Изгои

       — Он её ударил?        — Раза два точно, по лицу, — отвечает Ло’ак, кивая. У самого до сих пор болит затылок и тянет шею, а ошарашенное, потерянное лицо упавшей на землю Миры он ещё долго не сможет выкинуть из головы. — Она его боится… Как вкопанная замерла, когда его увидела.       Отец потёр переносицу пальцами, шумно выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. У него были такие напряжённые плечи и руки, что, казалось, они могут лопнуть от одного неловкого движения. В его глазах Ло’ак впервые прочитал липкий, едва уловимый страх, волнение и непонимание.       Что ему делать?       Его детей едва не убили, Нетейам сегодня чуть не погиб. Что делать, когда ты в ответственности не только за себя, но и за своих детей?       Что ему делать с Мирой?       Он посмотрел на Ло’ака — помятого, уставшего. Джейк знал, что он чувствовал себя виноватым, но сейчас ему даже не хотелось что-то говорить своему младшему сыну. Он до ужаса перепугался. Ему было страшно, что они не успеют. Плевать ему, что они там делали и зачем — уже всё равно, — важнее то, что сейчас они все в порядке.        — И как она сейчас?       Это так странно — беспокоиться за сохранность чужой жизни, которая не имела к тебе отношения и которую ты был не готов принимать.        — Уснула. — Ло’ак покачал головой. — Её трясло как ненормальную. Когда мы сбежали, мне показалось, что она вообще не понимала, что происходит вокруг.        — Молодец, — вдруг сказал Джейк, одобрительно кивнув головой. — Правильно сделал, что не оставил её там. Если Куоритч не стесняется бить её на людях, то боюсь представить, что происходит когда они остаются наедине.       Ему была отвратна эта мысль. Каким ублюдком нужно быть чтобы бить собственного ребёнка?       Джейк до сих пор помнит ту маленькую девочку с фотографии, и помнит, как выглядела Мира, когда он впервые увидел её вживую — настороженная, надменная, — копия отца. Только сейчас до него дошло, что под своей колкостью она скрывала страх. Она так беззаботно говорила о своей смерти, словно жизнь была игрой, в которой она сохранилась и могла по окончанию начать с контрольной точки.       А ей было просто некуда идти. Некуда податься чтобы спрятаться от всего мира.        — Пап… — тихо позвал его Ло’ак. — Что с ней будет?       Что с ней будет? Куда её деть?       Что сделать с девочкой, которая является дочерью их врага, но которой некуда идти?       Отправить её обратно в лес?       Оставить здесь?        — Не знаю, сын, — Джейк устало выдохнул. — Я тоже задаюсь таким вопросом…

***

      Когда он вернулся к себе, то застал Миру сидящей на полу и обнимающей свои колени. Она подняла голову как только он вошёл, и Ло’ак встретился с её уставшим, но каким-то виноватым взглядом. Она выглядела так, словно ждала его уже очень долгое время, но почему-то не уходила.       Синяк на её скуле стал более отчётливым, на пересохших губах уже не было никакой крови, а ранки на коленках и руках покрылись тонким слоем корочки.        — Извини, я не хотела занимать твоё пространство, — тихо произнесла она, поднимаясь и пытаясь подобрать с пола плед. — Я пойду, тебе тоже нужен отдых…        — Не хочешь поговорить? — резко обрывает её Ло’ак.       Мира напрягается в ту же секунду, ощетинивается, поднимая на него вмиг потяжелевший взгляд с хмурыми бровями.        — Хочешь обсудить, как мой отец зарядил мне по лицу? — грубо выплёвывает она, выпрямляясь.       И он даже не реагирует. Уже как-то не берёт. Сам понимает — это защитная реакция. Она привыкла закрываться, отгораживаться ледяной стеной и скалить зубы, но Ло’ак, почему-то, относится к этому уже с какой-то терпеливостью и пониманием.        — Слушай… тебе плохо. Трясёшься как лист, шатаешься. Глупо делать вид, что я ничего не видел, но и ты не делай вид, что ничего не произошло, словно это какая-то обыденность…        — Да, для меня это обыденность — получать пиздюлей от собственного отца на завтрак, обед, и ужин. — едко цедит она сквозь зубы. — Если тебе так интересно, то да — мой папаша имеет привычку поднимать на меня руку. Тренирует меня как киберсолдата, считая, что таким образом я стану сильнее. А я уже устала считать сколько крови я отхаркиваю после таких «тренировок», поэтому предпочитаю молча её сглатывать.       Он смотрит, как Мира отводит руки себе за спину и слегка опускает голову, пытаясь спрятать глаза. Словно ей было по-отвратительному стыдно, но она старалась упорно этого не показывать, снова стараясь скрыться за маской безразличия, которую постоянно носила на лице. И Ло’аку захотелось раздробить её на кусочки к чертям собачьим.       Бесит его это до невозможности — бесит её упрямство, показное спокойствие. По ней видно, что она не справляется — ни с чем — ни с эмоциями, ни со своим телом, которое ходит ходуном вместе с её острыми плечами и тонкими блятскими пальцами, которые она заламывает с такой силой, что сломать можно.        — Если тебе станет легче, то я скажу, что не вижу смысла в том, чтобы этим с кем-то делиться. У меня даже никого нет, чтобы рассказать об этом…       Ему хочется подойти и самому приложить её головой об что-нибудь твёрдое. Встала на своём, как на броне, и не сдвинуть, когда он сам буквально протягивает ей руки и говорит: «давай! Расскажи мне всё, от чего ты устала, я готов тебя выслушать!».       Она бесит его точно также, как в день их встречи. Просто сегодня он увидел её с другой стороны и у него что-то резко замкнуло. Он хочет попробовать по-другому — мягче, тактичнее, аккуратнее.       Если к этой девчонке нет подхода с её же собственной стороны, то он попробует другую.        — Пошли.       Она резко вскидывает голову, уставляясь на его протяную ладонь. Снова хмурится, сталкиваясь с ним озадаченным взглядом. Но Ло’ак, кажется, не шутит. Подходит ближе, на расстояние вытянутой руки, и продолжает смотреть в глаза с такой серьёзностью, что ей невольно кажется, что рядом стоит Нетейам, а не его младший брат.        — Куда? — непонимающе спрашивает она.       Вся злость резко куда-то улетучивается, и она даже забывает, что собиралась сказать. Смотрит на спокойное выражение лица парня напротив и автоматически успокаивается сама. В глазах Ло’ака ни капли яда или насмешки, губы растягиваются на уголках в едва заметной улыбку.        — Тебе понравится, — просто отвечает он.       Она смотрит недоверчиво, с сомнением, пока Ло’ак все так же терпеливо ждёт. Наблюдает как она, с миллионами вопросов в глазах, нерешительно протягивает ему руку в ответ, будто ей больше ничего не остаётся. Ладонь у Миры холодная, слегка дрожащая, и у него бегут мурашки по предплечьям от контраста. Крепко переплетя вместе их пальцы, он мягко тянет её за собой, и Мира подчиняется. С недоверием, с непониманием, но она идёт за ним.       Идёт за ним сейчас и шла тогда, когда он тащил её по лесу. Беззаговорочно, без вопросов — доверяя.       Кажется, они прошли эту черту. Мира уже чётко понимала, что они на каком-то подхвате друг у друга. Могли скалить зубы, но даже сквозь злобные взгляды и громкое рычание не отпустили бы руки. Это уже какая-то традиция — она закрывает его собой, а он таскает её на себе.       Когда они подходят, а если быть точнее, прокрадываются к икранам полуползущей походкой, он оборачивается, видя ожидаемое смятение на её лице.        — Серьёзно? — выдаёт она спустя несколько минут напряжённого молчания. — После сегодняшнего ты ещё хочешь куда-то слетать?        — Это рядом, тебе понравится, — повторяет он, забираясь сверху на Байа’ана. — Давай же!       Мира мнётся, поглядывая на изредко рычащее животное. Ей хочется развернуться и уйти обратно, но Ло’ак остаётся таким же неприклонным — молча ждёт, пока она снова возьмёт его за руку, чтобы помочь залезть, но взгляд будто говорит: «только попробуй развернуться, и я посажу тебя силой, даже если ты будешь орать во всю глотку».       И Мира хватается за его ладонь таким хватом, что суставы сводит — резко, быстро, как будто боится передумать. Ло’ак снова отмечает в голове, что рука у неё тяжёлая, и усаживает её прямо перед собой, заставляя поставить ноги поверх своих в стремя. Видит, как коленки девушки слегка затряслись от страха. Он кладёт руку на талию, придвигая её ближе к себе, и чувствует как тяжело и медленно она дышит от напряжения. Она слегка вздрагивает, когда соприкасается спиной с его грудью.        — Не бойся, — тихо произносит он ей на ухо. — Можешь закрыть глаза, если хочешь.       И Мира закрывает — так действительно проще. Чувствует, как они отрываются от земли, как поток ветра резко бьёт ей в лицо, и как Ло’ак крепко прижимает её к себе так, что она ощущает его размеренное дыхание. Она жмётся к нему сильнее когда слышит взмахи огромных крыльев, а также тихий смешок над ухом. Позволяет себе провалиться в эту темноту и в эти ощущения. Даже пытается определить с какой скоростью они летят и куда.       Надо же! Они просто улетели куда-то посреди ночи. Просто так, легко и спонтанно. Он просто протянул ей руку, и она как послушная девочка пошла по-пятам, позволяя ему увести её куда угодно.        — Сам куда-то собрался ночью, после того, как тебе чуть не перерезали глотку днём, а сумасшедшая до сих пор я? — нервно смеётся она, но больше походит на попытку отвлечься.        — Ты же согласилась, значит сумасшедшая.       Мира чувствует тёплое дыхание возле уха, от которого по коже пробежали мурашки, а затем слышит шёпот:        — Открой глаза… — Мира тут же мотает головой, но Ло’ак даже не думает отстать, усмехаясь. — Давай, открой!        — Ты смерти моей хочешь? — шипит она сквозь зубы.       — Я тебе обещаю, что всё будет нормально, просто посмотри вокруг.       И Мира снова подчиняется.       Боязно, медленно расслабляет веки, позволяя им подняться вверх. И тут же теряет дар речи, как только фукусируется зрение. Перед ней — простирающийся на сотни километров вперёд лес, переливающийся всеми возможными красками в непроглядной ночи. Не тёмные макушки деревьев, а сама фауна где-то под гигантами, проглядывающаяся благодаря своему свету. Парящие горы светятся над их головами фиолетовым и бледно зелёным. Их водопады в темноте казались кристальной крошкой, распыляя ярко-голубым дождём воду над макушкой. Так ярко и красиво, что у Миры даже приоткрылся рот от восхищения.       Неужели это было то, что она упускала каждый раз, когда закрывала глаза?       Когда Мира сбежала с базы, то редко дожидалась кромешной темноты. Устраивала ночлег на верхушке какого-нибудь дерева, что повыше, где-нибудь на закате, а утром продолжала свой путь в неизвестность.       Сейчас она не чувствовала ни ночного холода, ни страха. Только какое-то странное, воодушевляющее чувство свободы. Огромный банши махал под ней крыльями, разрезая воздух, и уносил её куда-то в даль, навстречу огромному спутнику в небе. На его спине расцветали целые созвездия из ярких маленьких точек, словно он и сам был звездой.       Словно осмелев Мира, придерживаясь рукой, чуть-чуть наклонилась, стараясь не засматриваться вниз, и едва ощутимо проводя ладонью по перепончатой тонкой коже — тёплой и немного шершавой. Повела дальше, чувствуя под пальцами суставы, кости, мышцы. Со всей осторожностью коснулась крыльев, когда те замирали на несколько секунд чтобы вновь сделать широкий взмах.       В один миг их слегка покачнуло и Мира взволнованно отпрянула назад, забыв, что является не единственным пассажиром этого живого, голубого такси. Врезалась спиной в чужую грудь, почувствовав, как мужская рука интуитивно обхватила её поперёк талии крепче, сильнее вжимая. Мира сидела настолько близко, что чувствовала горячее дыхание над правым ухом, размеренный стук сердца под рёбрами, глубокое дыхание. Заметила, что Ло’ак дышал в один такт со своим банши, чьи огромные рёбра расходились под её икрами.        — Испугалась? — слегка шутливо произнёс Ло’ак ей на ухо, уловив как она вздрогнула.        — Только резкой смены твоего поведения, — отрезала Мира. — Что за аттракцион неслыханной щедрости?        — Принцы тоже умеют быть великодушными, — она буквально услышала, что он усмехнулся. — Конечно, мы не часто опускаемся до упавших с неба особ, но иногда можем себе это позволить.       Она повернула голову, желая со всем недовольством заглянуть ему в лицо, как уткнулась носом в мужскую шею, когда их в очередной раз тряхнуло. Точнее, Миру, так как Ло’ак к таким поворотам давно привык и даже не дёргался.       Сидя к друг другу вплотную, Мира вполне свободно могла исследовать и носом, и глазами его правую ключицу, впадину на шее, яремную вену. Мельком пробежала по небольшому шраму на плечевой кости, слегка торчащему суставу, и медленно подняла взгляд выше — выпирающий кадык, подбородок, — несколько секунд задержалась на приоткрытых губах, — нос, острые скулы, — пока не дошла до глаз.       Ло’ак пах дождевой сыростью, свежей травой, и ненавязчивым запахом древесины. От лёгкой качки Мира мазнула кончиком носа по его шее и подбородку. Искала в глазах насмешку, но видела только непрошибаемую серьёзность, смешанную с игривой задорностью.        — Небеса выше королей, ты знал?       Он ощутил её дыхание на своих губах. Оно опалило кожу, разбудило мурашки на плечах и позвоночнике. Ло’ак смотрел ей в глаза как завороженный, и не мог понять — она снова играет или?..        — Короли правят небом.       Да, он вырос на зелёной земле и смог подняться так высоко, как не поднимался никто, пока она же, упав яркой звездой в густую обитель, боится вновь оказаться в небе.       Ло’ак отвернулся. Буквально заставил себя, потому что смотреть на неё под таким углом было тяжелее, чем становится таронью. Выдержать этот изучающий, испытывающий взгляд казалось чем-то запредельным, даже для его темперамента — его повело.       Когда они, мягко опустившись на землю, приземлились на том же самом месте, что и тем утром — у небольшого озера — Ло’ак уже ожидал от неё едкой шутки. Но не ожидал, что Мира будет огромными глазами рассматривать сияющие водопады и красно-фиолетовые линии растений.        — Я думала, что ночью на Пандоре опаснее, чем днём…        — Так и есть. Практически все мелкие хищники выбираются на охоту стаями по ночам, такие как змееволки…        — …но это просто рай.       В её голосе было столько восторга, который она даже не пыталась скрыть, что у Ло’ака взметнулись вверх брови от удивления. Он проследил взглядом как она подошла к воде, с интересом разглядывая сияющие на дне растения и мелких рыбок, проплывающих мимо. Когда она повернулась, и на её лицо падали сиреневые блики, то губы стали растягиваться, превращаясь в искреннюю улыбку. Восхищение в её глазах говорило о многом, и ей даже не нужно было открывать рот чтобы что-то сказать.       Он понимал и так.       Ло’ак следовал за ней молча, пока Мира шла куда-то прямо, останавливаясь у всего, что хотелось потрогать и нравилось глазам. С детским счастьем, но и с предельной осторожностью касалась руками растений, аккуратно тыкала в них пальцами и даже нюхала. Иногда застывала на месте, прислушиваясь к лесным звукам ночи — к каждому треску, стрекотанию, взмаху, — и улыбалась. Разглядывала любую травинку или мелкий сучок, вглядывалась в блики воды и изредка поднимала глаза на мерцающее небо.       А он наблюдал. С интересом и удовольствием.       Они уселись практически там же, где и утром. Мира любовно рассматривала водопад и перебирала в руках какой-то «миленький цветочек» на тонком стебле.       Внутри стало спокойно — умиротворённо и хорошо. Ло’ак перекатывал между пальцев мелкий камушек, украдкой поглядывая на сидящую сбоку девушку.        — Улыбаешься, — тихо произносит он, заставляя её повернуться. — Второй раз за день.       Мира, смутившись, отворачивает голову. Ло’ак растягивает губы в ухмылке. Она правда стесняется?        — А ты у нас самый наблюдательный?       Кажется, та грань на которой они рычали друг на друга как кошка с собакой падала в небытие. Совсем незаметно.        — За тобой интересно наблюдать. Ты забавная.       Мира легонько пихнула его локтем в бок. Едва заметно улыбнулась.        — Просто никогда не видела Пандору ночью. Всегда ложилась спать раньше, чем солнце сядет окончательно.        — Нравится?        — Очень! Это потрясающе красиво… — со всей искренностью восклицает она, и Ло’ак снова встречается с ней взглядом.       Ему тоже нужно было отвлечься, хоть как и чем. Он потерял брата. Не кровного, но это был брат. Ло’аку хотелось шею себе свернуть лишь бы узнать, что с Пауком всё в порядке, что он всё ещё жив и у него бьётся сердце. И Мира видит его мысли прямо в его кошачьих, лимонных глазах. На лбу не высекай — у Ло’ака взгляд помрачнел не хуже неба, губы слегка поджались, и кончики ушей опустились. Остро очерченные скулы выдавали его напряжение с головой.       Мира понимала, что если не отгородится сейчас, то изо рта Ло’ака посыпятся вопросы, а ей не хотелось открывать ему правду. Он будет мучиться, винить себя если узнает, что именно могут творить на базе с беднягой Пауком. Она лично видела все «орудия пыток», которые могут расколоть человеческий мозг на половинки, как грецкий орешек. Их там, на базе — хоть завались…       Ей на сегодня хватило ужасов, и она не хочет окунать в эти ужасы и его. Пусть лучше остаётся в неведении, чем знает правду.        — Я… — Мира нервно сглотнула. В горле неожиданно пересохло. — Я не хочу рассказывать тебе. Не спрашивай меня, пожалуйста…       — Мне нужно это знать…       — Нет, не нужно, Ло’ак.       Обрывает резко, как ножом по горлу. Не надо ему это знать. Не нужно представлять в своей голове такие картинки, от которых мышцы сводит, живот крутит, и кровь начинает хлестать фонтаном из носа. У неё у самой мурашки по коже, в руках рябить начинает. Пусть он, лучше, спит спокойно чем так же, как Мира.       Она видит, как он меняется в лице за долю секунды — уши прижимаются к голове, губы поджимаются в одну тонкую линию, между хмурыми бровями образуется складка. Ло’ак дышит так медленно и тяжело, словно пытается держать в узде все те мысли, что находятся сейчас в его голове. Вздрагивает когда его руки касается чужая. По спине пробегают мурашки. Мира пододвигается ближе, практически прижимаясь. Он чувствует как она аккуратно, будто пробуя, опускает голову ему на плечо, а её длинные пальцы мягко и едва ощутимо оглаживают сбитые костяшки на его левой ладони. Успокаивающе, поддерживающе, и это действительно производит на него какой-то колоссальный эффект. Тело словно поддаётся ей, расслабляясь. С глубоким выдохом выходят все тяжёлые мысли, а он начинает чувствовать странное, непривычное спокойствие.       Медленно переворачивает руку, словно протягивая ей раскрытую ладонь. Когда Мира опускает свою поверх, накрывая непривычным для неё теплом, он про себя тихо отмечает, что у неё ладонь куда меньше его собственной. Запястья тонкие, косточка сильно торчит. Ло’ак выдыхает в то же мгновение, когда их пальцы переплетаются между собой.       Теперь руку помощи протягивает ему она.       Мира тёплая. Он чувствует её дыхание на своём плече, локтем ощущает сердцебиение в хрупких рёбрах. Она словно говорит ему: «всё будет в порядке, я рядом». И получать от неё нечто подобное странно, но приятно. Он полностью расслабляется. Крепко сжимает её ладонь, слушает её тихое дыхание, перемешанное с журчанием воды, и чувствует как перестаёт ныть в груди.       — Если сильно волнуешься — нужно на что-то отвлечься. Мне так мама говорила.       Он поворачивает голову, чувствуя, как Мира дёрнулась от неожиданности, и утыкается носом в её волосы. У неё они распущенные, длинной до лопаток. У Оматикайя редко можно встретить такое явление — здесь все ходят с тугими косами. Мира чувствует аккуратное прикосновение к своей щеке. Пальцы мягко ведут вверх по коже, задевают скулу, убирая мягкие пряди за ухо лёгким, осторожным движением, от которого по ногам пробежали мурашки. Чувствительное ухо слегка дрогнуло. Они сталкиваются взглядами совсем ненадолго. Её — немного растерянный и встревоженный, его — вопросительный. Но он не дожидается желанного разрешения.       Пальцы идут дальше самостоятельно, касаясь затылка и зарываясь в чуть спутанной копне. Миг, и голова Миры оказывается прижата к мужской груди. Ухом слышит как стучит чужое сердце под кожей и костями, пока на макушку опускается острый подбородок. Она утыкается носом Ло’аку в шею.       Она пахнет металлом, кровью, и лесом. Странное сочетание забирается ему в нос, щекотит пазухи. А Мира замерла, словно к ней никогда так не прикасались. Непривычно было чувствовать сильные мужские руки на талию, ощущать чужое дыхание в волосах так близко, и слышать как стучит чей-то пульс под кожей.       — У тебя мощное сердце... — вдруг выдаёт она тихим шёпотом.       А он слабо улыбается, также тихо отвечая:       — А у тебя сильное.