Рассказы барда

Он любил её, красивую, справедливую, величественную, добрую, нежную, мудрую и прекрасную. Он любил лунное божество — погибшее уже как десяток лет назад. Серебро, мрамор, и жемчуг, то из чего создаются её идолы. Он же возводил оды, пел поэмы, и посвещал все произведения, ей и только ей. Прекрасной богине, что покорила его сердце, не ведая об этом вовсе. Сейчас, когда ночное светило, вновь сияло на небе тем целым серебряным диском, которым и когда-то — он не мог сдержать счастья, его богиня вновь жила. И пусть его скоро поведут на эшафот, он воспользуется последним шансом от всей своей эгоистичной души. Ключи звякнули в руках одного из конвоистов, что не скрывал усмешки еадевая ему кандалы. Путь до эшафота раньше казался ему таким тяжёлым, но сейчас ступая по отпалированному камню он не чувствовал ничего кроме облегчения. Глашатый интересуется о последней воле, и слышит ожидаемый от любого творца ответ. — Хочу исполнить свой собственный реквием, — заявление до того подкреплено гордыней, что ему без пререканий отдают его гитару. Она настраивается до боли легко, словно желает облегчить участь своего обладателя. — Любить луну, — торжественно обьявляет он, прежде чем закрыть глаза и ударить по струнам. Мелодия торжественна, не имеет ни капли грусти и тоски в себе, подобна ручью льется без остановки, он не произносит ни строчки из сочиненной песни, потому что знает — она не услышит. Стоит музыке прекратиться, он чувствует аккуратные руки на своих щеках. Открыть глаза страшно, но не страшно сказать. — Я люблю тебя. Ты прекрасна, и если мне суждено умереть здесь, то я не против. Он не чувствует грубых рук конвоистов, что должны были положить его, что бы отрубить голову. Не чувствует ветра, что рассказывал чужой шепот. Не чувствует солнца, что должно нагревать его спину. Но чувствует бархат на своих губах. Он уверен, что целовать их неприятно, из-за ужастного состояния, но она продолжает поцелуй. Он чувствует себя грешником на благословенной земле. И чего греха таить, так оно и было. Он отказался от своего имени, а следовательно и прошлого, лишь бы найти её. Она, его луна, та кого он любил и будет любить и обоготворять, сейчас держит его в шаге от окончательной гибели лишь поцелуем. Он счаслив. Она хочет, что бы он не видел, как та отличается от его воспоминананий, и держал глаза всё также закрытыми. Безымянный за талию тянет её к себе, она же опирается на его плечи. Люди видели лишь как певцу-еретику отрубили голову, после весьма непродолжительной мелодии, посвященной неизвостно кому.