Песни осеннего плеса

«Там, в зале, вы сказали, что знали моих родителей… И это первый раз, когда я слышу об этом. Если это действительно так, то не могли бы вы рассказать мне больше? Какими людьми они были? Как вы познакомились? И… И в конце концов, что они думали о вашем пути?»

— Неотправленная корреспонденция между Вэй Усянем и Хань Туньчоу.

***

      В последний раз, когда Хань Туньчоу находился в столь широком помещении, кишащим заклинателями, он выступал перед ними, веля оставить в покое. Золото колон, подпирающих крыши, разлитые напитки и глухой звон украшений танцовщиц — всё это осталось в прошлом.       Теперь, он стоял в здании совершенно идентичном, но посеревшем и одичавшим. Не было места музыке и развлечениям, а заклинатели, толкающиеся на втором этаже, нетерпеливо поглядывали вниз, ожидая исхода собрания хорошо знакомых им заклинателей. Тех, что пытаясь победить, зацепились за одну из своих лучших надежд, хоть и по-детскому наивных — за Хань Туньчоу.       Это… Смешило. Годы страха, декады ненависти и слухов, чтобы опуститься для попытки воззвать к нему? Затянувшаяся шутка, не больше.       Но в жизни его всё было таковым — неторопливым, шутливым и ужасно трагичным, поэтому он и перестал удивляться.       Скучающе пройдясь вдоль толпы шепчущихся заклинателей, активно обсуждающим байки, расказанные о Циньгуань-ване — ах, а разве не пил он кровь девственниц? Не сжирал глаза врагов? — Хань Туньчоу заприметил тёмную макушку, опирающуюся об перила второго этажа локтями. И тут же скользнул ближе.       Мальчишка, носящий имя Вэй Усянь, настороженно обернулся на него моментально; напрягся всем телом, будто ожидал нападения, хотя бояться кого-то здесь, в безопасной от войны зоне, было странным. И Хань Туньчоу уставился на него в ответ.       Последние месяцы, Хань Туньчоу здорово беспокоился за этого засранца. Вэнь Гуанин доложила ему, что страхи его напрасны — что новоиспечённый глава Цзяней, единственный сын Фэнмяня, объявил, что Вэй Усянь ушёл выполнять выданные ему поручения, вот и пропал со всех радаров. Но Хань Туньчоу не мог избавиться от мысли, что что-то здесь было не так.       Вэй Усянь отсутствовал в заклинательском мире три месяца. А вернувшись, он едва ли напоминал себя. Более того, Хань Туньчоу не чувствовал золотого ядра за его грудной клеткой.       Он знал эту историю уж слишком хорошо, чтобы оставаться безразличным.       Проблема заключалась в том, что Хань Туньчоу совершенно не понимал что с ней делать. Ведь по всем правилам, они являлись друг другу чужаками. Вэй Усянь вряд ли знал его имя, а если и знал, то не от похвальной репутации в мире заклинателей. Он прожил свою спокойную жизнь где-то на Пристани Лотоса. По словам Вэнь Гуанин, которая часто путешествовала, Вэй Усянь всегда попадался ей на пути крайне счастливым ребёнком с выдающимися заслугами и отличной славой.       Но столкнувшись с ним лицом к лицу, смотря на него сейчас, Хань Туньчоу не мог избавиться от мысли, что он страшно напоминал Вэй Чанцзэ при их первой встрече — а это говорило ужасно много. И мало хорошего.       — Айя, молодой господин, вы меня напугали! — Вэй Усянь завертел флейту меж длинных пальцев, и дружелюбно улыбнулся. — Я вас чуть стало не попутал с другим своим знакомым.       Молодой господин?       Ха.       Хань Туньчоу и забыл, что вместе со всеми своими проклятиями и благословениями, навеки застрял в юном облике — выглядел по-прежнему как сломанный мальчишка, отрекшийся от собственного клана. Может и неудивительно, что полумирающий Лань Цижэнь принял его за галлюцинацию своего мозга.       — Прошу меня простить, — он заложил руки за спиной, инстинктивно склоняя голову в сторону Вэй Усяня. — Я не мог пройти мимо вас.       — А мы знакомы? — Не без любопытства протянул Вэй Усянь, то и дело щурясь. — Нет, точно не видел вас раньше — иначе бы запомнил. Вы страшно смазливый. Вас бы куда-нибудь в наш список самых красивых заклинателей… После меня, конечно.       Хань Туньчоу почувствовал как уголки его губ, впервые за долгое время, насмешливо дрогнули в попытке улыбнуться.       Ох, он определённо был дитём своих родителей.       — Впрочем, здесь собралось столько незнакомых людей сегодня, — говориливо продолжил Вэй Усянь, кивая головой назад. — Как воевать и искать добровольцев, так все по домам… А как собраться и почесать языками, так все как один!       — Стоит отдать должное, не каждый день мир заклинателей опускается до того, чтобы созвать с горы злодея, — рассеянно пожал плечами Хань Туньчоу.       — Эй, грубо! — Вэй Усянь толкнул его локтем под рёбра; жест до того дружелюбный, будто знакомы они были веками. — Я, конечно, всегда ужасно хотел увидеть Хань Туньчоу, но я сильно сомневаюсь, что он соизволит сегодня здесь появиться.       Хань Туньчоу неверяще изогнул бровь.       — Вы хотели его видеть? Зачем?       — А? Что значит зачем? — Тот моментально ополоснул его страшно осуждающим, высокомерным взглядом. — Ты вообще знаком с его историей, а? Хань Туньчоу же гений. Его тактики, его методы, его ум…       Хань Туньчоу прилично опешил.       Каким образом, ростя под крылом Цзяней, Вэй Усянь умудрился додуматься до такого? Он ожидал… В лучшем случае, безразличия. В худшем, отвращения. Никак не столь милосердные комментарии в адрес его способностей.       Никто не горевал по проклятым, в конце концов.       — Уж простите, но вы меня озадачили… Хань Туньчоу, по всем меркам нашего мира, монстр.       Вэй Усянь демонстративно от него отодвинулся. Высоко вздёрнув подбородок, он перевёл взгляд прочь, будто человек перед ним теперь напрочь лишился своей ценности в его понимании.       — Тц. Мальчик, ты слишком юн, чтобы понимать такое. Но не зря я тебя чуть не спутал с нашим святым Ханьгуан-цзюнем. Ты, должно быть, тоже один из детей, перечитавших правила Гусу Лань.       …       Хань Туньчоу едва совладал с истеричным желанием рассмеяться. То ли весь этот разговор казался слишком курьёзным, то ли сказалось упоминание Ханьгуан-цзюня, ходячей насмешкой Ваньмэя над его существованием.       — Дай небожители, и я увижу ещё один день в этом мире. Возможно, будущее заставит моё мнение об этом человеке поменяться, — Хань Туньчоу одарил Вэй Усяня кривым, ироничным оскалом. — А сейчас… Сейчас, может имеет место попробовать успокоить расшумевшихся глав.       Он вновь впился взглядом в длинный стол на первом этаже, где обустроились главы кланов. Цзяневское дитя, вылитая копия Не Чжэяна, Лань Цижэнь со своим старшим племянником, да Цзинь Гуаншань с пристыженным отцовским поведением, сыном. Такая себе компания на день.       — Ну и самомнение, — присвистнул Вэй Усянь. — Ну иди и попытайся, малец.       Краем глаза, Хань Туньчоу заметил мельтишащую фигуру младшего Ланя, приближающегося к Вэй Усяню, и это несомненно тоже поторопило его отойти прочь. С ним-то он уж точно пересекаться не хотел; и не зря. Стоило ему отойти на приличное расстояние, как до него донеслись обрывки разговора этих двоих.       — Господин, что стоял здесь с тобой. Что он сказал?       — А, это твой друг, Лань Чжань? По вам видно.       — Вэй Усянь, ты хоть понимаешь кто это такой…       Когда Хань Туньчоу, растолкав зевак, спустился вниз по лестницам, игнорируя хорошо знакомый прилив ностальгии, шум в помещении окончательно замолк. Его, конечно, вряд ли узнали вот так вот — просто удивились, что некто столь юный осмелился выйти в свет к уважаемым фигурам так, будто те совсем ничего не значили.       — …Нам, может, круг призыва для этого негодяя нарисовать? — Раздражённо заныл Цзинь Гуаншань, расплёскивая вино по столу. — Что там этот ханжа любил? Книжки да музыку? Надо было уж собраться в Облачных Глубинах, авось прибежал бы.       Хань Туньчоу бесшумно подошёл к его стулу, мысленно благодаря судьбу, что оба Цзиня обустроились спиной к лестницам. По бокам от них, справа и слева соответственно, сидели юные главы кланов Цзян и Не, а уже чуть дальше, в таком же порядке, Лань Цижэнь да его племянник. Два стула, находящихся на противоположном конце стола, от Цзиней, пустовали.       В отличие от ничего неподозревающего Цзинь Гуаншаня, лицо Лань Цижэня моментально вытянулось в удивлении. Юное поколение узнать его не могло, но и реакцией столь невозмутимого господина как Лань Цижэнь, было достаточным сигналом, что что-то случилось.       — Чего все замолкли как передохшие мухи? — Цзинь Гуаншань застыл. А затем, с ноткой понимания, просипел: — Эта тварь у меня за спиной, не так ли?       Хань Туньчоу фыркнул:       — Минут века, а императрица и на стадии разложения, никак не закроет свой дрянной рот.       Краем глаза Хань Туньчоу не мог не заметить, как опешил его названный племянник — словно малое дитя, Вэй Усянь неряшливо подался вперёд, вывесившись корпусом из-за перил.       — Хань Туньчоу, — Лань Цижэнь примирительно кивнул ему. Почти безразлично. — Ты всё же пришёл.       Младший Цзинь удивлённо повернулся на него, заставив свой стул неприязненно скрипнуть. В его взгляде, как и во взгляде его ровесников, читалось удивление. Уж явно не таким они представляли мужчину, вогнавшего в страх заклинательский мир. Это было… Забавно.       — Сказал бы, что скучал, да только то было бы ложью, — он дёрнул плечом.       — Гсподин Циньгуань-ван, — со своего стола, высоким изваянием война, поднялся мальчишка из семьи Не. — Этому имя Не Минцзюэ. От имени своего клана, я поздравляю вас с возвращением.       Хм.       Да, Не Чжэян хорошо относился к Хань Туньчоу, но неужто настолько хорошо, чтобы поведать о его персоне своему сыну? Поразительно. Они едва ли разговаривали больше пяти минут за их жизнь, а тот пропитался таким уровнем уважения к нему!       — Не Минцзюэ, — Хань Туньчоу скользнул вдоль стола. — На долю мгновения, мне почудилось, что здесь сидит твой отец. Ты его вылитая копия. Прими за комплимент.       — Благодарю, — Не Минцзюэ уселся назад. — Если истории, поведанные моим отцом были правдивы, то я уверен, что буду уважать вас не меньше, чем он.       Как… Мило.       Вздохнув, он покосился на сверлящего его заинтересованным взглядом Лань Сичэня. Не то чтобы он хотел комментировать присутствие здесь Ланей, но что-то страное и незажившее в его груди зашипело, и он махнул рукой в сторону старшего наследника:       — Ты похож на своего отца тоже.       Он неуверенно улыбнулся.       — Спасибо.       Хань Туньчоу сухо улыбнулся в ответ.       — А это комплиментом не было.       Цзинь Гуаншань захрюкал, и явно хотел что-то сказать, да только его сын раздражённо подлил ему вина в чарку, дабы отвлечь.       — Хань Туньчоу, — Лань Цижэнь, напрочь проигнорировав шпильку в адрес своего мёртвого брата, пододвинул один из пустуюших стулов к себе. — Присаживайся.       Хань Туньчоу выразительно дёрнул кончиком носа. Обойдя стол кругом, он вместо этого затормозил у единственного оставшегося стула, расположенного напротив Цзинь Гуаншаня. Задумчиво проведя ладонью по его спинке, он поинтересовался:       — Чьё это место?       — Главы клана Вэнь, — незамедлительно отозвался младший Цзинь, слегка прищурившись. — По понятным причинам, больше нет.       — О. Отлично.       Не церемонясь, Хань Туньчоу уселся именно на него. Отсюда наблюдать за лицами остальных глав было гораздо удобнее, но смотреть он на них хотел не сильно.       Все они были призраками его прошлого. Вылитыми. Так некогда сидели бок о бок его Ваньмэй с Лань Люцином, Не Чжэян, лишившийся отца. Цзян Фэнмянь — хотя сын его был копией Юй Цзыюань, и от мысли об этой женщине начинало неприятно ныть в висках.       Она была сносным товарищем, но он начинал сомневаться, что тётя из неё вышла хорошая. Смотря на Вэй Усяня — малейший взгляд вверх, и он грозился столкнуться взглядом с дитём своих родителей — он начинал всё больше сомневаться, что Цзян Фэнмянь выполнил своё обещание.       Может и славно, что эти двое сгорели от рук Вэней.       Ибо узнай Хань Туньчоу в действительности, что его опасения — правдивы, то непременно сжёг Пристань Лотоса собственными руками. И ничего, что некогда забота Юй Цзыюань грела его сердце.       — И? — Протянул он, когда молчание начало болезненно затягиваться. — Вы позвали меня, и не определились за чем именно?       — Простите, — елейно отозвался Лань Сичэнь, и сразу стало ясно, что никто кроме него искусству дипломатии и не обучался; даже его любимый дядя. — Не каждый день удаётся застать вас. Мы несколько растерялись.       Хань Туньчоу промолчал, и это явно вынудило Лань Сичэня сделать для себя мысленную пометку, что улыбку невозмутимого господина вежливыми и незаметными комплиментами, не вызовешь. Он тут же перешёл к делу.       — Трудно отрицать, да и нет смысла — мы на войне. И, увы, мы позорно проигрываем.       — Вовсе не проигрываем, — тут же возмутился Не Минцзюэ.       — Но и не выигрываем, — закатил глаза младший Цзинь.       — Шансы равны, — впервые за весь день обмолвился наследник Цзяна. — Но этого недостаточно, и мы все это пониманием. Не в борьбе с Вэнями.       Хань Туньчоу, признаться, совершенно не следил за ходом войны. Но из того, что слышал, считал, что шансов у них было предостаточно — благодаря Вэй Усяню по большей степени. И тем не менее, они так и норовили найти кого-то ещё, чьи способности могли корыстно использовать — жадность и страх всегда управляли ими сильнее, чем что-либо ещё.       — Вы наш лучший шанс, — подытожил Лань Сичэнь.       Старшее поколение же упрямо молчало. Хань Туньчоу ощущал на себе неморгающий, почти животный взгляд Лань Цижэня, но это его раздражения не сбавляло. Скорее… Ухудшало.       — Шанс, — повторил за ним он.       Шанс!       И кем он только не был — слугой, псиной, козлом отпущения, монстром. Теперь, они предлагали добавить ему титул похуже? О, Вэнь Гуанин обязательно посмеётся, когда услышит об этом.       — И с чего же вы взяли, что мне есть дело до вашей победы в этой войне?       По непонятным ему причинам, этот его ответ вызвал волну удивления. Хань Туньчоу недоумевал, чем эти создания думали. Он выглядел так, будто находился в том возрасте, когда хотел бороться за справедливость?       — Потому что вы тоже ненавидите Вэней, — отозвалось цзяневское дитя.       Хань Туньчоу хмыкнул.       — Ошибочное суждение. Моё отношение к клану Вэнь как к организации такое же безразличное, как и ко всем вашим. Мне были ненавистны конкретные его представители — солдаты, наследники рода, сошедшие с ума. Но свои счета с этими созданиями я уже свёл. С чего бы мне сводить ваши?       По второму этажу прошлись обеспокоенные шёпотки.       — Так и что теперь? — Цзинь Гуаншань подпёр щёку ладонью. — Свёл счёты, и теперь можешь навестить Вэнь Жоханя? Вспомните за чашкой чая, как твою сестру—       Хань Туньчоу не без удовольствия наложил на него смолкающее заклинание. Цзинь Гуаншань тут же настороженно замычал, а поняв, что произошло, затарабанил кулаком по столу. Его сын облегчённо выдохнул.       — Когда я пришёл к заклинателям, чтобы поведать о преступлениях Вэней, разве вы что-то предприняли? — Почти невзначай поинтересовался Хань Туньчоу. — Когда мою беременную сестру с её мужем убили, будто свиней на убой, вы проявили хоть каплю уважения?       Лань Цижэнь отвернулся от него.       — Когда Не Чжэяна убили на охоте, и каждый здесь знал имя его убийцы, вы что-то сделали? — Он поднялся на ноги, игнорируя то, как напряжённо отшатнулись зрители со второго этажа. — Когда эта тварь, прячущаяся под пламенем солнца, убила Вэй Чанцзэ и Цансэ Саньжэнь, хоть кто-то из вас вспомнил о них?!       Он знал, что упоминать это, было рискованным действием. Понял по тому, как потерянно вздрогнул Вэй Усянь, и как удивлённо повернулся в его сторону, его названный брат.       Они не знали.       Они не знали о причинах смерти родителей Вэй Усяня. И они даже не знали, что Хань Туньчоу был их лучшим другом.       — У тебя… У тебя есть доказательства? — Едва слышно обомолвился Лань Цижэнь. — Они ведь были на случайной охоте.       И может, вопрос был искренним, но Хань Туньчоу попросту поверить не мог, что Лань Цижэнь из всех людей — тот самый, что поддержал похожее оправдание для смерти его семьи — осмелился произнести нечто такое вслух.       — О, господин Лань, у меня есть все доказательства. И если бы кто-то из вас, захотел бы их найти, то отыскал бы тоже, — он невольно оскалился. — Единственная причина, почему ваше безразличие к ним не окончилось вашей смертью, заключается в том, что я уже отомстил Вэнь Жоханю за своих друзей.       И, может, окончательное сумасшествие Вэнь Жоханя, вынудившее его развязать войну, было виной Хань Туньчоу — а может, тот всегда грозился так закончить, и без беса, доводящего его до истерик — но он совсем не чувствовал за собой вины. Он не имел право убить эту тварь, но и что с того? Пока Вэнь Жохань пытался избавиться от его призрака, пытая подчинённых, Хань Туньчоу пытал его — изо дня в день, пока рассудок его не перестал функционировать. Пока он не стал видеть призрак Хань Туньчоу без его вмешательства.       — Господин Хань, — Лань Сичэнь медленно поднялся ноги вслед за ним. — Общество заклинателей действительно подвело вас годы назад. Я совершенно с вами согласен.       — Сичэнь!       — Но вы отнюдь не плохой человек. На вас по-прежнему цвета нашего клана, и в глубине души, я верю, что наши учения…       Цвета клана Лань?       Хань Туньчоу расхохотался.       — На мне белый, потому что это цвет Цансэ Саньжэнь. В мои волосы вплетены голубые ленты, ибо то был подарок Вэй Чанцзэ, — перебил он. — Я скорее обрёк бы себя на сожжение заживо, нежели поверил в учения клана Лань вновь.       Лань Сичэнь смущённо замолчал.       Вэй Усянь — его бедный ребёнок, его несчастный мальчик, — наконец, вернул себе дар речи. По-прежнему, криво свешиваясь с перил, держась, кажется, исключительно благодаря крепкой хватки младшего Ланя на своём плече, он вскрикнул, плохо скрывая дрожь в голосе:       — За что он убил их? Мои родители… Что с ними произошло в действительности?       Хань Туньчоу знал наверняка, стоило их глазам столкнуться, как всякая ярость на его лице смылась. Моментально сменилась отвратительной, всепоглощающей мягкостью. И судя по тому как отшатнулся Вэй Усянь, он заметил это тоже.       Но никто из них так больше и не заговорил. Хань Туньчоу не знал, что сказать — не понимал как подступиться к этому ребёнку сейчас. Но понимал, что им необходимо было поговорить один на один, без толпы наблюдателей. Может, он мог бы сделать это сейчас?       Едва Хань Туньчоу попытался выйти из-за стола окончательно, впрочем, как Лань Цижэнь поторопился схватить его за запястье, невольно заставляя обернуться назад.       — Хань Туньчоу.       Он, наконец, взглянул на его лицо полноценно. Усталое, болезненное. Незнакомое.       Часть его хотела просто коснуться его щеки, стереть эту печаль навсегда.       — Прошлое, связывающие нас с тобой не смыть. Однако эти дети не виноваты в этом. Не позволяй… Я прошу тебя, не позволяй нашему с тобой прошлому создавать их будущее.       Это был их первый разговор спустя долгие годы. И — наконец — Лань Цижэнь даже смотрел на него, а не сквозь, как тогда. Но… Но было поздно. Да и речи, произнесённые Лань Цижэнем, больше не имели смысла. Выдернув руку, он безжалостно выплюнул прямиком ему в лицо:       — Раз так настаиваешь на том, чтобы наше прошлое не создавало будущее, то соизволь ответь, почему ты растишь его по моему подобию?       Лань Цижэнь болезненно вздрогнул. И пускай Хань Туньчоу не уточнял о ком именно шла речь, его глаза, заполненные неподдельным испугом, всё же моментально метнулись в сторону своего второго племянника. Этого хватило, чтобы остальные повернули свои головы тоже, ошарашенные.       — Солдат ломается так же, как и стражник, — продолжил Хань Туньчоу, уже тише. — Раз не смог склеить меня воедино, то не надо доламывать его.       В какой-то степени, Хань Туньчоу искренне сочувствовал этому ребёнку. Но некоторые вещи должны были быть сказанными в лицо его упёртому дяди именно так — иначе с ним говорить и не получалось.       Поднимаясь на второй этаж вновь, игнорируя на себе растерянные взгляды, раступающейся перед ним толпы, Хань Туньчоу невольно думал о том, что в самом деле, Лань Цижэнь, несмотря на двуличность, не ошибался. Никто из детей этого поколения не был виноват. И прошлая версия его… Не плюнула бы она ему в лицо, узнав о его безразличие к бедам чужих?       Настоящий же мало беспокоился об этом.       Он лишь медленно притормозил перед Вэй Усянем, почти неосознанно перегородившим ему дорогу.       — Не переусердствуй, Вэй Ин, — тихо посоветовал он; имя, выданное фальшивой семьёй отказывалось слетать с уст Хань Туньчоу. — Они вряд ли будут носить тебя на руках после войны.       Вэй Усянь часто заморгал.       — Я не ищу благодарностей.       — Вполне возможно, — он пожал плечами. — Но ты будешь искать покоя.       Тот лишь похоже пожал плечами, и скопировал его тихую, неестественно умиротворённую интонацию:       — Вполне возможно.       — Позови меня, если понадобится помощь.       Что-то ему подсказывало, что Вэй Усянь едва ли воспринял это всерьёз. Вместо этого, он сложил руки на груди, и вновь повертел флейтой в руке. Не будь его глаза застелены странной пеленой, он бы почти воспринял этот жест задорным.       — Раз вы так добры… То помогите мне… Нам сейчас.       Хань Туньчоу стиснул челюсть.       Он не хотел. Он так сильно не хотел.       Но серые глаза Вэй Чанцзэ буравили его насквозь. И Хань Туньчоу прекрасно понимал, попроси этот ребёнок у него вырвать для него сердце Вэнь Жоханя, и зная, что то станет концом его конца — ибо кровавые клятвы всегда завершались одинаково — он бы повиновался без всяких размышлений.       В конце концов… Это был его мальчик.       — Твоя взяла, — обмолвился Хань Туньчоу, хотя не было ни спора, ни сопротивлений. Сложив руки за спиной, болезненно впившись в собственные запястья, он позвал: — Не Минцзюэ.       Он не хотел видеть ни Ланей, ни Цзиней. Цзяней уж подавно.       Если он и планировал дать несколько дельных советов, не принимая участвие в войне прямо, он планировал доверить эту информацию сыну единственного мужчину, который за него заступился — в знак благодарности.       — Я здесь, господин Хань, — тяжёлые шаги Не Минцзюэ послышались в опасной близости, и за ним, неловкой и низкой тенью, вдруг последовал другой мальчишка в одеждах своего клана и со странным веером в руках. — Я слушаю.       Он поманил его рукой.       — Проследуй за мной. Я начерчу тебе карты всех дворцов Цишаня и каждого подземного хода. Если вы хотите застать Жоханя врасплох, то должны спрятаться у него под носом.       По толпе прошлись восторженные вздохи.       Хань Туньчоу вышел из зала с чужим сыном и прекрасным пониманием, что Лань Цижэнь ошибся снова.       Будущее этих детей не было сформировано прошлым. Просто пожинать последствия ошибок отцов они выбирали собственным безразличием.