Ты пахнешь ревностью

— Ты мой. Это были последние его слова перед тем, как он хлопнул дверью настолько сильно, что зашаталась бедная статуэтка на полке рядом с выходом. Доходчиво, да. Нагито сжал губы, рассеянно разглядывая замочную скважину. В теории, если он сейчас отыщет второй ключ, которого у Изуру не было, а потом запрет квартиру… Нагито помотал головой, с внутренним поражением подумал, что, наверное, это все глупо и чересчур самонадеянно. Изуру его не просто из-под земли достанет — из глубин ада, скорее, где они вдвоём будут гореть из-за своих грехов. Их отношения начались со взаимной неприязни ещё со студенчества. Нагито тогда, будучи первокурсником, выстебал Изуру за его надменность и холодный ебальник, от которого морозило нещадными мурашками вдоль спины. А Изуру, обучающийся на последнем курсе, курящий, какой-то равнодушный, смотрел на него пронзительными алыми глазами. И от этого взгляда Нагито чувствовал себя максимально неловко. А дальше началось. Они сталкивались за корпусами. Их было семь, и Нагито чаще всего занимался на отшибе города, куда ссылали в основном группу с журналистами и физиками. Вот и он оказался там. Изуру обучался на политологии, вследствие чего выебывался своим «аполитичность тебе не идет» перед каждым, кто начинал спрашивать, зачем он вообще учится на этой бесполезной профессии. Мол, политиков так же много, как психологов. Только вот не каждый психолог хороший. Но они почему-то пересекались. Изуру, эта блядь с серьгами в ушах и ужасно красивой татуировкой дракона на предплечье, настолько изящно курил, что даже становилось тошно. Нагито наблюдал за ним некоторое время, а после неловко присоединялся в курилке. Иногда мог стрельнуть сигарету. Или выдать нечто в духе «болезненный, лицо попроще сделай». Изуру пожимал плечами, насмешливо разглядывал низкого парня перед собой и изредка растягивал губы в отвратительно-красивой ухмылке. Даже так умел, с-у-к-а. — Хреновый из тебя политик, — сказал ему Нагито, когда его друзья быстро сбежали на пару по истории, которую он успешно собирался проигнорировать. — Интересные выводы, — ответил через мгновение Изуру, поджигая вторую сигарету. Нагито улыбнулся. — Просто знай, что журналистика всегда тесно связана с политикой, — сказал он тогда, смотря из-под прикрытых век. — И я могу с уверенностью сказать, что ты ляжешь под кого угодно, чтобы продвинуться хоть куда-то. Ну или быть тебе садовым журналистом, расследующим дела по просроченному кефиру на местном сельском производстве. — Ты ебанутый, — выдал Нагито и хмыкнул. Реально ведь. — Ты к чему это вообще? Изуру затушил наполовину скуренную сигарету, решив, видимо, что с него хватит. И никотина, и нежелательной компании. — К тому, что политика — это сложно. И если ты не понимаешь элементарных вещей, то не быть тебе журналистом. — Значит, буду садовым, — не обиделся Нагито. — Я пошёл в эту профессию ради общения с людьми, а не ради грязи и прочей хуйни. — Например? — Изуру безразлично взглянул на него, сложил руки на груди и облокотился на стену. — Да вы же любите все усложнять, — Нагито потряс кистью, изображая неопределённость. — Вы орёте, что аполитичность погубит каждого, но при этом продолжаете лицемерно направлять население в нужное вам русло. — Один-один, — только и сказал Изуру. — Журналисты ничем не лучше в этом плане. Вы же изворачиваете информацию, скрываете или идёте по желтушной прессе. Хочешь покопаться в грязном белье? Знаю, что хочешь. Нагито стиснул кулаки и зашипел: — Вот увидишь, я выучусь и докажу тебе обратное. …Не выучился. Ушёл с третьего курса. По инициативе Изуру как раз. Они сошлись в конце учебного года. Нагито отдыхал с друзьями на вечеринке в честь окончания первого курса, пьяный и немного расстроенный из-за тройки по истории журналистики, билеты к которой он учил в течение недели. Изуру тоже там был. Его вообще часто приглашали, так как необычная внешность вкупе с длинными шелковистыми волосами сваливала девчонок наповал. Они вышли на балкон, лениво курили и, уставившись на мерцающие звезды, молчали. Как-то неуютно и неловко. — Не вылетел, журналистишка? — по-прежнему равнодушным голосом спросил Изуру, даже не взглянув на него ни разу своими невозможными глазами в алых линзах. — А ты ещё жопу не продал? — огрызнулся Нагито. — Это я у тебя должен спрашивать, — парировал Изуру. — Вы же обычно любите это делать. Продаваться. — Пояснил он на яростно горящий взгляд. — И кому же я мог продаться? — Нагито съежился под тёмным взглядом. — Кому угодно, — легко ответил Изуру. А после Нагито не сдержался и вмазал ему в лицо. Изуру прикусил губу и повредил её. Он ошарашенно взирал на красного Нагито, дрожащего, какого-то перевозбужденного. Изуру медленно опустил глаза на штаны. — Нравится, когда тебя зовут шлюхой? — хмыкнул он, разглядывая выпирающий стояк. И все. После этого началось. Они потрахались в тот же вечер прямо на этом балконе. Нагито так громко кричал от неприятных ощущений, бил Изуру по груди и предплечьям, пока его не перевернули на живот, вздернули бедра для удобства и слитным движением вошли в растраханную задницу. Изуру, эта сука длинноволосая, кончил в него, прикусил загривок, как животное, и прошептал: — Шлюха. Моя шлюха. Нагито тогда апатично вымывал сперму, стоя в такой позе, которой позавидовали бы любители йоги, а после бился в истерике. Не из-за боли, а из-за обиды, ебучей и горькой. Нагито не любил его, просто был привязан. Он убеждал себя в том, что они встречаются без обязательств, секс и секс — чего бубнить-то? Да и не обсуждали они никогда этот бред. Продолжали курить, трахаться по выходным у Изуру (тот уже начал работать), и на этом, пожалуй, все. Нагито понял, что он ничего не контролирует в тот момент, когда с ним познакомился его новый одногруппник. Тот перевелся с другого университета, сразу же лучезарно заулыбался ему, едва увидев, и подсел ближе. Изуру узнал. Изуру оказался мстительным собственником. Он в тот же вечер молча пришёл к Нагито в общежитие, схватил его за одежду, припечатал к стене и зарычал: — Что, нашёл на стороне кого-то? — А тебя это ебать не должно, — сквозь зубы процедил он, пытаясь отцепить тонкие пальцы от себя. — Шлюха, — прошептал он ему на ухо. — Совсем ахуел? Закончилось все тем, что Нагито буквально изнасиловали в рот. Он давился, стирал слезы с лица, всхлипывал и булькал, когда Изуру с оттяжкой трахал его, придерживая голову для удобства. — Ты мой, — сказал он напоследок, размазав сперму по алым губам. Нагито тогда накрыла паническая атака. Он лежал на дне ванны и мечтал утопиться. Кинуть блядский фен в воду. ...— Ты заберёшь документы, — приказал Изуру. — Мне хватит денег обеспечить тебя. — Но мне нравится учёба, — возразил Нагито, ощутив бегущие вдоль рук пузырчатые мурашки. — Я хочу доучиться. — Ты не понял? — Я хочу стать журналистом, — настаивал Нагито, кусая губы до лопнувшей кожи. — Так что отъебись. …Изуру победил. Нагито забросил дело всей жизни, о котором мечтал со средней школы. И вот сейчас они вновь поругались из-за его одногруппника — бывшего одногруппника, поправлял себя периодически Нагито, — который часто писал ему и спрашивал о самочувствии. Изуру вернулся через десять минут, кинул на кровать смазку и кивнул ему на постель. — Штаны снимай и в коленно-локтевую. Он всегда брал его сзади. Словно не хотел смотреть в процессе на болезненные гримасы. Словно не хотел доставить удовольствие. Словно ему было мерзко. Нагито покачал головой и показал ему средний палец. — Либо ты делаешь это добровольно, либо я возьму тебя силой. Нагито отвёл взгляд, не выдерживая зрительный контакт с безразличными глазами. — Попробуй, — провокационно бросил Нагито и направился к выходу. Его опрокинули на пол, заставив больно удариться коленями и подбородком о паркет. Нагито заскулил и вздрогнул, когда в него ввинтились пальцы в прохладном геле. — Шлюха, — прорычал Изуру. — Такой растянутый, растраханный буквально, с кем ты мне изменяешь? — Пошел нахуй, — взвизгнул Нагито и забился под ним в протесте, задрожал и от ужаса зарыдал, начиная брыкаться. Изуру вошёл в него под крик. Нагито привык к постоянному дискомфорту, поэтому даже не обратил внимание на обжигающую боль, ему лишь было страшно и неприятно. Трахались они под тяжёлое дыхание и всхлипы. — Хватит реветь, — сказал ему Изуру, ударяя по молочной ягодице. Нагито утыкался лицом в сложенные руки, трясся и задыхался от мощных толчков сзади. Изуру неожиданно застонал и замер глубоко в нем в оргазме. — Лежи, — приказал он, обводя опухшее отверстие головкой члена, вталкивая сперму обратно. Нагито бессмысленным взглядом смотрел вникуда. Он чувствовал, как по бедрам течёт. Знал, что Изуру где-то в глубине квартиры. Сил не было даже подняться. Нагито потрогал синяк сзади шеи, за которую его любил кусать Изуру. И подумал, что, наверное, фен в ванне — это слишком просто для собственной смерти.