «Тихий Дон», серьезно? — улыбнулся Дубин.       — Вы не рекомендуете? — уточнил альфа.       — Дело не в этом. Там ведь четыре тома. Вы думали, я в отключке настолько долго пробуду?       Август позабавлено усмехнулся, откладывая понравившееся ему произведение в сторону.       — Не мог дождаться, когда вы придете в себя и расскажете, что с вами происходит.       Дмитрий ощутимо вздрогнул, поглядывая то на капельницу, то на альфу, то на дверь. Желание удрать никогда не было настолько сильным. Молодой человек особенно порадовался, что смог вчера после трансляции найти в себе силы на то, чтобы убрать камеру, диодное кольцо, фон и смазку в глубины шкафа, иначе вышло бы крайне неловко. Приходит к тебе в гости статный обеспеченный альфа, а у тебя мини порно-студия на дому. Хотя если бы Августа каким-то чертом занесло в гости к Грому, вопросов было бы не меньше, начиная ванной посреди комнаты, заканчивая отсутствием двери в сральник. И вообще, честным людям скрывать нечего.       — Простите, я явно был не в себе, — промямлил Дубин, прикидывая вероятность слинять из собственной квартиры побыстрее. — И Игоря чуть не поранил.       — Вашего напарника? Он вам кое-что передавал. Если дословно, то: «Дима, прости, ты чуть не откусил мне ебальник, но это за дело. Я мудак».       Омега очаровательно покраснел и постарался натянуть одеяло, чтобы скрыться под ним с головой и сделать вид, что никого он не пытался укусить и о, тем более, никого не нюхал прямо на глазах коллег, ревностно не помечал своим запахом и уж точно не тек. Боже, какой стыд! Это уже не испанский стыд, это уебанский стыд.       — Это в духе Игоря. Спасибо… что передали.       Пока альфа поднимался и подходил к кровати, Дубин был готов рвануть к двери, наплевав на торчащую из вены иглу, как говорится — крути педали, пока пизды не дали, и быстрые ноги пизды не получат. Как же стыдно. Удушливое смущение раскрасило все лицо и шею пятнами. Омеге и на первом стриме, кажется, не было настолько стремно. Интересно, если прикинуться умственно-отсталым, прокатит? Хотя если уж Чикатило во время судебного слушания не помогло резвое выпрыгивание из штанов и демонстрация, как в садике, детородных органов, то Димку это уж точно не спасет.       — Не сочтите за наглость, но кто он вам?       Дмитрий чуть слюной не подавился. Личное не публичное и все такое, видимо, иностранца не парило.       — Друг и напарник. При моей профессии заводить отношения довольно сложно, — Дубин неловко поджал губы от того, как это неоднозначно прозвучало, учитывая, какие занимательные у него были профессии: что первая, что вторая, все как на подбор — батрачишь, как черт, а единственное, что тебя ебет, так это работа.       Лежащий на столе телефон Димы начал разрываться от знакомых сигналов сообщений в одном сервисе. Омега озабоченно вскинулся на кровати. Шестеренки в башке пришли в движение.       — Мистер Хольт, сколько сейчас времени?       Август время на своих дорогущих часах «Omega» (он как будто издевался, честное слово!) посмотрел не спеша, сводя этим Дмитрия с ума. Так Дубин узнал, что на дворе восемь вечера и он всрал стрим по собственной уебанской глупости. Это означало то, что все выходные он безвылазно будет сидеть дома, вертя жопой перед камерой, отрабатывая то, что мог заработать в эту пятницу. Придется отменить поход в кино с Цветковым на комедию, выхода которой они оба с нетерпением ждали. А так хотелось дознаться, что в последнее время происходит с задумчивым альфой! Надо будет позвонить Игорю и попросить прощения за несостоявшееся посещение бильярда и сказать Юле, чтобы отменяла бронь в кото-кафе. Если он не успеет до понедельника заработать кругленькую сумму, придется добавлять зарплатные, а это означает очередной месяц гречки, дошиков и, если перепадет, шавермы Игоря и шоколадок Кости. Блять, насколько же он никчемный ушлепок. Неужели было так сложно следовать четко прописанному плану? Сука, далось ему рычать на Грома и нюхать Хольта. А все остопиздевшая течка, которая была уже не за горами.       — Блять, я не могу так больше, — Дима свернулся на кровати в клубочек — альфа едва успел извлечь из его тела иглу капельницы — и позорно зарыдал в голос.       Уже похуй было, что подумает о нем взрослый серьезный альфа. Кристаллически похуй, изумрудно поебать, малахитово насрать. Хотелось лишь продолжить заниматься самобичеванием вдовьими плетьми да лелеять к себе сопливую жалость, а еще наебениться от души. Я похуй, мне панк.       Хольт, растроганный, поторопился унять омежье горе: положил руку на чужое плечо и несильно сжал, как бы обозначая свое присутствие и тот факт, что на него можно положиться.       — Дмитрий, мне все известно.       После этих слов омегу распидорасило пуще прежнего: альфа, который ему понравился, знает, что приличный служащий полиции развлекается, исполняя различные непотребства для своей аудитории извращенцев под хайповый трек из интернета и студийный яркий свет диодного кольца. Ни дня без драмы в этом доме!       — Дима, я знаю, что с вашей мамой. Все в порядке, я вас не осуждаю. Не надо меня стесняться.       Дубин сжался еще сильнее. Какой же пиздец — Август в курсе буквально обо всем. Если он присутствовал хотя бы на одной трансляции или, что еще отвратительнее, кидал ему токены, омега больше никогда не сможет смотреть ему в глаза.       — Вы смотрели? — безнадежность, прозвучавшая в дрожащем голосе, заставила сердце альфы сжаться от жалости. — Господи, если вы все видели…       — Я мог, но не стал, — поспешил прояснить Хольт. — И, зная, о чем вы думаете, скажу сразу: никто ни о чем не узнает.       Дмитрий понял, что даже не думал о приватности. Ну, узнали бы сослуживцы, ну, уволили бы его из органов. Стал бы самой настоящей шлюхой, времени для основного заработка стало бы в разы больше. Хоронить себя, так хотя бы не за бесплатно. Все, что беспокоило Дубина, он уже узнал. А вообще эта позорная вакханалия наверняка стала карой небесной для бесстыжего омеги: бог не фраер, он все видит, вот и решил наслать на Димку ебанный позор. Как сказал классик, блядина, чтоб тебя метеором уебало. Лучше бы его еще в тринадцатом году расхуярило челябинским метеоритом, ей-богу, лишь бы не участвовать в этом сюре.       — В данный момент Марина Михайловна заполняет документы на перевод в онкологическую клинику в Москве, чуть позже можно будет и о зарубежных вариантах подумать. Мои техники удаляют ваш аккаунт без возможности восстановления. Вы уж извините, Дмитрий, я в курсе о вашей нелюбви к демонстрации альфами власти, но так зарабатывать вы больше не будете.       Омега, который после первых слов Августа затих, под конец этого проникновенного спича совсем успокоился и даже заставил себя украдкой взглянуть на мужчину. Уразуметь-то он уразумел, но все равно сомневался, что ему эти слова не почудились на фоне летающих после капельницы вертолетов.       — Вы это сейчас серьезно?       — Вполне.       И не понятно, что с этой информацией делать. Омега по жизни привык полагаться исключительно на себя самого. Если по чесноку, то выходило вот как: появился в его жизни похожий на папика альфа, начал принимать за него решения и раскраивать его собственную жизнь на свой манер. По своим личностным убеждениям Дмитрий должен был как минимум послать его в пешее эротическое, как максимум — втащить. Но ведь Август шею обнажил, на машине вот его возил, на руках носил, из капельницы капал какую-то дрянь, от которой перестало колотить от ярости и голода. Фу, как неприятно, а можно еще? Цветков, как знаток киношных отношений уровня «Своей игры» на НТВ сказал бы, что это любовь. Федор Иванович наверняка начал бы затирать на тему того, что в девяностые многие омеги так и выживали. Гром бы заметил, что Костя офонарел, у Прокопенко ранняя стадия маразма, а Димка опух, раз решил, что можно продаться за деньги. Хотя чем он занимался последние полтора года?       — Что я должен сделать?       У Хольта после неожиданного вопроса Дубина в голове дурниной надрывались обезьянки с тарелочками по меньшей мере, судя по выражению красивого лица. Почему альфе не пришло в голову рассмотреть вариант развития событий, при котором омега вполне обоснованно начнет сомневаться в чистоте чужих помыслов, было непонятно. Но вот сидел оружейный магнат дурак дураком на краешке чужой кровати и не понимал, что говорить. Что говорить-то, ну, хуй.       — Дмитрий, я сделал это абсолютно… Как это по-русски? Free of charge.       — Безвозмездно?       — Именно. Вы мне ничего не должны. Не чувствуйте себя обязанным.       Ну охуеть не встать. Альфа врывается в его жизнь, словно подкинутое вселенной чудо, решает вопросики, наконец-то вытаскивает из помойной ямы под названием вебкам и ничего не хочет получить взамен. Дубин садится на кровати и тыкает пальцем в грудь озадаченного Хольта.       — Вы точно настоящий?       — Кажется, содержание лекарства в капельнице было довольно большим для вас, — улыбается Август, перехватывая палец омеги и легонько ударяя током.       Омега заинтересованно косится на мужчину:       — Это как вы так сделали?       — Поспите, поговорим об этом завтра.       — Обещаете? — совершенно по-детски уточняет Дубин. Не хватает только клятв на мизинчиках.       — Как это у вас говорят? Честное пионерское.       Полиглот. Дмитрий опускается на кровать и расплывается в усталой улыбке, однако считать перед сном преступников, как и бросаться в царство Морфея, не торопится.       — А как же вы?       — Что я? — учитывая эффект, полученный от капельницы с витаминным составом, Хольт уже начинает всерьез опасаться сказать что-нибудь не то, лишь бы не спровоцировать очередную истерику омеги.       — Где вы ляжете?       — На диване на кухне. Полагаю, вас сейчас лучше не оставлять одного, — еще бы, так торкнуло. Страшно было представить, каким необузданным становился молодой человек в течку, учитывая его дневные поползновения к чужим шеям.       — Ложитесь рядом.       — Дмитрий, если вы решили так расплатиться за мой добрый жест, не нужно, — Августу не хотелось смущать Дубина или заставлять его чувствовать себя должным. Конечно, очевидно, что рубеж пройден, и теперь Дима наверняка изменит свое поведение по отношению к альфе. Главное, чтобы это не перешло границы и не превратилось в сериал «Содержанки». Разумеется, идея принять в качестве благодарности омеги его самого была сладкой, однако Хольт хитромудро держал себя в руках, не путая берега и другим не советуя.       — Это меньшее, что я могу для вас сделать. Позвольте мне хотя бы это, — уставший после рыданий голос Дубина казался для ушей альфы сущим медом, а потому тот скинул с себя пиджак и забрался в одеяльный кокон, в котором оказалось горячо, как в аду, и сладко пахло персиками.

***

Я состригаю прошлый опыт до конца

Мама, любовь — подобие свинца

Я научилась видеть звезды без отца

Я научилась без него мерцать

      Дима бежал. Нет, не так. Дима БЕЖАЛ. О нем узнали на работе, по телику крутили интервью с дядей Федей и тетей Леной, которые в шоке глушили валерьянку и продолжали повторять, что не могли даже помыслить, что один из лучших сотрудников по приезде домой превращается в шалаву. Цветков оттолкнул его тут же, не дав Дубину и мяукнуть. Гром продержался чуть дольше: позволил вылить на себя тонну ничего не стоящих оправданий, чтобы под конец монолога одного актера припечатать грубым: «Ненавижу, мразь».       Поэтому Дима БЕЖАЛ. Тело под дешевой синтетической формой вспотело очень быстро, становилось душно, несмотря на то, что на улице изо всех сил хлестал по щекам садист-ветер. Омега и сам не заметил, как оказался в парадной их старого дома. На первом этаже как всегда не горела лампочка — малолетние сосунки снова скрутили. Дубин понадеялся, что баба Нюра из квартиры на первом этаже хоть раз всласть отпиздит этих гнид своей клюкой. Тьма простиралась и выше. Диме надо на третий этаж, там за закрытой дверью ждут родители, которые наверняка сидят перед теликом и смотрят этот отвратительный репортаж. Он должен доказать, что все не так. Он должен оправдаться.       Собравшись с силами, омега побежал вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Как бы не уебаться. За дверью на втором этаже завыла собака, Дубин обожал этого маленького спаниеля, мог часами его выгуливать за просто так. Он с детства мечтал о собаке, но родители не разрешали. А когда Дима вырос, завести домашнего питомца никак не позволяла уже служба.       На третьем этаже омега споткнулся и пропахал носом лестничную площадку, больно отбивая ребра. Молодой человек оттолкнулся от пола, но подняться ему было не суждено — сверху навалилось чье-то тело. Дубин попытался закричать, но у него не получилось, словно невидимая рука сдавила горло. Он видел дверь квартиры, он находился в паре метров, но не мог сделать ни движения, лишь продолжал лежать и скалиться от безысходности под огромной вонючей тушей, которая начала потираться твердостью о чужие ягодицы. Холодные потные ладони выдернули рубашку из брюк и полезли мацать бока. Омега всхлипнул от ужаса. Он же полицейский, как они могут так с ним? Сердце рвалось из груди. Позади ощущалось чужое смрадное дыхание прямо на холке. «Господи Иисусе, не дай, чтобы он меня пометил». Метка означала бы позор, еще хуже того, что происходило сейчас, когда о Диме узнали все вокруг.       — Помогите, — еле дыша прошептал Дубин. Блять, как же тяжело дышать. Надо собраться и закричать. Плевать, что подумают о нем другие, лишь бы спасли от того борова, что давил своим весом на все органы разом, еби его за ногу. — Помогите! — Во всю глотку завыл омега.       Его шеи тут же коснулась чья-то сильная рука и потащила куда-то наверх, словно наружу.       — Дима!       Омега подпрыгнул на собственной кровати. До конца не придя в себя, молодой человек начал ебашить Хольта, включив режим взбесившейся мельницы. Тот, резко вскочивший от крика Дубина секундами ранее, явно не ожидавший подобной благодарности, как следует зарядил в омегу разрядом электричества. Он ошалело вскинул глаза. Растрепанные волосы встали торчком, лицо раскраснелось. Картина Репина «Приплыли».       — Я знаю, что вы сильны в единоборствах, но попрошу впредь не отрабатывать на мне приемы, когда мы в постели.       О, Дима зарумянился совершенно прелестно: в его светленькой милой голове наверняка гуляли весьма интригующие мысли. Но для этого было совершенно не подходящее время. Август собственнически сгреб омегу в охапку и уложил обратно.       — Спать, — беспрекословно приказал альфа.       Дубин лежал тихо недолго, практически сразу завозился и закряхтел в его объятиях. Мужчина возвел очи горе.       — Что вам мешает расслабиться?       — Мы можем поговорить? — просьба Дмитрия прозвучала крайне неуверенно, будто бы у Хольта могло хватить наглости послать его нахуй.       — Разумеется, — смирился альфа. Поспать ему сегодня, видимо, больше не удастся — очаровательный мерзавец собирался, как дементор, высосать все его силы.       Омега уткнулся лбом в грудь Августа.       — Мне снилось, как меня пытался изнасиловать сын друга моего отца.       Хольт подавился воздухом и пару раз покашлял, стараясь понять, как ему лучше отреагировать на такое заявление. Чтобы собраться с мыслями, он опустил ладонь на наэлектризованную макушку, начиная приглаживать разведенное по собственной вине недоразумение. Лишь бы оно вдруг не зарыдало.       — Это сон или воспоминание? — в конце концов уточнил альфа.       — Воспоминание. Но он не успел сделать то, что хотел, ему прописал пиздюлей сосед с четвертого этажа, — Дима давно смирился с произошедшим, а потому рассказывал о деле давно минувших дней довольно спокойно и сжато, как об истории, которая когда-то случилась не с ним.       Сначала Август подумал, что ему показалось то, что Дубин муркнул. Но начатый в качестве попытки отвлечься разговор стоило продолжить.       — Что с ним случилось потом?       Зарываться пальцами в пшеничную копну оказалось до боли приятной затеей. Тем более когда Дмитрий вел себя, словно большой щенок, подставляющий морду под человеческую ласку.       — Сел за покушение на изнасилование. Отъехал в «Полярную Сову», где с ним сделали то, что он хотел сделать со мной. Вышел он оттуда посмертно.       Потом Хольт осознал, что ему не кажется — крепко-накрепко уткнувшийся в него, что хуй отцепишь, омега блаженно мурчал. Кис-кис, я котик, ты котик, блять. Дима и сам осознавал, что его бессовестно развозит в этих сильных горячих руках и окружившем его со всех сторон свежем запахе под странноватый разговор о насильниках, тюрьмах и прочих прелестях великой и необъятной.       — Мама с отцом потом чуть не развелась. Но у нас в России такой менталитет: омеги воют, но ни за что не разводятся.       Дима привычно уже молчит о том, насколько ему было больно, насколько весело до истерики. После инцидента мать не могла успокоить его на протяжении пары часов, а отец от безумных рыданий и хохота сына решил скрыться и надолго ушел, не возвращаясь до утра. Дима глотал слезы, а потом успокоительное. Омега не спал немеренное количество ночей, боясь закрыть глаза и вновь пережить то, что с ним случилось, опасаясь ощутить чужие сальные касания и пошлый шепелявый шепот на ухо. Дубин молчал о том, сколько дней он, уткнувшись в телек, лежал, почти не вставая и почти не двигаясь. Ему выписали больничный, и в школе он не появлялся с марта. Ему нашли психолога, к которому его было не затащить. Дима не выходил на улицу много месяцев и практически не разговаривал. У него прекратились течки. Так прошло лето. В сентябре омега неожиданно для всех поднялся с дивана и вернулся в школу, постепенно сбрасывая с себя безразличие и холодность. Никто тогда не знал, что Дубин загорелся идеей стать полицейским, чтобы оберегать таких же, как и он сам, омег от бесчестных ублюдков-альф. Дима ничего из этого Хольту не говорит, пряча ранимого маленького зверя глубоко внутри.       Альфа бы мог много чего сказать в ответ: то, что если бы та тварь вышла живой, он ее сейчас обязательно бы нашел и зарыл. У мужчины также было много мыслей насчет Диминого отца. Но, разморенный в тепле мягкого тела, Хольт был не в кондиции, чтобы составлять слова в предложения.       — Вам нужно поспать, — лишь заботливо шепнул Август, зарываясь носом в теплый затылок.       — Если мне нельзя тебя мутузить в кровати, то тебе запрещено обращаться ко мне на «вы», — сонный ультиматум Дубина звучал чудесно.       Хольт устало хмыкнул и ближе подгреб к себе Дмитрия:       — Тогда добрых снов, Дима.       — И тебе, Август.

***

Монстров нет, побеждать никого не надо

Ты уже победишь

Если просто останешься рядом

Если сможешь остаться рядом

      С утра пораньше приперся Гром, который со вчерашнего дня места себе не находил, скрипя зубами отпустив своего полуобморочного напарника с сомнительным альфой с потенциалом трансформаторной будки, судя по тому, как резво в участке полопались все лампочки и запахло проводкой. Игорь был в бешенстве от того, насколько быстро иностранному павлину доверился дядя Федя. Альфа практически чувствовал, что его предали. К тому же постарался и Костик, быстро подогнавший самодовольному хлыщу плед, в который Димку завернули на манер громовской любимой шавы и уволокли из-под носа. На попытки успокоить его разгневанного зверя Гром отреагировал ледяным: «Идите все к лешему», не осознавая, что главным зашоренным лешим являлся он сам.       И вот он здесь, на пороге маленькой уютной квартирки. Встречает альфу Хольт собственной персоной с вафельным полотенцем на плече и в полурасстегнутой рубашке. Пожалуй, один Птица мог бы из собственного опыта с достоверностью сказать, насколько сильно у Игоря чесались кулаки от желания въебать по этой лощеной морде. У, бля!       — Майор Гром, какая честь. Проходите, Дима еще спит.       Гром проглотил его треп и про честь и еле-еле, но осилил «Диму». Альфа заставил себя пройти на кухню, откуда тянулся приятный аромат яишенки. Завтрак для молодоженов, ей-богу! Увидев Игореву рожу в это мгновение, Юля бы точно хорошенько его пропесочила и с интонацией ее любимого блогера деловито уточнила бы: «Игореш, ты че, говна поел?»       Гром затолкал свою неуклюжую в этом миниатюрном пространстве тушу на кухонный диванчик, который жалобно скрипнул под тяжестью его веса, и угрожающе спросил:       — Увезешь его?       Расфуфыренный говнюк не спеша отвернулся от плиты, откладывая деревянную лопатку из явных опасений расхуярить ее об Игорево ебало, и вздернул точеную бровь:       — Я, по-вашему, совсем мерзавец?       Собрались как-то два гения и оба тормозы. Гром мотнул башкой, справляясь с собственными эмоциями, и пробухтел:       — Только попробуй Димку обидеть, я тебе…       Тирада продолжалась минут пять. За это время подоспела яичница и сварился кофе в турке. Непробиваемый в своей холодной самоуверенности Август Игоря даже поразил: распинаешься тут о том, кому что и на что натянешь, а мужику хоть бы что. Десять очков Слизерину!       — Я понял, вас, Игорь. Будете завтракать?       Что ж, готовил забугорный черт божественно: яишенка оказалась без единой яичной скорлупы, а кофе бодрящим и крепким, как неразбавленное ракетное топливо. Грому подумалось, что с такими талантами да еще и при деньгах Дубину с этим воротилой оружейных технологий действительно может быть хорошо.       Стоит, пожалуй, сделать небольшое отступление относительно Игоря и тех чувств, которые он переживал. Поначалу он действительно не воспринимал своего нового напарника всерьез: повесили омегу да еще какого бойкого! За Дубиным только и ходи, высматривая, не учудил ли тот что в то время, пока Гром его не видел. Затем Дмитрий прекрасно себя зарекомендовал — с бумажками справлялся блестяще, а что еще может быть нужно современному следователю, если не напарник, на которого можно скинуть ворох настаебавшей бумажной волокиты? Совсем скоро альфа уже не мог не покормить омегу, не уточнить, справляется ли он и все ли в порядке. Сначала Игорь скидывал это на инстинкты, которые в обществе Дубина вопили в участке у каждого мента. Затем до Грома дошло — Диму хотел, ебать-копать, не только зверь, но и сам Игорь. С позором, но альфа все-таки решил проконсультироваться с Пчелкиной. Та назвала друга долбодятлом и посоветовала включить мозги. До полицейского дошла прописная истина: он захотел Дубина себе исключительно перед началом собственного гона. Вот же ебанный стыд — быть таким непроходимо тупым и иметь эмоциональный диапазон тумбочки.       Пройдя через гон, сопровождавшийся привычными киданиями на стены и поебываниями подушки (ведь блокаторы мужчина не жрал из любви к организму), Игорь вышел на службу. На входе в участок альфу снесло пряной волной: чей-то злоебучий запах корицы встал в горле. Сначала гениальному следователю пришла в голову запоздалая мысль, дескать, это у меня после гона такая особенная чувствительность. Не тут-то было. Цветков тоже отчего-то застыл столбом посреди участка и впился голодными глазами в Грома. Ебена мать, блять. Игорь тяжело сглотнул и осознал, что у Кости завтра начнется гон (он знал, что Прокопенко отпустил того на больничный), и у него встало по стойке смирно на другого альфу. Эта занимательная история закончилась тем, что Цветков, сидя на больничном, активно переписывался с не менее возбужденным Громом, доводя их обоих до сумасшествия. Впервые за все годы работы их циклы гона пошли друг за другом и рабочие отношения пошли по пизде.       И вот нынче до альфы дошло: он не втюрился в Диму, он лишь смущенно прибивался, как безродная дворняжка, к любому источнику тепла, искренне желая быть кому-то нужным. Теперь, явно примкнув к касте либерастов, которую он раньше считал первородным злом воплоти, Игорь скинул путы патриархата и сексизма и героически позволил себе любить того, кого любить запрещало, кажется, любое дерьмо на свете. Hail the sexual revolution.       Костя после своего шедеврального гона пока молчал, лишь стрелял глазками и вынуждал Грома ломать в своих руках то канцелярские принадлежности, то технику. С Цветковым стоило серьезно поговорить, а после беседы с Хольтом Игорь в своих мыслях только убедился. Он был готов отдать Дубина в надежные руки.       — Вы чего тут?       На пороге возник Дмитрий, потиравший глаза и сонно хмурящийся. Август тут же подошел к нему, взял за локоток, усадил за стол и стал миндальничать, предлагая то яичницу, то нарезку из сыра и бекона, то овощную тарелку голосом змея-искусителя. В принципе, тут Гром с ним был по-альфьи солидарен: Димке нужно было отрастить бока.       — Я пойду, — ухмыльнулся Игорь, выходя из-за стола. Дубин зыркнул на него зло и беспомощно, словно тот кидал напарника на произвол судьбы и оставлял, чтобы его насмерть закормили. Он был не так далек от истины.       — Зачем заходил-то?       — Да на твоего злого десептикона посмотреть, — уже из прихожей ответил Гром, хлопая дверью.       Омега возмущенно свел бровки. Хольт хохотнул прямо в чашку кофе. Игорь на крыльях любви летел в вытребованный у дяди Феди адрес Кости. И жизнь хороша, и жить хорошо.       — Дима, пока ты спал, звонила Марина Михайловна, — как бы между делом сообщил Август, намазывая клубничное варенье с дачи Прокопенко на тост, затем всучивая его в руку омеги. — Она очень хочет до перевода в Москву познакомиться с твоим мужчиной.       Дима громко закашлялся. Кажется, у него до кучи еще и этот изумительный кофе пошел носом.       — С кем с кем?       — Со мной.       Что ж, удовлетворение жизнью можно было отложить до лучших времен.

***

      До клиники молодые люди добирались на личном автомобиле Хольта, который по такому случаю сократил количество своих людей, ограничившись лишь Отто, которого Дубин побаивался, особенно когда тот иногда поводил носом в его сторону.       Переведенная до отъезда в Москву в вип-палату Марина Михайловна выглядела цветуще: длинные светлые волосы с проблесками седины убраны в плотные косы, больничная рубашка сменена на васильковое платье, облепившее неплохую для ее возраста фигуру. При виде Хольта щеки омеги приятно зарумянились и тот углядел в этом недавнюю прелестнейшую робость Дубина.       — Приятно познакомиться лично, — Август галантно склонился и оставил на слабых бледных пальцах поцелуй. — Это вам, — и вложил ей в руки пухлый букет лилий.       Марина Михайловна смотрела на сына в тотальном ахуе, будто мысленно вопрошая, где он умудрился урвать такого мужика. Дмитрий помалкивал, пунцовел и глупо улыбался: не рассказывать же матери о том, что альфа вытащил его из затянувшейся работы шаболдой. Дубин до сих пор с трудом верил в произошедшее и старался побольше молчать, будто боясь ненароком спугнуть иллюзорное счастье.       В общем и целом знакомство с родителями, вернее — с родителем, прошло без сучка без задоринки. Хольт, давно мечтавший о семье, Марину Михайловну воспринимал как собственную мать, ведь та отнеслась к чужеродному, казалось бы, иностранцу, тепло и дружелюбно: расспрашивала о детстве, погрузилась в приятные воспоминания о тех временах, когда сам Димка был мелким. Дубин благодарил всех богов за то, что обошлось без детских позорных фоток. Август интересовался самочувствием Марины Михайловны и лично подливал ей ароматный чай, пока Дима бессовестно пялился на него влюбленными глазами. Вот ведь как бывает: и из вебкама ушел, и, кажется, обрел любовь всей своей жизни.       Грянул ливень. Поездка домой затянулась из-за собравшихся на дороге пробок. Отто ругался сквозь зубы на своем языке, стараясь объезжать каждое скопление через дворы. По радио крутили «Отпускай» Три дня дождя. У омеги уже глаза слипались от усталости и всего пережитого. Завтра мама отправится в дорогущий онкологический центр в Москву. Наконец-то ей помогут. День был полон на впечатления, равно как и вчерашний. Казалось, жизнь превращалась в калейдоскоп сплошных впечатлений.       Хольт с серьзным выражением лица копался в телефоне, наверняка решая свои рабочие вопросы. Хотелось быть к нему ближе, пропитаться чужим запахом и отпустить собственную усталость. Дубин сопротивлялся притяжению недолго — опустил голову на жесткие колени и прикрыл веки. Август инстинктивно освободил одну руку и запустил пальцы в мягкие волосы, почесывая и поглаживая. Дима замлел и уснул.

***

Из водосточных труб вода хлынет

Значит, я

У домофона заскулю, весь вымыт

Начисто

И ты заваришь «ТераФлю» горького

Самого

Сорвешь щеколду и полюбишь меня

Заново

      — Проходи скорее, — Костя открыл дверь после второго звонка, как будто предвидел, что за ней стоит вымокший до нитки Гром.       Альфа шагнул в прихожую, принеся с собой, кажется, целый водопад, и шмыгнул носом. Ему тут же вручили сухое полотенце, которым мужчина поспешил промокнуть собственные волосы. На Цветкове были черные спортивные шорты и огромная футболка с каким-то ярким принтом. Игорь облизал взглядом длинные крепкие ноги. Костя, шустро прошагавший в глубины квартиры, этого не заметил. Гром разулся, скинул куртку с кепкой, закинул полотенце на оленьи рога — типичного обитателя квартиры любого уважающего себя русского человека — и последовал за альфой, ощущая себя как перед первым в его жизни экзаменом. Цветков обнаружился в гостиной у окна. Он обнимал себя руками и обернулся, неловко застыв на месте, едва учуяв запах тихо подобравшегося со спины сослуживца.       — Игорь, если ты против, лучше скажи об этом сразу. Я не могу больше в подвешенном состоянии, — Костя кусал нижнюю губу до крови и старался на Грома не смотреть, не уверенный, какое тот решение принял. — Весь участок в курсе, что ты консерватор. Если я тебе не подхожу, я все пойму.       Игорь был больше не в состоянии наблюдать за самоедством Цветкова, сократил расстояние между ними, расцепил крепко сжатые руки мужчины и мягко обнял. Костя издал удивленное «О!» и осторожно обнял альфу в ответ. Какой же он маленький по сравнению с огромным Громом и его медвежьими обнимашками, охуеть. Косте нравилось.       — Я тебе ромашек нарвал, — буркнул Игорь слегка смущенно. — В куртке лежат. Ты как к этому относишься?       — Ромашки — это хорошо, — глубокомысленно изрек Цветков, будто все еще сомневающийся в том, что Гром не драпанет, только потому что они оба альфы. Костя повел носом: коллега пах нереальной смесью запахов — таежным лесом, мхом, мокрой шерстью и затерянной далеко в горах речушкой. Потрясающе. С таким даже можно не ездить отдыхать, отдыхать приедет к тебе само.       — Мне плевать, что скажут другие. Я тебя скрывать не буду.       Игорь сжал руки на чужой талии, сильнее вжимая в себя. Костя от удушающего удовольствия не мог нормально дышать, хватая воздух рывками — гипервентиляция, мать ее. Гром его не стеснялся, не опасался чужого неодобрения и презрения. Костя плавился от восторга.       Обнимались недолго, Цветков очень скоро начал подмерзать от мокрых шмоток альфы, а потому пришлось, к сожалению, расцепиться. Ох, не стоило Грому думать на тему того, как бы они вдвоем еще могли сцепиться…       — Чай будешь? — спросил Костя, как гостеприимный хозяин, неловко оправляя футболку, будто не он мечтал в ту же секунду запрыгнуть на чужой хуй по самый узел.       Выглядел он не лучше своего сослуживца: озабоченный мозг, видимо, тоже подкидывал те еще картинки.       — Буду, — кивнул Игорь, не отводя внимательных глаз от краснеющего, как школьник, коллеги.       — И халву?       — И пряники.       Гром не выдержал, рыкнул, сграбастал альфу в кучу и прижался к его губам. И не прогадал — Цветков отвечал с такой же жадностью, практически сразу разомкнув рот, позволив проникнуть чужому языку и переплестись с его собственным. Гром, голодно вылизывая нежную изнанку рта, выглядел, как слезший с диеты человек, пришедший за шавухой. Нет, блять, Костя был куда лучше шавы и приятнее, чем ощущение после поимки преступника. Да и выглядел как влажная мечта. Звериная нужда заставляла его прогибаться в спине навстречу поцелуям и прикосновениям, тонко постанывать в чужие губы и тереться пахом о бедро Игоря.       — Погоди, — полушепотом попросил Цветков, опуская руки. Гром от него аж отступил на шаг назад, убежденный, что сделал что-то не так. — Я давно хотел это сделать, — и Костя обнажил шею.       В том, как легко он этот финт провернул, крылась далеко не постыдная слабость, а самая настоящая сила и твердость характера, желание идти до конца и не смущаться своих порывов. Игорю, осоловело хлопавшему ресницами, показалось, что собственное сердце остановилось и через пару секунд забухало в ускоренном ритме, качая кипящую кровь. Хороший полицейский, интересный мужчина и сильный альфа доверчиво подставлял ему горло, буквально предлагая себя. Это говорило и об охуенно высоком уровне доверия: Цветков безмерно доверял ему. Грому хотелось это доверие оправдать.       — Хороший мой, — обронил Игорь, чутко касаясь рукой чужой шеи.       Костю от томного низкого голоса и прозвучавшей похвалы развезло еще больше. Гром ощутил, каким сильным стал запах чужого возбуждения. Уткнувшись носом в запаховую железу, Игорь прочертил языком короткую дорожку, чувствуя на кончике языка аромат корицы. Цветков вздрогнул. А когда клыки альфы игриво царапнули кожу, постыдно хныкнул. Блядство, ему хотелось быть помеченным и закрытым узлом, как ебаной омеге. Грому и самому хотелось его укусить, но он благоразумно спрятал клыки и одними губами поцеловал трогательный кадык и ямочку между ключиц.       Оба оказались на диване, кажется, именно в этот момент, поскольку Костю, возбужденного до состояния нестояния, перестали держать ноги. Игорь таскал альфу по квартире на руках, даже не напрягаясь, от чего Цветкова жмыхнуло повторно. После встречи с диваном с обоих альф на пол полетела одежда. Костя, лежащий на животе, придавленный сверху Громом, судя по издаваемым им звукам, уже возносился и встречался с праотцами. Он изнывал от желания, поводил жопой и потирался членом о собственный диван, как озабоченный чихуахуа. Блять, после их игрищ придется всю мебель в квартире менять и, не дай бог, делать ремонт. Проще к Игорю переехать, хотя отсутствие двери в толчок все еще вызывало много вопросов.       Более неподходящий момент для телефонного звонка сложно было представить, но Гром, с трудом сглотнув вязкую слюну, навскидку назвал бы как минимум два. Бестия, в которую превратился Цветков, склонилась над полом, подкидывая аппетитную задницу и вытряхивая из джинсов Игоря его допотопный кирпич, по которому в свое время разговаривали, очевидно, и некоторые зажиточные неандертальцы.       — Цветков, — рявкнул в трубку Костя, возвращаясь в исходное положение.       Гром, ощутив недовольство партнера, поспешил зацеловать его загривок, мягко прихватывая кожу, помечая засосами. Ох, не хотелось Игорю оказаться на месте того, кто по дурости решил набрать его номерок. Цветков тяжело дышал и хмурил брови, разрываясь между чухней на том конце провода и Игоревыми ласками. Гром крепко сжал его зад в своих больших ладонях и от души помял, вслушиваясь в сдержанные постанывания, частота и громкость которых его явно не устраивали. Руки Игоря скользнули к дрожащим бедрам и горячо огладили их внутреннюю сторону. Костя податливо развел ноги и тут же ощутил прикосновение к чувствительной влажной головке, с которой едва ли не текло. Большой палец прошелся по кругу и надавил на уретру, размазывая обильную смазку. Цветков ахнул, приоткрывая рот. Ласкающая ладонь тут же исчезла. Костя зло взбрыкнул.       — Не звони нам, блять, до понедельника, — выслушав чей-то монолог по другую сторону телефонной трубки, предупредил альфа, сбросил вызов и не глядя откинул телефон куда подальше. Судя по звуку, тот долетел до прихожей и ударился о входную дверь. Игорю было похуй: это чудо инженерии в каких только замесах не побывало и всегда выходило из них целее своего владельца.       — Кто звонил? — кое-как оставаясь в рассудке, поинтересовался Гром, прикасаясь губами к чувствительному местечку за ухом и начиная спускаться поцелуями вниз по позвоночнику.       — Дима. Пожалуйста, Игорь, — сладко промычал Цветков, сильнее прогибаясь в спине.       Игорь, польщенный несдержанной мольбой, слизал пару капель пота с чужого крестца и лукаво улыбнулся, оглушенный пронзительным воем. Костя перенес вес на одну руку, а второй потянулся к собственному члену. Гром чужую руку перехватил, поцеловал в ладонь и вернул на место. Цветков недовольно забухтел что-то о патриархате, послушно не касаясь себя.       — Сведи ноги вместе, — горячим шепотом на ухо приказал Игорь, покусывая и оттягивая вниз мочку уха.       Ничего не соображающий заласканный Костя еле-еле свел бедра не без помощи альфы. Гром коснулся собственного ноющего стояка, пару раз проводя вверх-вниз. Облегчения это не принесло, Игорь лишь раздразнил себя еще больше. Обняв Цветкова за талию, Гром неспешно толкнулся между чужих судорожно сжатых бедер. Костя застонал так громко, словно альфа имел его в задницу. Игорь, оказавшись в плену шелковой кожи, довольно выдохнул и стал медленно наращивать темп. С Цветковым творилось что-то невообразимое: уставшие от напряжения руки подломились практически сразу, Костя уткнулся носом в диван, остервенело подмахивал из последних сил, вздергивая жопу повыше, похныкивал и демонстрировал таранящему его бедра альфе вывернутую буквой зю шею.       — Нарываешься, — прорычал Игорь, не в силах отвести взгляд от этой бесстыдной податливости.       Гром ускорился и одарил чужую ягодицу увесистым шлепком. Цветков взвыл, ожидаемо подставляясь под новые удары, и упрямо замотал башкой.       — Пожалуйста, Игорь, пожалуйста!       Упертый дурак сам не знал, о чем просил. Альфе поставить метку альфе. В их ебанутом обществе у многих загорятся жопы, узнай они о том, что герой города состоит в нетрадиционных отношениях со своим коллегой. Игорю к вниманию прессы было не привыкать, но вот за Костю, такого нежного и открытого, было страшно. Как бы не сломался под гнетом осуждения злых языков, которые и права-то не имеют разевать пасти и обсуждать чужие чувства.       Гром, в попытке отвлечь альфу от безумной идеи, наклонился, бережно сжимая твердый член. Скользкая головка так и манила — Игорь пообещал себе в следующий раз попробовать ее на вкус.       — Горь, я хочу, — проныл Цветков, пытаясь вырваться из чужого захвата. Ему было плохорошо от уверенных толчков под яйца, от того, что между бедер было вызывающе влажно от Игоревой смазки, от умной ладони, правильно сжимающей и оглаживающей с пошлыми хлюпающими звуками.       Гром протестующе застонал и прихватил альфу, как непослушного щенка, за холку, не подключая к этому действию клыки. Как успокоить Костю и выбить из его красивенькой головы подобные мысли — Игорь в душе не ебал. Цветков даже в чужих зубах успокаиваться не желал, лишь сильнее через боль выкручивая шею.       — Я тебя тоже… скрывать не буду, — припомнив недавние слова Грома, между изощренными толчками выдал Костя.       Альфа больше не сумел противиться: выпустил чужую холку из захвата, опустился к запаховой железе, широко вылизал под аккомпанемент звонких стонов и прокусил. Цветкова затрясло в оргазме тут же, но Игорь, обильно кончивший следом, отпускать свою добычу не спешил, бережно удерживая в руках и клыках. Костя, оглушенный чужими феромоном и древним, как сам мир, инстинктом подчинения перед сильным, скулил беспомощно и просто замечательно — Гром ощутил, что член встает снова. Игорь, выждав некоторое время, осторожно разжал челюсть. Цветкова от чутких прикосновений языка к метке размазало хлеще, чем вмазанных наркотой постоянных клиентов обезьянника их участка. Гром поцеловал альфу во взмыленную лопатку, мягко опустил животом на диван и устроился рядом. Плед, сдернутый со спинки дивана, оказался узковатым. Игорь укрыл им румяного сонного Костю, сам мужественно оставаясь с голым задом. Ничего, он редко мерзнет, потерпит.       Цветков выглядел умопомрачительно: заласканный, мягкий, как свежее тесто, отмеченный чужими засосами и меткой и пахнущий, как гребаный рай.       — Пиздец, поднимите мне веки… Когда ты меня по-настоящему трахнешь, я, наверное, сдохну, — все еще с закрытыми глазами заметил он, еле шевеля языком. Игорю впору было гордиться: затрахал такого говорливого красавчика до невменяемости.       — Я тебя откачаю, — хмыкнул Гром, подгребая Костю ближе к себе. — Ты как себя чувствуешь?       — Отлично, — сыто улыбнулся Цветков, сжав бедра. — Подо мной лужа собственной спермы, а между ног лужа твоей.       Игорь тяжело сглотнул, игнорируя собственное возбуждение. Комфорт его альфы сейчас был в приоритете.       — А если серьезно, — размеренно продолжил между тем Цветков, будто это не он только что одними своими словами заставил чужой хуй встать без физической стимуляции. — Присвоенным.       Что ж, Грому, пожалуй, стоило привыкнуть, что твердеть у него в штанах теперь будет часто. Он раньше не замечал за собой dirty-talk кинка, видимо, зависело от того, кто именно пиздит всякие непристойности.       — Пометишь меня тоже? — с некоторой неуверенностью уточнил Игорь, набравшись смелости. За этой красивой обложкой героя Санкт-Петербурга скрывалась не раз преданная душа и в ней — сотни болящих точек. Гром повидал слишком много, чтобы доверчиво открываться кому бы то ни было. Он когда-то давно, еще в юности, избрал для себя особую манеру общения: никого к себе близко не подпускать. Если бы альфа вывернулся наизнанку, Костя устал бы считать все заплатки, все дыры, все шрамы, все раны, оставленные людьми, которым Игорь когда-то благодаря своей нелепой доверчивости открыл душу.       Костя от такого странного вопроса аж глаза открыл и зыркнул так, словно всерьез оскорбился.       — Как только смогу шевелиться, обязательно. Непомеченным ты от меня не уйдешь, Горь, даже не надейся.       Что ж, выражение облегчения и тихой радости на лице Грома определенно стоило непосильного напряжения голосовых связок.

***

Вот бы разбить телефон

Чтоб не сорваться и чтобы не думать

И чтоб не писать тебе

Чтоб перестать тебя видеть везде

      Дима ехал на работу в личном автомобиле Хольта, твердолобо дуясь, как мышь на крупу, сбрасывая очередной звонок альфы. Отто за рулем время от времени хмыкал, наблюдая за чужими мытарствами, и этим несказанно Дубина бесил. В конце концов он не выдержал.       — Stop it now.       Оставшиеся пятьсот метров омега прошел сам, перед этим от души шарахнув дверью. Но люксовый седан старым запорожцем не был и от удара, к сожалению, не развалился, погребя наглого альфу под собой. Погода была шикарная, но исключительно для тех, кто сидел дома. Дима был без своего зонта, поскольку вечер провел в апартаментах Августа, и потому быстро вымок, перебегая от козырька остановки к крыше киоска, так и добираясь до участка.       Поссорились они шедеврально, шедеврально тупо. Альфа, который раньше самого Дубина почуял приближение чужой течки, ненавязчиво предложил «Дубушке» выйти на больничный пораньше. Дима, взвившись, как лошадь, которой вожжа попала под хвост, закричал, что это прозвище оскорбительно, и вообще он сам имеет право решать свои омежьи вопросы! Всю жизнь жил без властных замашек альф и так будет продолжаться и дальше! И вообще, то, что он его вытащил из вебкама и оплатил лечение матери, еще ничего не значит! В общем, и тут Остапа понесло. Хольт, надо отдать ему должное, вел себя достойно: молча выслушал крики омеги, отдал распоряжения своим людям касательно раздельных ужина и завтрака и удалился в соседнюю комнату. Дима, которого гормоны перед течкой хуярили по мозгам только так, озадаченно замолк, оставшись один. Юля, которой он написал, горя праведным гневом, сказала, что он не «Дубушка», а самая настоящая «Дубина», раз не может отличить заботу от тупого инстинкта альф ебать течных омег. Вдогонку закинула несколько слов о том, что Дима — в лучшем случае «Дугушка» из Стародворья. Дубин сделал вывод, что его назвали омегой с одной извилиной, и обиделся до кучи еще и на Пчелкину. До Игоря с Костей молодой человек дозвониться нормально не сумел, поэтому мозг выносить больше было некому.       Дмитрий провел вечер в отвратительном одиночестве. Богато обставленные комнаты пугали своей холодностью. Хотелось к Августу под бок. То и дело возникавшее желание извиниться омега рубил на корню, убеждая самого себя, что поступил правильно, поставив зарвавшегося альфу на место. А потому спал он один в холодной постели, неохотно поковыряв ужин, ворочаясь полночи без сна от чувства вины. На завтрак Дубин вообще положил хер и уехал, никого не поставив в известность, голодный, холодный и злой на весь мир. Жизнь, кажется, превращалась в день сурка.       Что ж, его явление в участок в предтечном состоянии было не настолько фееричным, как явившиеся рука об руку Цветков с Громом с парными метками и засосами на шеях. Игорь держал Костю в поле зрения и отходить дальше пары метров не спешил, хмуро зыркая на тех, кто морщил носы от их общего убойного запаха. Сразу стало кристально ясно, почему эти два голубка не брали трубки: занимались налаживанием внутриколлективного взаимодействия. Дима рыкнул от недовольства — кажется, личная жизнь идеально складывалась у всех, кроме него. Как говорится, блять, нахуй я сюда пришел. Обуздав собственные чувства, Дубин рванул в допросную, приказав отконвоировать к нему задержанного намедни подозреваемого.       Работа, к счастью, на месте не стояла и омегу одарила сполна: товарищ дилер, вдоволь промариновавшись в обезьяннике с местной элитой в лице бомжей, проституток и буйных алконавтов, был готов выдать все как на духу, лишь бы его перевели в отдельную клетку. Что ж, такую мелочь Дмитрий ему обеспечить мог.       Через полтора часа Дубин заглянул в оружейную, где взял из сейфа табельное, спрятав портупею с кобурой под куртку. Также он машинально прихватил с собой шокер и небольшой нож. Первое правило леса: никому не доверяй. Второе правило леса: всегда держи нож в кармане. Еще через полчаса Дима садился в автобус, который шел по дороге в Морской рыбный порт на Элеваторке. Часа через два молодой человек был на месте. Ему нужно было покрутиться где-то, пока не стемнеет, чтобы не светиться и вовремя сорвать поставку, планируемую организаторами на ночное время. Дима какое-то время протупил в книжном, залипая то на одной полке, то на другой, в итоге прикупив в свою коллекцию пару томиков в жанре ромфанта и оставив их в камере хранения. Да, серьезный питерский мент читал про смазливых омег и сильных альф. Что поделать, если эта жвачка для мозгов филигранно расслабляла уставшее за тяжелый рабочий день сознание.       Оставшееся время омега провел в пекарне, от охватившего его волнения едва осиливший слойку с ветчиной и сыром и латте. Глядя в окно на спешащих с работы людей, Дубин скучал по Августу. Он тяжело отходил от своего вебкам-прошлого: по вечерам бросал тоскливый взгляд на часы и по привычке покрывался холодным потом, а потом облегченно выдыхал, вспоминая, что больше не нужно растягивать, ласкать и выставлять себя на публику. Хольт действительно подарил ему больше, чем чудо, и Диме хотелось отплатить, заранее зная, что все, что он может предложить, смехотворно несоразмерно. Что с него взять? Ни капли хорошего.       Вместе с тем омега нередко думал о том, что такого человека в своей судьбе попросту недостоин, все-таки он долгое время варился в порно-сфере и сам себе казался грязным, запятнанным и не предназначенным для здоровых серьезных отношений. Было страшно думать, что Август, поначалу заинтересованный в нем, уйдет, осознав, в какую пустышку вложился, что Дима, самый закоренелый девственник, ничего толком не умеет в постели, зато прекрасно может возбудить аудиторию интернет-дрочеров. В России людей без червоточинки внутри, даже самой крохотной, не существовало, но любой из них, по мнению омеги, со своими недостатками справлялся куда лучше, нежели он сам.       Наручные часы пиликнули. Пришло время. До КПП Дубин добрался сравнительно быстро. Как бы мимоходом оглядев забор, не привлекая внимания охраны, молодой человек приметил неподалеку пару пустых канистр. Подтащив их к забору, стараясь не шуметь, омега вскарабкался наверх и, убедившись в отсутствии на горизонте людей, мягко спрыгнул вниз. Перебежав к ряду деревянных ящиков, Дубин затаился за одним из них. Ему нужно было в зону так называемого «сухого порта», которая располагалась на приличном отдалении. Дима пока решил не светиться с оружием и стал добираться до места назначения маленькими перебежками, перманентно вертя башкой по сторонам. Рабочих было не так много, все были заняты своим делом и еблом не щелкали, что молодому полицейскому было только на руку. Добравшись до территории крытых складов, омега подкрался к нужному, скрываясь за погрузчиком. Охраны было два человека, оба высокие и натренированные, оба при огнестреле. Что ж, с двумя Дубину справиться было по силам.       Дима нагнулся к земле, чтобы подобрать небольшой камешек, который намерен был использовать в качестве отвлекающего маневра, и ощутил тянущую боль внизу живота. Ебанный в рот, только этого сейчас не хватало! Омега с трудом разогнулся и, не сводя глаз с ворот склада, скрылся в череде контейнеров, еле дыша. Дубин дал себе немного времени на случай, если ему кажется и это все-таки не течка, а лишь тянет живот перед этими делами. Но удача, столь благосклонная утром, вечером Диму решила послать нахуй. Спазмы не прекращались, между ягодиц стало мокро. Омега потянулся к карману, чтобы достать телефон и вызвать подмогу, но обнаружил его отсутствие. Разосравшись с Отто утром, Дубин по-уебански оставил телефон на заднем пассажирском сидении. Большее блядство тяжело было представить, но вскоре на яркий запах персиков стали реагировать окружающие, а у Димы предсказуемо встал хер. Пожалуй, табельное уже можно было достать из кобуры, чтобы застрелиться к хуям-морям от собственной уможопости. Омега мысленно взмолился всем существующим и не очень богам. Как же Август был прав. Он всегда, блять, знал лучше, пора бы уже было это признать и перестать сопротивляться.       — Сема, уже даже я со своим насморком это унюхал, — прозвучало у ворот нужного склада. — Пойду посмотрю, че по чем.       Дубин слышал шаги и знал, что противник выше, а потому присел, дождался, когда тот появится в зоне видимости, сделал подсечку и хорошенько приложил амбала затылком об асфальт. «Вот, поэтому, блять, я тебя никуда и не беру», — прозвучало в голове голосом Грома. Дима, предательски текущий и начинающий с ума сходить от своего состояния, и сам был согласен: такому дауну, как он, только в участке и сидеть за бумажками. Довыебывался, блять. Разоружив бессознательное тело, омега выглянул из своего укрытия, смерил взглядом оставшегося охранника и оттащил тяжеленную тушу подальше. Дубин принял решение не соваться в самое пекло. Будет по необходимости защищаться, пока сознание его окончательно не покинет. Хотелось по-детски захныкать и заплакать от несправедливости. Хотел как лучше, хотел признания и благодарности, а получилось вот так. Сделаешь шаг, вот уже и предел.       — Ося, ты че там застрял?       Омега, только-только заслышав это имечко, тихо хихикнул и никак не мог успокоиться. Тут же в памяти начали всплывать многочисленные тупые еврейские анекдоты. «Не нравится, Ося, что я тебя все время отчитываю? Могу и отпеть!» О да, Диме это скоро понадобится. «Скоро на тебя наденут деревянный макинтош, и в твоем доме будет играть музыка, но ты ее не услышишь». Или еще тысяча и одна подводочка к тому, что Дубина в скором времени распотрошат и скинут в речку с грузом на ногах. Помирать так рано да еще и от рук барыг не хотелось. Молодой человек привел себя в чувства, отхлестав по щекам, зачесал влажные волосы назад, пристроил чужой пистолет за поясом брюк и замер в ожидании, когда второе долбоебище додумается пойти проверить своего дружка. Скоро у Димы в укрытии лежало уже два тела. Вытянув у каждого из шлевок ремень, омега накрепко связал им руки. Нападения с метафорического тыла можно было не опасаться, хотя за свой вполне себе физический тыл молодой человек опасался. Колечко мышц конвульсивно сокращалось, штаны начали липнуть к жопе, хотелось одного конкретного альфу и поскорее. Выбраться за пределы порта тем же путем Дубин бы не сумел. Оставались два варианта развития событий: либо он отсиживается в укрытии, пока его каким-то чудом не найдут свои (вариант ебанутейший, учитывая, что скоро Дима впадет в невменоз), либо героически идет в атаку и делает свое дело, как собака, как хороший мент. Омега выбрал второе, на полусогнутых ногах дохромал до склада и приоткрыл дверь. В ближайшей видимости не было ни одной живой души, вдалеке слышался чей-то разговор, гудели потолочные вентиляторы. Здесь же в паре деревянных коробок с фабричными упаковками риса Дубин обнаружил наркоту, загруженную в ту же упаковку. Хитро. Фура должна приехать минут через сорок. В ней будет только водитель и его сменщик. На складе, помимо никуда негодной охраны, должны быть члены двух группировок, их люди, как правило, пара человек с каждой стороны и грузчики — рабочие порта.       Дима судорожно придумывал, как ему поступить. Скоро персиковая вонища разнесется по всему помещению и вот тогда будет весело. По всему выходило, что стоило идти вперед и действовать по обстоятельствам, промедление могло стоить жизни. Если жизнь ебет тебя в жопу, помни, что ты находишься впереди. С этой установкой Дубин извлек табельное, снял его с предохранителя и маленькими шагами стал продвигаться вглубь склада. Дверь в ебудашку грузчиков Дима заблокировал при помощи валявшейся на захламленном столе монтировки. Судя по звуку, те находились внутри, залипли в прямую трансляцию футбольного матча. Ах да, сегодня же Зенит играет с Локомотивом, пол Питера втыкает в экраны телевизоров, хуй кто за Дубиным явится: весь участок смотрит футбол, а Август остается в полной уверенности, что Дима его намеренно динамит. Какой же хуебесиной ощущал себя омега, когда один крался по нарко-складу с текущей задницей и каменным членом в штанах. Картина маслом, бля.       Дубин, ступая осторожно и всматриваясь буквально во все подряд, подобрался ко входу в оборудованное под бар помещение.       –… вот процент и возрос. Вано вас обманывать не станет, — послышался чей-то прокуренный голос.       Дима бесшумно присел на корточки и быстро выглянул. Две правых руки от каждой группировки за одним столом, по двое человек охраны за отдельными столиками, за барной стойкой молодой парень с ноутбуком, боком ко входу. Темный красный свет мог стать помехой, если придется открыть огонь — народ был рассортирован практически по всей комнате. Пока целишься, пуля прилетит в собственный лоб. Как сказал бы Игорь, думай, думай! Хули думать-то, решил Дубин, залетел в помещение, взял белобрысого у ноутбука в захват, прижимая ствол к виску.       — Дернетесь — выстрелю.       Браво, фраза, достойная фильмов Тарантино. Псы тут же повскидывали огнестрел в ответочку. Дима ощутил, что у него помимо прочего начинает кружиться голова. Омега в его захвате притих. Его длинные патлы лезли Диме в лицо.       — Мусор, — глянув на омегу, безошибочно определил один из бандюков, затянутый в деловой костюм. Втянув воздух, тот присвистнул. — Так еще и самоубийца.       В принципе Дубин с ним был солидарен: нахуй он поперся один, оставалось загадкой и для него самого. Египтянам напекло, блять.       — Ты привел? — вдруг подал голос Димин заложник. — Сука, нас ведь предупреждали. Алекс, он нас ментам сдал.       Второй бандюк в спортивках смерил заложника непроницаемым взглядом, словно что-то прикидывая в уме. В ту же секунду в его руке буквально из воздуха возник пистолет. Дубин, пользуясь своей комплекцией, прикрылся заложником. Раздались три выстрела. Так называемый Алекс положил чужих людей. На крашеных в бордовый стенах чужая кровь была практически незаметна. Дима мог собой гордиться: он даже не дрогнул. Люди оставшегося бандюгана так и продолжали держать омегу на мушке. Вечер переставал быть томным.       — Слушай, — мирно начал Алекс, показательно кивая своим людям, чтобы опустили оружие. — Нас объективно больше, ты в течке. Отпусти его и поговорим спокойно.       Дубин пытался шевелить извилинами и оценить собственное состояние. Скорее всего он уйдет в бессознанку, полностью потеряв человеческие черты, минут через пятнадцать в лучшем случае. Это значит, что Дима в любом случае не успеет отсюда уйти. Он не выберется, наконец-то дошло до него. И сдохнет здесь бесславно. Никто даже не узнает.       — Я не один, — попробовал блефовать омега.       Алекс позабавлено улыбнулся, будто лицезрел маленькую забавную зверюшку. Омега в Диминых руках попытался дернуться. Дубин с трудом его удержал, силы предательски подводили.       — Да ну. Про спецназ можешь не рассказывать, иначе мы все бы уже лежали мордой в пол.       Господи боже, Дима так устал. Ему хотелось сдаться, опустить пистолет и будь что будет. Какой смысл бороться, если этим ничего не добиться? В самом безоблачном сценарии он успеет убить одного — заложника — и ранить кого-то из пары мужиков за отдельным столиком, пока не загасят его самого. Дубин вообще не планировал никого убивать, ранить — да, сколько угодно, но не марать свои руки в крови. Игорь бы от души над ним поржал: стоим на краю смерти, а все кичимся своим благородством.       — Опусти ствол, будь хорошим омегой, — осклабился Алекс и Дмитрий не выдержал: оглушительно зарычал, недовольный тем, что им снова командуют возомнившие себя богами альфы.       В этот же момент мелькнули точки лазерных прицелов, раздались выстрелы. Дубин утянул несопротивлявшегося омегу под барную стойку. Непонятно, кто работал: то ли на встречу явилась очередная банда, то ли фэбосы. Дима уже еле дышал, силой заталкивая в себя кислород. Когда стрельба стихла, Дубин выглянул из-за стойки, оценивая масштабы побоища. Живых в пределах видимости не наблюдалось. Омега, заложник, бросился к трупу Алекса, весь в слезах и приближающейся истерике. Дима выглянул в коридор и столкнулся с какой-то странноватой компанией: привычный взгляду спецназ был перемешан с бойцами в форме без опознавательных знаков и людях в гражданском. «Наши» с большим неудовольствием поглядывали на чужих, которые, кажется, и начали заварушку. Подзависшего на этой картине Дубина привел в себя крик Августа, который красивый, статный и абсолютно разозленный надвигался на омегу, пытаясь растолкать бойцов. Появившийся следом за ним Гром ловко всех разогнал, гаркнув от души в мегафон. Игорь тоже был далек от спокойствия — его темные глаза метали молнии. Грома оторвали от футбольной трансляции в середине второго тайма. Двое разъяренных альф неумолимо надвигались, будто Титаник на айсберг.       Дима мог смотреть только на Хольта. Он, с сорванными напрочь тормозами, в своей первобытной злости был восхитителен. Омега засмотрелся на растрепанные волосы, которые прежде всегда были педантично уложены, на обезумевшие от ярости и переживания глаза-омуты, на небрежно подвернутые рукава рубашки. Что за модель пришла Дубину на помощь, ммм! Дима отчаянно хотел его себе.       В последнее мгновение оба альфы отчего-то сорвались на бег под недоуменным взглядом омеги.       — Сука ментовская, убью, мразь, — неожиданно раздалось позади, и Дима вскрикнул от боли, заваливаясь вперед. Ну вот и все, туши свет, копай могилу.

***

Станет пылью мокрая земля, покрыли

Ее пятнами, глаза закрыты плотно

Мы не боимся потерять, пока седой

Товарищ случай нам не сделает всем

Больно

      Над ним гудели, перекрикивая друг друга, знакомые голоса. Дубин зажмурился от ударившей по ушам звуковой волны и пожалел, что не оказался на том свете. Его тело лежало на спине, хотя падал Дима точно лицом вниз. Нос и зубы вроде были целы и слава богу. Ломило правое плечо. Кое-как подняв веки, омега встретился глазами с до усрачки испуганным Хольтом, на чьих коленях он снова валялся. Тот пах, как ток, как не «не подходи — убьет», оголенным проводом.       — Дима, ты меня слышишь? Как себя чувствуешь? Что болит? — посыпались, будто из рога изобилия, бесконечные вопросы.       Ледяная от охватившего его ужаса рука коснулась Диминого потного лба, принося громадное облегчение.       — Пуля его не убила, так ты заебешь своими вопросами, — раздалось рядом недовольным голосом Грома. — Дай ему прийти в себя.        Хольт понимающе заткнулся. Дубин попытался пошевелить правой рукой и это далось ему с большим трудом. Мелькнула страшная мысль, что он вообще никогда больше не сможет ей пользоваться.       — Обкололи обезболом, — пояснил Игорь, разглядев панику на лице напарника. — Пулевое по касательной.       Август молчал, наблюдая за еле живым омегой. Дима даже почувствовал себя неудобно: довел хорошего человека до такого состояния. От стыда хотелось уйти на гору Кху Ям. Тут же в башке всплыла еще одна мысль, но уже о другом человеке.       — Омега, — выдал Дубин. — Белобрысый такой. Не трогайте его.       Август нахмурился. Гром хмыкнул: Димка вообще не менялся, даже на смертном одре продолжал печься о чужих ему людях.       — В порядке все с твоим заложником. В автозаке тусуется с нашей подтанцовкой.       Боролся мелкий отчаянно: кусался, плевался и лягался. Некоторое время отстреливался от спецназа, как самая настоящая амазонка, пока его не скрутили. Причини он Дубину серьезный вред, Август с Игорем суку в асфальт бы закатали.       Омега облизал сухие губы и с помощью Хольта немного приподнялся. Ему тут же дали смочить горло. Прохладная вода здоровски вернула к жизни. Кажется, Дима мог стать амбассадором «Святого Источника». Дубин был слегка озадачен: живот не болел, жопа тоже была в порядке, кожа не зудела от соприкосновения с одеждой, сознание не путалось. Дима смущенно глянул на держащего его в своих руках альфу и неловко уточнил:       — Почему я ничего не чувствую?       У Августа сверкнули глаза. Не посвящать же его в то, как они с Громом на пару, едва учуяв запах Димы, ревностно выгнали прочь весь спецназ, сплошь состоящий из альф и бет, с большим недоверием пропустили врачей скорой и попросили вколоть блокаторы и пострадавшему, и себе. Дубин пах развратно, приторно, маняще. Август, привыкший держать себя и свое внутреннее зверье в ежовых рукавицах, тогда значительно прихуел, осознав то, насколько сильным оказалось влияние чужого аромата. Альфа ради него готов был голыми руками убивать.       То, как он примчался в участок к обеду, лучше было и не вспоминать. Взмыленный, одуревший, узнавший, что Дима куда-то уехал и не выходил на связь, а телефон по глупости оставил в салоне авто. Игорь с Прокопенко тогда тоже не на шутку переполошились: быстро глянули камеры, допросили дилера, переведенного в вип-обезьянник, и все выяснили. Дубин, оскорбленный и униженный, решил показать себя и отправился на задержание наркокартеля. Гром стелил такими выражениями, что Август успел почерпнуть для себя в богатом русском языке много нового. Прокопенко покраснел и едва не слег с инфарктом. Цветкову пришлось остаться на работе и отпаивать начальника микстурками, а Хольт с Игорем, как следует вооружившись, вызвали каждый своих людей и вдарили по газам, полные желания убивать.       — Это всего на пару часов. Скоро снова начнется, — тихо, чтобы не услышал другой альфа, ответил Хольт, уважая чужие чувства.       Игорь, не дурак, пошел на выход, не горя желанием быть третьим лишним при личной беседе. Август был ему благодарен. Его все еще внутренне передергивало от увиденного.       В глазах стоял облегченно улыбавшийся Дима, который по-детски радовался тому, что его, как в старой доброй сказке, спасли. За его спиной щелкал предохранителем ствол. Дрожи у ебанутого патлатого омеги руки чуть меньше, пройди пуля левее, неизвестно, чем бы вся эта история закончилась. Но тогда альфа был уверен, что пуля вошла в тело. Он рванул к Дубину из последних сил и успел смягчить его падение. Крови было немного, но Августа даже от самого факта ее наличия кинуло в первобытную ярость. Хольт удерживал стремящийся разрядиться позвоночник, чтобы не спалить все к ебеням, и осматривал чужое ранение. Подоспевший Игорь надорвал форменную рубашку и заметил, что пуля прошла по касательной, вспоров кожу. Альфу лишь тогда немного отпустило. Подоспевшая скорая по приказу Грома дала ему подышать в масочку. Август согласился, но от омеги не отошел ни на шаг, пока его обеззараживали, штопали и обкалывали.       Хольту страшно было признаваться, но он ебу дал, когда на секунду представил, что Димы не станет. Он успел за короткое время слишком к нему привязаться и не знал, что бы стал делать, не стань его. Альфе было откровенно плевать на чужое прошлое: вертел он припизднутого отца Дубина, самого настоящего ублюдка, который не гнушался подкладывать сына под сыновей своих знакомых, плевать Хольту было и на вебкам — Дима после этого не стал алчным, порочным, не тратил добытые деньги на собственное благополучие. О каком моральном разложении может идти речь, если все это время омега, который до сих пор оставался девственником, выбивался из сил, чтобы заработать деньги на лечение матери? Август не мог в молодом человеке видеть кого-то иного, кроме любящего сына, целеустремленного полицейского и омеги, который всем своим видом молил о помощи, но никогда бы не посмел попросить о ней вслух. Стоит ли говорить, что Хольт был от него без ума?       Дубин после всего пережитого мялся недолго, собрал себя в кучу и наконец робко попросил:       — Прости меня, — Август слушал внимательно, не перебивал и омега продолжил. — Ты был прав. Мне стоило к тебе прислушиваться. Прости, что я такой сумасбродный.       Хольт прижал Диму ближе, стараясь не причинить ему боли. Он даже измученным и вымазанным в крови не переставал казаться Августу самым очаровательным созданием на свете. Альфа наклонился, оставляя на чужой переносице горячий поцелуй. Дубин зажмурился от удовольствия, сладко выдыхая. Кажется, его прощали.       — Пообещай мне одну только вещь: никогда никуда не выходить без телефона, иначе я тебя чипирую.       От намеренно серьезного тона мужчины омега рассмеялся, демонстрируя милые ямочки на щеках. Хольт заслушался, как влюбленный дурачок, улыбнулся и глянул на часы. Часики тикали, отсчитывая минуты до того, как у омеги сорвет резьбу. Об этом стоило как следует позаботиться. Все же течку омеге лучше проводить в хорошо знакомом месте в окружении привычных запахов.       — Я отвезу тебя домой?       Дима взбудораженно кивнул. Кажется, у него намечался первый в жизни секс. Пчелкина бы уже орала во всю угашенной чайкой и мерзко шутила про милкшейк матки.       Альфа поднял Дубина на руки и зашагал к складским воротам.       — Забыл сказать, — проронил Август, покрепче перехватывая омегу. — Ваша пресс-служба сделала заявление, что ты в одиночку сорвал поставку крупной партии наркотиков. Игорь всех в этом убедил.       Дима комично выпучил глаза и ахнул. Что хотел, то и получил. Полиция Санкт-Петербурга — мечты сбываются.       В порту оказалось много прессы. Люди Хольта в кооперации с полицией оцепили местность и никого не пускали. Дубин бы охуел сейчас общаться с журналистами. Да он и пару слов связать не сможет. Зато то, как его бережно выносил из здания глава Holt International собственной персоной, засняли буквально все: огоньки камер хищно зажглись и устремились в их сторону. Август ласково боднул Диму подбородком и тот понятливо вжался алеющим лицом в его шею, прячась от чужого внимания. Хольт ощутил нестерпимый прилив нежности и поспешил скорее погрузить Дубина в машину, чтобы остаться наедине. Отто по понятным причинам рядом не было: Август бы слетел с катушек, окажись сейчас рядом с омегой другой альфа. Хольт устроил молодого человека как можно удобнее, пристегнул его ремнем безопасности, завел автомобиль и резво тронулся с места.       Кричащая ватага репортеров осталась позади. Там же остался запах едва не схватившей Дубина в свои когти смерти. Дима ужаснулся, представив, как плохо стало бы близким, если бы его ранили насмерть. Глаза наполнились слезами и вскоре омега уже ревел в три ручья, искренне смущаясь своего порыва. Август понятливо на своего пассажира не смотрел, лишь перехватил руль одной рукой, а другую опустил на чужое, дрожащее от нервов, колено.       — Не сдерживайся, это надо прожить.       Дубин некрасиво подвывал, кривил губы и плакал навзрыд. Навскидку он не мог вспомнить, когда его последний раз так накрывало. Ему было стыдно перед альфой за свои безумные порывы, за тупую тягу к справедливости и желание всем доказать, что он чего-то стоит и не напрасно получает зарплату. Отвратительно, что он постоянно вел себя рядом с этим серьезным мужчиной, как сущий щенок, напрашивающийся на очередные неприятности, и как ебанутый, придавленный гормонами, омега. Диме хотелось соответствовать уверенному в себе уравновешенному альфе, но получалось через жопу.       Рыдания сменились несдержанными всхлипами, когда автомобиль въехал в плохо освещенный двор и мягко припарковался на свободном месте, втиснувшись между жигулем и старым ржавым мерсом. Август заглушил мотор, отстегнул ремень и повернулся к Дубину, мягко касаясь заплаканных щек, стирая оставшуюся на них влагу. Омега ощутил жадную пульсацию внизу живота. Ни раньше, ни позже. Как вовремя-то, сука.       — Я могу проводить тебя до квартиры и уехать, — внимательно глядя во влажные глаза, предложил Хольт.       Он молчал об альтернативе из страха напугать Дмитрия. Все же тот, несмотря на то, чем занимался совсем недавно, был нетронутым. Оттолкнуть от себя омегу по вине собственного эгоизма Август не желал, хотя пахнуть тот стал вновь убойно, что в закрытом пространстве казалось сущей пыткой.       Дима от чужого запаха тоже уже поплыл: дышал рывками, ощущал стекающую по шее капельку пота и периодически ерзал на сидении автомобиля. Ему впервые в жизни хотелось конкретного человека и это желание было очень волнительным. Омега жаждал альфу, но не мог предугадать, как поведет себя, учитывая травмирующий опыт юности, добытый по воле отбитого папаши.       — Я хочу, чтобы ты остался, — серьезно сдвинув бровки, заявил Дубин.       Хольт улыбнулся этой милой непосредственности и втянул в себя аромат персиков, ощущая, как в брюках за смехотворно короткий промежуток стало тесно. В прошлом альфа редко когда так заводился. Была пара раз, когда он оказывался в присутствии омеги в течке, но жажда никогда не была настолько плотной, концентрированной и осознанной. Запах Дмитрия пробуждал самые низменные древние инстинкты, но Август не спешил им поддаваться. Стоило обговорить некоторые вопросы на берегу.       — Как ты хочешь?       От простейшего вопроса Дубин зарделся и свел ноги в месте, очевидно, борясь с возбуждением. У Хольта от этого невинного жеста дыбом встали волосы на затылке и приятно потянуло в паху. Альфа не заставлял омегу смотреть в процессе разговора в глаза, поскольку представлял, как ему, должно быть, трудно в первый раз обсуждать нечто подобное в присутствии живого человека.       — С узлом, — прошелестел Дима и заставил себя поднять горящий взгляд. — Я не против метки, если ты тоже не против.       Август сдержал рвущийся наружу хищный оскал — не стоило пугать этого смелого олененка своим излишним довольством после невинно произнесенных слов. Мужчина прикрыл веки, мысленно считая до десяти, взял себя в руки и заверил:       — Все, что захочешь.

***

Проще улыбаться, закрыв глаза и рот

Да, это я виновата во всем, у меня все

       Хольт никогда прежде не допускал, что способен быть нежным сверх меры. Но с невинным Димой альфа обращался именно что нежно, чутко реагируя на каждый звук, издаваемый алыми губами, и на мельчайшие изменения запаха. Опытным путем Август выяснил, что омега млел от их разницы в росте и возбуждался пуще прежнего, когда альфа накрывал его своим телом кожа к коже. Полуторка Дубина Хольту не понравилась еще в первое его пребывание в квартире молодого человека, а сейчас это форменное безобразие из мира мебели не давало никакого простора и упиралось в колени альфы ебучими пружинами. Гром не преминул бы тупо пошутить, посоветовав Августу купить «Hoff», заняться ребрендингом и начать выпускать свою мебель по нидерландским стандартам.       Вскоре колени Хольта подобного грубого обращения не выдержали и тому пришлось лечь на бок, подтягивая Диму поближе, снимая с него съехавшие набекрень очки. Шею последнего опалило влажными поцелуями, от которых по коже распространялся ток. Пальцы коснулись ноющего от желания колечка мышц и слегка продавили. Дубина подкинуло на постели, он что-то довольно промычал и подался навстречу, требуя повторить. Август ухмыльнулся, поглаживая влажный вход по кругу, намереваясь подразнить омегу. Тот издал недовольный стон и прогнулся еще сильнее, откровенно напрашиваясь на большее. Хольт придвинулся вплотную, прижимаясь крупным членом к пояснице, давая почувствовать то, что Диму в конечном счете ожидало. Головка оставляла белесые разводы на молочной коже и эта развратная картина, похоже, надолго застрянет у альфы в голове так же, как и легко скользнувший в узкое, пышущее жаром нутро, палец. Дубин повел бедрами, будто силясь распробовать ощущение, и откинул голову на чужое плечо, позволяя делать все, что Августу захочется.       Словами не описать, как эта невинная прелесть заводила Хольта. Закомфорченный, послушно принимающий все, что ему дают, омега так и напрашивался на метку, но мужчина одергивал себя — еще не время.       От вторжения второго пальца Дима потек еще сильнее, хотя, казалось бы, сильнее уже некуда: под ним все простыни были в сладкой смазке. Альфа, наслаждаясь жадными стонами, аккуратно массировал скользкие стеночки, выискивая простату. Согнув пальцы, Август стал проминать тугие мышцы. Омега дышал соблазнительно открытым ртом, вслушиваясь в собственные ощущения: умные пальцы дарили столь необходимую ему наполненность, грубые костяшки добавляли дополнительной стимуляции. Дубин был уверен, что мог кончить прямо так, но ненасытное нутро блядски хотело большего. На очередном движении пальцев Дима выгнулся и по-щенячьи заскулил. Этот восхитительный звук заставил Хольта не останавливаться, а продолжать терзать чувствительную простату, выбивая из чужой груди беспомощный нуждающийся скулеж. Смазка хлюпала до боли смущающе, заставляя омегу зажмуривать глаза и все резче подавать бедрами назад.       Альфа, вылизав, видимо, всю шею Дубина, переключился на хрупкие ключицы, любезно предоставленные для ласки. Несдержанно прикусив косточку, Август добавил третий палец. Натруженные мышцы этого даже не заметили, зато заметил Дима, хныкнувший от досады: ему давно уже не терпелось принять в себя что-то существеннее пальцев. Старательного омегу следовало похвалить и успокоить.       — Так хорошо принимаешь, такой тугой, — хрипло шепнул Хольт, продолжая потрахивать мокрую дырку медленно и глубоко, опустив свободную руку на острые горошины сосков. Растирать их было одним удовольствием. — Потерпи, Дима, скоро будет лучше.       Омегу от звука его голоса пробрало крупной дрожью. Бедра задрожали, задница сжала чужие пальцы. Именно момент оргазма Димы Август избрал, чтобы вонзить зубы в доверчиво подставленную шею. Молодой человек ахнул, ощущая, что кончает повторно, до предела насадившись на пальцы альфы. Шея горела и пульсировала в такт бешеному току крови. Хольт собственнически проходился по метке языком, снимая боль. Немного выждав, мужчина даже с некоторым сожалением потянул пальцы наружу, оставляя задницу трогательно раскрытой. Дубин едва не заплакал от ощущения пустоты, но альфа успокоил его, поглаживая по ноющей пояснице. Август коснулся себя, грубо пережимая у основания, размазывая по всей длине ароматную смазку. Если бы это действо сейчас увидел Дима, обкончался бы вновь. Но Хольт и сам оказался на грани, когда омега протянул свою ладонь и бесстыдно раскрыл себя для него, оттягивая ягодицу. Из приоткрытого входа скатилась прозрачная крупная капля. У Августа, кажется, случился микроинфаркт, никак иначе он ударившую в башку кровь объяснить не мог.       Обхватив мягкий бок, альфа протолкнул скользкую головку вовнутрь, предвосхищая чужое движение и удерживая на месте дернувшегося навстречу Дубина. Омега застонал, чувствуя, как жадно пульсируют мышцы на крепкой плоти. Чувствуя себя самой настоящей шлюхой, Дима не мог сопротивляться желанию надеться на эту потрясающую длину целиком. Но крепкая хватка Хольта осуществить желаемое не позволяла. Подергавшись еще немного для проформы, оглушенный продолжительным рычанием на ухо, Дубин замер, принимая главенство альфы. Тот же, заключив омегу в жаркие объятия, медленно толкнулся на всю длину, коснувшись яйцами поджавшейся мошонки. Омега пьяно улыбнулся, довольный тем, что сумел принять весь этот восхитительный член.       Август двигался в быстром темпе, вытаскивая практически целиком, выбивая из дырки очередную порцию влаги. Будь Дима в себе, он бы умер от смущения еще на моменте глубоких поцелуев у входной двери. Но звериная часть, завладевшая сознанием, с удовольствием подставляла жопу под качественную долбежку, желая быть выдранной до дрожащих конечностей. Хотелось быть помеченным спермой альфы изнутри. Древний инстинкт подкидывал разуму картинки того, как было бы славно вынашивать чужих щенков. Альфу посещали схожие картины. Хольт срывался на низкие стоны, загоняя член все быстрее. Нежное нутро сжимало правильно-крепко, заставляя двигаться, уже практически не вынимая. Дубин красиво изогнулся в руках альфы, услужливо вскидывая зад для лучшего угла проникновения. Август благодарно поцеловал муркнувшего омегу в ушко и стал ебать сильнее.       Невменяемый Дима опустил голову и заскулил, ощутив проталкивающийся глубже узел. У молодого человека сперло дыхание, как после удара под дых. Узел приятно проминал стеночки и грубо тер измученную простату. Дубин вскрикнул и в третий раз за этот вечер кончил без рук. Хольт издал красивый, абсолютно затраханный стон и излился внутри, ткнувшись носом в пшеничные вихры на затылке.       Они оба были потные, измазанные в смазке и уставшие. В комнате стоял пряный запах секса. Дима пах персиковым джемом, поданным на морском берегу. Август дурел от смешения запахов, от осознания, что этот смелый, сильный, самостоятельный омега теперь его и, кажется, был не против забеременеть, учитывая его нежелание воспользоваться средствами контрацепции. Дубин тихо сопел в круге рук альфы, а потому Хольт решил, что для секса с узлом время еще не пришло. Они обязательно это попробуют, только чуть позже. Нужно дать омеге отдохнуть.       Август зевал и мысленно перекраивал собственные планы. Амстердам подождет, он вернется туда не скоро. Стоит купить квартиру попросторнее и поближе к полицейскому участку, чтобы перебраться туда вместе с Димой. Эту омега сможет сдавать и получать дополнительный доход. Дубину стоит пойти в автошколу, чтобы Хольт мог со спокойной душой подарить ему собственное авто. Пока стоит нанять еще одного водителя. В будущем было бы славно прикупить загородный участок и отгрохать коттедж поприличнее. Для зверят, которые у них будут, дышать чистым воздухом и часто проводить время на природе весьма полезно.       Альфа и сам не заметил, как провалился в сон, накрывая собой своего маленького омегу, который всегда заслуживал счастья, но обрел его только теперь.

***

Бог лишил тебя сна, чтобы ты знала

Знала, как правильно, но не смогла

Это финал, так поклонись

И спрячь за занавес старую жизнь

      — Горь, где тебя черти носят? — распекал Грома Цветков, сидя на столе и покачивая ногами. На самом деле это даже распеканием сложно было назвать, беря во внимание ласковый тон беззаветно влюбленного Кости.       — Преследую одного мудака лопоухого, — в трубке свистел ветер, громко дышал вновь бегущий за очередным подозреваемым Игорь, звучала ругань неспособного оторваться от погони преступника. — Хороший мой, скоро буду.       — Будь осторожен, — попросил Цветков и завершил вызов, возвращая все свое внимание Диме. — Во дурак, — влюбленно улыбнулся альфа, помешивая чай в кружке.       Дубин, ныне в звании капитана, расположившись тут же на рабочем столе Кости, попивал адски приторный кофе. Цветков, открыв галерею на телефоне, стал демонстрировать Диме их с Игорем общего кота по кличке Пузо. Кот был большой, рыжий и невероятно пушистый. Костя утверждал, что это был именно тот случай, когда один из партнеров питомца заводить не хочет (Гром), а потом спит с ним в обнимку, носит его по дому на руках и самолично вычесывает. Слава богу, до кормежки с ложечки пока не дошло. В общем, большой и суровый Игорь оказался тем еще любителем котиков, у которого в телефоне, помимо кучи фотографий Цветкова, плотно обосновался толстый кот Пузо.       После финта с наркокартелем омега выслушал о себе много правды из уст Грома и Прокопенко. Последний вообще впервые на памяти Димы стелил трехэтажным матом, вгоняя молодого человека в краску, заставляя повинно опускать плечи и глаза в пол. От Пчелкиной досталось не меньше — та еще месяц после произошедшего звала друга ебанашкой и хуйлушей. Единственные, от кого омега не услышал ни единого упрека, были Август и Костя. Они выражали свое недовольство невербально и Дубин старался на всех фронтах, чтобы его простили. Маме, находящейся на лечении в Нидерландах, была предоставлена та же наиболее безопасная версия, которую крутили в новостях по телику.       Дмитрия, нового героя Санкт-Петербурга, наградила государственной наградой лично Архипова, скукурузившая лицо при виде метки Хольта на чужой аппетитной шее. Август, присутствовавший на том мероприятии, довольно скалился и вел себя, как форменный засранец, безнаказанно вторгаясь в личное пространство капитана, мацая его и вплотную притягивая к себе для совместных фоток журналистов. Они, как пара, произвели самый настоящий фурор.       Теперь омегу из участка не выпускали вообще, даже на банальные выезды с формулировкой «По коням, у нас труп!» Дубин скоро смирился со своей участью принцессы в высокой башне, потому что Цветков теперь тоже частенько оставался сидеть и не рыпаться за компанию, рыча на Грома, по чьей вине альфа и просиживал штаны. Игорь лишь улыбался и обнимал это опасно рычащее нечто. Что удивительно — помогало. Август старался писать Дубину на протяжении дня, чтобы быть в курсе того, как омега проводит свой день. Хольт неизменно либо приезжал и увозил молодого человека на обед сам, либо присылал Отто с пакетами из дорогого ресторана. Вечер был их временем, а потому альфа встречал своего благоверного с работы, подбирая на личном транспорте. Дядя Федя ежечасно пас Диму из окон своего кабинета, время от времени грозя пальчиком, как будто Дубин посмел бы нарушить приказ и сорваться на следственные действия по очередному делу.       Но Дима лишь ласково поглаживал растущий из месяца в месяц живот ладонью с платиновым колечком на пальце и в пекло больше не стремился. Он всем все доказал. Настало время пожинать плоды.