Connecteds

Если наши тени не могут соприкоснуться,

то и наши души тоже не могут.

      «Я никогда не видела живое море». — подумала она, смотря на бесконечный горизонт, обласканный закатными лучами солнца, которые так напоминали огненные блики в лавандовых полях. Всё о том вечере напоминало об Аласторе, особенно сейчас. Но это было красиво. Земное море красивое, думалось ей без крупиц сомнения о том, что оно принадлежало природе, всему живому в другой вселенной. Оно почти что синее, манящее, зовущее прикоснуться к себе. В нём столько волшебства и столько красоты.       Которую Чарли жаждила каждой изнывающей частичкой своей души.       «Если моя душа осталась со мной, конечно же».       Она вспомнила мёртвое море Ада. Абсолютно безжизненное, чёрное настолько, что даже отражение на глади воды оставалось непроглядным, вечно расплывающимся, если попытаться его рассмотреть. Чарли прикусила губу, воображая о том, не стала ли она такой же пустой и ненастоящей, не отражающей даже собственную тень.       Она чувствовала себя маленькой девочкой, застывшей на песчанном берегу и поражённой тем, что увидела то, чего никогда прежде не видела вживую. Голыми копытами она ступила ближе, к пугающим её водам. Боялась, что потеряется в бушующих волнах и её унесёт прочь от берега, едва держущуюся на поверхности и способную дышать.       Она боялась потерять себя. Забыть, кто она.       Здесь тихо. Нет ничего, кроме золотистого песка, закатного солнца и воды. Тёплый ветер осторожно потрепал её волосы. Местами грязные, чуть пожжённые, и это вернуло ей часть воспоминаний.       Ах, да.       «Я упала».       Вот, что произошло. — На грани всегда так скучно, не правда ли?       Чарли не заметила, как её подбородка коснулся чей-то палец.       Она дёрнулась, силясь осмотреться, когда голова по-прежнему остаётся тяжёлой, и услышала смех, так сильно напоминающий свой. Звенящий и громкий, забавляющийся.       Какое-то мгновение она дезориентирована, словно ей брызнули ядом в глаза, но после нескольких секунд Чарли всё же встретилась взглядами с той, кого никогда не рассчитывала встретить лицом к лицу. По-настоящему.       Со своей тенью. — Отчего же ты смотришь на меня, как на диковинную зверушку? Неужели ты не так представляла меня в свете? — улыбнулась тень, склонив набок голову. Её зубастая и неестественно широкая улыбка немного пугает Чарли, отчего она неосознанно делает шаг назад.       Витиеватые чёрные волосы, бледная кожа, тонкая худощавая фигура с выразительными бёдрами — Чарли смотрела на другую себя, словно не знала своего тела, словно никогда не видела своих оголённых груди и талии.       Она отошла от омываемого морем берега и коснулась пальцами волос, будто готова была трясти голову, чтобы прояснить сознание. Ведь такого просто не может быть. — Я в бреду. — решила Чарли. — Или это сон. — В каком-то смысле сон. — успокоила тень, мгновенно переместившись к хозяйке. Она появилась перед ней, желая, чтобы на неё смотрели. — Насколько реальны твои сны, девочка? Ты умеешь слушать свой внутренний голос? — О чём ты вообще… говоришь? — отмахнулась Чарли.       Тень вздохнула. — У меня нет своего внутреннего голоса. Должно быть, я и есть твой внутренний голос? — она снова улыбнулась, более приветливо, но Чарли снова не понравилось и она отвела взгляд. — Всё верно. — продолжила тень. — Будь я твоим истинным внутренним голосом, всё сложилось бы иначе. Никакой драмы, никаких предательств. И, разумеется, никаких взрывов.       Её слова пронослись по Чарли разрушительным тайфуном, сея хаос в её измученной душе. В воспоминаниях промелькнули фрагменты падения, огромных трещин, разрушенной мебели, наваливающейся на неё вместе с балками и осколками стекла.       Кожу начало покалывать от нервов, руки одеревенели, а ноги подкосились. Конечно же она вспомнила о боли, и та, словно ожидая, надавила на неё, охватила грудную клетку, скользнула по спине, отголосками напоминая как это было, как это чувствовалось в реальном времени.       Чарли позволила себе опуститься на песок, обхватила руками плечи и сжалась, мечтая стать незримым комочком. Она задержала дыхание, пока не начались головокружение, тошнота, пока не разбрелись все мысли. А затем выдохнула, и её выдох прозвучал как душераздирающее признание о том, что она ошиблась. О том, что она провалилась из-за человека, которому так сильно хотела верить.       Из-за Вокса, которым так восхищалась, которого восхваляла, вопреки всем предостережениям.       Предательство было слишком тяжёлым. Чарли не выдержала вес того, что подготовил для неё Вокс, и стало больнее. Больнее вспоминать моменты с ним, которые она впитала в себя, полюбила, теплила и хранила в своём сердце. Она надеялась, так никогда не будет — чтобы сейчас она думала о том, как это отвратительно и о том, как сильно она его возненавидела за это.       Чарли поднесла ко лбу пальцы, когда ощутила странное тепло, отдалённо знакомое, и смахнула кровь, дорожки которой расползлись по её лицу, достигая подбородка и уже после — груди. С её губ сорвался рваный выдох, пускай она и понимала, что бояться сейчас отнюдь нечего. Вряд ли это реальность, о которой она продолжала грезить здесь. — Было больно. — прошептала она своей тени, когда та опустилась на песок к хозяйке, занимая позицию напротив. Её налитые янтарём глаза жадно всматривались в то, как по белой коже струились красные кривые полосы, похожие на маленькие венки.       Тень сильно прокусила свою нижнюю губу, позволив крови окрасить её, наполнить ею полость рта, окрасить дёсна, зубы. И пускай это выглядело жутко — Чарли поняла, что это была своеобразная поддержка. Почему-то ей казалось, что тень хотела, чтобы они были похожи, сильнее, чем есть на самом деле. Хотела обозначать их крепкую связь.       Тень вновь одарила Чарли своей улыбкой. Теперь она казалась безумной с её широко распахнутыми глазами и кровью на губах и подбородке. — А что? — она демонстративно повела рукой. — Ты надеялась, что он никогда не сделает тебе больно?       Чарли помолчала секунд десять прежде, чем собраться с ответом, который знала уже давно. Просто не хотела принимать и признавать. Думала, что, если не верить, этого не произойдёт. Но Вокс сделал это, даровал ей одно из самых глубоких разочарований. — Надеялась. И напрасно.       Она выдохнула сквозь приоткрытые губы, рассчитывая не расплакаться, когда ничего не мешало дать волю эмоциям. Чарли всегда была слаба к тому, чтобы скрывать свои чувства. Она смеялась, боялась, плакала, если это нужно. Злилась и расстраивалась, ранилась и поднималась. Эмоции — это абсолютно нормально. Она напомнила себе об этом, когда слёзы обожгли глаза. Когда грудь налилась тяжестью, неспособной совладать с тем, что её терзало. — Должно быть, я умерла? — предположила Чарли. — Удар последней плиты, и это всё, что я помню. Это самый больной сон, но за ним есть своё облегчение. Неужели с людьми происходит то же самое? Когда они умирают, они… просто спят?       Тень не ответила. Очевидно, она и сама не знала ответа на последний вопрос. Но зато могла ответить на первый. — Что, по-твоему, смерть? — Бескрайняя пустота. Ощущение, что ты больше не существуешь. — Чарли повторила то, что ей рассказывали грешники. Точнее, как они это представляли, будучи живыми. На самом деле она понятия не имела, попала ли в точку. — Но почему мы тогда здесь? Почему здесь море, которого я никогда прежде не видела?       Тень проследила за её взглядом, обернувшись к морю. Ветер потрепал чёрные волосы, откидывая их на плечи и грудь. — Слишком много жизни для того, чтобы так глупо умереть. — спокойно пробормотала тень. Это не было насмешкой или издевательством. Ничто иное, как откровение. — В мире теней это зовётся гранью. Мы балансируем каждый в своей вселенной, пока не почувствуем одиночество своего хозяина. — объяснила она. — Мы приходим, когда в нас нуждаются. Мы становимся друзьями, мы терпим непонимание к тому, почему всё устроено таким образом. И мы уходим, когда хозяин обретает счастье. Когда он находит то, что ему нужно, чтобы не быть таким одиноким. Должно быть… — тень посмотрела на Чарли. Её губы едва дрогнули от улыбки. — …ты в моей грани. Я приняла тебя в самый последний момент, когда мы обе нуждались друг в друге.       Чарли в какой-то миг осознала, что они обе боялись смерти. Ведь она не исключительна для адорожденных. Она вспомнила, как в один из последних моментов её хватает рука — такая же, нуждающаяся в помощи.       Она поняла, почему тень появилась в её жизни, и в груди всё сжалось. Она поняла, почему тень есть у Аластора, почему они, как оказалось, так похожи и, наверное, нуждались друг в друге.       Чарли обхватила руками согнутые колени и уткнулась в них носом.       Она хотела обнять Аластора, хотела греться в тепле его рук. Хотела поцеловать его, почувствовать тепло кожи и запах. Хотела прямо сейчас посмотреть ему в глаза и высказаться о своих чувствах. Дать ему увидеть, как он нужен ей.       Знал ли он о том, что произошло? Что он почувствовал, когда узнал об этом?       Эгоистка ли она, если хочет, чтобы Аластор хотя бы самую малость тосковал по ней прямо сейчас?       Морской бриз коснулся волос, слегка потрепал их, вновь беспорядочно раскидав пряди по оголённым плечам. Чарли не поёжилась, не вздрогнула. Она не чувствовала температуры или запаха моря. Быть может, потому что не имела представление о том, как должно пахнуть море. — У грани есть выход?.. — спросила Чарли, пускай в глубине души уже знала ответ на этот вопрос. Тень повернула к ней голову, вперила в неё упрекающий взгляд. Казалось, её жёлтые радужки стали больше из-за сузившегося зрачка. — Только один. Я познала его всего раз. — ответила она. — Но теперь мы обе здесь. А ты — и не тень вовсе.       Чарли кивнула, больше самой себе, понимая, что положение практически безвыходное. Она никогда не была на периферии сознания, на грани жизни и смерти, если она правильно растолковала все пояснения. Тяжесть сдавила грудь, обдавая её волнами тревоги. Мысли закружились вокруг всех остальных: её родителей, друзей и постояльцев, Аласторе и Воксе. Всё в раз переосмыслилось, обрело незримое значение. Только изменить что-либо, находясь тут, невозможно.       А у безысходности так хорошо получалось давить на горло.       …       Чарли подняла голову, позволив ветру коснуться её лица. Она всмотрелась в сияющий горизонт синевы, понаблюдала за движущимися волнами и вскоре почувствовала воду босыми ногами, когда одна из сильных волн окатила берег.       Она могла бы успокоить себя, достучаться до внутренней тревоги. Но ничего, кроме того, как спеть, не нашлось лучше. Она запела, спокойно и не надрывисто, позволив тени осторожно наблюдать за ней. Слушать её.       ♫ Royal & The Serpent — Wasteland. — I've held on for as long as I can Я держалась до последнего For the ones that I had to defend. Ради тех, кого я должна была защищать. I've been strong every day of my life. Я была сильной каждый день на протяжении всей жизни. If she wants, death could take me this time. В этот раз смерть может забрать меня, если ей нужно.       Тень переместилась в дымке, присела рядом, вытянув вперёд ноги. Она пошевелила пальцами, чтобы почувствовать ими песок. — This world is a wasteland where nothing can grow. Этот мир — пустошь, где ничего не растёт. I used to have strength, but I ran out of hope. Раньше я была сильна, но у меня больше нет надежды. I know it's my fault that I'm here all alone. Я знаю, в том, что я здесь совсем одна, виновата я. This world is a wasteland. Этот мир — пустошь. Please let me go, go, go, go, go, go, go… Пожалуйста, позволь мне уйти, уйти, уйти, уйти, уйти, уйти…       Здесь действительно нет ничего. Только пустошь, вряд ли настоящее море. Всего одно сердце и одна частица. Чарли знала, что пела больше для себя в поисках утешения, но отчего-то становилось только больнее. — If I could just lay my head down and rest, Если бы я могла просто прилечь и отдохнуть, If there was nothing to fight or protect, Если бы было не за что сражаться или нечего защищать, Maybe then I could finally be free. Возможно, тогда я бы наконец стала свободной. Maybe death is like falling asleep. Возможно, смерть похожа на погружение в сон.       Снова пронеслись воспоминания о собственном поражении, о руках, пытающихся схватиться за что-нибудь, но чаще натыкающихся на пустоту. Свист ветра в ушах и падение, жар в спине. И страшный хруст ломаемых костей. — This world is a wasteland whеre nothing can grow. Этот мир — пустошь, где ничего не растёт. I used to have strеngth, but I ran out of hope. Раньше я была сильна, но у меня больше нет надежды. I know it's my fault that I'm here all alone. Я знаю, в том, что я здесь совсем одна, виновата я. This world is a wasteland. Этот мир — пустошь.       Чарли откинулась спиной назад, упёрлась в песочную поверхность, не почувствовав боли. Тень последовала за ней, легла рядом, словно вместо песка у них была их кровать в комнате отеля. Сомкнув на груди руки, Чарли посмотрела на небо, на облака, розово-жёлтые, угасающие в закатных лучах. Она испытала чувство дежавю. Словно ещё раз, смеясь, пробежала по лавандовому полю. Словно могла обернуться, а позади будет стоять Аластор с её телефоном в руках, с наведённым на неё объективом камеры. — I'm not ready to face it. Я не готова столкнуться с этим лицом к лицу. Don't go saying goodbye. Уходя, не прощайся со мной. There's a beauty in changes, В переменах кроется красота, And I wanna try. И я хочу проверить это.       … — This world is a wasteland where nothing can grow, Этот мир — пустошь, где ничего не растёт, If it weren't for you, I'd be here all alone. Если бы не ты, я была бы здесь совсем одна. I know in my heart this is where we belong. В глубине души я понимаю, наш дом именно здесь. This world is a wasteland. Этот мир — пустошь. Don't let me go, go, go, go, go, go, go… Не позволяй мне уйти, уйти, уйти, уйти, уйти, уйти… Don't let me go. Не отпускай меня.       Рука тени тронула её лицо, повернула его к себе.       Затем потянула её руку к песку, между ними. Помогла зарыться в него пальцами.       И тогда Чарли показалось, что она почувствовала тепло.       Глаза в удивлении распахнулись. Это было что-то удивительное. Особенно в миг, когда она услышала голос. Услышала и резко села, отзываясь, но тщетно.       — Они заплатят за это, дорогая.       Ком в горле предательски задрожал. Тогда, в бальном зале, тень играла с ней, с её чувствами, и лишь сейчас Чарли подумала о том, что это был очередной обман. Иллюзия, чтобы затешить её досмерти. — Он говорит с тобой сейчас. — Тень улыбнулась. Так по-доброму, искренне настолько, что странно. Склонила набок голову, прижимаясь щекой к своему плечу, будто нежилась в самом приятном тепле. — И его тень рядом. Я чувствую…       Чарли растерянно смотрела на тень, не зная, что сказать.       Она притронулась к тому месту на груди, где было её сердце. Плотно прижала к нему пальцы, умоляя себя, чтобы это не было иллюзией.       Пусть она живёт. Пусть не перестаёт дышать, где бы не находилась.       Ведь это так необходимо.       Им обоим.

***

— Вот, чем заканчиваются намерения внести сказку в жизнь Ада. В конечном итоге королевский отпрыск был раздавлен, как блоха! — Кэти Киллджой пихнула своего коллегу, Тома, в бок, гаркающе и злобно смеясь. — Давай, выдави из себя что-нибудь. Это действительно смешно!       Щупленький мужчина почесал затылок и прижал к себе кипу бумаг, расположенную на столе. Растерянно он заявил о погоде, заговорил о прогнозах. Кэти перекривливала его жестикуляции и криво шевелила ярко-красными губами, имитируя беззвучные слова. Сегодня Том зануда больше, чем обычно, и не знал, какие новости на самом деле стоили внимания.       Она столкнула его со стула. Том упал и пропал с транслируемого эфира.       Кэти упёрлась двумя руками в поверхность стола, на небольшом друг от друга расстоянии, чтобы сжать свою грудь и продемонстрировать и без того выразительное декольте. — Всем внимание на кадры, которые удалось сделать с места событий! Видимо, отелю пришла пизда! — Она снова рассмеялась, донельзя довольная. К счастью, это был не тот новостной мусор по типу «какой тупой сериал на этот раз подвергся скандалу», поэтому она пыталась взять охваты от этого эфира по полной.       На экранах мелькнули видео-отрезки раскалывающегося отеля, камерам удалось захватить облако плотного дыма, несколько каменных осколков врезалось прямо в объективы снимающих квадрокоптеров. Следом выставили фото догорающей раскиданной мебели, раздробленные на куски руины. — И, надо же, на этот раз папочка не пришёл помочь. Какое разочарование, друзья. Что-то случилось на недавнем приёме? Родителям больше не нужна их слабачка-дочь? Оставайтесь с нами. Я, Кэти Киллджой…       Вокс закрыл вкладку онлайн-вещания.       Его взгляд всё ещё метался по огромному экрану, на котором вновь мелькнуло множество фотографий Чарли, запечатлённой в различных позах в разные временные отрезки, будь то вырезка из газеты или случайный снимок беса. Под его ногами разбросана рваная бумага, канцелярские принадлежности и провода, некоторые — всё ещё искрящиеся.       Он позволил своей маленькой истерике вырваться наружу, стоило ему получить первые новости. Вельветт и Валентино притащили алкоголь и взорвали конфетти в его кабинете. Они похвалили Бакстера за скромное «самовольничество», за порыв «убить принцессу», который на самом деле был приказом этих двоих, и после свалили отмечать. В честь этого Вельветт отменила показы, а Вал закрыл проход кастинга в порностудию на сегодня. Они звали Вокса присоединиться к ним в каком-то клубе, но он отказался.       Разумеется, Ви догадывались, что вести о пострадавшей принцессе его не обрадуют. Но им было всё равно, когда цель оправдывала средства.       Вельветт даже поделилась тем, что как только закончит с переработкой «остатков» по приготовлению отравляющих и приворотных зелий — тотчас возьмётся со спокойной душой за реализацию своей давней мечты — создания зеркального порога, лабиринта для моделей. Оттуда можно сделать очень качественные снимки в самых изощрённых позах. Так, что каждый аксессуар её одежды будет блистать на обложках модельных журналов.       Она говорила, что реализация начнётся через несколько дней после оглашения, договорилась с дизайнером по планировке и рабочими. Хотела, чтобы Вокс порадовался за неё, ведь, как бы то ни было, они были и оставались друзьями, несмотря на нынешние разногласия. Однако он не повёл себя как обычно, когда собирался восхвалить её планы по привлечению Ви к богатству и влиянию — каким бы способом они не нарастали. Это были сухие слова, лишённые всякой искренности, и Вельветт знала причину.       «Хорошо, что принцесса уже мертва», — решила она, — «Всё это скоро закончится. Вокс успеет прийти в себя».       Она и Валентино были безоговорочно уверены, что Чарли погибла, погребённая заживо собственным отелем. Однако через день узнали ещё одну ошеломляющую новость. О том, что она жива.       Жива, но в коме. В реанимации городка Каннибалов, куда не влетал ни один из квадрокоптеров и не пролезал ни один журналист.       В конечном итоге это было гнетущее неведение, разочарование, что Бакстеру не хватило сил добить, что жуков оказалось недостаточно.       Вокс в свою очередь не радовался. Ни тому, ни другому. Он смотрел на результат своей сплетённой в течение долгого времени интриги, и теперь балансировал между тем, что «да, это то, чего я хотел, всё прошло так, как и должно было случиться» и «я совершил непоправимое, Чарли никогда не сможет меня простить».       Если очнётся, — подумалось сразу же, — если очнётся и позволит объясниться.       «Но что объяснять?» — сокрушился он.       Объяснять здесь нечего, он пошёл на этот шаг вполне осознанно. Пытался огородить, настраивал Бакстера, который предал его доверие. Демон-удильщик едва не ползал в его ногах, умоляя простить за оплошность, но его слова не работали. Они стали пустым звуком и вовсе не оправдывали его, несмотря на то что Бакстер умолял поверить ему в то, что всё пошло не так, как нужно.       Всё пошло так, на что рассчитывали Валентино и Вельветт.       — Больше никогда не появляйся здесь. Ты, как и Пентиус, абсолютно бесполезный уёбок.       — Сэр!..       — Если за тебя ручаются остальные Ви — пожалуйста. А я отказываюсь вести дела с таким, как ты. Ты уничтожил то, над чем я столько работал! — Вокс провёл рукой по экрану, стараясь сдержать напряжение, нарастающее внутри электричество. Он не собирался поддаваться очередной вспышке гнева, не собирался каратить и кричать — всё бесполезно. Нужно успокоиться.       — Я могу искупить вину, продолжая травить королевскую семью. Если это закроет убытки из-за взорвавшихся и недостающих жуков, то…       — Проваливай. — Вокс почувствовал, как в левом глазу снова зашлась концентрическая спираль, задняя часть экрана пугающе быстро нагревалась. — ПровалЛивВайЙ отсюда наХъхуйЙ!       Новости разлетелись по всем кругам Ада. Трагедия отеля стала самой обсуждаемой, перебив все возобновлённые чарты его вещаний. Вокс хотел бы скрыться, будто стыд жёг его наживую, но торжество его коллег перебивало все планы.       Он сидел в своём кабинете в Башне, почти не выходя из него, и представлял, что под ним бомба. Он ждал, когда последствия выльются на него, ждал, что что-нибудь произойдёт, но ни через день, ни через два никто так и не явился. Поэтому вернулся в «VoxHall». Решил завалить себя работой, чтобы перестать бесконечно думать и терзаться.       Он вообще не имел права на терзания. Не после того, как утвердил план.       …       Валентино и Вельветт ничего не сказали на уход Вокса. Они курили кальян, когда оверлорд, прихватив рабочий чемодан, покинул стены Башни, оставив их одних. Валентино сделал очередную затяжку и откинулся на спинку кресла, выпуская из лёгких сиреневый дым. Пространство вокруг насыщенно запахло ежевикой. — Я ему заплатил. — Бакстеру? — Вельветт покривила губы в ухмылке, прежде чем сделать очередную затяжку. — Признаться, у меня были мысли, что он предаст нас также, как предал в своё время тот змей. Мол, у него кишка тонка сделать что-то настолько серьёзное, как террор и покушение на принцессу. Ха, кстати… её родители правда не вмешались? Что с ними?       Валентино безразлично пожал плечами. — Хуй их знает, Вел. Со дня бала мало что о них слышно. Бакстер дал им стартовую дозу яда, быть может, ловят отходняки? — он мерзко улыбнулся, пытаясь вообразить себе сказанное. — Скоро нужно добавлять. Но с настроением Вокса это вряд ли можно будет сделать ближайшее время. — А Бакстер? Он разве не поклялся продолжить дело, плачась в брюки Вокса? Как это было жалко. Пока подслушивала — не прониклась этим нытьём. — И что же Вокс сказал ему? — А ничего. Послал.       Валентино потёр подбородок. Его взгляд блуждал по клубам рассеивающегося пахучего дыма. Он размышлял с несколько секунд и добавил: — Он полезен в какой-то степени. До тех пор, пока не облажается. Но если облажается… — он потянулся к револьверу и покрутил барабан до демонстративного щелчка, — то мы сыграем с ним в рулетку без шанса на выживание. А потом найдём нового ушлёпка, готового подливать яд в бокальчики королевской знати. — А если нас уличат в этом, м? Не боишься, Вал?       Он рассмеялся. — Не будь такой серьёзной. — Вокс не подаёт надежд, вот я и переживаю. — сказала она. — Он потерял контроль над своим членом. Захотел попробовать принцессу тогда, когда в моём «арсенале» куча легкодоступных шлюх, готовых раздвинуть перед ним ноги в любой момент. Уверен, это не больше, чем помутнение. Он старается видеть то, чего в нём нет. Какая у него может быть любовь, Вел? Я знаю его столько лет и никогда не видел, чтобы кто-то занимал особое место в его плазменной башке. — Я люблю Вокса, но иногда он… слишком чокнутый. — Принцесса сделала его мягче, но сейчас её влияние ослабло. Будь уверена, с Воксом ничего не произойдёт. Кроме того, его скверное настроение нам на руку. — О чём ты? — Видел недавно парочку документов в его раскиданной стопке. Полагаю, он вновь хочет вернуться к гипнотической разработке вещаний. И это похвально. Наконец-то он возьмётся за дело вместо того, чтобы продолжать заниматься мелкими шалостями. — Нужно проверить, не направлен ли его потенциал на нас. — серьёзно сказала Вельветт. — Я не сомневаюсь в его преданности нашему делу, — так или иначе, он сделал то, что намеревался, несмотря на свои чувства, — но всё же не помешает удостовериться. — Тогда займись этим. — Сразу после первого зеркального показа. — она подняла бокал с текилой и осушила его до дна. — Всё должно быть идеально.

***

— Я уверена. — сказала Вэгги.       Её голос прозвучал твёрдым вердиктом в тёмной комнате, завешанной плотными шторами. Аластор стоял у окна, смотря в узенькую щель между тканями. Его руки заведены за спину, сцепленные пальцами. Он находился здесь около получаса, прежде чем нарисовалась девушка-мотылёк с намерением узнать, не пришла ли в себя Чарли.       Она находилась в реанимации Города Каннибалов, а после недельного восстановления и регенерации под капельницами Аластор настоял на том, чтобы забрать её. Сразу, как только сообщили, что её жизни ничего не угрожает. Но не в остатки отеля, который сейчас активно реставрировался друзьями девушки, а к Рози.       Он подозревал, что и в больнице найдутся шавки Ви, у которых будет ещё больше дозволенности и возможности устранить Чарли, пока она в полной бессознательности, поэтому доверил её единственной женщине, на которую мог положиться — предводтельнице каннибалов.       Чарли всё ещё была подключена к аппаратам, ко всем этим тянущимся к рукам трубкам. Вся перебинтованная — в руках, груди, голове. В некоторых частях тел наложен гипс. Она сломала себе ногу, получила черепно-мозговую травму, а ещё…       — Обнаружена травма, при которой страдают кости, образующие каркас грудной клетки. Ушиб и сдавление. Нарушено дыхание. Мы делаем всё, чтобы нормализовать состояние. Это одна из причин, по которой Шарлотте Морнингстар придётся задержаться у нас.       — Насколько это опасно?       — Достаточно. Травматическая асфиксия. Скорее всего, это случилось из-за пресса между двумя тупыми предметами, вследствие — возникновение удушья. Мы не сможем выписать её, пока она нуждается в аппаратах искусственной вентиляции лёгких.       Перелом сразу четырёх рёбер объяснял это, поэтому Аластор ничего не сказал, продолжая слушать разговор между Вэгги, Энджелом, Лилит и врачом.       Стало огромным удивлением увидеть королеву, тем более без Люцифера, который, — с её слов, — приболел. Но она, как только узнала, примчалась в больницу одной из первых, едва Чарли отправили в операционную, чтобы обеззаразить и зашить открытые раны. Строилась догадка, что, если бы не Лилит, то никто бы не сделал свою работу правильно. В Аду не давали клятв Гиппократа, а знать искренне ненавидели, но подчинялись ей.       Казалось бы, подвернулся шанс насолить, но Лилит вовремя оказалась рядом. Аластор впервые испытал облегчение за первую прошедшую ночь после происшествия. С Люцифером такой молчаливой гармонии могло и не быть.       — Мой цветочек.       Одна тихая фраза. Мягкое прикосновение к смятым бинтами волосам Чарли. Бережное поглаживание и тепло Лилит, в котором она могла спрятаться, если бы могла почувствовать. Это практически всё, что было нужно, чтобы суровые и закостенелые рамки понятия «мама» и неловкость, взрощенная семью годами отсутствия, разрушились.       Аластор видел это собственными глазами, это видела и его тень, осторожно наблюдая за королевой, сидящей на краю кровати. А перед ней её ребёнок, цепляющийся за жизнь, где бы сознательно не находился.       — Мы с папой ждём тебя.       … — Всё же они? — Аластор не придавал значения разговору с Вэгги, но всё же выслушал её. Она и сама не вне себя от радости из-за того, что приходилось говорить об этом с ним, но подумала, что вес сути гораздо важнее собственной гордости. — Мы с Энджелом долго сходились во мнениях. Кроме того, есть доказательства. — Вэгги сделала несколько шагов вперёд, стараясь не смотреть в сторону обездвиженной в постели Чарли, и протянула вперёд руку с пожёванным металлическим жуком. — Ниффти дала его мне. Она поймала его задолго до взрыва, но сохранила. Оказывается, у них с Чарли ранее было что-то вроде договорённости, о которой никто не знал. В общем… вот.       Аластор презрительно покривил губы при виде искривленного взрывом жука и взял его в руки. Сжал пальцами, сминая остатки, позволяя острым железным краям вонзиться в ладонь. — Я уверена. Это сделали они. — повторила Вэгги. — Или кто-то из них.       Он кивнул и снова отвёл взгляд к окну. Мысли вихрем закружились одна за другой, вернулись ко дню бала, являя в воспоминаниях лицо Вокса — самодовольное и искажённое ненавистью.       Он тоже уверен, тоже подозревал, но не мог пристрелить его без доказательств. Хотя проще было бы просто забрать то, что ему дорого. Но что дорого ублюдку в мире его цифровых масштабов и вещаний? Только работа?       «Или он сам». — подумалось радио-демону в момент, когда он услышал глухой щелчок. Крыло жука отвалилось от туловища под натиском его сжатия.       Стук в дверь прервал их. Они оба посмотрели на выход из комнаты, пока вскоре дверь не открылась, а за ней не показалась макушка Рози. Она любезно улыбнулась и тихонько вошла, подобрав полы платья. — Я помешала?       Аластор покачал головой. Вэгги отступила на несколько шагов, давая понять, что вот-вот собиралась уходить. Всё, чего она хотела — донести до радио-демона имена истинных виновников и увидеть Чарли. К несчастью, снова убедиться в том, что всё стабильно. — Нет. Мне пора. — ответила Вэгги, пристально взглянув на женщину. — Я нужна остальным.       Разумеется, она подразумевала объём работы над реставрацией отеля.       Рози кивнула ей. Она отправила целую строительную бригаду каннибалов, которые уже помогали ускорить процесс восстановления. — Никаких изменений? — поинтересовалась она, когда Вэгги покинула их, и в комнате воцарилась длительная тишина.       Аластор продолжал сминать тельце жука, медленно сгибая металл зелёным огнём. Он делал это, пока жук не стал похож на переплавленный железный шарик для игр в автоматах. — Прошло чуть больше недели. Есть хоть какие-то шансы? — Зависит от силы регенерации. — Рози ласково заправила торчащую прядку Чарли за ухо, но та отпружинила обратно, щекотнув место красного пятнышка на щеке, что вызвало слабую улыбку. — Но она хорошо держится. Кость на ноге срослась, рёбра уже почти, а следы от ран и швов поблекли. Раз все силы направлены на регенерацию тела — думаю, у неё не остаётся их на приведение себя в сознание. И это не есть плохо. Никак нет. — Рад, что ты присматриваешь за ней. — Рада, что ты больше не отрицаешь своё беспокойство.       Он больно прикусил язык, отреагировав на её слова реще ожидаемого. Во всём переполохе Аластор забылся и позволил проявиться всем своим чувствам. Он забыл, что невольно выставил себя напоказ постояльцам и приятелям принцессы. Должно быть, Рози была права. Пожалуй, с самого начала. — Знаю, о чём ты думаешь.       Аластор повернул голову. Рози подоткнула края одеяла Чарли и бесшумно приблизилась к нему. Её рука поднялась, чтобы дёрнуть плотную штору так, что щель значительно увеличилась, явив двум оверлордам вид на Ад. Где-то там, вдалеке, возвышалась Башня Ви. Они оба смотрели прямо на неё. — Ты хочешь заставить их пожалеть, не так ли? — В течение всей недели. Но я был слишком занят, чтобы всерьёз взвешивать это решение сейчас. — Месть не всегда помогает. Иногда это просто желание успокоить внутреннюю борьбу. — Она бы сделала это. Она срывалась. — И ты хочешь подражать ей?       Аластор ухмыльнулся. — Скорее, заставить Вокса успокоиться. — ответил он. — Поначалу казалось, что запугивания будет достаточно. По крайней мере, в прошлый раз, когда он настаивал на сотрудничестве в прошлом, и я выступил против — он поджал под себя провода и исчез. Затем исчез на семь лет и я сам. — Рози понимающе кивнула, но ничего не сказала. — Потом я пришёл туда с винтовкой, палил по Башне и по нём, порой нарочно промахиваясь, чтобы адреналин открыл мне его истинную трусость. Мне хотелось убедиться, что он всё также труслив и слаб. Хотел показать ему, что, натравливая на меня и Чарли браконьеров в лесу, он ничего не добьётся. — И что же? — мягко подтолкнула Рози. — Он ничего не понял. Выставил меня ревнивым подонком на балу и закатил истерику, предав доверие Чарли. — Разве он ошибся в суждениях? — Нет. — поразительно просто признал Аластор. — Пожалуй, мне стоит признать, что моя жадность почти вышла за границы. И она всё ещё там. Потому как Вокс, хоть и боится, но никогда не отступает. Он один из тех отчаянных выблядков, которые пойдут на всё, если действительно чего-то хотят. Понимаю, почему Чарли хотела «вылечить» его. Он помешанный.       Рози вздохнула. Её рука погладила его плечо и спустя несколько секунд опустилась. Она сцепила пальцы перед собой, уложив кисти на выпирающую пышную часть платья спереди. — Не стану отговаривать тебя, если ты знаешь и в полной мере осознаёшь, что собираешься сделать, Аластор. С одной стороны, я даже понимаю. — Она отошла от него, оставив его стоять и дальше у окна. Комната охвачена сумраком и прохладой, на прикроватной тумбе горела лампа, отбрасывая свет на его высокий силуэт. Она смотрела на оверлорда с полминуты, прежде чем замереть у двери. — Не забывай спать. — добавила Рози. — Твои глаза очерчены тенями так, что почти похожи на мои глазницы.       Он усмехнулся её заботе. Это последнее, что Рози услышала перед тем, как уйти. И в конечном итоге в комнате остались снова лишь они вдвоём — Чарли и Аластор.       Он позволил уголкам губ опуститься, выдохнул сквозь чуть приоткрытые губы. Здесь, наедине, ему не обязательно поддерживать своеобразную иллюзию порядка. Хотя он далеко не в порядке.       Аластор подошёл к её кровати — не считал который раз за день — и материализовал себе стул, чтобы присесть рядом. Должно быть, это слишком странно для остальных — то, что он так озаботился её состоянием — но пока никто не упоминал об этом, Аластор не искал себе повода загнаться или перестроиться. Он не любил демонстрацию, однако никто не утверждал, что не мог её контролировать.       Пальцами он очертил девичье лицо, лёгким и невесомым прикосновением. Застыл у кислородной маски, прижав коготь к её основанию, и взглядом задержался на внутренней запотевающей поверхности — обозначения, что Чарли дышала.       Аластор отвёл руку вдоль её щеки, нырнув пальцами в мягкие светлые локоны, и с поразившим трепетом погладил тёплую кожу. — Ты бы отговорила. — констатировал он. Его голос, ровный и уверенный, озвучил слова как вердикт, на который она не могла ничего возразить. — Не потому, что пожалела бы его. — тут же продолжил он. — А скорее за тем, чтобы убить его самой, не так ли, дорогая?       Его губы вздёрнулись в насмешливой улыбке. — Мне жаль, что я хочу лишить тебя этого удовольствия.       Аластор подался вперёд, наклонился к ней, отведя ладонью её чёлку в сторону, и поцеловал в лоб. Прижался к коже губами. Дольше, чем рассчитывал, борясь с собой за то, чтобы отстраниться.       В тот вечер и в ту же ночь Чарли так и не очнулась.

***

      Спустя два дня.       Вельветт прошла в помещение, ранее служившее местом танцевальных репетиций подчинённых Валентино. В просторный зал с высокими потолками и огромными лампами, затемнённое, но с однотонными стенами. Сейчас же стены блестели, переливались перламутровым оттенком. Неоновые вывески с вульгарными мотивирующими фразами облепили собой западную часть стены вместе с огромной светящейся фигурой голой девушки.       Зал заполнен зеркалами. В янтарных и серебрянных рамах, маленьких и больших — они всюду расставлены на плотном закреплении в пол. Некоторые были с регулируемой подсветкой, включая RGB-режим. Вельветт взяла пульт управления, чтобы пощёлкать освещение, и включила сэлфи-камеру на телефоне, чтобы прицениться ракурсом.       Это превзошло все её ожидания. Бригада работала как вкопанная на пару с дизайнерами, которым она отстегнула денег, поэтому спустя уже два дня она смогла войти в свою собственную студию. Сделав несколько снимков в отражении пары зеркал, Вельветт напечатала и выставила пост в «VoxInst», под которым отметила Валентино и Вокса. И если же первый оставил не только реакцию, но и комментарий, то второй только промолчал.       С тех пор, как полторы недели назад Вокс уехал в «VoxHall», от него не было ни весточки. Он не обновлял свои социальные сети и не пытался хоть как-то наладить связь с остальными Ви. Что там и о работе говорить? Он ничего не делал, отчего Вельветт раздражалась. Ей не хватало их команды, их змеиных сговоров и сплетен, но она ничего не могла сделать, кроме того, как ждать.       Прошло около получаса от назначенного времени, в которое она собиралась провести первый кастинг-отбор моделей. Никто так и не пришёл, не постучал к ней, не заявил о себе.       Не выдержав, Вельветт набрала одну из своих помощниц, работающих на ресепшене Башни. Валентино уехал на встречу с одним из своих друзей-сутенёров и обещал не высовываться до следующего утра, поэтому ей одной приходилось не только разбирать весь сегодняшний рабочий хлам, но и самой звонить куда нужно. Хотя просить сделать это Вала всегда было приятнее, ведь он, в отличие от Вокса, не возражал.       Гудки были долгими, нудными. Вельветт нервно кусала губы от нарастающей злости, предвкушая, как сходу начнёт кричать на Кэрри, девушку-беса, но… никто так и не ответил. — Какого хрена? Эта сучка снова спит на рабочем месте?..       Вельветт подключилась через телефон к камере на нижнем этаже. Качество было отвратительное, но она смогла рассмотреть Кэрри. Кэрри, поваленную на ресепшен, под которой медленно растекалась кровавая лужа. — Что за…       Вельветт перелиснула ещё три канала. И все три не работали, исказившись на дисплее помехами. Она недовольно прорычала что-то невнятное сквозь зубы, принялась ходить по залу из стороны в сторону. Она набрала вторую свою помощницу — Пенни — но та тоже не взяла трубку.       … — Без Вала и Вокса никакого порядка… я им всем… я… — она перелистывала каналы, пока не остановилась на одном из тех, снимающих второй этаж.       Её глаза удивлённо округлились, когда прямо на неё, в камеру, смотрел Аластор. С ружьём, откинутым на плечо, он уверенно смотрел в объектив, загоревшийся красной точкой, говорящей о том, что за ним наблюдают. Уголки губ подтянулись выше, делая улыбку выразительно шире и неестественнее. Помехи исказили изображение. Он одними губами произнёс одно лишь имя и зашагал вдоль коридора незадолго до того, как очередной видеоканал оборвался в связи. — Вокс… — шепотом повторила Вельветт.       Она попыталась набрать его, параллельно запирая дверь в студию на замок. Также, как её помощницы, Вокс не отвечал. Сработал разве что автоответчик с его голосом, который она едва не приняла за настоящий.       Она выругалась, пытаясь понять, что могла сделать прямо сейчас.       Сильной, как истинный оверлорд, она не была, впрочем, как и не обладала особыми магическими способностями. Её признали оверлордом за миллион душ тех, чьи сердца по договору она унесла в свои зелья. Приворотные, ядовитые, эйфоричные. Жертвуя на свои эксперименты их внутренние органы и кровь, сердца и истерзанные души, предавшие её доверие.       Её главной силой было влияние в интернете. Она могла «прославить» и «поднять», задавить сомнительного рода активом и сплетнями в новостях. Но Вельветт никогда не вредила прямым контактом, никогда её руки не нападали на любое другое сильное существо, чтобы усилить свои возможности.       А оттого и страшно. Ведь у Аластора были все шансы и даже больше.       Если он решит сделать её своей целью.       Тогда она подумала, что Вокс уехал не вовремя. Очень не вовремя.       …       Как назло, в новой студии нет ни единого зелья, которым она смогла бы защититься или же ослабить радио-демона, чтобы успеть вырваться. По хорошему, ей стоило бежать, но она предпочла запереться, подумать, ведь по камерам он уже был на полпути к её этажу, и их прямое столкновение грозилось стать для неё её последним воспоминанием.       Выдерживая на кончике языка уйму матов, она набрала Валентино, но и тот не отвечал, наверняка наслаждаясь компанией своих шлюшек и громкой музыкой. Тогда она написала ему смс. Всего две строчки перед тем, как раздался выстрел, а вслед за ним — металлический звон.       Вздрогнув, Вельветт увидела дыру в выбитой пулей скважине. Скважина отвалилась, а в образовавшемся кривом отверстии вскоре показался красный глаз. Аластор смотрел на неё горящим циферблатом.       За стеной раздался короткий смешок, после чего дверь медленно открылась.       «Блять».       Вельветт забежала в свой зеркальный лабиринт. Был маленький шанс обойти Аластора с другой стороны и выбраться через единственный выход. Однако проблема состояла в том, что она сама ещё не успела запомнить расположение зеркал, узнать входы и выходы. Подойди она к делу на этапе дизайнерской разработки ответственнее — этого бы не случилось. Наверное бы не случилось. — Что тебе нужно? — осмелилась выкрикнуть она, забредая в самую глубь зеркал. Она оглядывалась на множество собственных отражений, отчаянно переживая увидеть красные цвета позади.       Она услышала осторожные шаги, звуки перезаряжаемого оружия. Стальные щелчки, от которых стыла кровь и начинали дрожать ноги. Она прислушивалась к стуку туфель, оборачивалась на каждый звук, пока сердце ускоряло работу. Заставляла себя двигаться дальше, маневрировать между зеркалами в светящихся неоновых рамах. — Понять, почему отель. — ответил Аластор. Его голос исказился статикой, наполнившей пространство. — Почему Чарли, почему настолько трусливый план внедрения взрывчатки. Вокс совсем растерял сноровку?       Вельветт прошла в узкий зеркальный коридор, боком протискиваясь вперёд. Она случайно задела ногой одно из миниатюрных зеркал, которое тотчас повалилось лицевой стороной вперёд и треснуло. Звуком обозначило местонахождение, отчего девушке хотелось провалиться сквозь этажи с плотно стиснутыми зубами. — Он подумал, что может забрать что-то, что мне нужно. — продолжил Аластор, следуя на звук. Вельветт подняла голову, заметив кончики возвышающихся над лабиринтом рогов. Он был совсем близко. — И я подумал… а почему бы мне не забрать что-то в ответ?       «Что-то?»       Вельветт удалось скрыться за очередным разворотом, когда Аластор резко появился перед узким зеркальным коридором, по которому она совсем недавно прошла. Он выставил вперёд оружие, готовый выстрелить, но цель снова ускользнула. — Точнее, кого-то. — добавил он.       От осознания, что она в самом деле становилась целью, Вельветт ощутила падение сердца в самые пятки. Неконтролируемая тревога обнажала её, путала мысли, сбивая собранность. Без холодного спокойствия невозможно сделать что-то правильно и она это знала. В своей неуклюжести она задела ещё несколько зеркал.       И поняла, как облажалась.       Чёрные щупальца возвысились над лабиринтом.       Это единственное, что она успела увидеть за секунду до того, как они принялись разбивать и сметать мешающие зеркала. Аластор ненавидел игры с жертвами, точно как и в охотничей сфере, а потому пресекал все препятствия в виду своих возможностей.       Он разбивал зеркала, отбрасывал их так, чтобы они врезались в выход, к которому так стремилась Вельветт. Дверной проём переливался зелёной стеной с плавающими внутри вуду-символами, словно Аластор хотел донести: выхода нет.       Осколки летели, взрывались, врезались в кожу. Стоял немыслимый грохот, поднялась пыль из измельчённых частиц стекла, взмывших к потолку.       Вельветт зажмурилась и пригнулась, закрыв уши руками, пока над ней проносился вихрь из её стараний, мечт, которым не суждено было сбыться.       А открыла глаза уже тогда, когда когтистая рука жадно схватила её за горло.       Крик ужаса застрял в гортани, так и не озвученный. Щупальца схватили её руки, выдавили из тонких пальцев телефон, сразу разбивая.       Секундой позже она ощутила резкий удар спиной, колющие спазмы в лопатках, перетекающие в крестец. Дышать стало тяжелее.       Она побледнела от нехватки дыхания. — Что ещё он хочет сделать? — потребовал Аластор.       Он отнял руку от горла, но продолжил держать щупальцами её туловище и руки, грубо вжатые в стену. Он сжал заряженное ружьё, снял с предохранителя. Вельветт смотрела в безумные глаза-циферблаты, боясь шевельнуться, несмотря на мысль попытаться ударить его ногами. Однако она не стала этого делать, надеясь, что Аластор блефует, манипулирует её страхом, чтобы услышать то, что он хотел бы. — Ты бы знал, если бы не предал его тогда.       Он вжал дуло ружья ей под подбородок, вынудив чуть запрокинуть голову. Непослушные пряди упали ей на лицо, небрежно обрамили его, пока она продолжала стискивать зубы, дышать через раздувшиеся от адреналина ноздри. — Говори.       Она не решалась ответить, её губы дрожали. Ноги предательски тряслись, глаза не видели ничего, кроме отражающих перламутром потолков, темнота показалась сгущающей. Быть может, она не то что бы не решалась, а просто не хотела. Как бы то ни было, дело Ви и их замыслы — не пустой звук. Выдав связь с Бакстером и ядовую добавку, Вельветт рисковала подставить Вала, в том числе и…       — Полагаю, он вновь хочет вернуться к гипнотической разработке. Наконец-то он возьмётся за дело вместо того, чтобы продолжать заниматься мелкими шалостями.       …Вокса.       Если он не предатель, само собой.       Сдавленно всхлипнув, она распахнула глаза и резко попыталась вырваться, подумала, что могла ошеломить Аластора и ускользнуть. Но едва дёрнулась, пуля тут же пронзила её череп насквозь. Вошла под подбородком и пробила затылок. Комната не успела закружиться от потери сознания — пришла мгновенная пустота.       Кровь брызнула на стены, пропитала длинные волосы. Окрапила собой лицо и рубашку радио-демона, холодно наблюдающего за тем, как тело когда-то бывшей союзницы расслабляется и скользит вниз, оставляя за собой смазанные бордовые следы.       Он надеялся, это станет достойной ценой за отель.       За Чарли.       …       Аластор устало прикрыл глаза, пропустил сквозь себя глубокий вздох, опуская грязное оружие.       Он обошёл ещё два этажа в поисках Валентино или Вокса, но так никого и не нашёл. Все кабинеты были пусты, а те, которые его заинтересовали, не несли в себе нужной информации, как если бы от неё просто избавились или… забрали с собой.       В рабочем обиталище Вокса не было ничего, кроме разбросанной канцелярии и кресел. Ничего, кроме фотографий Чарли на огромном экране, в который он выстрелил.       Ничего.

***

      Всю следующую ночь он не возвращался.       Присоединившись вечером к остальным, занимающимся реставрацией отеля, и отработав там около четырёх часов, Аластор ушёл.       Вэгги пристально следила за ним, старательно выискивая в его поведении что-то, что подтвердило бы ту взаимность в отношении Чарли, о которой та не утверждала, но догадывалась. Сложно не заметить, когда человека что-то тревожит: его могут выдать даже мимолётные выражения на лицах, движения. Она пыталась цепляться за всё, пока он помогал им восстановить отель.       И Вэгги поклясться была готова, что неминуемое произошло. Рассудила хотя бы по той причине, что он был здесь. Не для кого-то из них, но для Чарли — точно. Ради неё он магией воздвигал новые стены.       Со слов Рози, которые больше казались немыслимыми слухами, Аластор проводил в отведённой Чарли комнате почти всё своё время. Поэтому никто не удивился, когда он покинул их чуть раньше остальных — подумали, он снова хочет вернуться к ней.       Однако никто так и не спросил его о крови на лице и одежде. Никто не знал, кому она принадлежала, и не желали знать.       …       Его ночь прошла на отшибах Ада, в соседних кругах за бесконечной прогулкой. Он рассчитывал встретить какого-нибудь оверлорда, чтобы вспомнить о былом времени, когда убить кого-то, чтобы нарастить силы и влияние — было типичным предпочтением поразвлечься.       Но причина крылась в нехватке наслаждения временного триумфа.       Вельветт не стала достойной противницей — скорее, слабачкой, отдавшей предпочтение побегу, нежели попыткам оказать должное сопротивление. Однако кое-что он про себя отметил: она безумно любит Ви, чтобы выдавать весомую информацию. Быть может, это она сделала что-то с данными, пока он следовал за ней по зеркальному лабиринту. Быть может, поэтому он ничего не нашёл в Башне.       Что же…       Те двое могли гордиться ею: она предпочла отдать жизнь за две ещё более никчёмные.       Погружённый глубоко в свои мысли, Аластор добрёл до круга Зависти, а уже спустя сорок минут бессмысленных скитаний решил вернуться. И только на полпути к вилле Рози пришло внезапное осознание: он не хотел возвращаться вовсе не потому, что ему не хватило того, чтобы убить кого-то из Ви, отравляющих жизнь Чарли и его собственную, а потому… что он не хотел видеть её.       Видеть её всю в бинтах, слабую и бессознательную, неспособную ответить на его внутренние просьбы. Ему не доставляло удовольствия не спать, снедаемого жалкой надеждой, что в любой другой час что-либо изменится, и она вдруг откроет глаза. Не доставляло удовольствия касаться её заледенелых пальцев, сидеть над её кроватью, словно всё остальное, что было в его жизни, не занимало особой важности, чтобы возвращаться к этому.       Он ненавидел себя за то, каким чувствительным становился рядом с ней.       Когда Чарли ушла — он признался себе, что провалился.       В тот день перед прощанием им действительно нужно было поговорить. Ещё раз. Даже если это выглядело, как бессмыслица. Как картинка мнимого мира, в котором они прощают друг друга.       Вряд ли по-настоящему.       Ведь по-настоящему хотелось, когда они будут готовы по прошествии времени. А его, как оказалось, было так мало.       …       Не постучав, он открыл двери виллы уже утром, когда светло-красные — сегодня чрезмерно яркие лучи солнца — бились в витражные окна на первом этаже. Он не успел сообразить, что собирался сделать в первую очередь — к нему спешила Рози. — Доброе утро, Аластор!       Он неопределённо покачал головой и шевельнул плечами. Утро вряд ли доброе и никогда не было добрым для него, если не считать дни жизни, когда мать провожала его на раннюю охоту. Рози приблизилась, как обычно сияя улыбкой, и по-хозяйски поправила воротник его рубашки. — Я ждала тебя к ужину вчера. Но, полагаю, планы были совсем другими? — Её пустой взгляд вдруг обрёл осознанность, когда она подняла голову, чтобы увидеть его лицо. Они оба вспомнили вчерашний разговор и оба только что получили ответ. — Ты мог быть аккуратнее. Не нужно оставлять за собой следов.       Рози шевельнула пальцами, призывая магию, чтобы очистить его лицо и одежду от крови. Аластор не понял, зачем она это сделала, но в следующее мгновение его осенило, когда женщина-каннибал добавила: — Ты пожалеешь, что не выспался. — хмыкнула она, делая осторожный шаг назад. Радио-демон открыл рот, собираясь дать ей ответ об отсутствии сожалений, кроме тех, уже обдуманных, как она прервала его. — Ей пока тяжело ходить. Но она справляется.       Ему не удалось скрыть изумления. Рози искренне насладилась выражением, вмиг застывшем на его лице. Подобрав полы платья, она сообщила ему, что завтрак ждёт их на столе в фойе. И если они не против увидеть друг друга — пожелала им приятной трапезы.       Но все доброжелательные слова подруги пролетели мимо его ушей, стали невнятным бормотанием, тихим и бессмысленным. В его мыслях продолжали резонировать лишь её брошенные о Чарли слова, поэтому, даже не взглянув на Рози, он бросился в фойе.       Аластор замер в дверном проёме, дыша полной грудью. Его взгляд устремился к чуть ссутулившейся фигуре за столом. У соседнего стула от неё оставлен костыль.       Чарли повернула голову на звук шагов и увидела его. Невольно разжала пальцы, выпустила вилку, глухо упавшую на поверхность стола. Её глаза тревожные, словно вся она полна непреодолимой паники, взгляд задрожал, как если бы эта встреча в самом деле стала для неё неожиданностью. Рози не предупреждала её, что Аластор будет здесь.       Первым, кого она увидела, придя в себя, и вовсе оказался Бакстер. Пришедший навестить её без всяких ожиданий, он вылетел из комнаты с криком, и тогда уже узнала сама Рози. Это случилось поздним вечером, после ремонта, когда из чувства стыда и снедания совестью Бакстер решил встретиться с последствиями своих дел напрямую.       Ему удалось поговорить с ней, после чего он ушёл. Он боялся пересечься с Аластором, поскольку помнил о его реакции в тот день, когда, разодрав в кровь ладони, радио-демон вытаскивал принцессу из каменного завала. Боялся, что его раскусят, словно вина выцарапана на его зелёной коже.       … — Привет. — тихо пробормотала Чарли.       Она тут же поджала губы, как если бы корила себя за ещё один шаг навстречу Аластору, который, как она поняла в их крайнюю встречу, не собирался к чему-то приходить в их разногласиях. Она всё ещё испытывала тяжесть в груди за то, что предала его доверие и была готова к тому, что он не ответит ей.       Он смотрел на неё без всякой злобы и раздражённости. Его глаза чем-то наполнены изнутри. Полны того, что она жаждала исследовать, и на секунду ей даже показалось, что он сорвётся и обнимет её. — Здравствуй, дорогая.       Его грудь опустилась, словно до приветствия вобрала в себя весь кислород и задержала его в лёгких. Он прошёл в помещение, и на звук его шагов отозвалось её сердце, нервно забившись от волнения. Чарли чувствовала на себе его взгляд, долго изучающий, всматривающийся. Он глазел на неё, на небрежно торчащие волосы под бинтами, на предательски дрожащие пальцы, которыми она беззвучно перебирала по столу.       Аластор не улыбался ей также привычно, как она помнила, и она не могла сказать, означало ли это, что он рад её видеть, небезразлична ли она ему, если он показывал настоящего себя. Прямо сейчас ей хотелось залезть в его голову, проникнуть в его мысли, чтобы знать, о чём он думал. А также…       …она чувствовала, что должна уйти. Перенести свой завтрак или забрать его в комнату, чтобы дать немного времени им обоим на то, чтобы собраться.       Упершись руками в стол, Чарли медленно поднялась. Ноги мгновенно подкосились и задрожали, но ей удалось сохранить равновесие, когда секундой позже она ухватилась за костыль, позволив себе целиком опереться на него. Боль уколола её под рёбра, отдала в спину, напоминая о том, что ещё ничего не закончилось.       Пожалуй, стоило признать, что она ненавидела выглядеть так слабо перед теми, кому обещала быть или стать сильнее. Словно она нарушала какое-то важное обещание.       Аластор остановился. Он не собирался садиться за стол и тем более есть, если Чарли не составит ему компанию. Он немедленно приблизился к ней, из-за чего ей пришлось остановиться. Казалось, ногти вот-вот пронзят собой опору, за которую она отчаянно держалась. — Почему ты уходишь?       Его вопрос звучит без укора, но она вжала голову в плечи, будто боялась, что он спросит. — Я знаю, что в моём присутствии тебе будет сложно вести себя как обычно. Я помню, ты всё ещё злишься, и не хочу испытывать твоё терпение. — Вот какие выводы к тебе приходят, Чарли?       Она сделала неуклюжий шаг вперёд в тщетной попытке уйти. К ней вернулось ощущение, что их разговор вновь раскаляется, становится невыносимо болезненным, и боль эта разрастается от солнечного сплетения. Она готова поклясться, что чувствует её почти физически, и задыхается. Она не была подготовлена к этой встрече. Она не собиралась разбить себе сердце очередной ссорой, очередным выяснением отношений. Это уже становилось привычкой. Самой чудовищной из всех прочих.       Однако Аластор не намеревался превратить их долгожданную встречу в то, о чём она подумала. Он понял её без слов и сделал всё, чтобы не потерять её сейчас. Он сократил то оставшееся между ними расстояние и схватился за её свободную руку, безвольно опущенную по швам.       Чарли замерла. Она не могла уйти не только потому, что не смогла бы вырваться физически, но и из осознания, что это впервые, когда Аластор держит её. Впервые, когда он останавливает её ради чего-то. Она заинтригована и напугана одновременно, сердце подскочило куда-то к горлу и истошно забилось, в разы быстрее прежнего. — Отпусти. — осторожно попросила она. — Не могу. — прошипел он сквозь зубы. Его губы едва шевелились. Он выглядел напряжённым, на его лице читалась внутренняя борьба. — И не собираюсь.       Он устал отпускать её, устал уходить сам. Их отношения — это постоянное сражение за то, чтобы понять друг друга, но у них не получалось. Пожалуй, они должны обсудить это ещё раз. И пусть он провалится сквозь недра Ада, если не получится.       Чарли посмотрела на него, разомкнув губы, но ничего не сказав. Тишина казалась слишком долгой и звенящей, а единственным способом прервать её — это подкрепить разговор чем-то таким же мощным, как и заявление Аластора, которого она не ожидала услышать вовсе. Это было так не похоже на него. Всё, вплоть до взглядов и прикосновений казалось иным, чувствовалось чем-то иным. — Ты, наверное, ждёшь, что я скажу прямо, дорогая.       Его пальцы крепче, но осторожно сжали её запястье. Чарли в растерянности прижала собственные к ладони, словно хотела дотянуться до него. Словно хотела верить в реальность этой минуты. Но больше всего ей хотелось обнять его. Это желание никуда не делось с того момента, как она увидела теневую грань. Но она боялась заявить об этом. Особенно после того, как он оставил её, когда уходил к Рози в тот вечер. — Скажешь — что? — тихо поинтересовалась она. — Что скучал по мне? По ссорам и ажиотажам вокруг моей жизни?       Чарли не пыталась уколоть его, лишь хотела понять мотив. Возможно, защититься первой прежде, чем он нанесёт удар и снова заставит её самоистязаться. — Только по тебе.       …       Его слова магнитом притягивают её ноющее сердце.       Она поддаётся своим желаниям, чертыхается через один порывистый шаг, выпуская из пальцев костыль, и Аластор не подводит её, когда подхватывает обеими руками. Чарли бросается к нему, обнимает, вжавшись щекой в его мятую рубашку, и в груди всё надрывается.       Она жаждала этого облегчения, его не отталкивающих рук, сжавших её талию и плечи.       На удивление, он стиснул её объятием, давая ей всё, что так было нужно.       Посчитала бы она это частью терапии по «бесплатным объятиям», на которую он не пришёл? Только самую малость, ведь приятнее считать это личным.       Чарли почувствовала его дыхание на своей макушке, услышала вздох, полный странного облегчения, когда он прислонился, и его подбородок почти коснулся её головы, но…       Его руки опустились. Одна из них соскользнула с её плеч. Чарли понимала, что всё рано или поздно заканчивается, в том числе и вещи, которые, как правило, не могут длиться вечно. Что это? Всего лишь мимолётное утешение или нечто большее?       Она в испуге подняла на него взгляд, надеясь, что это не конец. Он же посмотрел на неё со всем пониманием. Его красные, чуть светящиеся глаза, вперились в её лицо в глубокой задумчивости прежде, чем Чарли почувствовала на своём лице его длинные пальцы. Холодные. Либо это она стала слишком горячей от всепоглощающего смущения. — Я пробыла на грани слишком долго… — в полголоса заговорила она, боясь, что может расплакаться, пойти на поводу у разрывающих душу эмоций, нахлынувших на неё сейчас, если заговорит громче. — У меня была возможность подумать о тебе. О своих поступках. О том, что я натворила, когда шла наперекор предостережениям. Аластор… я была неправа… Всё, чего я боялась, это… — Я знаю.       «Понимаю», — дополнил он в своих мыслях. — В этом больше не твоя вина, дорогая, а в том, что мне не хватило времени на расставление приоритетов. В первую очередь, я должен был донести до тебя всё сразу, начиная с первых терапий, когда нужно было остановиться, но я не сделал этого. — он замолчал, позволив Чарли переварить услышанное. Её щёки стали ещё розовее, и он не мог не отметить про себя, что это лучше, чем её мертвенно-бледное лицо, на которое он смотрел все полторы недели. — Я должен был признать, что мне это нужно было больше, чем тебе. С тобой.       Она собиралась ответить ему, задыхаясь и путаясь в невысказанных словах, но его рука схватила её, опережая сближение, и тогда он поцеловал её. Крепко и порывисто, сжав её так, чтобы при желании у неё не оказалось возможности вырваться.       Ей хочется сказать ему, чтобы он не вселял в неё ложных надежд, но не получается. Его пальцы спустились от щеки к шее и мягко притянули её ближе к себе. Чарли прижалась к его губам, позволяя ему полностью обвладеть положением. Языком он настойчиво раздвинул её губы и проник внутрь, не желая её об этом спрашивать. Она ощущала его повсюду, вплоть до прикосновений через одежду, его руки с особой жадностью сжимали её, намереваясь сблизить их ещё сильнее.       Аластор царапал своими зубами её внутреннюю сторону губ, преодолевая грань между удовольствием и болью, помечая её, намеренно делая её губы припухшими. Он глубоко поцеловал Чарли после перерыва, в который они успели сделать по одному рваному выдоху, и тогда невероятное ощущение всколыхнуло живот, словно в нём был целый рой из крохотных бабочек.       Чарли ответила ему тем же, притронулась к его плечам со всем трепетом, тянувшись навстречу так, как могла в виду своего состояния. Цеплялась за него, когда ноги едва держали её. Их языки соприкасались, как и горячие влажные губы. Они забыли, где находились, и что должны были решить. Единственное, что её волновало — то, что он ответил ей. Вне зависимости от того, через что пришлось пройти ради этого, он в самом деле ответил.       Мандраж проник в обоих одновременно, просочился под рёбра, лишив рассудка на разделённое мгновение. Она хотела этого, а он не верил в действительность, отказываясь признаваться себе в чувствах. Он считал, у них ничего не получится. Да и не должно было получиться в виду разных любовных интересов.       Но как бы то ни было, судьба всегда сводит двух людей по несчастью. Возможно, так было задумано ради того, чтобы они нашли счастье друг в друге, когда им надоест отталкивать.       И тогда Аластор начал винить себя за то, что в день разрушения отеля он просто не подошёл к ней и не расцеловал до смерти.       Чтобы сожалений стало многим меньше.