Шарф

В канун Рождества команда Люпена взялась за довольно непростое, но выгодное дело. Один пожилой российский богач устраивал аукцион, на котором обещал выставить своё самое драгоценное сокровище — слезу Лунной Девы. Это украшение было единственным в своём роде, поэтому знаменитый вор тут же им заинтересовался. И он, конечно, собирался подарить эту чудесную вещь своей возлюбленной (впрочем, как и всегда). Фудзико Минэ любила украшения и деньги больше всего на свете, поэтому согласилась помочь Люпену в этом деле. Гоэмону и Дзигэну не очень нравилось, когда всё доставалось этой хитрой женщине, готовой предать их в любую секунду. Но и им пришлось согласиться, так как те двое строили щенячьи глазки и постоянно бубнили про то, что перед праздником нужно держаться вместе. Люпен и Фудзико раз за разом оживлённо рассказывали старую пословицу: "Как Новый год встретишь, так его и проведëшь! А вы что, хотите, чтобы мы разлучились?". В подобные моменты они были безумно похожи на капризных детей, упрашивающих своих строгих родителей купить им что-либо. Дзигэн не был суеверным, да и остальные, честно говоря, тоже. Все отлично знали, что это задание команда будет выполнять в полном составе. Подобные игры в малышей уже стали ритуалом, спасающим гордость Дзигэна и Гоэмона. Стрелок немного поворчал, поругался, но в конечном итоге всё же согласился участвовать в этой афере. Самурай сделал вид, что проверяет лезвие своего меча на наличие тёмной ауры (а она, как он считал, является предвестником беды), и тоже сдался. Перед поездкой практически все единогласно решили, что для начала стоит обновить комплект зимней одежды. Всё-таки на улице декабрь, а в России зимы довольно холодные. Люпен убежал подбирать своей ненаглядной Фудзико самые чудесные и тёплые наряды, Гоэмон остался в убежище, а Дзигэн решил побродить по магазинам в одиночестве. Первая парочка, конечно, потратит довольно много денег и вернётся домой с огромными пакетами лишь к вечеру. Дайсукэ не особо любил шиковать, поэтому ему такая участь не грозила. Он всегда брал самые дешёвые и практичные вещи, так как все остальные деньги спускал на свои вредные привычки: алкоголь, сигареты, азартные игры. Стрелок недолго думал о том, куда ему стоит пойти. Он частенько брал ту же самую шляпу в одном магазине одежды, который оставался его любимым на протяжении всего времени, проведённого в этом городке. Это было большое, но довольно старое здание, больше похожее на склад. Вещи там были уложены совсем не так, как в элитных магазинах (если сравнивать его с чем-то, можно привести в пример российский магазин "Светофор", в котором часто закупаются жители нашей страны). Возможно, кому-то подобное не по нраву, но Дзигэна больше волновали цены, а не расположение товаров на витринах. Примерка неожиданно заняла много времени, поэтому он около часа выбирал себе куртку, в итоге выбрав самую простую — чёрную. Дайсукэ, к сожалению, не имел привычки носить тёплые штаны, поэтому тратить время и деньги на их покупку он не стал. Старые, но всё ещё пригодные для ношения сапоги стояли у него в шкафу, поэтому выбирать новые также не было необходимости. Осталось купить лишь шапку, в поисках которой Дзигэн пошёл в другой зал. Их было не так много, но его это не расстраивало. Стрелок устал выбирать куртку, поэтому ему хотелось скорее вернуться домой и свалиться на диван. Он выбрал коричневую шапку-ушанку, соответствующую его вкусу, и собирался идти на кассу, как вдруг... Ему на глаза попался замечательный длинный жёлтый шарф, небрежно лежавший на полке. Дзигэн Дайсукэ не планировал брать что-то подобное, но его внутренний голос решил иначе. Этот шарф был практически в два раза дороже шапки, но что-то подсказывало мужчине, что он просто обязан его взять. Глядя на него, он вспомнил самурая и его привычное: "Моё тело не боится холода!" Гоэмон Исикава XXIII был жутко гордым и упрямым, поэтому отказывался принимать тот факт, что он сам тоже является хоть и натренированным, но человеком, который мог заболеть. Дайсукэ невольно вспомнил, как этот дурачок решил провести "обряд очищения" в холодном море, из-за чего всё время чихал, а потом и вовсе слёг с температурой. Он, конечно, не дал другим позаботиться о себе и ушёл, сказав, что ему нужно тренироваться. Этот парень был чертовски упрям и вообще не хотел показывать свои слабые стороны. Но это у него, конечно же, не всегда получалось. Стрелок отлично помнил их совместные походы в кинотеатры и театры. Самурай на самом деле был ужасно ранимым, поэтому на грустных моментах рыдал, как малое дитя, заставляя сидящих сзади недовольно шептаться. Остальным видеть его плачущим было очень непривычно, поэтому после подобных случаев он стал ходить на спектакли и фильмы один. Короче говоря, Гоэмон пытался строить из себя непобедимого воина и, безусловно, таковым и являлся, но имел доброе сердце, из-за чего многие девушки выдумывали истории о своих якобы больных родителях и постоянно жестоко обманывали его. Стрелок всегда предупреждал самурая, но тот совсем его не слушал. Вот и в этот раз он отказался от покупки тёплой одежды. Дзигэн устало вздохнул и решил пощупать шарф. По ощущениям он был довольно мягким и тёплым. Дайсукэ всё ещё не мог решиться на покупку, поэтому стал размышлять о причинах, вынуждающих его это делать. Ему явно не хотелось, чтобы Гоэмон болел, но признавать это было слишком неловко: "После "очищения" он стал практически не способен сражаться. Да, именно это меня и волнует. И я не стану за него переживать!" Всё-таки Дзигэн был сорокалетним мужчиной, а не молодой заботливой мамочкой, которая родила в первый раз и всячески пытается беречь своего ребёнка. Иногда стрелку хотелось помочь самураю, защитить его или подбодрить, но он не хотел разбираться с источником подобных желаний и пихал их куда подальше, стараясь как можно быстрее о них забыть. Но Гоэмон вряд ли поменяет своё мнение и оденется по погоде, поэтому Дзигэн откинул все сомнения и купил именно этот шарф. Он не подойдёт к его тёмной одежде, да и цвет сам по себе довольно яркий, шарф будет быстро пачкаться и трудно отстирываться. Были и другие шарфы, с более приемлемой ценой и подходящей расцветкой, но стрелку почему-то хотелось взять именно этот. Это было что-то, что трудно объяснить словами. На следующее утро все были заняты подготовкой к отлёту. Люпен с Дзигэном проверяли на исправность новый вертолёт, изобретённый одним стариком, с которым банда давно сотрудничает и поручает ему изготавливать довольно странные изобретения, на что он с удовольствием соглашается. Как-то раз он признался в том, что в молодости тоже мечтал отправиться на поиски приключений, но его возлюбленная тяжело заболела, и все желания разбились в пух и прах. Изобретатель, конечно, мог отправиться один, но совесть не позволяла ему делать подобное, так как это было их совместное с Люси желание, а он слишком сильно её любил. Возможно, старик как-то умудрился разглядеть в Люпене себя в молодости, поэтому помогал ему с таким рвением и изготовил вертолёт, отличающийся от обычных своим носом, да и корпус у него был не такой, каким мы привыкли его видеть. Всё это было проделано лишь для того, чтобы он смог лететь быстрее, а полёт был безопаснее. Банде так или иначе придётся останавливаться где-то для дозаправки, что не очень нравилось Люпену: "Это плохо. Кто знает, что взбредёт в голову папаше... Нам нужно как можно быстрее добраться до аукциона. И без всяких происшествий!" Пока Люпен волновался и крутился вокруг вертолёта как волчок, Фудзико пыталась уместить все свои вещи, а Гоэмона заставили помогать ей с этим против его воли. К счастью, много времени подготовка не заняла. Когда все заняли свои места и надели наушники, вертолёт наконец-то поднялся в воздух. Люпен, как и всегда, занимал место пилота, а Дзигэн, сидя рядом с ним, пристально следил за направлением. Гоэмон и Фудзико сидели сзади и просто наслаждались красивым видом, который открывался из окон. Стрелок, беззвучно вздохнув, начал размышлять о том, что стоит сказать при вручении подарка. Самурай, конечно, не изменил своим привычкам и остался в своей обычной одежде, так что купленная Дзигэном вещь ему обязательно пригодится. Но дело было не в этом. Дайсукэ даже подумал, что, будь он Люпеном, всё было бы намного проще. Этот парень всегда был весёлым и открытым, поэтому ему не составило бы труда сделать что-то подобное. Стрелок на мгновение подумал, что можно передать подарок через него, но тут же решил, что это будет ещё более неловко. Как же всё сложно... Это из-за Гоэмона! Если бы он не делал ничего странного, Дзигэну бы не пришлось так много думать. После того случая на пляже его ни на секунду не оставляют различные беспокойства и сомнения. Исикава, пытаясь сделать искусственное дыхание Дайсукэ, притронулся к его губам своими целых двадцать семь раз. И он, на минуточку, сам в этом сознался. Банда Люпена всё-таки уже давно проворачивает опасные делишки, так что каждый из них прекрасно знает о том, что делать в таких случаях. И Гоэмон наверняка не исключение. Но! Но Дайсукэ никак не мог смириться с тем, что практически голый самурай пытался помочь ему подобным образом. Это может показаться вполне естественным, да и оно, наверняка, так и есть, однако сомнения и переживания с тех пор продолжают тенью следовать за стрелком. Мужчина всё никак не мог объяснить самому себе причину, по которой его давний друг и партнёр заставил его так много думать о том, о чëм он в последний раз думал лет пятнадцать-двадцать лет назад. Рядом в таком же состоянии лежал Люпен, не так ли? Тогда почему он помог именно стрелку, а не своему боссу и такому же хорошему другу? Воспользовался случаем? Или он действительно думал, что таким образом помогает? Таких двусмысленных случаев было довольно много, но этот задел Дзигэна, пытающегося не обращать на подобные вещи внимания, больше всего. На самом деле, и Люпен иногда позволял себе отпускать в сторону своего напарника шуточки, которые нельзя было назвать "чисто дружескими" даже с натяжкой. Виды из окон были действительно завораживающе красивыми, но Дайсукэ никак не мог перестать думать о человеке, сидящем сзади. И слава Богу, что сзади! Если бы Дзигэну пришлось сидеть рядом с Гоэмоном, он, опасаясь того, как бы тот каким-нибудь чудным образом (кто этих самураев знает) не прочитал его мысли, точно пялился бы на него всю дорогу. Высокие, словно достающие до самих небес, горы и глубокие моря, могущественные леса и бесконечные степи— всё это осталось позади. Дозаправка прошла успешно, да и полёт был удивительно тихим и спокойным, так что банда должна была вот-вот приземлиться на месте назначения. Два часа, один, тридцать минут, пятнадцать... Время летело слишком быстро. Настолько быстро, что стрелок не успевал думать, ему панически не хватало времени. А Фудзико, словно назло, радовалась столь удачному началу операции и то и дело кокетливо посылала Люпену воздушные поцелуи. Момент настал. Стало видно сигнальные огни и маленькую посадочную площадку, любезно подготовленную какой-то старой подругой Минэ. Она согласилась приютить их у себя в загородном особняке с одним условием: Фудзико должна будет помочь ей с каким-то дельцем, о котором та решила не рассказывать остальным. Люпен с великим удовольствием заглушил двигатель и снял наушники, остальные тут же последовали его примеру. Фудзико, укутавшись в свою новую шубку, вышла первой и тут же принялась вытаскивать свои тяжёлые чемоданы, с чем ей на этот раз помогла её молодая светловолосая подружка, при виде которой у Люпена, ещё недавно желавшего расцеловать Минэ после приземления, отпала челюсть. Он неисправим. Гоэмон, выражая глубокое уважение за оказанную помощь, сделал сдержанный поклон в сторону новой знакомой, на что та ответила лёгкой улыбкой. Дзигэн нервничал так, словно у него за пазухой был не шарф, а граната, которая взорвётся с минуты на минуту. Всё это было странно. Настолько странно, что его поведение не осталось незамеченным. Люпен, накрывающий вертолёт белым материалом вместе с Гоэмоном, кинул в его сторону вопросительный взгляд. Когда с работой было закончено, все, мечтая посидеть у камина или отогреть свои косточки в ванной, направились в сторону особняка. Девушки тащили чемоданы по заснеженной земле и говорили о чём-то на английском языке, благодаря которому, видимо, и познакомились. Люпен собирался подойти к Дзигэну ближе и поинтересоваться его состоянием, но стрелок в последний момент ускорил шаг и направился в сторону Гоэмона. Исикава сразу услышал хруст снега и развернулся. Дайсукэ взглянул на него и решил дать себе последний шанс передумать. Самурай был одет всё так же, как и вчера, только теперь из верёвочек на гэта выглядывали не его мозолистые пальцы, а белые носки. Тёплая одежда на этом заканчивалась. —Чëрт с тобой! — Дзигэн рывком вытащил из-за пазухи жёлтый шарф и подошёл к Гоэмону. Спрятав глаза под пушистым козырьком шапки, стрелок негромко произнёс: —Ничему тебя жизнь не учит, придурок, — он быстро завернул Исикаву, как мясо в пирожок, в его кимоно, закрыв тканью его обмотанную бинтами грудь. Самурай был слишком удивлён, чтобы как-либо отреагировать, так что стрелок, ворча себе под нос, неуверенно продолжал свою деятельность. Он обернул шарф вокруг шеи Гоэмона и попытался аккуратно завязать его. Умелые руки, благодаря которым Дзигэн уже несколько десятилетий выходил живым из самых трудных ситуаций, совсем не слушались. Его пальцы невольно касались холодной, но чересчур нежной для такого сурового человека как он, кожи, из-за чего стрелок бросил начатое и, поправив свою шапку, нервно зашагал в сторону особняка. Все удивлённо наблюдали за происходящим. Даже Фудзико и её подруга, ещё недавно что-то оживлённо обсуждавшие, смотрели на застывшего Гоэмона и удаляющегося с места преступления Дзигэна. —Мило, конечно, но... Разве мы не собирались зайти внутрь? Думаю, Дзигэну стоило немного повременить с подарком. Гоэмону сейчас всё равно придётся снять его.