The consequences of the past

      **** Поднимаясь по лестнице ко входу в «Дом Эха», я в полной мере ощутила нагнетающую обстановку. Скотт и Стайлз постоянно нервно переглядывались и косились на серое здание впереди нас. Дерек был не более расслабленным, но хотя бы не напоминал своим поведением местного жителя. Это не могло не радовать. Стайлз же был чересчур похож на очередного пациента этого заведения: нездоровый цвет лица, напряженное тело и вечно бегающий из стороны в сторону взгляд. Я и Кира выглядели слегка увереннее. Наверное, то, что мы здесь впервые, относилось к плюсам. Единственное, что на нас не особо хорошо влияло – жуткая атмосфера этого места и наши нервно дергающиеся компаньоны. В помещение я заходила последней. Дело не в страхе, но было что-то чересчур пугающее в этих облезлых стенах и немытых окнах. Мы вошли внутрь, и за нами захлопнулась металлическая дверь. Ощущение, словно мы оказались закрытыми не в самой комфортной клетке. В фае было несколько, так называемых, представителей мед персонала, в такой же старинной форме, как и само здание. В воздухе витал то ли запах лекарств, то ли несбывшихся надежд, хотя любой из вариантов лишь заставлял напрячься все сильнее. Пока я рассматривала окружающую обстановку, Стайлз подошел к приемному отделению и стал что-то объяснять сидящей там женщине. Кажется, в разговоре промелькнули такие фразы, как «должны были звонить», «помощь следствию», «кровавые жертвоприношения», а также многие другие высказывания, которые красочно описывали произошедшее за последнее время в Бейкон Хиллс. Все в духе Стайлза. - Миссис Беннет?! – я обернулась на голос медсестры с ресепшена и удивленно пыталась подобрать ответную реплику. – Вы так выросли! Как поживает отец? Все взгляды устремились ко мне, пока я в недоумении старалась выдавить из себя хотя бы один звук. Мысли бешено копошились в моей головешки, создавая странные теории. Откуда она меня знает? Может, моя мама перед смертью лежала здесь? Хотя тогда меня вряд ли узнали бы, слишком много времени прошло. Может, я? Но я бы помнила... - Мы знакомы? - Косвенно. Виктор, когда лечился у нас, показывал твои школьный фотографии. Но ты сильно подросла за пару лет. - Отец? Я не знала, что он здесь лечился... - Ой, да? Я, наверное, ошиблась! Шрейдер проводит вас. Шрейдер! – женщина в панике приоткрыла дверь в помещение за ней и стала звать санитара. Я совершенно перестала что-либо понимать. От чего лечился здесь мой отец? Я не готова была просто забыть эту информацию, поэтому за пару шагов преодалела помещение и наклонилась к застекленному ресепшену. - Вы не можете так просто закрыть эту тему! - Я спутала тебя, милочка! – женщина даже не подняла на меня взгляд, лишь повторно крикнула санитара, который буквально через пару секунд вышел к нам. - Сомневаюсь, что существует еще один Виктор Беннет с дочерью, удивительно похожей на меня, – стала на повышенных тонах спорить я. – Какого здесь делал мой отец? - Девушка! Стайлз подошел ко мне и приобнял за плечи, но я лишь постаралась вырваться. Мне было жизненно необходимо подробнее расспросить медсестру. - Пожалуйста, пойдем, – шепнул мне на ухо Стиллински. – Если ты продолжишь в том же духе, мы тебя отсюда не вытащим, – я перевела сердитый взгляд на него и уже хотела послать его в какие-нибудь дебри, но он меня перебил. – Я обещаю, мы разберемся с этим. Я продолжала прожигать его взглядом, но, не получив ожидаемого результата, выдохнула и расслабилась. Стайлз был прав, поддаваться эмоциям в таком месте глупо. А то действительно мне выпишут билет в один конец в этот тошнильник. Собраться с мыслями получилось только в момент, когда мы уже поднялись на второй этаж. Он был не особо лучше первого. Разве что стены выглядели менее обшарпано. Но в коридоре стояла ужасная влажность и легкий запах гнили. Думаю, если уж я заметила, то остальные в полной мере оценили благоухающий аромат. - Вы ведете записи диагнозов? Работа с психиатром и все такое? - Очевидно, – не поворачиваясь к нам, ответил санитар. - Тогда как они в такой влажности не гниют? – подал голос Дерек, он выглядел еще более напряженным, чем пару минут назад у входа. Кажется, не только я ощущала себя запертой в клетке. - Влажность образовалась из-за многочисленных душевых. На первом этаже их нет, – отрывисто отвечал наш собеседник. Я резко остановилась и схватила Стайлза за рукав толстовки. Не знаю, специально ли он завел этот разговор, но благодаря ему у меня появилась возможность узнать подробности об отце. Стайлз тоже остановился и обеспокоенно взглянул на меня. - Я пойду с тобой, – опережая меня, сказал парень. - Нет. Во-первых, ты должен быть с Дереком. Мы его для этого и взяли! Во-вторых, отсутствие двух людей заметят с большей вероятностью. К тому же, твой вечно не затыкающийся рот сможет его отвлечь, – Стайлз удивленно поднял брови и вопросительно посмотрел на меня. По-моему, последняя фраза звучала двусмысленно. – Ой, все. Прикрой меня, – произнесла я, махнув рукой на прощание, и нырнула обратно на лестницу. Конечно, буквально пару минут назад я сказала себе не поддаваться эмоциям, но как можно упустить такой шанс?! Именно поэтому я неслась вниз по ступенькам, надеясь на удачное стечение обстоятельств. Потому что, если дверь хранилища будет закрыта или если меня заметят, это будет полнейшее фиаско с неизвестными последствиями Спустившись вниз, я повернула направо и стала заглядывать в каждое помещения сквозь прутья. Честно говоря, палаты внутри выглядели хуже, чем я представляла. Серые грязные стены, у потолка меленькое окно, перекрытое решеткой, одноместные кровати, который выглядели старее всего в этом здании. Помещения больше напоминали тюремные камеры. Не представляю, как вообще можно держать людей, пусть даже не самых адекватных, в таких комнатах. Осмотрев около 10 помещений, я наткнулась на приоткрытую дверь и заглянула внутрь. Комната была темной и неуютной. Она была заставлена огромным количеством стеллажей, заполненных папками. Пока обстоятельства меня вполне радовали. Я вошла в помещение на носочках, прекрасно осознавая, что здесь кто-то находится. Я двигалась тихо, прислушиваясь к происходящему вокруг и параллельно осматривая стеллажи в поисках нужного года. У каждого поворота приходилось останавливаться и аккуратно выглядывать, в надежде не на кого не натолкнуться. После того, как я осмотрела около пяти стеллажей, удача покинула меня, так как я услышала голос. Мужчина с низким тембром осматривал, судя по звуку, соседнюю полку и почти шепотом разговаривал по телефону. Я подошла как можно ближе и стала прислушиваться. - Оборотни, кицунэ, ногицунэ, это все? Не особо интересно... С ногицунэ, конечно, можно было бы поработать, но это не тот риск, на который я готов пойти. Последовала тишина, кажется, на другом конце что-то говорили. Я напряглась всем телом, хотя, казалось, за все время нахождения в этом здании исчерпались все мои нервные клетки, и нервничать вроде как и не чем. Но увы. - Сирена или ундина, говоришь? Это интересно, – послышался грохот, видимо, что-то объемное закинули на полку. – Может, мне лично познакомиться? – проговорил мужчина и мощными шагами пошел к выходу. Я прижалась спиной к стеллажу, молясь всем богам, чтобы остаться незамеченной. После даже такого краткого диалога у меня сложилось жуткое впечатление об этом человеке. Но главное, что я уяснила: с этим мужчиной лучше не встречаться. Этот ужасный тип быстрым шагом прошел мимо и с грохотом закрыл дверь, провернув ключ в замочной скважине. Я облегченно выдохнула, но тут же осознание того, что я не знаю, как отсюда выйти, посетило мою глупую головушку, предвещая панику. Еще эти серые стены ужасно давили со всех сторон. - Так, спокойно, – шепотом успокаивала себя я. – Сначала дело, потом уже буду искать выход. И я, проглотив панику, понеслась между стеллажами. Нужно было максимально быстро найти нужное дело и сваливать. Если этот человек на самом деле пойдет «знакомиться», то мое отсутствие заметят сразу же. Спустя минут 5 поиска я наткнулась на примерно нужный год и стала просматривать фамилии. Папки были расставлены в алфавитом порядке, поэтому найти нужную не составило огромного труда. Папка с надписью «Виктор Теодор Беннет» была довольно тоненькой с отчасти выцветшими страницами и разводами от синей ручки. На первой же страницы, исключая основные параметры отца, очень сухо и без подробностей был прописан диагноз: «Пограничное расстройство личности с эпизодичекими симптомами обсессивно-компульсивного расстройства». На следующих страницах были подробно указаны признаки и этапы лечения, но разбираться в этом мне было совершенно некогда. Я сфотографировала на телефон каждую страницу и положила папку на место. Я попыталась отвлечься от всех навязчивых мыслей и жутких картин, которые вырисовывало мое сознание, основываясь на прочитанном. Сейчас было не до этого. Поэтому я постаралась скинуть с себя все напряжение и панику и двинулась к двери. Очевидно, она была заперта. Пару раз со всей силы толкнув ее, я отступила. Нужно было найти другой путь отхода. Не успев даже осмотреть помещение на наличие других выходов, я услышала пронзительный звук сирены. Паника и ужас, которые я с огромным усилием отгоняла от себя, снова нахлынули. Мысли разбегались, и я уже совершенно не понимала, что делать. Предприняв последнюю попытку выбить эту чертову дверь, я отошла в сторону. Нужно было спрятаться и написать Стайлзу, что мне нужна помощь. Но не успела я сделать ни первое, ни второе, как дверь открылась. На пороге стоял взрослый широкоплечий мужчина с темно-русыми волосами. Черты его лица казались смутно знакомыми. -Дядя Питер?       **** Последний месяц в большей степени я проводила с дядей Питером. Когда несколько недель назад он приехал к нам погостить, родители выделили ему гостевую комнату напротив моей. Поэтому каждое мое утро начиналось с того, что я забегала к дяде и требовала сходить со мной куда-нибудь. Казалось, он был не против проводить со мной время, а я находилась просто в полнейшем восторге. Он возил меня, куда потребую, учил со мной уроки и укладывал спать. Но в один день дядя Питер сильно поссорился со моими родителями. Они очень шумели внизу, кажется, даже бросались посудой, не разрешая мне спуститься на кухню. Единственное, что я услышала во время громкой ссоры, что дяде Питеру в ближайшее время нужно будет уехать. Может, родители просто не хотели его отпускать, поэтому и ругали? Только проснувшись на следующее утро и по привычке побежав к Питеру, я обнаружила лишь аккуратно застеленную кровать и пустые полки. Я тогда сильно плакала и кричала на родителей, что они не остановили дядю, а тот даже со мной не попрощался. Но родители буквально игнорировали мои возмущения. Весь день в школе я надеялась, что это какой-то страшный сон или несмешной розыгрыш. Но увы. Вернувшись домой раньше обычного, я застала еще более ужасную картину. Родители снова о чем-то громко спорили на кухне, эмоционально жестикулируя. Я спряталась за комодом в прихожей и аккуратно выглядывала из-за угла. Тогда отец впервые, как мне кажется, поднял на маму руку. В порыве злости он отвесил ее мощную пощечину, оставляя алый след на ее щеке. Я выбежала из своего убежища и встала перед мамой, выставив руки в стороны. Мама была в шоке. Отец в еще большем, видимо, от того, что поднял руку на маму, а я это увидела. Он тогда долго извинялся, а я не могла забыть тот жуткий хлопок. После этого ссоры в нашем доме стали обыденностью, хотя отец больше не прибегал к рукоприкладству. Он часто кричал, говоря, что не верит маме и что не надо было «этого наглого ублюдка Хейла» пускать в дом. Из-за подобных скандалов мы с мамой чаще стали проводить уроки и тренировки вне дома. Она возила меня то в заповедник к озеру, то за город к каким-нибудь рекам и постоянно плакала, когда думала, что я занята своими делами или занятиями. Такое времяпровождение стало базовым для меня, ведь так продолжалось вплоть до ее смерти. Но для себя, восьмилетнего ребенка, я уяснила, что Питер стал виной раздора в моей семье.