Подарки на Рождество

***

− Вы помните наше первое Рождество? Моя рука замерла, смычок беззвучно упал на струны скрипки. Я взглянул на Уотсона. Его глаза были закрыты, но по его дыханию я понял, что он больше не спит. Тогда я не представлял себе этот вопрос, каким бы странным тот ни был. − Конечно, я помню, мой дорогой друг. Слабая улыбка изогнула губы Уотсона. − Вы совершенно удивили меня тем рождественским утром. Я почти не видел вас несколько недель. Я убедил себя, что вы совершенно забыли о празднике. − И всё же вы всё равно купили мне подарки, завернули их и положили рядом с моей тарелкой за столом. − Я не ожидал увидеть яркую упаковку, украшенную позолоченной лентой, завязанной в замысловатый бант. − Ну, да. Я не забыл, что сегодня Рождество, и подумал, что вы, возможно, захотите найти свой подарок утром. В те дни вы почти всегда были на ногах задолго до меня. И часто в наши дни тоже, я мог бы это сказать, но не стал. Даже будучи здоровым и бодрым, Уотсон по натуре не был ранней пташкой и соблюдал регулярные часы бодрствования и сна как по желанию, так и по тренировкам, когда мог. Я сам не был любителем вставать рано, но когда было дело или у меня была причина быть активным, я мог и часто работал допоздна и вставал до восхода солнца. И я регулярно просыпался раньше Уотсона рождественским утром. − Я был очень рад найти свои подарки, как я уверен, вы помните. − Х-м-м... да. − Глаза Уотсона открылись, и я увидел нежный огонёк в их глубине, несмотря на слабый свет. − И я был в таком же восторге от этого халата. Один из лучших подарков, которые я когда-либо получал. Вдвойне, когда я понял, что вы приложили руку к его созданию, а не просто заработали на него своей детективной деятельностью. Я опустил смычок и скрипку, слишком удивлённый, чтобы даже думать об игре. Я не думал, что он понял. − Как вы пришли к такому выводу? Смешок Уотсона согрел комнату. − Нижний край неровный. Часть подкладки неровная и тянет её в одном месте. Такую ошибку не допустил бы ни один портной, но детектив, маскирующийся под ученика портного? Очень верный характеру, и я знаю, насколько вы перфекционист, когда дело доходит до характеристик. − Это мог быть другой ученик, − сказал я, на мгновение проигнорировав, насколько благовидным был этот аргумент. − Или внутренний изъян в подкладке, который привёл к проблеме, которую портной допустил только потому, что она входила в одежду, представленную к продаже за гонорар детектива. − Или подпись, как я узнал. Портной, у которого я учился во время этого дела, всегда помещал один ненужный стежок, расположенный крест-накрест к другому стежку, в определённое место внутри одежды. Где − зависело от типа одежды. Он поощрял всех своих учеников развивать подобную отличительную черту, чтобы он всегда мог точно сказать, какие ученики работали над тем или иным предметом одежды. Очарованный тем, каким благом это было для исследователя, я воспользовался возможностью расспросить об этом других подмастерьев портного по вечерам в тавернах, которые обслуживали молодых людей этой профессии. Я узнал, что не все портные поощряли эту практику, но многие из лучших так и поступали. Не то чтобы любой по-настоящему хороший портной допустил бы наличие клейма, испортившего одежду, как это произошло с моим неопытным шитьем. Ещё один смешок положил конец моей минутной невнимательности. − Вряд ли. Ваши клиенты, как правило, слишком благодарны, чтобы давать вам дрянные товары взамен. И я не могу представить, чтобы вы позволили другому ученику работать над подарком, который вы собирались подарить кому-то другому. − Отличное рассуждение, − признал я. − Вы лучший детектив, чем показываете, мой дорогой Уотсон. − Вряд ли. − Глаза Уотсона снова закрылись, но улыбка осталась. − Я только хотел бы, чтобы я тоже мог приготовить вам что-нибудь, что-нибудь такое же замечательное. Это кажется гораздо более личным, когда понимаешь, что подарок был сделан для вас. Вы сделали это на это Рождество. Мысль пришла мгновенно. Вы выжили. Вы выжили, и с каждым днём вам становится лучше. Но Уотсон уже снова погружался в сон. − Все ваши подарки были невероятно ценны для меня, − сказал я вместо этого и увидел его сонный кивок в ответ. Я поднял свой инструмент и снова начал играть, тихо и мягко, напевая серенаду своему Уотсону, возвращая его в настоящий сон.