Вопросы чувственности

Граф Сен-Жермен никогда не жаловался на слух, но сейчас очень надеялся, что ослышался. Что-то неправильно понял. Перепутал значение слов. — Ещё раз, что ты спросила? — Ну, ты доволен тем настоящим, что есть у нас сейчас? Не ослышался. Его возлюбленная, лично умертвившая его, затащившая в бездну бездн, ставшая единственной путеводной звездой, действительно задала такой вопрос. Сен-Жермену стоило обрадоваться, что он не сошёл с ума и вербальную речь ещё способен воспринимать правильно. Но вместо радости было удивление, смешанное с острым непониманием того, что творится в голове этой женщины. Неожиданно вспомнилось собственное обещание, данное парой недель ранее. О том, что если Наталья опять начнёт задавать странные вопросы, он просто заткнёт её поцелуем, чтобы отогнать дурацкие мысли. Почему-то захотелось воспользоваться этим методом прямо сейчас. Но Сен-Жермен старался уважать мысли и чувства любимой женщины, да и врождённое любопытство подмывало узнать, какие мысли на сей раз посетили прекрасную головку его возлюбленной. — Так, Натали. Откуда ноги растут у вопроса про прошлое я хотя бы понимал. Но что послужило причиной твоего нынешнего вопроса, мне, кажется, не разобрать. — Понимаешь, в последнее время я много думала, — Наталья смущенно отвела глаза в сторону, словно уже сожалела о заданном вопросе, — раньше у тебя было всё, о чём только может мечтать человек. Богатство, власть, знакомства. Ты любил жить и любил то, что даровала Колода. А я отняла у тебя это всё, не дав ничего взамен. Я всё ещё считаю, что разрушив власть карт поступила правильно, но я совсем не спросила тебя, хочешь ли ты быть со мной. Вдруг ты не доволен этим и хотел… Договорить она не смогла чисто физически. Довольно трудно разговаривать, когда твои губы нагло накрыли другие, жаждущие внимания и тепла. Слушать её дальше было просто невыносимо. Сен-Жермен прекрасно понял, что его дама невероятно сильно себя накрутила, и надо было срочно отвлечь её от этих угнетающих мыслей. ‐ Значит, не дала ничего взамен? — в голосе графа послышались мурчащие нотки кота, перед котором поставили крынку сметаны, и теперь он медленно умывался, перед тем как преступить к трапезе. Надо сказать, что сие занимательный диалог произошёл в комнате, которую граф с графиней единодушно назвали гостинной. Светлая и просторная, она была выполнена в бежевых тонах и просто идеально подходила для чаепитий, игорных вечеров и отдыха. Большой круглый стол, камин и кожаный диван с удобной отделкой. В направлении дивана Сен-Жермен и подтолкнул свою маленькую графиню. А чтобы она ничего не поняла раньше времени, продолжал целовать её, путая сознание, лишая воли. Когда к Натальи вернулась способность мыслить трезво, она обнаружила себя сидящей на диване, в то время как граф возвышался над ней тёмной непоколебимой скалой, которая источала самый настоящий жар. Глаза его в такие моменты напоминали угли, готовые вот-вот разгореться настоящим пожаром, поглощая всё на своём пути. Конечно графиня знала, что последует дальше. Этот взгляд, эта поза, эти повадки — всё врезалось ей в память со времён той первой ночи, когда они были живы, а она была ещё и молода. И хоть порыв был неожидан, но никакого сопротивления со стороны Натали граф не встретил, да и не мог встретить. Эта страсть, этот тёмный огонь, что подчиняет тело и душу, это жгучее тепло давно стали её алкоголем, к которому она пристрастилась и была не в силах оторваться, если делала хоть глоток. — Значит не доволен, — ловкие пальцы быстро спустили бретельку серого платья. На оголенное плечо тут же обрушились чужие губы. Лаская и кусая, вновь утверждая власть над её телом. В скором времени вторую бретельку постигла та же учесть. Теперь платье Натальи держалось лишь на груди, но женщина понимала, что в скором времени Сен-Жермен это исправит. Слишком страстными были его прикосновения, слишком сильный жар источало тело, навалившееся на неё. Она могла запротестовать, воспротивиться, сказать «нет». Только зачем? Острые поцелуи сводили с ума, а сильные руки обещали удовольствие. Нужно было только покориться, поддаться искушению, погрузиться на самое дно Бездны. И получать наслаждения, как заслуженную награду, и царапаться в неистовом восторге, задыхаясь от полноты чувств в груди. — Считаешь, что на Земле я был счастлив? — его отрывистые фразы звучали как обвинения в перерывах между жгучими поцелуями, которые успели перейти на шею. Сейчас над Сен-Жерменом властвовала тьма. Раньше Наталья считала, что Колода изменила его тело, очернив кровь и оставив вечное клеймо на руке. Но потом поняла: тьма — часть графа, от которой ему никогда не избавиться. Обычно она дремала в нём послушной кошкой, но иногда выпускала коготки, подчиняя себе. Таким он был в их первую ночь, таким же был во вторую. Сумрачным повелитель, Дьявол во плоти. Мрачный, язвительный, требующий полного послушания. Но при этом щедрый на ласку и похвалу, доводящий до края омута, а потом резко толкающий на самое дно, к чертям, что давно заждались. Натали любила Сен-Жермена, и любила любым. Но такой, властный и подчиняющий, он заставлял её глупое сердечко замирать на несколько мучительных мгновений, а позже перегонять кровь с удвоенной силой, чтобы она прилила к щекам, груди и тому месту, название которому приличная леди знать не должна. В своём мрачном возбуждении он впился зубами в её открытое горло, кусая бешено бьющуюся жилку, оставляя засосы. Оторвавшись, Сен-Жермен недолго полюбоваться своим прекрасным творением. Раскрасневшиеся щеки, спутанные волосы, начинающие алеть пятна. Натали была полностью в его власти, дрожала от переизбытка чувств, что сталкивались в её теле и выливались в уже привычный жар внизу. Картина, кажется, пришлась мужчине по вкусу. — Так послушай, Натали, — одним властным движением граф заставил её полностью лечь на диван, небрежно развёл её ноги коленом и удобно устроился между них, упиваясь своей властью над графиней, — ты права, со стороны моя земная жизнь казалась идеальной. Власть, богатство, женщины. Но вот только… Сен-Жермен медленно опустился к женским ключицам. Поцеловать, прикусить, облизать. Провести дорожку из поцелуев ниже. Миг — и платья сползло, обнажая молочно бледную грудь. — В ней… На выдохе, перед тем как прихватить вершинку правой груди. Первый стон сорвался с женских губ. Как остро она реагирует на подобную ласку, как ждёт её, не смея просить. И как бы хотелось мучить её дальше, подвести к самому краю одними губами, даже не касаясь внизу. Но фразу следовало закончить, поэтому граф со вздохом оторвался от манящей мягкости, успевший подобраться и затвердеть. — …не было… Не оставить без внимания вторую вершину, прикусить зубами, толкнуться языком. И снова оторваться, снова не поддаться искушению. — …Тебя. Признание вырвалось из горла каким-то хриплым, каркающим почти. Сен-Жермен прижался теснее, насколько было возможно. Чтобы сквозь разделяющую их ткань Натали смогла почувствовать, как действует на него. От осознания дама кажется смутилась слегка сильнее, но всё же, слегка приподнявшись на локтях, потянулась к пуговицам мужской рубашки. Сен-Жермен позволил ей эту вольность, продолжая шептать свои мрачные признания в ставшее ближе лицо. — Мне нужна была ты. Без тебя не было смысла ни в жизни, ни в смерти. Натальи точно было неудобно находясь в положении полулёжа расстёгивать рубашку. Граф облегчил ей задачу, быстро сорвав с себя ненужный сейчас предмет гардероба, чтобы дама могла провести ладонями по его груди, царапнуть плечи, коснуться губами шеи. Напомнить себе и ему, что она владеет его телом в той же степени, что и он её. Даже если графиня предпочитает подчиняться и плавиться от сладких слов. Даже если хочет быть прижатой к этому матрасу с поднятыми над головой запястьями. Даже если хочет откинуть голову и продолжать слушать комплименты, смысл которых постепенно ускользает оттого, что граф слишком сильно вжимается между её разведённых ног, слишком жаркие обещания посылает её телу. — И моё настоящие меня полностью устраивает, — сейчас Сен-Жермен действительно похож на Дьявола, который наказывает грешницу, столь сурово звучит его голос, — потому что ты со мной. Потому что я тебя лю-блю. Графу нравилось произносить это слово по слогам, медленно выбивать из Натальи остаток воздуха. Чтобы потом страстно поцеловать и задрать наконец мешающий подол платья. Чтобы перед самым моментом падения, когда он готов коснуться там, где всё уже готово, услышать сорвавшееся с любимых губ ответное признание. — Я тоже люблю тебя. И разбить настоящее на множество маленьких осколков. Стереть ненавистное прошлое, убрать страх перед неизвестным будущим. Есть только сейчас, в котором двое влюблённых стали единым целым, в котором шёпот обернулся криком, в котором восторг вылился царапинами. Есть только счастье, такое полное, что страшно поверить, но в страсти иначе быть не может. Там всё прозрачно, до уровня мышц и костей. Там всё честно, ведь лгать могут лишь слова, а в подлинном слиянии нет им места, кроме тех, что каждый влюбленный ожидает с потаённым волнением и принимает со скрытым восторгом. Там только любовь, только сейчас, только мгновение. Там два сердца бьются в унисон. Там распускаются цветы, когда заканчивается полное слияние. Там Натали Чарская знает ответы на все волнующие её вопросы. И это Там проходит, уступая место новому, но не менее прекрасному сейчас. — Ну и что это было? — Натали спросила только тогда, когда они оба вновь смогли свободно дышать. — Ты сама наказала мне целовать тебя, как только в твоей прекрасной головке поселятся странные вопросы. Извини, но твой нынешний показался мне именно таким. — Целовать граф, а не… — Натали неопределенно взмахнула рукой. Будучи девушкой целомудренного воспитания, в своей земной жизни получившей не так много опыта, ей было довольно не ловко разговаривать про занятия любовью. — Тебе не понравилось? — с насмешкой в голосе спросил Сен-Жермен. На самом деле, всякий раз в глубине этой насмешки таился страх, что его прекрасная дама действительно не получила ни капли удовольствия от процесса, что он лишь воспользовался её телом для получения собственного удовлетворения. Это бы убило его повторно, без возможности восстановиться. — Понравилось. И действия, и слова. Я рада, что столь важна для тебя, — женщина зевнула. Кажется произошедшее между ними не на шутку её утомило, да и день клонился к закату. Графиня поудобнее устроила голову на груди своего мужчины и медленно начала погружаться в царство морфея, — и я хочу, чтобы ты знал, что ты столь же важен для меня. Веки Натали сомкнулись, дыхание окончательно выровнялось. Сен-Жермен убрал лезущие пряди с глаз и поцеловал чёрную макушку. — Спи спокойно, моё прекрасное настоящее. Знай, я не желал жизни лучше, чем подарила мне ты. Последние солнечные лучи запутались в волосах возлюбленных. В воздухе развивался запах свежих цветов. Всё было хорошо.