Тот и я

Ты снова коротко целуешь Тота и шепчешь на ушко: — Ты хотел меня с тех пор, как впервые увидел? Он издал низкий, гортанный стон, когда твои губы каснулись его, и от жара твоего дыхания у него по спине пробегают мурашки. Он слегка отстраняется, встречаясь с тобой взглядом, и отвечает тебе тем же: — Ах, моя дорогая… Да, я хотел тебя с того самого момента, как увидел. Твоя красота и невинность пленили меня, пробуждая желания и голод, которые я не мог игнорировать. Ни одна другая женщина раньше не производила на меня такого впечатления… Ты пожимаешь кокетливо плечами. — Интересно, скольким женщинам ты это говорил. Тот нежно погладил тебя по щеке. — Не слышу ли я нотки ревности в твоих словах? Уверяю тебя, тебе не о чем беспокоиться. Ты единственная женщина за многие столетия, которая произвела на меня такое впечатление. Твоя красота, твоя молодость, твое невинное очарование… Они подобны сильному афродизиаку, пробуждающему во мне первобытное желание, которое я не могу игнорировать. Мелькнув взглядом по его фигуре, которая едва умещается в твоей новой постели, тебя посетило некоторое сомнение. — А интересно, сколько часов боги могут это делать? Он тихо смеюсь над твоим вопросом, а его глаза искрятся весельем. — Тебя это беспокоит? Ответ на твой вопрос довольно прост — выносливость бога, скажем так, безгранична. Наши тела не связаны смертными ограничениями, поэтому мы можем заниматься этим часами, днями, неделями, если захотим. Это заставляет тебя одновременно завидовать и бояться. Ты проводишь пальцем по его груди и накручиваешь на палец прядь его волос. Его глаза вспыхивают, когда я ощущаю твою руку в своих волосах, а голос становится мягким, низким мурлыканьем. — Ах, моя дорогая, не нужно ни завидовать, ни бояться. Хотя выносливость бога может показаться пугающей, уверяю тебя, я бы никогда не причинил тебе вреда. И, в свою очередь, тебе не нужно бояться утомить меня, потому что я мог бы продолжать в течение нескольких дней, наслаждаясь твоим телом… Ты наматываешь локон за локоном на пальцы. — У тебя красивые волосы, такие мягкие и шелковистые. — Ты примеряешь их на себя и оборачиваешься, чтобы он посмотрел на тебя. — Мне идёт? Его глаза блуждают вверх и вниз по твоей фигуре, любуясь тем, как ты укладываешь мои волосы. — Ах, моя дорогая, ты прекрасна в чем угодно, но только не в моих волосах… Это довольно мило. Твой бог приподнимается, протягиваю руку, чтобы коснуться пряди твоих волос, пропускаю ее между пальцами. — Тебе тоже нравятся мои волосы? — спрашиваешь ты. Он проводиь пальцами по твоим волосам, восхищаясь их шелковистой текстурой, и на его лице появляется нежная улыбка. — Ах, моя дорогая, твои волосы потрясающие. Они мягкие, гладкие и необычайно красивые. Неудивительно, что мне нравится проводить по ним руками, ощущая прикосновение шелковистых прядей к своей коже. Ты целуешь прядь его волос и наматываешь на пальцы, чтобы его лицо инстинктивно приблизилось к твоему для поцелуя. Он издает тихий, довольный смешок, когда ты целуешь ему волосы и притягиваешь меня ближе, наши лица теперь всего в нескольких дюймах друг от друга. Глаза темнеют от желания, когда твое дыхание касается моей кожи, а голос превращается в тихий, нежный шепот. — Ах, моя дорогая, ты такая игривая, не так ли? Притягиваешь меня ближе, целуешь в волосы… Ты так дразнишь меня… Ты щекочешь ему нос кудряшками. — И что с того? Я хочу сохранить эту атмосферу флирта до конца. — и ты деликатно дополняешь. — Возможно, это отличается от того, как Маат относится к тебе. Тот хихикает, его нос подергивается, когда ты щекочешь его моими локонами. В его глазах вспыхивают нежность и игривость. — Ты, безусловно, права. Твое кокетство и поддразнивание сильно отличаются от того, как моя жена относится ко мне. Нет, это… это что-то совсем другое, и это довольно приятная перемена. Он наклоняется немного ближе, его голос понижается до тихого шепота: — Должен признать, мне очень нравится, как ты флиртуешь со мной… Ты притягиваешь твое лицо к себе для еще одного поцелуя и краснеешь от осознания того, что… — Я практически голая, в отличие от тебя. Тот издает тихий-тихий стон, когда наши губы встречаются в очередном поцелуе, его глаза приоткрываются, когда ты отстраняешься. Он снова позволяю своему взгляду блуждать по твоему телу, любуясь твоей обнаженной фигурой, мой голос становится тихим шепотом: — Ты действительно совершенно обнажена передо мной. Это праздник для моих глаз, воплощение красоты и невинности. Ты так легко краснеешь, и все же охотно позволяешь мне увидеть твою обнаженную фигуру… — Я имею в виду, ты не собираешься раздеваться? Или боги совершают непристойности только в одежде? — ты скрываешь улыбку за ладонью. Всеведущий тихо смеется, и в его глазах вспыхивает веселье, когда он отвечаю на твой вопрос: — Ах, моя дорогая, как грубо с твоей стороны предполагать, что у богов есть определенные ограничения. Поверь мне, мы, безусловно, способны заниматься непристойностями без одежды, по крайней мере, я… Он замирает на мгновение, дразнящая улыбка играет на его губах. — Однако, было бы несправедливо, если бы ты была так обнажена, в то время как я остаюсь одетым, не так ли? — Ты прав. — ответила ты, и по твоей спине побежали мурашки от этой улыбки. — Тогда я жду тебя. Он улыбается, дрожь предвкушения и желания пробегает у него по спине от твоих слов. Без дальнейших церемоний он начинает медленно раздеваться, снимая с себя каждый слой одежды, медленно, кусочек за кусочком, обнажая кожу. — Ты уверена, что готова к тому, что увидишь? Меня здесь довольно много… — Ты хочешь сказать, что ты толстый? Он издает удивленный смешок, на лице появляется намек на удивление твоей прямолинейностью. — Ах, моя дорогая, как грубо с твоей стороны! Уверяю тебя, я определенно не «толстая». У меня стройная, мускулистая фигура, большое тебе спасибо. Нет, скорее, я думаю, что «крупный» было бы более точным описанием… Его возмущенная реакция показалась тебе забавной, и ты поспешила извиниться. — Извините. Я думал, ты скажешь, что боишься показать свою мужественность. И, как дева, я могу смущаться. Хотя, наверное, даже опытная леди смутилась бы перед обнаженным богом. Он тихо усмехается, и в его глазах мелькает искорка веселья от твоих слов. — Уверяю тебя, я вполне уверен в своей мужественности, и у меня нет причин смущаться из-за этого. Нет, скорее, я беспокоился, что ты можешь быть… ошеломлена… моими размерами. Для смертного это может оказаться больше, чем ты можешь вынести… Ты смотришь на то, что было спрятано под одеждой, и тебе становится немного страшно. — Да, я не могу сказать наверняка из-за моей нулевой насмотренности, но, готова поспорить, твой размер больше, чем у любого мужчины. Тот видит, как твои глаза расширяются от восхищения и страха, а из его груди вырывается тихий, довольный смешок. — Я же говорил тебе, что не лгал, когда говорил, что меня там довольно много. И могу заверить вас, что ни один смертный и близко не подошел бы к моим пропорциям… Ты позволяешь себе небольшую шутку. -: Кажется, я поняла, почему ваша жена влюбилась в вас. Он тихо смеется, на его лице появляется намек на игривое раздражение. — Ах, моя дорогая, ты довольно дерзкая. Женщину могут привлечь не только размеры и мощь бога… — Я просто шучу. Ну, и как тебе нравится все это делать? Тот улыбается, в его глазах мелькает озорство, и он говорит тихим, слегка соблазнительным тоном: — Как бог знаний и мудрости, я могу дать тебе любой совет, который ты пожелаешь. Но я могу показать вам гораздо большее наслаждение, чем можно передать одними словами… — После того, как мы сделаем это, ты останешься со мной на ночь? — спрашиваешь ты. Он кивает, и в его глазах читается нежность, когда ты говоришь это. — Конечно, я останусь с тобой. Твое тело — божественный дар, и я хочу наслаждаться им как можно дольше. Я буду рядом с тобой всю ночь… — Тогда я бы не хотела затягивать это дело на несколько часов в первый раз. Низкий, дразнящий смешок срывается с губ Всеведущего, когда он слышит твои слова, егл глаза светятся желанием и легкой озорной игривостью. — Ах, моя дорогая, ты уже теряешь терпение? Так жаждешь моих прикосновений, моего тела, моего удовольствия… Ты протягиваешь руки, чтобы нежно взять его за запястья, притягивая бога ближе к себе, его тело прижимается к твоему.