Пока это возможно

В этот день заканчивается Чемпионат Мира по футболу. Последний матч действительно напряженный и эмоциональный. У Димы проблемы дома, Дима постоянно изводит себя мыслями о их последней встрече с Матвиенко, Дима, в конце концов, просто устал от практически каждодневных съемок. Поэтому последние сорок минут матча он выдает такое количество мата, нервов и не совсем адекватного поведения, что потом приходится слегка неловко извиняться перед всеми. Конечно, Позов безусловно делает просмотры и какое-то веселье зрителям, но его друзья после съемок действительно интересуются, в порядке ли он. Предлагают развести успокоительного, и не совсем понятно, в шутку или всерьез. Мужчина только отмахивается, потому что закончилось-то все хорошо. Его результат не то, что устраивает, он его делает почти счастливым, вгоняет в состояние восторженной эйфории, которая на какое-то время помогает отвлечься от всего остального и просто порадоваться такому окончанию значимого для многих события. В спортбар после финального стрима было решено забиться всей компанией еще задолго до сегодняшнего дня. Для них была забронирована довольно большая часть помещения, поэтому все, кто хотел, вполне спокойно звали своих друзей и знакомых присоединиться к празднованию. Народу собралось действительно много. Все праздновали, пересматривали моменты с матча на барном телевизоре, кричали, пели, почти все пили, и те, кто пил, пили много. В их число входил и сам Дима, который влил в себя уже прилично, но еще вполне себе хорошо держался на ногах. Первичная эйфория схлынула где-то через пару часов. Настроение было все еще приподнятым, однако повседневные проблемы понемногу возвращались в голову. Приходилось окунаться в реальность снова, жить с пониманием, что не все так здорово. Вместе со всем остальным вернулось и чувство тоски по человеку, который неожиданно стал занимать слишком много места в жизни и мыслях Позова. Они с Сережей снова «наслаждались» тишиной со стороны друг друга. Дима не знал, насколько он задел или обидел брюнета. Не знал, но боялся, что очень сильно. А еще боялся все-таки узнать. Но вот прямо сейчас приличное количество алкоголя в крови немного помогало, придавало какой-то смелости и настойчивости, а заодно и усиливало многократно желание наконец прервать это надоевшее молчание. Мужчина собирается с силами, пытается начать диалог как-то отвлеченно. «Привет. Мы тут площадкой празднуем в баре. Не хочешь подъехать?» Галочка, означающая, что сообщение прочитано, появляется через десять минут. Ответ не появляется ни через десять, ни через пятнадцать, ни через двадцать. Значит, обижен. Сильно. Может быть, даже слишком. Неприятное виноватое чувство внутри усиливается. По странности вместе с ним усиливается и непреодолимое желание оказаться прямо сейчас рядом с Сережей. Просто соприкоснуться плечами, посидеть рядом, может быть, даже обнять. Крепко. Близко. Надолго. Мысли снова утекают совсем не туда. «Тут весело, много общих знакомых, тебе бы понравилось» Пробует еще раз, но снова не получает никакой реакции. Решает действовать более честно, хоть этот метод более смущающий и неловкий. «Хочу к тебе» Но молчание тянется и дальше, даже после очередных двадцати минут ожидания. «Очень» Одно-единственное слово выглядит довольно жалко, но Диме хочется уточнить. На этот момент в нем оказывается еще одна кружка пива, и сейчас писать что-то подобное становится еще чуть легче. Все снова мимо, но алкоголь толкает на дальнейшие попытки. Мужчина зажимает сигарету в зубах и выходит на улицу. Быстренько курит, немного собираясь с мыслями, а потом набирает знакомый контакт. Гудки идут и идут. Сначала волнуют, потом бесят, а потом и вовсе угнетают. Позов считать их и не думает, поэтому не знает, после какого по счету гудка он слышит знакомый хрипловатый отчего-то голос. — Что хотел? — Матвиенко интересуется вполне буднично, но уловить нотки усталости и одновременного раздражения можно. Знает ведь прекрасно, чего Дима хочет, видел все сообщения. Но, видимо, предпочитает начать заново. — Ты занят? — Позов уточняет на всякий случай, потому что, может, действительно отвлекает. Хотя уверен абсолютно, что дело не в этом. — Нет, нифига. — отвечает как-то пренебрежительно, будто подчеркивая, что не отвечал не потому, что не мог, а потому, что не хотел и не считал нужным. Дима вздыхает невольно. Понимает, что особого смысла снова пытаться позвать сюда нет. Поэтому приходится пробовать по-другому. Более нагло и с большим волнением. — Можно я приеду? — вкрадчиво слегка, уже более мягким, виноватым тоном. — Зачем? Ты, вроде бы, не особенно частый гость у меня. Позов видит буквально наяву, как Сережа делает максимально нейтральное лицо и плечами пожимает. Довольно сложно пробиться через такую защиту сейчас. Хитрить больше не выйдет, снова придется включать честность и пытаться не испортить ничего еще больше. — Хочу увидеться. Хочу к тебе. — Дима проговаривает тихо, но довольно четко, так, чтобы партнер все разобрал. После этих фраз повисает недолгое молчание, и появляется какая-то надежда на то, что брюнет сдастся, согласится, уступит и позволит сделать так, как у него просят. Однако, надежды на такое простое решение гибнут довольно быстро. Еще бы. — А ты привык получать то, что хочешь? Привык удовлетворять только свои нужды? — звучит с явным намеком и претензией, и в этот момент Дима все-таки понимает, как сильно смог задеть Матвиенко. Снова чувствует себя до омерзения гадко. Не знает, что может сказать в свое оправдание, его нет попросту. Ему ничего не остается, кроме жалких просьб, которые вертятся на языке все это время. Позову и правда надо, очень, он вдруг чувствует, что встреча с Сережей уже жизненно-важной становится, что он должен цепляться за этот шанс так, как только может. — Сереж, пожалуйста. Пожалуйста, я… Соскучился. — идет ва-банк, тут же ощущая, как собственные щеки теплеют резко, а сердце начинает биться чуть сильнее. Ему сложно сказать эти слова, сложно перебороть себя и свой страх того, что он размоет границы их отношений. Однако, армянина, кажется, это действительно задевает. Он молчит какое-то время, только выдыхает шумно в самом начале. А потом начинает говорить, твердо и бескомпромиссно. — Ладно. Приезжай. Только сегодня все будет по моим правилам. Без возражений. Диму эти слова в какой-то степени пугают. Он понимает, что ничего смертельного брюнет не задумал, но наверняка задумал что-то из того, на что сам Позов пойти не может. Однако прямо сейчас, когда все тело буквально вибрирует, желая оказаться уже как можно ближе к человеку, чей голос звучит в трубке, Дима думает, что согласен на все. Еще думает, конечно, что это может стать очень большой ошибкой, что он поступает глупо, соглашаясь на подобное, что поступает глупо уже просто потому, что звонит сейчас и добровольно все это продолжает. Но плевать. Будь, что будет, по-другому просто не получается. — Хорошо. — соглашается взволнованно, уже не скрывая, и уточняет зачем-то: — Тогда я вызываю такси? — Вызывай. И… У тебя есть мятная жвачка? Дима не понимает этого вопроса. Чуть хмурится, даже в карманах роется, выуживая упаковку Дирола. — Есть. — просто отвечает, надеясь, что брюнет сам объяснит. И тот действительно объясняет, заставляя Позова всего двумя предложениями находиться в нервно-предвкушающем состоянии весь предстоящий путь. — Тогда набей ей рот и жуй всю дорогу. Целоваться с явным привкусом алкоголя — не самое приятное в мире занятие.

***

Дима оказывается на пороге Сережиной квартиры где-то через пятьдесят минут. От него действительно жвачкой пахнет даже на расстоянии. А еще на расстоянии заметно, что он нервничает, причем сильно. Кажется, даже все опьянение выветрилось почти полностью. Матвиенко, впрочем, горящего взгляда не удерживает. Наблюдает внимательно, как партнер куртку и обувь стягивает, и стоит тому выпрямиться и поднять глаза, как Сережа тут же к стене прижимает, тычась носом в висок и шумно втягивая запах кожи. Дима напрягается всем телом, не может удержать отрывистого выдоха и быстрого движения языком по чуть потрескавшимся губам. Тут же в ванную просится. И не понятно, действительно ли ему туда нужно, или он просто хочет оттянуть то, что будет происходить дальше. Матвиенко смотрит чуть удивленно, но покорно отступает, пропуская Позова в сторону ванной комнаты. — Только не вздумай мыться полностью. Я хочу чувствовать твой запах. — бросает вслед, уже и не думая стесняться своего странного пунктика по этому поводу. В конце концов, если ему действительно так сильно нравится, то зачем себя ограничивать.? — Да блять, я просто хочу зубы почистить! — Дима в ответ явно возмущается и чувствует себя неловко, и совсем скоро уже закрывает за собой дверь. Позов знает, что у брюнета есть несколько упаковок с одноразовыми щетками. Хоть и бывал в гостях не так уж и часто, но почему-то всякие подобные мелочи запомнил хорошо. Первые пять минут мужчина действительно чистит зубы. Еще пять на то, чтобы провернуть это еще раз. Потом — умыться, затем — еще раз, только уже прохладной водой. А после просто упереться руками в раковину и сосредоточенно наблюдать за струей воды из крана и крохотными брызгами. Дима действительно волнуется. Он не знает, правильно ли поступает. Не знает, чем ему обернется сегодняшний вечер. Не знает, сможет ли он выполнить все, чего захочет от него Матвиенко. Мысли заставляют буквально прирасти к полу, слиться с этой ванной и понадеяться, что, может, он просто станет еще одним предметом интерьера.

***

Сережа понимает, что его гостя нет уже около получаса. Он терпеливо ждал все это время, мало ли, что ему там нужно. Однако, в какой-то момент Матвиенко волноваться начинает. Хмурится, встает с насиженного в гостиной места и двигается к ванной. Слышит шум воды, аккуратно открывает дверь и видит Диму, который просто стоит спиной с упором на раковину. В зеркале видно его отражение, и знакомое лицо явно не выражает чего-то хорошего. На нем скорее можно прочитать тяжелую задумчивость вперемешку с сомнением. Брюнету это не нравится совершенно. Не нравится видеть партнера таким и осознавать, что причина, вообще-то, только что появилась на пороге ванной. Сереже хочется успокоить, помочь как-нибудь, дать понять, что ничего страшного не происходит и происходить не будет. Конечно, Матвиенко обижался и чувствовал себя не самым лучшим образом все это время, но прямо сейчас… обиды улетучиваются будто. Прямо сейчас куда важнее состояние близкого человека. Армянин подходит ближе, хотя его, кажется, не замечают до последнего. Дима выходит из своеобразного транса только тогда, когда ощущает аккуратное прикосновение чужой ладони к спине, и слегка дергается от неожиданности. — Дим… — Сережа мягко по имени зовет, а потом и вовсе со спины обнимает, заставляя партнера оторваться от злосчастной раковины. Тянется чуть вперед, быстро воду закрывает, а потом снова восстанавливает крепкое кольцо из рук, бережно прижимая теплое тело к своей груди. Укладывает подбородок на Димкино плечо, совсем легонько притирается щетинистой щекой к такой же щеке рядом, и мягко, медленно поглаживает ладонями чужие бока. — Мы же столько лет знакомы, чего ты так волнуешься? — пытается успокоить как-то, все еще сквозь зеркало заглядывает в глаза спокойно и тепло. Позов не отвечает ничего, но и абсолютно не пытается вырываться. Не порывается даже отстраниться или как-то отодвинуться, просто, наверное, пытается действительно расслабиться и отпустить все свои страхи хотя бы на время. Брюнет продолжает. Осторожно ведет носом за ухом, снова втягивая уже так полюбившийся запах, спускается чуть ниже, к шее. Решает начать оттуда, ему ведь уже приходилось ласкать Диму там. Невесомо касается губами у самого основания несколько раз, поднимается чуть выше, прижимаясь немного настойчивее. Оставляет уже полноценный поцелуй у линии челюсти, все это время крепко, но мягко обнимая партнера поперек живота. Тот, кажется, и правда расслабляется постепенно. Подставляется под приятные прикосновения, чуть откидывает голову вбок, открывая Сереже больше пространства, и даже укладывает ладони на руки брюнета, чуть поглаживая запястья кончиками пальцев. Вот такое вот медленное и аккуратное взаимодействие, конечно, кажется необычным для обоих. Но обоим и нравится так сильно, что они невольно замедляют все еще сильнее, стараясь растянуть на подольше. Потому что сейчас — очень откровенно, очень честно, так, как до этого еще не было. Все чувства наружу выплывают, оголяются, становятся очевидными и наглядными. Матвиенко снова вниз опускается, выцеловывает плечи партнера прямо через одежду, в это же время осторожно и игриво проникая пальцами под кромку футболки снизу. Касается мягкой кожи живота, медленно поглаживая круговыми движениями пока совсем ненавязчиво. — Тебе нравится так? — Сережа спрашивает, потому что правда знать хочет. Потому что надеется, что не один он получает сейчас просто невероятное, наполняющее изнутри удовольствие. — Да. — Дима отвечает честно, потому что уже расплавился почти под нежными касаниями, и хочется еще больше, еще откровеннее. Партнер уже позволил почувствовать ему эту опьяняющую мягкость, и теперь Диме, как ставшему мгновенно зависимым, нужно было получить очередную дозу. Матвиенко улыбается довольно и искренне. Сияет глазами, в которых сейчас совершенно очевидно читается самая настоящая влюбленность. И Позов хочет увидеть это не через отражение, а глаза в глаза, прямо и честно. Поэтому мужчина ерзает, слегка отстраняется и наконец поворачивается к Сереже лицом. Заглядывает в глаза снова, улавливая там нужную эмоцию, и невольно зеркалит ее, чувствуя давно забытую окрыленность. Дальше сопротивляться бесполезно. Собственно, никто уже и не пытается. Оба тянутся друг к другу почти одновременно. Сережа снова обнимает за талию крепко и уверенно, а Дима нетерпеливо притягивает партнера к себе за шею, одной рукой устраиваясь на затылке и легонько поглаживая кончиками пальцев. Сначала их губы просто соприкасаются. Соединяются обоюдным теплом, замирают, позволяя двум мужчинам хорошенько прочувствовать долгожданный момент. Оба даже невольно глаза прикрывают, полностью растворяясь в ощущениях. Первым не выдерживает Сережа. Делает движение навстречу, изучает ощущения, внутренне влюбленно хихикает с тихих причмокиваний и даже немного покусывает чужую нижнюю губу. Дима подстраивается под партнера, отвечает покорно и мягко ровно до тех пор, пока не решается игриво отомстить. Втягивает нижнюю губу Матвиенко, аккуратно посасывает, а потом выпускает, напоследок шутливо лизнув. Оба не могут насытиться, целуются поверхностно и заигрывающе, кусаются, оставляют совсем невесомые чмоки, которые снова переходят во что-то тягуче-медленное и плавное. Спустя какое-то время поцелуй сам собой углубляется, приобретая более глубокий и страстный характер. Теперь обоюдные движения куда настойчивее, прикосновения языков — горячее, укусы — сильнее и, ко всему прочему, оба временами просяще и жаждуще выстанывают друг другу в губы. Мужчины целуются до нехватки воздуха и головокружения, делают быстрые перерывы, в которые, впрочем, мягкие и отрывистые касания губ никуда не деваются, а потом начинают все заново. Когда им все-таки удается отстраниться на немного, у обоих губы чуть покалывает и тянет. Естественно, никто не собирается ни о чем жалеть. Дима смотрит совершенно затуманенным, плывущим взглядом, и Матвиенко думает, что ради этого взгляда можно было вытерпеть все плохое, что с ними происходило. Сам же улыбается открыто и тепло, и быстро подмигивает партнеру. — Ну, вроде бы было не так плохо, как ты тут себе представлял, да? Однако, реакция на шутливую фразу выходит совсем не такой, как ожидал Сережа. Позов вздыхает глубоко и тяжело. Смотрит с нежностью, к которой теперь прибавляется явная, ощутимая горечь. — Я вообще-то знал, что будет хорошо. Даже слишком. В этом и была главная проблема. — вздыхает тяжело, собираясь объяснить то, что обоим и так известно. Но отчего-то это дается очень непросто, сложно даже начать, и молчание затягивается на какое-то время. Сережа ждет покорно, разглядывая, как партнер бесконтрольно губы покусывает. Матвиенко хочется приблизиться и снова поцеловать, но он боится отвлечь и сбить с настроя, который явно обретается с большим трудом. Однако, осознание того, что в теории брюнет теперь может так сделать, буквально заставляет все внутри искриться от удовольствия. Наконец, Дима снова смотрит на человека рядом, которого продолжает обнимать за шею и держать на довольно близком расстоянии. — Я бы хотел, наверное, стать ближе. Хотел бы не думать ни о чем и просто позволить нам… — проглатывает продолжение, потому что «любить» звучит слишком громко и немного болезненно. — Но я женат, Сереж. Семья для меня — не пустой звук, и я просто не могу что-то пообещать или… — Димка, обязательства не в моем вкусе. — Матвиенко перебивает, и даже почти не выглядит расстроенным. А, может, хорошо скрывает. Конечно, он знал, что между ними не может быть чего-то серьёзного или официального, но несбыточные надежды никто запретить не может. — Я правда все прекрасно понимал с самого начала. Я никогда не буду требовать от тебя какой-то публичности и раскрытия наших… взаимоотношений, и тем более никогда не заставлю выбирать между мной и семьей. Слишком уж неравная конкуренция. — брюнет издает тихий смешок, и на пару секунд глаза отводит, потому что где-то в глубине души ему все-таки ужасно обидно, что он даже побороться не сможет за человека, который так сильно запал в самую душу. — Но, если мы тут говорим честно, то я не смогу больше относится к тебе, как к человеку, с которым просто трахаюсь. Ты мне нравишься. Даже больше, наверное. Я чувствую влюбленность. — Сережа улыбается самыми краешками губ. Наконец-то сказал это. Даже легче как-то стало. Выражение на лице Димы в этот момент бесценно просто: тут одновременно и смущение, которое он всеми силами скрыть пытается, и вполне искренняя радость, и явное волнение вперемешку с непониманием. Позов, видимо, слабо понимает, к чему брюнет клонит, поэтому Матвиенко почти сразу же продолжает: — И поэтому мне нужен от тебя не только секс. Мне нужны объятия, поцелуи, держания за руку, может, какие-то ласковые разговоры и всякие нежности. — Сережа сам слегка неловко себя чувствует, когда говорит это, но он на самом деле тот еще романтик, когда дело доходит до серьезных чувств. Поэтому Диме лучше сразу знать, с чем он связывается, знать, что брюнету это действительно необходимо. — И я правда не требую ничего официального, но хочу внимания. Иногда. На свидание выбираться раз в месяц, проводить какое-то время вместе. Вдвоем. Позов обнимает Сережу чуть крепче. На него это все наваливается резко, и по мере речи армянина Дима невольно представляет, что они могли бы ужинать вместе, говорить все, что хочется, может, он бы даже смог открыто называть Матвиенко красивым, могли бы вести себя иногда как пара влюбленных подростков и целоваться где-нибудь в перерывах между съемками. Думает много о чем, сначала даже вдохновляясь, а потом разбиваясь о реалии. Все тайное рано или поздно становится явным. Им это точно когда-то аукнется, они просто не могут вести себя безрассудно. Придется постоянно прятаться, скрывать все, контролировать себя. Это будет очень и очень сложно. Мужчина слегка мрачнеет и выглядит уже не таким радостным, как до этого. Сережа быстро этот настрой улавливает, сглатывает шумно и медленно раскрывает объятие, немного отходя назад. — Или ты можешь не согласиться со всем этим и уйти прямо сейчас. Это твое право, и я все пойму. На лице брюнета вдруг появляется такое печальное и решительное выражение, что Диме становится не по себе. Не позволит он себе больше так сбегать, как до этого. Не позволит оставлять Сережу одного разбираться с их общей проблемой и общими чувствами. Позов делает быстрый шаг навстречу, снова сокращая расстояние до нуля. Теперь сам обхватывает партнера поперек талии, крепко прижимая. Практически сразу же лезет под чужую домашнюю футболку, прикасаясь к оголенной коже, оглаживает нижнюю часть спины ласковыми, мягкими движениями. И смотрит в глаза с наконец-то открытой нежностью, совсем скоро втягивая в еще один долгий и мокрый поцелуй. Однако, сам Сережа прекращает этот поцелуй довольно скоро. Ему все еще нужен ответ. Словесный, такой, который действительно даст ему понять, что будет дальше. Но прямо сейчас… Прямо сейчас получить его страшно. Страшно получить ответ в лицо, потому что будет очень больно, если он окажется отрицательным. Будет правда очень и очень плохо. Матвиенко не хочется, чтобы партнер видел его сразу после того, как он этот ответ получит. А еще хочется позволить им обоим хоть какое-то время без лишних дум, хоть какое-то время на то, чтобы со спокойной душой насладиться недавно обретенными привелегиями. — Дим, давай так. Напишешь мне ответ завтра с утра, хорошо? Сообщением. На свежую голову. — Хорошо. — Позов вдруг становится серьезным, утвердительно кивает и, кажется, прекрасно понимает, почему брюнет попросил сделать его именно так. — Хорошо. — Сережа зеркалит слово, а потом сам продолжает то, что недавно прервал. У них есть сейчас какое-то время побыть вдвоем по-настоящему, открыться, наконец, друг другу и не бояться посмотреть как-то неправильно и коснуться как-то не так. Матвиенко целует напористо и жадно, потому что вот этот человек рядом — его, по крайней мере прямо в этот момент. В это же время ноги двигаются назад, по направлению к выходу. Сережа натыкается спиной на дверь, и только тогда снова на время отстраняется, чтобы обойтись без травм. Однако, как только мужчины оказываются в коридоре, их губы снова соприкасаются, будто не в силах теперь позволить себе быть на расстоянии слишком долго. Оба натыкаются на стены, неаккуратно наступают друг другу на ноги, цепляются футболками за какие-то предметы и спотыкаются на ровном месте. Но целоваться продолжают все равно, иногда тихо посмеиваясь со своей же ненасытности. Сережа, однако, все это время ведет в определенном направлении. Наконец, затаскивает партнера в гостиную и совсем скоро валится вместе с ним на широкий угловой диван, блаженно выдыхая. Оба какое-то время просто сидят, вжимаясь друг в друга плечами и предплечьями, и шумно, тяжело дышат, стараясь восполнить нехватку кислорода. Дима подрывается первым. Он еще слишком многого не сделал, и теперь хочет насладиться партнером в полной мере. Поворачивается на диване полубоком, так, чтобы быть лицом к брюнету, и тянется рукой к его щеке. Разворачивает медленно, заставляя посмотреть на себя и, поймав необходимый зрительный контакт, довольно улыбается. Ему улыбаются в ответ, и Позов оставляет два быстрых чмока в каждом уголке этой улыбки. — Сойдет за нежности? — и смотрит весело, выслушивая чужой тихий, хрипловатый смех после. — Да, вполне. Но я хочу еще. И как Дима может сопротивляться этому желанию партнера.? Поднимается чуть выше, потирается кончиком носа о чужой, в это же время мягко поглаживая большим пальцем скулу. Сережа выдыхает довольно, и Поз буквально чувствует, насколько тот расслаблен и податлив. Мужчина оставляет быстрый поцелуй меж бровей, а потом немного отстраняется. Разглядывает партнера, накрывает второй рукой другую щеку, заключая чужое лицо в своеобразный плен. Впрочем, пленник выглядит ужасно довольным и сопротивляться совершенно точно не собирается. Дима чуть почесывает темную бороду, тихо хмыкая себе под нос. — Если честно, давно хотел так сделать. Матвиенко чуть бровь в удивлении выгибает, но все равно улыбается с озорством. — Бороду мне почесать хотел? — Ага. Особенно, когда ты сидишь весь такой расслабленный и уютный. О, и еще кое-что. Сережа снова смотрит вопросительно, но, кажется, даже не беспокоится. Он, в целом, сейчас готов позволить практически все. В это время Димины руки уже пробираются выше, мельком проходятся по выбритым вискам и достигают своей цели. Через пару секунд резинка перестает стягивать уже слегка растрепанный дома пучок, и оказывается у Позова на запястье. Мужчина старательно распускает темные волосы, пропускает прядки между пальцами, массирует кожу головы мягкими круговыми движениями. После гульки, которую брюнет, кажется, и не распускает вообще, волосы волнистые и ложатся довольно странным образом, но Диме все равно нравится так, что он бесконтрольно широко лыбится под слегка смущенный таким интересом взгляд партнера. — Красивый ты. — эта часто всплывающая в голове Позова фраза вдруг срывается с губ так естественно и спокойно, будто он действительно произносит ее вслух каждый раз. А Сережа теперь выглядит смущенным еще больше. Ему в принципе не слишком часто приходится испытывать это чувство, поэтому сейчас ощущается вдвойне. Он ведь и волосы не особенно привык перед кем-то распускать, а так, чтобы инициатором выступал другой человек, вообще только пару раз было. Матвиенко старается придать себе более уверенный и спокойный вид, но Дима, кажется, раскусил его уже давно. — И мне льстит быть человеком, который смог вызвать твое смущение. — а потом смеется самым наглым образом, и брюнет бы, может, и обиделся шутливо, но почему-то совсем не хочется. — Носи это звание с достоинством. — Матвиенко смех подхватывает, а потом уже сам тянется к партнеру, с хитрецой в глазах вжимая того в мягкую спинку дивана. Однако, Позов только облизывается мельком и перехватывает чужие руки за запястья. Сжимает покрепче, делает рывок и меняет их местами, опрокидывая на диван Сережу и нависая сверху. — Я не закончил. Побудь пока послушным. Во взгляде Димы вдруг мелькает что-то такое властное и неоспоримое, что брюнет только и может, что медленно кивнуть и глянуть вверх с каким-то немым обожанием. И снова этот невозможный грек выделяется, заставляя Матвиенко становиться податливым и покорным как по щелчку пальцев. Это было совершенно нехарактерно для горячего армянина, но именно с этим мужчиной почему-то получалось расслабиться и по собственной воле передать контроль. Позов же снова не может оторвать себя от разглядывания партнера. Тот сейчас, пожалуй, в самом полном смысле слова очаровательный. Распущенные волосы разметались по обивке, выражение на лице какое-то совершенно особенное и правильное, домашняя, слегка растянутая одежда придает уюта и обволакивающего тепла, и Дима, не желая себя останавливать, неожиданно для обоих просто падает сверху, выбивая из чужой груди немного воздуха. Притирается всем телом, впитывает в себя всю эту атмосферу, звонко чмокает в щеку, а потом возвращается в прежнее положение, картинно прокашливаясь. — Это было временное помутнение. Продолжим. Сережа снизу ржет в голос, но ровно до тех пор, пока горячие губы не оказываются на собственной шее. Тут же затихает и откидывает голову вверх, показывая, насколько это хорошая идея. Дима не медлит, покрывает сначала все доступное пространство отпечатками губ, потом утыкается носом в соединение шеи и плеча, шумно вдыхает и лижет тут же, а после и вовсе втягивает достаточно нежную кожу. Надеется, что брюнет не убьет его за такую вольность, и чуть отстраняется, разглядывая наливающийся красками засос. — Ты только что.? — до Матвиенко, кажется, доходит, и он чуть приподнимается на локтях, чтобы глянуть на партнера. — Ага. Оставил тебе… напоминание. Против? — Позов виноватым не выглядит совсем, только мелком чужой взгляд цепляет, а затем снова возвращается туда же, разлизывая свежую отметину. — Ну… нет, наверное. — Сережа слегка теряется от такого напора сразу же, но в итоге только выдыхает чуть взбудораженно, представляя, как увидит это в зеркале, когда пойдет перед сном в ванную. — Нет. Не против, точно. Второго мужчину такой ответ вполне удовлетворяет, и он слегка толкает партнера в грудь, заставляя улечься обратно. Быстро пробирается руками под футболку, пробегаясь самыми кончиками пальцев по животу вверх, к ребрам и груди. С удовольствием подмечает мелкие мурашки на чужом теле, ненадолго оставляет одну ладонь на ребрах, слева, ощущая, как где-то внутри гулко бьется сердце. Буквально через пару секунд футболка летит в сторону, а теплые ладони уже более уверенно проходятся по смуглой коже. Оглаживают торс, чуть царапают под ребрами, с удовольствием слегка сминают мягкий живот и снова вверх возвращаются. Указательные пальцы с интересом обводят круговыми движениями ореолы сосков, а большие с несильным нажимом проходятся по самим горошинам. Место довольно интересное, но деликатное, поэтому Позов, продолжая аккуратно дразнить, решает уточнить: — Тебе нравится так? Могу продолжить? Матвиенко себя долго ждать не заставляет, отпускает прикушенную губу и тихонько мычит от удовольствия. — Да. Пожалуйста. Дима довольно улыбается, слыша ответную реакцию. Сам он не слишком восприимчив к подобным ласкам, но Сережа, кажется, довольно чувствителен в этой области. Позов быстро опускается ближе к груди партнера, перехватывая один сосок губами и принимаясь слегка оттягивать. Лижет самым кончиком языка, чуть надавливает, обводит по кругу, поддевает с одной стороны, усиливая чувствительность. А потом накрывает горячими губами, посасывает и осторожно, дразняще прикусывает. Сережа становится громче. Игривые прикосновения действительно распаляют и возбуждают, заставляя с каждой секундой хотеть большего. Дима, как назло, даже не думает останавливаться, только настойчиво и старательно изводит, поочередно мучая обе горошины. Ласки становятся все более ощутимыми и в какой-то момент доходит до того, что Матвиенко невольно дергается, стараясь бедрами податься ближе, чтобы получить хоть какое-то воздействие на собственное возбуждение. Однако, Позов ему не позволяет, специально упирается коленями в диван и поднимает свои бедра чуть выше, не позволяя дотронуться. Брюнет издает возмущенный полустон, цепляется руками за плечи мучителя, но партнер продолжает своеобразную пытку, перехватывая запястья снова и крепко прижимая их к дивану. Пытается вывести Матвиенко из себя совершенно, и получается у него довольно неплохо. Грудь Сережи уже раскраснелась немного, а темные напряженные горошины стояли торчком. Армянин шумно втягивает воздух и выпускает его с немного сбивчивыми стонами, ерзая из стороны в сторону и теряясь в ощущениях. Дима широко лижет напоследок, а потом приподнимается, внимательно разглядывая лицо Матвиенко. Тот шумно дышит приоткрытым ртом, щеки горят, а в глазах застыл судорожный блеск. Позов целует тут же, глубоко и требовательно, освобождает одну руку и быстро перемещает ее на пах партнера, прослеживая очертания возбужденного члена сквозь ткань домашних спортивок. Получает несдержанный стон прямо в губы, и с удовлетворением отмечает, как брюнет в спине прогибается и бедрами дергает, стараясь податься еще ближе. Дима позволяет, сжимает чуть крепче, делает несколько медленных, уверенных движений вверх-вниз. Однако, когда мужчины отрываются друг от друга, Матвиенко смотрит уже не просяще и жалобно, а разгоряченно и пристально. — Теперь моя очередь. — проговаривает слегка хрипло, ниже, чем обычно, и невероятно горячо. Быстро освобождает свою вторую руку, ерзает, оттягивая резинку штанов и явно намереваясь их снять. Позов помогает без возражений. Дальше армянин принимает сидячее положение, чуть сдвигается, опираясь о спинку дивана, и подтягивает Диму ближе, заставляя усесться на собственных бедрах. Поз откровенно пялится на явный стояк в непосредственной близости и резко выдыхает от неожиданности, когда Сережа хватается за его задницу и подтягивает к себе вплотную, заставляя вжаться своим пахом в его. Оба ерзают немного, создавая трение, а брюнет и вовсе несдержанно мычит, когда жесткая ткань чужих джинс проезжается по чувствительному члену сквозь не слишком-то плотные боксеры. Крепче сжимает задницу партнера, а потом и вовсе увесисто шлепает. Дима ловит до странного возбуждающее и острое чувство, которое поселяется в низу живота, скручиваясь тугим узлом. Матвиенко успевает уловить легкую дрожь в чужом теле, а потому шлепает еще раз, уже с другой стороны. Оглаживает через плотную ткань, сжимает с силой, тянет на себя еще ближе, тут же толкаясь бедрами навстречу. Позов глухо выстанывает, дергает бедрами в ответ и впивается пальцами в плечи партнера. Армянин хмыкает довольно, а затем ловко расправляется с пуговицей и молнией и принимается стягивать мешающую одежду. Дима слегка дрожащими руками помогает, снимает чертовы джинсы и оставляет их на полу. Тут же оказывается притянут обратно, но, благо, руки брюнета пока находят себе другое занятие. Сережа пролезает под футболку, не медля, снимает и ее, и широкими, гладящими движениями проходится по всей спине партнера. Притягивает того к себе вплотную, наконец-то соприкасаясь оголенной кожей. Объятие выходит обжигающим почти, по телу будто разряды тока проносятся. Дима и сам жмется всем телом, обнимает за плечи крепко, прижимается щекой к щеке и толкается бедрами, потираясь о чужой пах. Оба невольно издают жаждущие, низкие звуки, и продолжают трение, пока мучительно медленное и недостаточное. Руки Матвиенко быстро возвращаются вниз, сжимают задницу Позова, теперь ощущая ее куда лучше. Чуть разводят мягкие полушария в стороны, затем снова сжимая их вместе. Брюнет чувствует, как чужой член дергается инстинктивно, и горячо выдыхает партнеру в шею. Тот слегка вздрагивает и выстанывает на самое ухо, после чего Сережа сразу же чуть опускает голову и впивается губами в нежную кожу. Армянин еще в первый раз понял, что Диме до невозможности нравятся прикосновения к шее, и сейчас собирался этим нагло воспользоваться. Он принимается целовать жадно и порывисто, заставляет партнера голову задрать и дать больше пространства. В это же время одной рукой властно оглаживает задницу, пробирается к самой ложбинке между ягодиц, и проходится по ней, слегка надавливая. Позов тут же вздрагивает снова, на этот раз слегка испуганно, но Сережа ему отстраниться не дает, только гладит там же мягко, с легким нажимом. — Сереж… — Дима хочет было начать, возмутиться как-то, но ведь и сказать толком нечего. — Тихо. Тебе ведь приятно? — брюнет отстраняется совсем немного, чтобы заглянуть в глаза напротив. Получает честный кивок, за что благодарно в щеку целует, а потом продолжает: — Я не зайду дальше, чем позволено, обещаю. Позов смотрит с сомнением, но у него на эти сомнения не так много терпения осталось. Ему просто хочется расслабиться и отпустить себя, наконец. И если Сережа сказал, что не позволит себе лишнего, значит, так и есть. Мужчина выдыхает глубоко, снова кивает и сам втягивает партнера в нетерпеливый поцелуй. А затем сам же решается и тянет руки вниз, пытаясь лишить их последней преграды между телами. Оба кое-как справляются с нижним бельем, умудряясь практически не прерывать требовательных касаний губ, и оба вздрагивают неожиданно и возбужденно, когда впервые удается почувствовать такое интимное прикосновение оголенной, горячей плоти. Позов сам возвращает чужие руки на свою задницу, стонет в поцелуй откровенно и разгоряченно, потому что вот так — кожа к коже — ощущается гораздо лучше. Сережа тут же сжимает снова, мнет мягкие, теплые ягодицы, разводит их в стороны, заставляя Диму чувствовать легкий, будоражащий холодок, пробивающий на мурашки. Пальцы брюнета ловко пробираются между, туда, где слишком горячо и запретно. Но действительно не делают ничего больше, просто дразнят, гладят и слегка надавливают, игриво и опасно. Позов с удивлением замечает, что собственное тело мелко дрожит от ощущений, и вот это чувство легкого испуга только придает возбуждению остроты. Не выдерживает больше совершенно, прерывает очередной поцелуй, пошло облизывает собственную ладонь несколько раз и опускает вниз, протискивая между телами и обхватывая оба члена плотным кольцом. Мужчины из последних сил усиленно толкаются, трутся друг о друга слегка болезненно без должного количества смазки. Но это все равно настолько горячо и хорошо, что непрерывные стоны сливаются во что-то единое. — Сереж, блять, я уже сейчас… — Дима предупреждает зачем-то, кое-как проговаривая фразу дрожащим голосом в чужие губы. — Давай, Дим, я тоже почти… — Матвиенко на контрасте с резкими движениями внизу ласково целует, прикрывая глаза. Буквально через полминуты порывистых, нетерпеливых движений мужчины изливаются с сорванными стонами и шумным дыханием. Оба стараются отойти немного, успокоиться и успокоить другого. Сережа медленно и лениво поглаживает чужую поясницу, уже каким-то даже привычным движением утыкаясь в Димину шею и вдыхая манящий, будто чуть изменившийся после оргазма запах. Позов же испачканную руку просто укладывает на собственное бедро, а другой мягко, невесомо приглаживает темные волосы. Брюнет ловит забытое уже ощущение заботы и чувствует новый, мощный прилив нежности к человеку в своих руках. — Так хорошо с тобой, Димка. — вздыхает тихо, оставляя мимолетный поцелуй на чужом плече. Позов только улыбается слабо, вплетаясь пальцами в отросшие пряди. — Это взаимно. Мне давно так спокойно не было. А после — еще около получаса тишины, ненавязчивых объятий и нервных взглядов на часы. Было поздно уже, действительно поздно. Сережа сам спрашивает о том, не пора ли Диме домой, хотя больше всего в этот момент хочет, чтобы он остался. Но ведь оба знают, что не получится, и Позов только соглашается, полностью собираясь за следующие двадцать минут. Долгих прощаний не устраивают, так только хуже будет. Просто целуются в темном коридоре как-то отчаянно и многообещающе, а потом как ни в чем не бывало пожимают руки и бросают друг другу пару слов. Дима исчезает в подъезде, а Сережа еще около пяти минут стоит, уткнувшись лбом во входную дверь. Внутри скребется со страшной силой, ноет и ломает. Отпускать не хочется до боли и мясорубки из чувств, которая бушует под ребрами. Матвиенко убеждает себя, что все будет хорошо. Все в порядке будет. И то, что произошло сегодня, дает надежду. Брюнет засыпает на том самом диване в гостиной, ловя приятные воспоминания и теплые отголоски.

***

Просыпается Сережа достаточно поздно. Проверяет телефон, внимательно вчитывается в текст ответа, который вчера сам попросил, и ощущает себя так, будто только что упал с крыши многоэтажки и переломал все кости. «Сереж, мы не можем себе этого позволить. Ладно, я не могу. Я чувствую, что привяжусь очень сильно, а может, уже привязался. Но пока не смертельно. Не до точки невозврата. Мне очень больно и очень жаль, но давай все закончим сейчас, пока это возможно.»