Я научилась

И вот, четверг наступил незаметно, если не считать мои частые копания в своей памяти и ощущениях. Кстати, сегодня не просто занятие у Евгении Владимировны, сегодня день, когда впервые мы сдаем ей рефераты, и я один из этих первопроходцев. Пугает ли меня это? Очень. Но что это я, не съест ведь она меня. Уверенно переступив порог аудитории наконец-то вовремя, я занимаю свое законное место, рядом со Светой. Женщина в это время уже была в аудитории, что заставляет меня смущенно отвести взгляд. – Ты сделала реферат-то? – спрашивает Света. – Да, но, надеюсь, достаточно будет его просто отдать, не хочу защищать, – морщусь я, на что подруга понимающе кивает. – Давайте начнем занятие, если все уже в аудитории, – привлекает внимание женщина. В помещении мгновенно становится тихо, и в это время в кабинет вваливается наша староста, которая прежде никуда и не опаздывала. – Ой, извините, можно? – спрашивает Марина. – Марина, кажется, Вам не терпится узнать, какая я в гневе? – усмехается преподавательница. – Ни капельки, Евгения Владимировна, – занимая свою законную вторую парту, при этом уверенно проскакивая прямо под носом женщины, на что та лишь усмехается. Не знаю почему, но мне было не по себе от их милого щебетания. Со мной она совсем другая. Или это я другая с ней? Но, пока я хмуро смотрела в сторону старосты и терялась в мыслях, женщина начала объяснять новый материал. Почему-то их общение в совокупности с историей, невольной свидетельницей которой я успела стать на днях в коридоре, а также тех разговоров старшекурсников, меня беспокоили. Беспокоили и все тут. Но я все не могла понять почему. Тут я почувствовала, как мне на спину в область лопатки опустилась чья-то прохладная рука, моментально выводя меня из моих пугающих мыслей. Мурашки сковали меня, не позволяя нормально ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я знала, что это преподавательница, которая иногда позволяла себе пройтись между рядами, вычитывая материал. Я с сомнением подняла на нее глаза, замечая ее недовольный вопросительный взгляд, которым она кивнула мне на мой абсолютно пустой лист тетради. Это ее прикосновение было мимолетным, она лишь привлекла мое внимание, быстро удаляясь, при этом не отвлекаясь от материала. Как только она убрала свою руку, мне удалось выдохнуть, и, взяв ручку, начать вести записи. Не знаю, как я могла так надолго выпасть из реальности, это не похоже на меня. Остаток пары я не отвлекалась, и усердно вела записи, ловя себя на мысли, что скучаю по ее прожигающим взглядам, что хотела бы оказаться сейчас на той самой дурацкой первой парте. Но нет, женщина не обращала на меня особого внимания, в любом случае, не больше, чем на остальных. Хотя, возможно, Марине доставалось чуть больше взглядов, как мне казалось. И это очень бесило. Бесило от того, что я понятия не имела, что делать с этими своими ощущениями. В конце занятия Евгения Владимировна громко озвучила: – Первая пятерка жертв рефератов, не забудьте сдать их мне. Сдаем в руки, я мельком гляну. Остальные свободны. В этот момент все начали шумно собирать свои вещи, в том числе и я. Катя и Света сказали, что будут в столовой, а мне ничего не оставалось, как присоединиться к остальным ребятам возле стола женщины. – Так, Дима и Кристина, можете идти, более подробно сообщу на следующем занятии, – сказала женщина, взяв в руки реферат Марины. Она пробежалась глазами по тексту, мимолетно взглянула на девушку, и сказала: – Марина то же самое, пока свободны. И, имейте в виду, следующее опоздание будете отрабатывать. – Договорились, – усмехнулась староста, ретируясь в коридор. – Матвей, тоже свободны, – откладывая и его реферат в сторону. Я волновалась, мне некомфортно быть с этой женщиной наедине. И я уверена, она это видит. – Воронцова, расслабьтесь, – усмехается Евгения Владимировна, взяв мой реферат в руки. На что я несмело кивнула, медленно вдыхая-выдыхая. В конце-то концов, сколько можно тратить нервов на абсолютно чужого человека?! – Придешь завтра защищать после пар, милая, – уверенно и дерзко посмотрела на меня женщина, что выбило почву у меня из под ног. – З-защищать? – удивление и сомнения. – Да, помнится, ты говорила, что сможешь сама сдать мой предмет, считай, что я предоставляю тебе шанс убедить меня в этом, – усмешка, которая напоминала оскал, слегка пугала. – Но, я…, – но меня перебили: – Нет, не стоит мне перечить, привыкай соглашаться со мной. И, вот еще, в каких таких мыслях ты летаешь на моих занятиях? Увижу еще хоть раз что-то подобное, мигом переместишься на свою любимую первую парту, – и ее слова задевали за что-то очень живое, хотя она это и так знала. – Я могу идти? – спросила я, хмуро смотря на женщину. Честно говоря, мне было непросто находиться с ней наедине, ведь всегда у нее удавалось нечто подобное. Колкости. Слова, которые задевали. – Постой, давай поговорим. Тебе не интересно, что ты видела в коридоре? – уверенно вставая со своего прежнего места и делая шаг в мою сторону, спросила женщина. Я невольно отшагнула назад, понимая, о чем она спрашивает. – Нет, – протараторила я, на что Евгения Владимировна рассмеялась, а я добавила, – я ничего не видела. – Ты меня боишься, так? Боишься, что я окажусь слишком близко? Также близко, как возле той девчонки в коридоре, – она говорила это, медленно подходя ко мне, а я пятилась, пока не уткнулась ягодицами в парту. – Н-нет, – но она не верила. Она улыбалась, и это была далеко не нежная улыбка, она была наглой и самодовольной. А я невольно дрожала от такого напора со стороны женщины. Дрожали мои коленки, руки, губы. Я не могла ничего поделать с волнением, страхом и кучей мурашек на моей спине. – А может ты наоборот, желаешь этого? – я замерла на мгновение, но, придя в себя, испугано затрясла головой. Женщина лишь рассмеялась, отступая назад и произнося: – До завтра, Воронцова. Подготовься как следует. Не медля, я покинула аудиторию. Эта женщина пугала и притягивала. Я не знала, почему так теряюсь перед ней. Да, я не выскочка, но и такая трусость мне не характерна. Чего она от меня хочет? Зачем? К чему эти намеки? Намеки на что? Она ведь женщина! Это абсурдно и дико. Да и я не могу на нее так реагировать. Просто не могу. Это не про меня. Это страх. Просто страх. Ведь так? Не стоит говорить, что пол вечера я не выпускала из рук свой реферат, стараясь подготовиться, но постоянно отвлекаясь на подобные размышления. Единственное было неизменно, эта невыносимая женщина завладела моими мыслями окончательно. Я понимала, что влипла, как бы не хотела иного. Света и Катя долго смеялись, говоря, что я везунчик, ведь всех остальных данная участь миновала. А я терпеливо молчала, не говоря об играх со стороны женщины. Возможно, мне стоило бы сказать, возможно, это помогло бы избежать многого, но разве я могла? Пятница оказалась безумно трудной на подъем, невыносимо волнительной и скучной. Я не могла унять дрожь и выкинуть мысли, которые неизменно летали у меня в голове. В этот день ко мне подошел Леша, видимо, наконец-то решившись сделать шаг со своей стороны. И, знаете, не смотря на то, что он целую неделю бросал на меня неоднозначные взгляды, они меня не волновали. Разве неумелые взгляды парня сравнятся с опытными от взрослой женщины, как оказалось, совершенно нет. – Гель, ты не ответила на записку, ты читала ее? – парень подошел ко мне на перемене. Его голос слегка дрожал, а взгляд с сомнением был направлен в мою сторону. – Записку? У меня ее отобрала Евгения Владимировна, – мне не хотелось говорить ему правду, ведь тогда придется давать ответ. Но Алексей, видимо, был настроен серьезно. – А, вот как. Я хотел позвать тебя на свидание. Что скажешь? – видимо, то, что я не видела записку, придавало ему смелости. – Свидание? Я не знаю. Честно говоря, сомневаюсь, что это хорошая идея, – я не знала, как сказать ему «нет», чтобы не обидеть. – Почему? Я не тороплю тебя, давай ты подумаешь? – как попытка ухватиться за ниточку. – Хорошо, я подумаю, – несмело кивая, но для себя принимая непреклонное решение, сказала я. Парень, улыбнувшись, пошел в сторону Димы, который стал расспрашивать его, видимо, он был посвящен в планы друга. Четвертая пара, в отличии от остальных, пролетела незаметно. Видимо, во всем виноваты мои нервы, которые напрямую были связаны с предстоящим общением с женщиной. И, не смотря на свою подготовку, мне казалось, что я абсолютно ничего не помню. Боже, мне стоит успокоиться. Как только прозвенел звонок, мы все покинули аудиторию, в которой у нас шла пара по биофизике. Ребята направились домой или по другим своим личным делам, а я пошла в сторону преподавательской, где не так давно я видела женщину, которая так необдуманно зажимала какую-то девчонку. И как меня беспокоила та ситуация, сложно передать словами. Но почему? Только ли из-за страха? Из-за страха ли вообще? Несмело постучавшись, я зашла в кабинет. Преподавательская была небольшой, здесь, помимо стола Евгении Владимировны, располагались еще только два стола ее более старших коллег. В тот момент женщина была одна в помещении, что немного смущало. – Воронцова, проходи, присаживайся. Раз никого нет, могу выслушать тебя здесь, – отрываясь от ноутбука, сказала женщина. Она была серьезна, что еще большее вызывало волнение. Не знаю, мне трудно ее понимать, она такая разная. Я прошла, присаживаясь на стул возле ее стола. Она внимательно смотрела, словно ожидая чего-то. Я молча перевела на нее взгляд, который, наверняка, был немного испуганный. – Рассказывай вкратце свой реферат, а я буду уточнять то, что посчитаю нужным, – взяв мою работу в руки, произнесла она строго. Ее чрезмерная серьезность несколько выбивали из колеи. Хотя чего я ожидала? И я начала. Начала рассказывать об истории развития микробиологии, об открытии самих микрообранизмов, о Пастере, о Кохе. Но она умудрялась задавать такие вопросы, на которые я не могла дать полноценный ответ. Точнее то, как она их задавала, полностью выбивало предположения у меня из головы. Мы обе понимали, что она это делала специально. Но, в итоге, ожидать хорошей оценки было глупо. – Думаю, ты и сама понимаешь, что выше тройки я тебе не поставлю, – слишком уверено смотря на меня, сказала женщина. И я понимала это. Понимала, и ничего не могла поделать. Сдержать обиду было непросто. Эти темные глаза с вызовом смотрели на меня. – Думаю, мы обе прекрасно понимаем, что дело не в моих знаниях, – стоило мне произнести эту фразу, как я сразу и пожалела об этом. Возле нее моя уверенность быстро исчезала. В иных обстоятельствах я вела бы себя куда смелее и настойчивее. – Не забывайся, милая, но в таком случае я обязательно предоставлю тебе еще ни один шанс меня переубедить, – и вновь усмешка больше напоминающая оскал. Оскал хищника. – Я могу идти? – спросила я, понимая, что ровно через две недели мне вновь предстоит защита реферата. – А тебе есть, что мне еще предложить? – усмешка с ее стороны. Я лишь отрицательно покачала головой, хмурясь. А она продолжила, – тогда я тебя не задерживаю. Я встала, намереваясь покинуть преподавательскую. Женщина прожигала меня уверенным взглядом, что безумно смущало. Она ничего не говорила, как и я. Но в отличии от нее остаток дня я продолжала думать о ней, о ее взгляде, словах. Я не понимала. Безумие думать о ней, но я продолжала. Постоянно. Ее глаза манили и отталкивали одновременно. И я, как мазохист, как мотылек, летела в это пламя, не жалея ни себя, ни чувств. Да, в тот момент я не понимала, но спустя время… Спустя чертово время я знала, что уже в тот момент пути назад не было. Я, как жертва, попала на крючок лютого зверя, хищника, который готов на все, лишь бы удовлетворить свои желания. И мне просто стоило сдаться. Это был бы самый простой и безобидный выход. Но тогда я не могла знать об этом. Остаток сентября шел в том же ритме. Те же лекции и семинары, лабораторки и коллоквиумы. Все так же, как и в начале года. Занятия не меняли своего череда, перемены не становились длиннее. Был лишь один фактор, который существенно поменялся. Всего один, но настолько важный, что все остальное меркло. Евгения Владимировна. Я слишком часто думала о ней, не понимая, в чем причина. Мои мысли о ней были постоянно. Я ловила ее образ в коридоре, стоило ей пройти мимо. Я не могла оторвать от нее глаз, пока она это не видела на занятии. Я засыпала, прокручивая события, связанные с ней, в голове. И это было безумием. Безумием, которое я не могла себе объяснить. Безумием, но она была так прекрасна, так притягательна, она так пугающе манила.. И в то время я не боялась сгореть. На занятии во вторник, на первом занятии после защиты реферата, я таила обиду на женщину. И, как бы это не было глупо, я была довольна, что смогла ей ее продемонстрировать. Женщина, правда, на мое откровенное игнорирование приветствия с ее стороны, лишь усмехнулась, быстро переключая свое внимание на старосту, которая активно чем-то интересовалась у нее. И это как-то кольнуло. Как урок, я поняла, что в игнорировании мне не победить. А Евгения Владимировна до конца пары продолжала не обращать на меня никакого внимания. Как и не обращала в среду, когда прошла мимо меня в коридоре, и в четверг, когда я поздоровалась с ней, заходя в аудиторию. Я разочарованно опустила голову, половину занятия летая в своих мыслях, думая, как быть. – Марина, задержитесь, – обратилась женщина к старосте, как только я хотела подойти к ней. И ее улыбка, с которой она это сказала, озадачивала и нервировала одновременно. И я понятия не имею, что сказала бы, подойдя к ней, но такое стечение обстоятельств мне нравились куда меньше. Я покинула аудиторию, понимая, что мне не стоит думать о таких глупостях. Все это странно, и, быть может, именно сейчас ситуация оказалась в мою пользу. Но слушать разум было слишком поздно. Сидя в столовой с девчонками в пятницу вместо физкультуры, мы обсуждали предстоящие планы на выходные. Безумно хотелось выбраться погулять и отвлечься от этих глупых мыслей. Кроме того, был повод. У Кати было день рождение, и мы намеревались посетить какой-нибудь бар, чтобы потанцевать и оторваться «на полную». В столовой было мало людей, и мы не стеснялись бурно обсуждать выходные. – Девушки, почему не на занятиях? – находясь спиной, я ощутила мурашки от этого голоса. Ее голоса. Властного и строго голоса женщины. – О, Евгения Владимировна, у нас физкультура, – как ни в чем не бывало, сообщила Катя, отмахиваясь. – У вас у всех освобождение? Или мне сопроводить вас до спортивного зала? – женщина усмехнулась, уверенно положив свои руки мне на плечи. Это был не первый подобный контакт. Ее ногти немного болезненно впились мне в кожу, а пальцы уверенно сжимали мышцы. Это было на грани чего-то приятного и болезненного, но спазм внизу моего живота не позволял даже пошевелиться. – Ну, Евгения Владимировна, сжальтесь, у нас просто невероятно важный разговор, – продолжала Катя в своем репертуаре. Женщина усмехнулась, слегка расслабляя сильную хватку, но не убирая рук. – И что же такое важное вы обсуждаете, прогульщицы? – я продолжала сидеть, не шевелясь, неосознанно наслаждаясь тактильным контактом. – У меня на выходных день рождение, выбираем бар, куда можно выбраться, – ответила Катя. – Вот как, ну тогда я Вас, Екатерина, заранее поздравляю. Но не рано ли вам по барам ходить? Проблем на пятую точку не хватает? – в этот момент она убрала руки в карманы своих брюк, на что я невольно выдохнула, подняв на нее неуверенный взгляд. Женщина посмотрела на меня серьезно, хотя я ощущала, как Катю она не раз удостоила улыбки за время их диалога. – Мне будет двадцать. Когда начинать, если не сейчас? – Ладно, девушки, дело ваше. В следующий раз увижу, что прогуливаете, будете писать объяснительную, – на этих словах она направилась по своим делам. – Катюха, тебе не кажется, что ей не стоило знать ни про физкультуру, ни про наши планы? – спрашивала Света. И я была с ней полностью согласна. – Да ладно вам, все же хорошо, – Катя часто так отвечала, мы уже привыкли. В воскресенье мы отправились в бар, который был ближайшим к общежитию. Да, стоило идти в субботу, а лучше в пятницу, но день рождение Кати выпал именно на последний выходной. Пили мы в основном виски с колой, как оказалось, это самый приличный вариант из бюджетного ассортимента барной карты. Терпкий напиток быстро расслабил и позволил выдохнуть. На небольшом танцполе было тесно и жарко, потные тела ловили каждый бит, а запах табака вперемешку с алкоголем путал сознание. Катя была настолько счастлива, что заряжала всех вокруг своим настроением, а мы со Светой пытались соответствовать, хотя признаюсь, что студенческие вписки мне были больше по душе, чем этот взрослый мир грязного веселья. Мне не было здесь приятно, особенно от вечно оценивающих взглядов еле стоящих на ногах взрослых мужчин. И трудно сказать, как мы умудрились утащить оттуда Катю. Она сопротивлялась, как и некоторые другие посетители, ведь оказалось многие из них были не против продолжить с нами вечер. И от этого было еще более мерзко. Выходной был ужасным, кроме того, дешевый разбавленный терпкий алкоголь вызывал головную боль в понедельник, а пары никто не отменял. И стоя утром в понедельник на первой паре возле автомата, покупая себе бутылку воды, я услышала знакомые шаги, а после и голос. – Снова прогуливаешь? – я не смогла уловить эмоции женщины, голова раскалывалась, а настроение было ужасным после вечера воскресенья. – Здравствуйте, я вышла купить воды, – повернувшись к женщине, сказала я, кивая на автомат. – Хорошо отдохнула в выходные, я смотрю, – усмешка или оскал? Я плохо понимала ее, особенно в тот понедельник. – Если честно, то не очень, – не знаю почему, но мне не хотелось уходить от нее в тот момент. Мне казалось, что хуже, чем есть, быть не может. Хуже чем в том баре, так точно. А, возможно, хотелось просто тепла. Тепла от нее. И это было очень странно. Странно и невозможно. Ведь она так долго игнорировала меня… – Иди за мной, – сказала женщина, уверенно направляясь к преподавательской, а я несмело пошла следом. Хуже ведь быть не может? Она зашла внутрь, оставляя дверь приоткрытой, что я восприняла, как приглашение. Несмело я прошла в кабинет, щурясь от яркого света. Женщина что-то искала в своей сумке, а я стояла, не зная, чего ожидать. – Держи, – протянула она мне таблетку. Я несмело взяла ее, продолжая хмуриться, – Не бойся, не отравлю, у меня на тебя иные планы, – усмешка на ее лице заставила улыбнуться. – Спасибо, – это было неожиданно от нее. – Знаешь, бар это не то место, куда стоит ходить таким робким девочкам как ты, – я затормозила на ее словах, до этого намереваясь выйти, но она продолжила, хитро сощурив свои темные глазки, – ступай. И я ушла. Ушла, но продолжала думать о ней. Это была забота с ее стороны или мне показалось? Таблетка, наставление, хоть и с привычной колкостью.. Предложила бы она это другому студенту? И я летала в мыслях, додумывая, фантазируя, утопая и обманываясь. Мне так хотелось думать, что я уникальна. Именно для нее. Так хотелось, что я начинала в это верить. И это была ошибка. Глупая, наивная ошибка, а я, видимо, совсем еще ребенок. Хотя, даже сейчас анализируя ту ситуацию, мне сложно думать иначе.