Укрытие

      Это случилось ранней осенью.       Ёжась в серой толстовке, Дань Хэн неторопливо шёл к дому по влажному от мороси тротуару. В больших наушниках под капюшоном играла музыка, однако шум, доносящийся из подворотни, протиснулся сквозь кожаные накладки. Парень незаметно освободил левое ухо и повернул голову. В узком проёме между домами резко, суетливо шевелились чёрные тени. Одна из них вдруг обернулась — так, словно учуяла Дань Хэна издали. Он попался ей на зрачок.       Прохлада вечера вдруг стала ощущаться куда более пронзительной. Холод проник даже в суставы.       Это был плечистый и рослый мужчина, взгляд которого был полон тихой ярости и безумия. Может быть, так случилось из-за отблеска задних фар проезжающего мимо авто, однако Дань Хэну даже почудилось, будто глаза у того полны алого пламени. "Плохо дело, — выключив музык наощупь в кармане толстовки и ускорив шаг, размышлял Дань Хэн. — Из средств обороны ничего нет. Если он погонится за мной, мне крышка".       Сердце застучало. Во рту пересохло. Дань Хэн делал вид, будто ничего не заметил, и продолжил уверенно идти вперёд вдоль обочины, не оборачиваясь. Он затруднялся назвать себя свидетелем: чьи ноги лежали у мусорных баков, он совершенно не рассмотрел и даже не мог предположить. Однако ни оклика, ни нападения со спины не случилось.       Когда Дань Хэн резко раскрыл железную дверь парадной и, замедлившись, украдкой выглянул из-за неё, тот мужчина всё ещё был вдали. Его размытый тёмный силуэт продолжал недвижимо стоять под мелкими каплями дождя, мельтешащими в фонарном свете, вплоть до того момента, пока Дань Хэн не погрузился в затхлую теплоту многоэтажного дома, крепко закрыв за собой магнитную входную дверь.

***

      Наверное, следовало бы сказать, что его день начинался с обеда. Сонное утро, путь в университет на метро и первую лекцию Дань Хэн вообще не воспринимал, как жизнь таковую, поскольку будто бы был погружён в анабиоз. Только после длинной перемены, где он мог спокойно пообедать и выпить кофе, к нему, наконец, возвращалось ясное сознание и способность нормально соображать.       Недалеко от учебного корпуса стояла небольшая пекарня. Обычно Дань Хэн брал с собой еду из дома, но в последние дни тратить время на вечернюю возню с контейнерами хотелось всё меньше. Оставив учебную литературу в железном шкафчике, Дань Хэн ненадолго отлучился с территории кампуса, дабы купить себе на перекус что-нибудь готовое.       В помещении аппетитно пахло горячей сдобой. Парень без сомнений выбрал себе две сырных слойки, заманчиво глядящих на него с витрины. Настроение сразу подскочило.       Однако, стоило ему пересечься взглядом с человеком, стоящим у кассового аппарата, тело Дань Хэна невольно оцепенело.       Это был плечистый и рослый мужчина. Острый алый свет сканера для штрих-кодов отражался в его глазах дрожащим огненным отблеском. "Это он?" — так звучала первая мысль, которая пришла юноше в голову. Но она показалась ему крайне абсурдной: с чего бы уличному бандиту работать на столь заурядной работе?       Мужчина за кассой молча пробил слойки, на которые указал Дань Хэн, сложил те в бумажный пакет и тяжёлым жестом подвинул для него аппарат терминала. "Это он", — внутри охладевшего Дань Хэна разрешились все сомнения сразу, когда он невольно заметил мозолистые сбитые костяшки на мелькнувшей у кнопок руке. Эта рука, некогда сжатая в кулак, явно кого-то избивала. — . . . — мужчина не произнёс ни единого слова: ни приветствия, ни дежурного "Приятного аппетита, приходите ещё". — Спасибо. До свидания, — никак не показывая эмоций, вежливо и тихо бросил Дань Хэн, удаляясь. — А? Тот жуткий кассир? — на перерыве перед следующей лекцией внесла немного ясности в ситуацию Март. — Мне говорили, он якобы бывший зэк. Приставлен на эту точку согласно какой-то социальной программе. Я его видела только раз, но теперь в ту булочную ни ногой. У нас и в буфете пирожные неплохие, а вот милым девушкам вроде меня с такими уникумами лучше не пересекаться, — девушка игриво усмехнулась: — Он что, напугал тебя, Дань Хэн? — Не то чтобы напугал. Просто стало интересно, — ответил ей Дань Хэн честно.       Бывший, по слухам, заключённый за кассой и впрямь казался жутким. И в то же время: слойки, которые он продал Дань Хэну, были неописуемо вкусные.       Неожиданно в его голове образовалась дилемма.       Которая, впрочем, разрешилась всего лишь через два с половиной часа.       Судя по всему, его рабочий день заканчивался около 16:00. Как и университетские занятия Дань Хэна. Возвращаясь знакомой дорогой, Дань Хэн увидел, как этот мужчина курит за углом магазина. Он, накинув капюшон, хотел было ускорить шаг. Однако его пригвоздил к земле тяжелый оклик: — Ты. "Чёрт возьми, — остолбенел юноша, напряженно расправив спину. — Толстовка. Он узнал меня по одежде. Плохо дело".       Сзади тем временем раздавался гнетущий шорох приближающихся шагов. Дань Хэну искренне почудилось, будто время загустело и потекло вдвое медленнее. — Тот тип, — слова позади него были сухими и тяжелыми. Они ярко напоминали рычание дикого зверя. Возможно, оттого, что у человека, который их произносил, было повреждено горло. То ли едким дымом сигарет, то ли чем-то иным. — Сам нарвался. Показания я дал. Он из тех, кому зона — дом родной. Подсобил с возвращением домой. Его рожа мне и без того опостылела.       Дань Хэн стоял молча и внимательно слушал. — Ты можешь не бояться, — вот, что сказали ему после этих смутных объяснений. — Но лучше не болтай о том, что видел. Я живу спокойно. И хочу, чтобы так жили люди вокруг меня.       Плечи Дань Хэна невольно обмякли, и парень медленно обернулся. Мужчина пристально смотрел в его глаза. На нем было надето длинное черное пальто. В свете солнца его лицо выглядело крайне бледным. — Хорошо, — только и ответил ему юноша. Сколько правды было в этих смутных фразах, он не мог знать. Единственное, что мог Дань Хэн — поступать так, чтобы не навлекать на себя и свою семью лишних неприятностей.       Мужчина более ничего ему не говорил. Он проследовал за Дань Хэном до подземной станции. Сел с ним в один вагон. — Вы... — осмелился, в конце концов, обратиться к нему юноша, когда они вышли вдвоём на перрон. — ...живете неподалёку? — Да, — раздался мрачный ответ.       Мужчина назвал свой адрес. Дань Хэн удивленно округлил глаза. Это был соседний многоэтажный дом. — Я выхожу на учебу в половине девятого, — ни с того, ни с сего ляпнул парень. И тут же прикусил себе язык. "Я чокнулся? — мгновенно посетовал на себя он. — Зачем я даю этому типу повод для преследования?"       Видимо, привычка вести непринуждённые беседы с ровесниками сыграла с ним злую шутку, и он высказал эту информацию раньше, чем успел её обдумать. — Понятно, — тем временем ответил ему мужчина. Его голос был холодным и тяжелым... скорее всего, как и всё его существование. Он выглядел мрачным, опасным и притом — изнурённым. И внезапно протянул руку. "Вся в шрамах", — невольно пронзило Дань Хэна этой мыслью, но он без промедления ответил на рукопожатие, дабы ни в коем разе не демонстрировать этому человеку растерянность и тревогу. — Блэйд, — представился ему тот. — Дань Хэн, — назвал себя и Дань Хэн. — Нам по дороге, Дань Хэн, — сказал Блэйд. И, сложив руки в карманы чёрного пальто, далее удалился, не обернувшись.       А Дань Хэн ещё некоторое время стоял у обочины обветшалой детской площадки, окутанный холодным осенним туманом.       Блэйд...       Блэйд определённо точно был способен нести угрозу. Но тело Дань Хэна неведомым образом расслаблялось и чувствовало себя крайне комфортно, когда тот ехал неподалеку в вагоне метро и стоял рядом здесь, во дворе. Словно опасность, которую представлял этот мрачный мужчина, обминала его стороной и будто бы окутывала незримым защитным полем.       Дань Хэн прислонил ладонь к грудной клетке.       Его голове было тревожно и непонятно. Он боялся Блэйда. Однако его сердцу — вопреки всему сделалось спокойно, тепло... и даже сладко. "...что со мной?.."       Дань Хэна грубо притиснули к стене — так, что он сильно ударился грудью, отчего лёгкие с дрогнувшим криком выпустили воздух.       Сильно пахло сыростью и плесенью. Помещение было совсем небольшим, состоящее лишь из трех бетонных стен, скамьи и железной решётки. "Почему я здесь? — Дань Хэн пытался осмотреться, но его сильно вдавливали в стену лбом. Его собственный затылок, сжатый в большой руке, испещрённой шрамами, вдруг показался Дань Хэну необычайно хрупким. — ...я ничего не совершал..."       Он не отдавал себе отчета, как и куда попал: следственный изолятор? тюремная камера? карцер?       С него, обездвиженного, резко сдёрнули брюки. Дань Хэн с глубоким внутренним ужасом осознал: за любым сопротивлением, даже самым незначительным, последует боль и вред. И его спешно анализирующий мозг вдруг отключился, словно по щелчку.       Единственное, что слышал сейчас Дань Хэн — собственное тяжелое дыхание и резкий стук сердца. Его тело, ведомое некой бесконечно древней, природной жаждой выжить и уцелеть стало вести себя в полной противоположности с любыми его принципами достоинства и гордости, которые, казалось, были в нём нерушимы. Его поясница выгнулась. Ягодицы предельно расслабились. Его тело, будто ярко это чувствуя и твёрдо зная, что с ним не будут бережны, делало всё мыслимое и немыслимое для того, чтобы быть бережным хотя бы само к себе.       Это случилось лишь за мгновение. Сначала что-то сильно надавило на его анус, и после Дань Хэн вдруг почувствовал, как глубоко в его живот вторглось что-то твердое, большое и горячее. Там, между ягодиц, стало пульсировать и печь огнём. Но он даже не вскрикнул. Потому что тратить на это силы было бессмысленно и даже опасно: чем больше он будет кричать и вырываться, тем наверняка его будут всё более жестоко подавлять и насиловать.       Огромные, сильные и безжалостные руки сжали его талию и вздернули назад. Дань Хэн невольно вскрикнул, испуганно и протяжно, плотно вжатый ягодицами в массивные бедра. Этот член был огромный, и он весь был внутри. Больно не было. Наверное, всю боль заглушил вопиющий страх?       Единственное, о чем думал и что пытался сделать Дань Хэн: как можно тщательнее расслабиться в надежде, что так внутри него ничего не повредится.       Его стали сильно, беспощадно и жадно насиловать. Но Дань Хэн даже не скреб ногтями стену и не абстрагировался: он был в этой ситуации весь, чувствовал стопы, из-под которых то и дело уходил плесневелый пол из-за размашистых толчков, свои подгибающиеся колени, полностью расслабленные бедра и таз, объятый режущей болью анус, в который жадно вонзался большой член, вздымающийся от неровного дыхания живот, грудь, вспотевшую под смятой толстовкой, сильно зажатую в сильных пальцах туманную голову... — Дань Хэн, — раздалось у уха. Хрипло, зловеще.       Глаза Дань Хэна закатились. В него хлынула горячая сперма, и это событие словно открыло в нём какой-то секретный шлюз: напряжение и ужас, скопившиеся в его теле, вдруг единовременно выплеснулись вовне бурным, горячим, поистине животным оргазмом. Его бедра крупно задрожали, вся кожа словно пылала в огне. Горло полностью расслабилось, и к одурманенному Дань Хэну лишь позже дошло понимание: это именно его рот источал сейчас длинные, громкие, протяжные и сладкие стоны. — Блэйд...       Дань Хэн резко открыл глаза. Сел на постели. В комнате было темно, только лишь полная луна светила в окно.       Он растерянно посмотрел в сумраке на свои ладони.       Что ему пришло во сне? Он совершенно не помнил. Всё, что осталось от этого сновидения: вымокшее в поту горячее тело.