Закулисье

      Оззи устало откинулся на спинку стула и помассировал переносицу. Вот и всё. Он достиг предела своих возможностей, дошёл до крайности, исправил всё, что мог, устранил внешние повреждения Бернарда и всё, что было сломано в аппаратном обеспечении. Он даже просмотрел основные коды Берни и проанализировал все повреждённые файлы. Внёс небольшие изменения и постепенно начал понимать, что происходило внутри маленького робота. Что, если честно, было уникальным. Сложным, сверхъестественным, волшебным, каким бы ни было подходящее слово… И, честно говоря, смотреть на это с точки зрения технологий и науки было сродни сенсации.       Да. Он был поистине уникальным существом… их милый Бернард.       Однако теперь, когда Оззи сделал всё, что было в его силах, ему всё-таки пришлось сдаться. Потому что, как бы он ни старался, одного кусочка головоломки не хватало, а без него всё остальное было бессмысленно…       Он медленно отодвинулся от стола, бросил последний недовольный взгляд на экран компьютера и посмотрел на кушетку, стоявшую в его кабинете. Там лежало тело Берни. Из его шеи торчали бесчисленные кабели, соединявшие его с компьютерами Оззи. Конечно, он доверял своим сотрудникам на фабрике, но это был настолько особый случай, что Оззи взялся за дело сам. К сожалению, безуспешно…       Его взгляд скользнул дальше и остановился на Физзаролли. Безмолвный бес сидел рядом с кушеткой, глядя на него, и его глубоко опечаленное выражение лица говорило Оззи, что он понимает…       В отличие от некоего демона.       В дальнем углу кабинета ждал Маммон.       Совершенно неподвижно он сидел в кресле и безучастно смотрел перед собой.       После инцидента в Гордыне прошло два дня, и после катастрофы все они были измотаны и полны глубокой скорби. Маммон потерял сознание, когда они все еще были в вестибюле замка, после чего Оззи принес его и тело Берни в свой кабинет. И с тех пор его брат ни на йоту не сдвинулся с места. Единственное, что он делал, это курил одну сигарету за другой. Больше ничего. От него исходила зловещая пустота, от которой по спине Оззи пробежал холодок. Если бы он не знал лучше, он бы сказал, что Маммон впал в кататоническое состояние. И Оззи понимал. Особенно когда смотрел на своего любимого Физзаролли…       Инстинктивно Оззи протянул руку, нежно приподнял своего шута и ткнулся носом в его щеку, прежде чем удрученно покачать головой.       — Я сделал все, что мог. Его тело было сильно повреждено, но память все еще в порядке… Данные не были потеряны. Я смог создать резервные копии всего и исправить некоторые основные ошибки в его коде, пока он деактивирован. Этот рукожопый Вокс испортил мое прекрасное программирование, как мясник и…! — Оззи ненадолго замолчал, ему нужно было переориентироваться. Он отклонился от темы. Не имело значения, насколько сильно эти дураки испортили его творение и сможет ли он восстановить какие-либо данные. Потому что, как и раньше, не хватало одной вещи. Глубоко вздохнув, он покосился на Маммона. — Дело в том, что… даже если память в порядке.… его душа… ушла. Когда мы перезагрузим его, это на самом деле будет не Берни. Он будет знать все, что произошло, но… эмоции, связанные с этим, его личность… все это ушло.       Маммон не ответил. Он моргнул один раз, и его взгляд неуверенно скользнул по комнате, как будто он пытался таким образом сдержать слезы, прежде чем снова посмотреть на Берни.       Физз, с другой стороны, отреагировал еще сильнее. Он напрягся, сжал пальцы в кулаки и покачал головой.       — Это… несправедливо! — прохрипел он, одним прыжком спрыгнув с колен Оззи. — Вся его жизнь была отстойной! С ним плохо обращались, его обижали и лгали ему, а потом он узнал, что у него есть душа! А потом… он умер! Это просто несправедливо!       Покачав головой, Оззи открыл рот, но не знал, что сказать в ответ. Потому что Физз был прав. Судьба Бернарда была настолько трагичной, что сильно повлияла на него. Этого не должно было случиться. Но теперь слишком поздно, и ни один из его ответов не удовлетворил бы Физза. Он потерял то, что всё это время хотел защитить любой ценой…       — Жизнь несправедлива, — внезапно раздалось из дальнего угла, и Оззи невольно вздрогнул. Как и прежде, Маммон не шелохнулся, но его голос пронёсся по комнате, как удар молнии. Даже Физз вздрогнул, уставившись на Маммона, а затем стиснул зубы.       — Неужели? Это все, что ты можешь сказать?! Жизнь несправедлива?! Вау, здорово! Какое остроумное заявление! Поздравляю с озарением! — Он многозначительно взмахнул руками, прежде чем подойти к Маммону и указать на тело Берни. — И? Теперь ты доволен? Это то, чего ты хотел все это время? Чтобы дело дошло до этого? Теперь он мертв! МЕРТВ! Потому что ты слетел с катушек! Потому что ты не обратил внимания! Ты чуть не убил нас обоих! Хотя с Берни преуспел! Ты УБИЛ его!       — ФИЗЗ! — резко перебил Оззи и поднялся со стула, с шумом закрывая свой ноутбук. Физз наклонил голову в ответ и медленно повернулся к нему лицом. Но даже если Оззи понимал его чувства, ощущал их более чем отчетливо, как горькую мазь на языке, это не оправдывало подобной атаки на Маммона. И причина была столь же проста, сколь и жестока.       — Несправедливо возлагать всю вину на Маммона! Потому что, если я правильно помню, ты был в первых рядах в этом маленьком буйстве и помог должным образом!       При этих словах Физз широко раскрыл глаза, открыл рот, но ничего не сказал. Вместо этого он поджал губы и уставился в пол. В уголках его глаз выступили слёзы, и, выругавшись, он отвернулся и начал расхаживать взад-вперёд. Чувство вины повисло в комнате, как болезненно-пронзительное жало, и этот запах потряс Оззи. Однако он не собирался никого винить. Это была просто трагедия…       — Что сделано, то сделано. Мы не можем ничего исправить, и это наше наказание. Для всех нас… И для меня тоже. Потому что я не вмешался и не остановил вас…       При этих словах Физз прищурился и посмотрел на Маммона, рыча.       — Больше всех наказан Берни… — проворчал он, но сделал огромный шаг назад, когда Маммон резко встал. Он молча стоял перед кушеткой, не сводя глаз с Берни, а затем сделал ещё одну затяжку, бросил сигарету на пол и безжалостно раздавил её ногой.       — Оставьте нас в покое.       Сначала казалось, что Физз собирается возразить, но потом он зашипел и направился к двери. По крайней мере, он проявил хоть немного приличия, и Оззи медленно последовал за ним. Однако перед выходом из комнаты он остановился и положил руку на плечо Маммона.       — Мне жаль. Искренне… прости, что я не смог сделать большего.       Никакой реакции не последовало. Была только… пустота. Затем Маммон моргнул.       — …Уйди. Я хочу побыть один.       Удрученный, Оззи кивнул, и хотя у него закралось чувство, что оставлять Маммона одного — плохая идея, он выполнил просьбу. Потому что, как бы Маммон ни сопротивлялся, как бы он ни отказывался видеть это или называть всё своими именами, его брат потерял свою пару. Единственного за все века, с которым он был глубоко связан. И это много значило для Смертного Греха.       Сама мысль о том, что что-то случится с Физзом, была невыносимой, напоминая Оззи, как яростно он боролся за своего бесенка. А также то, что именно Маммон воздвиг эти препятствия на их пути. Однако теперь ему было трудно больше держать обиду на своего брата. Не тогда, когда он так очевидно… страдал.       Таким образом, Оззи дал Маммону пространство, необходимое, чтобы всё переварить, и тоже удалился.       Опустив голову, он потрусил в гостиную, где его уже ждал Физз. Все еще меряя шагами комнату. По его щекам катились густые слезы. Его печаль была смешана с гневом и замешательством. Отвратительный коктейль эмоций, от которого Оззи еще предстояло найти противоядие. Жаль. Если бы Физз просто напился, Оззи мог бы дать ему хлеба и таблеток, чтобы он почувствовал себя лучше. Но это…? Что помогло справиться с потерей…?       Потеря…       Такое нереальное слово. Прошло так много времени с тех пор, как Оззи по-настоящему терял кого-то, кто был ему дорог. И все же он видел, как демоны постоянно приходят и уходят. В конце концов, они жили в Аду. Связь, которую обитатели ада имели со смертью, была… необычной. Некоторые реагировали шоком, как люди или грешники. Другие не придавали этому никакого значения.       Однако на этот раз это особенно сильно ударило по Оззи, потому что заставило его осознать несправедливость и несчастье, за которые он сам несет ответственность. ОН создал роботов. ОН позволил Маммону получить к ним доступ… Потому что ОН влюбился в бесенка. Как чересчур мелодраматично.       — Это несправедливо… это просто несправедливо, Оз…! Что нам теперь делать?! Это же Берни! Это… это просто не может быть правдой… — в конце концов забормотал Физз, и Оззи положил ему руку на спину, чтобы успокоить.       — Я знаю. Мне жаль… но мы ничего не можем сделать. — Он ненадолго замолчал, глядя в сторону кабинета. Ему отчаянно хотелось помочь брату и Физзу справиться с горем, и ему в голову пришла мысль. — Мы… можем его похоронить? Чтобы покончить с этим?       В ужасе Физз развернулся.       — ЧТО? Похоронить его?! Ты просто хочешь похоронить его после всего?! С глаз долой, из сердца вон? Как ты можешь так говорить?! Как ты смеешь?!       У Оззи задергались глаза, и он потерял контроль над собой.       — Я НЕ ЗНАЮ! Я тоже не знаю, Физз! Я просто пытаюсь помочь, черт возьми!       Выругавшись, он прижал руки к глазам, в тот же момент пожалев о том, что поднял шум, но… он больше не мог этого выносить! Это было уже слишком! Слишком долго он подвергал себя таким сильным эмоциям. Эмоциям, которые не имели ничего общего с удовольствием или похотью, и он чувствовал себя слабым и опустошенным. Быть единственным голосом разума, в то время как все, о ком он заботился, страдали… или умирали… за это пришлось заплатить, и он опустил плечи, подавляя рыдание, но баран в его гриве предал его.       Он заливался слезами, и даже бык не мог успокоить своего компаньона — так что даже эта обычно сильная часть Оззи тоже достигла своего предела.       В гостиной стало тихо. Тихо, как в мышиной норе. Пока внезапно две руки не коснулись лица Оззи, заставляя его поднять глаза.       Физз встал перед ним, поднявшись на уровень его глаз, и посмотрел на него извиняющимся взглядом.       — Прости меня… Я забыл, — прошептал он и обхватил Оззи своими длинными руками, прижимаясь лбом ко лбу Оззи. — Ты его тоже потерял… Прости… Мне так жаль…       Оззи не стал спорить. Он осторожно обнял Физза в ответ, пока из его горла вырывались всхлипы.       — Мы-мы потеряли его, Оз…! Мы потеряли нашего Берни…!       Тяжело сглотнув, Оззи крепче сжал объятия, кивнул, и в его груди образовался огромный узел, медленно поднимающийся к горлу…       Почему? Почему он позволил этому зайти так далеко?       Через некоторое время они оторвались друг от друга и, шмыгая носом, Физз указал в угол гостиной, изо всех сил беря себя в руки и сдерживая слезы. Его храбрый бесенок… Он был намного сильнее, чем казался.       — И… что нам с ними делать? — прошептал он, на что Оззи проследил за взглядом Физза и запнулся. В углу комнаты сидели два Робо-Физза из студии, и они представляли собой странное зрелище. Хотя у них были лица Физза, они выглядели странно инопланетными. Как куклы… И очень отличается от Берни. Разница между роскошной моделью любви, сделанной на заказ, такой как Бернард, и стандартными моделями была действительно чем-то особенным. На одном из них был красный шутовской колпак и стандартная одежда Робо-Физза, которая была смоделирована по образцу костюма Физза. Другой придерживался синей цветовой гаммы, но был одет в более откровенную черную одежду, которая показалась Оззи более чем знакомой. Это принадлежало к коллекции, которую Физз представил некоторое время назад и которая была показана в различных модных журналах…       На их колпаках были цифры один и два — и когда они сидели перед ним, сердце Оззи обливалось кровью только сильнее. Красный робот крепко держал синего в своих объятиях и подозрительно разглядывал их, в то время как синий зачарованно смотрел на них. Он, вероятно, присоединился бы к ним, если бы мог. Но его красный двойник удерживал его.       — Бедняжки… — прошептал Оззи и вздохнул. — Вам больше не нужно беспокоиться. Здесь вы будете в безопасности, и никто вам ничего не сделает, чего вы не захотите.       При этих словах они оба моргнули, и синхронно прозвучали два звонка…       Которые были слишком похожи на голос Берни и вонзили острый кинжал прямо в грудь Оззи. Однако, в то время как синий робот восторженно улыбался, красный сузил глаза и еще крепче сжал синего. Покачав головой, он начал жестикулировать руками, и Оззи изумленно поднял брови.       — Что за черт…? — пробормотал Физз рядом с ним, но прежде чем Оззи успел ответить, синий робот с двойкой на лбу повернулся к ним.       — Люди разговаривают руками. Это называется языком жестов. И он говорит не доверять вам… Ой! — не успел он заговорить, как получил подзатыльник, а красный робот продолжил жестикулировать.       — Он говорит, что мне не следовало это переводить и…ой …! Прекрати!.. И это тоже.       Уголки рта Оззи дернулись, и если бы печаль внутри него не была такой подавляющей, он бы рассмеялся. Но он был слишком измотан; ему удалось только ухмыльнуться. Но даже у этого был горький привкус, и Оззи осторожно подошел к двум роботам, опустился перед ними на колени.       — Почему он использует язык жестов?       Синий робот моргнул, затем указал на горло своего партнера.       — Нет вывода речи. Наш мастер вырвал его.       Рядом с ним зашипел Физз, и Оззи тоже пришлось с трудом сглотнуть. Значит, его страхи оправдались. С ними обошлись так же, как с Берни… Что, вероятно, объясняло беспокойство красного робота.       — Поэтому он нам не доверяет? — спросил Оззи. — Мы не собираемся причинять вам вред. Обещаю.       Синий робот, Номер Два, моргнул при этих словах, покосился на Первого и пришел в сильное возбуждение, но не смог вырваться из хватки своего партнера.       — Вы ведь Большой Оззи, да? И вы ведь Физзаролли, да? Вы нас создали!       Оззи снова слабо улыбнулся и кивнул, на что Второй отреагировал с ещё большим энтузиазмом. Однако Первый по-прежнему смотрел с подозрением. Он бросил взгляд в сторону кабинета, нахмурил брови и начал что-то жестикулировать, после чего улыбка Второго померкла.       — Номер Три действительно уничтожен?       Вопрос застал Оззи врасплох, и он плотно сжал губы. Медленно кивнул, и два робота обмякли. Они снова замолчали, однако было видно их явное смятение… Оззи этого не почувствовал. Не так, как у Берни. Все, что он ощущал от них, — это гул электромагнитных волн, излучаемых их схемами и электронными чипами.       Обычные. Эти двое… были обычными. И все же Оззи не мог не испытывать к ним глубокого сострадания. Даже если у них не было души, с ними плохо обращались и держали в клетках. Это было не то, для чего он разрабатывал Робо-Физзов, и ему была ненавистна мысль о том, что они были заменой его Физзаролли и что насилие, совершенное над ними, на самом деле было направлено против Физза.       — Твой хозяин больше не имеет власти над тобой. Ты волен уйти, если хочешь, но можешь остаться здесь. В замке достаточно места… и я могу починить тебя, если ты поврежден. Восстановить твой голосовой аппарат, — предложил он, на что Номер Один на мгновение запнулся и потрогал свою шею. Затем, однако, он яростно покачал головой и продолжил удерживать Второго.       Вздохнув, Оззи снова поднялся и присоединился к Физзу, который молча наблюдал за двумя роботами. Что бы ни происходило внутри него, он тоже испытывал сочувствие к ним и не возражал.       — Может, нам стоит прекратить производство, — пробормотал Оззи, на что Физз поднял голову.       — Что?       — Робо-Физзы… Нам следует прекратить производство. Или принимать только индивидуальные заказы. Больше никаких массовых товаров. Мне невыносима мысль о том, что с моими творениями так плохо обращаются. С твоим лицом… Я не хочу, чтобы подобное повторилось.       Физз ничего не ответил. Он повернулся к двум роботам и, наконец, опустился на диван, закрыв лицо руками. Оззи сделал то же самое, и они молча сидели в тишине гостиной. Из шкафа не доносилась музыка… Не было тихого гудения… Лишь тишина.

***

      В кабинете было тихо.       Такая невыносимая тишина. Даже тиканье часов не нарушало странного безмолвия, которое окутывало Маммона, словно цепь, душило его. В нём не было ничего, кроме усталости. Утомления. Оцепенения. Они накрывали все остальные чувства внутри него, словно тяжёлое одеяло, и он был рад этому, зная, что не смог бы противостоять ярости. Так она оставалась скрытой под одеялом. В любом случае, если он продолжит поддаваться разрушительным чувствам, которые бушевали внутри него, это не принесет никакой пользы. Это вообще не принесло бы никакой пользы, потому что то, что он сделал на этот раз… не поддавалось описанию. В голове у него было пусто, и всё, что он чувствовал, — это уверенность в том, что он уничтожил единственное хорошее, что было в его жизни. Единственное хорошее, что у него осталось… Уничтожено. Исчезло.       Он молча стоял перед кушеткой и бесстрастно смотрел на безжизненное тело робота.       Что сказал Оззи? Его память не пострадала. Его воспоминания все еще были там. Но без души это было не что иное, как… данные. Данные, которые можно было свободно интерпретировать, и хотя соблазн нажать отремонтированную кнопку перезагрузки был огромен, Маммон не мог найти в себе силы сделать это. Не хотел знать, на что похож Берни без души… Вероятно, как и любой другой перезагруженный робот. Как белый лист бумаги, податливый с помощью своего кодирования.       Вещь, которая не была бы его драгоценностью… не его пчелкой.       Усталость охватила Маммона, и его тело стало тяжёлым, как камень, утратив всякую подвижность. Он даже не мог найти в себе силы… чтобы заплакать. Как бы жалко это ни было. Ноги подкосились, и он рухнул на маленький стул, стоявший перед кушеткой.       Как долго он сидел там, он не мог вспомнить. Минуты? Часы? Он потерял всякое чувство времени и просто смотрел вперед. Тело Берни расплывалось у него перед глазами, и все, что он мог чувствовать, это биение своего сердца. То, как он вдыхал и выдыхал. Все было просто… пустым.       В какой-то момент он заметил, что тело Берни всё ещё было обнажено. На нём даже не было нового шутовского колпака. Оззи и Физз не подумали об этом. Они просто оставили его здесь вот так. На виду у всех и беззащитного.       Погрузившись в раздумья, Маммон потянулся за одеялом, лежавшим у подножия кушетки, и медленно накрыл Берни. Он позволил ему сохранить хоть какое-то достоинство и осторожно вытащил последние кабели, которые Оззи просто оставил в разъёмах. Зрелище было ужасным, и в конце концов Маммон взял Берни за руку. Очень нежно прикоснулся к ней своим золотым протезом. Чудесным подарком, который Берни ему сделал. Его изготовили специально для него. Чтобы он снова мог играть музыку. Чтобы он мог не чувствовать боли. Такой заботливый. Такой послушный.       Но рука Берни была холодной.       И останется холодной.       Маммон осторожно поднял её, поцеловал в ладонь и прижался к ней щекой, закрыв глаза.       — Мне…так жаль… пчёлка, — прохрипел он почти неслышно. Но почему его вообще заботил его голос? Всё равно никто больше не хотел его слушать. Он нежно погладил руку Берни, поцеловал каждый пальчик, прежде чем снова опустить руку.       Не плачь. Он больше не будет плакать! Он устал от этого прозвища. Плакса. Нытик. Все использовали их, чтобы отклонить его возражения и высмеять его, независимо от того, имели ли значение его протесты на самом деле. И на этот раз они тоже будут смеяться над ним, когда узнают, почему то, что произошло… произошло.       Люцифер, конечно, был в бешенстве. Но это не имело значения. Люциферу следовало держать язык за зубами. Маммон выписал ему чек и отправил рабочих восстанавливать Гордыню, и на этом всё закончится… Его старший брат должен считать себя счастливчиком, потому что у него всё ещё было. У него было Кольцо, жена, дочь и невероятная сила…       Если бы он действительно пожаловался, то на этот раз плаксой был бы он. А не Маммон. Они все должны оставить его в покое! Одного…       Сглотнув, он посмотрел на лицо Берни и провёл пальцем по силиконовой щеке, обводя маленькое сердечко.       Физз был прав. Берни этого не заслуживал. Он не заслуживал, чтобы с ним так обращались, чтобы ему лгали… а потом умереть! Он заслуживал гораздо большего! И если бы он послушал его, Маммон отдал бы ему все. Потому что это именно то, что он намеревался сделать. Он хотел рассказать Берни правду. Вот почему он вообще заключил с ним этот дурацкий контракт, когда они с Берни ушли в Гордыню. Он хотел все объяснить ему спокойно… Надеялся на понимание Берни. На его… Любовь… И все было бы хорошо.       Но теперь? Теперь он был мертв! В том месте, откуда он когда-то пришел, и…       Маммон замер.       Подождите минутку. На самом деле… Берни вовсе не умер. По крайней мере, не совсем. Его душа исчезла, но это была не душа грешника. Когда грешники умирали в Аду, энергия их душ присоединялась к этому миру и превращалась в различные предметы. Вот почему, когда ходишь по Гордыне, кажется, что за тобой наблюдают тысячи глаз. Когда демоны умирали, их души становились движущей силой, которая поддерживала жизнь в этом мире.       Но душа Берни принадлежала Маммону. Кем бы он ни был когда-то, он продал свою душу Маммону на всю вечность. Это означало, что душа всё ещё была там. Она всё ещё принадлежала ему. И она была где-то в гигантском резервуаре душ, из которого он черпал свою силу. Где-то там…       Маммон нерешительно сел, и в его голове созрел план. Опасный план, потому что он не знал, к чему это приведёт. Сработает ли он вообще. Шансы были невелики, если быть честным с самим собой. Даже очень невелики.       И все же…       Он мог бы попробовать…       Тогда он мог бы по крайней мере сказать, что перепробовал всё… Даже этот шаг.       Маммон прищурился, глядя на дверь кабинета, и облизнул губы. Она была заперта. Оззи и Физз ходили по дому, так что момент был подходящий, и, возможно, другого такого момента больше не будет. Если не сейчас, то когда?       Возможно… возможно, ему повезет.       Возможно, в этот раз!       Собравшись с мыслями, Маммон сделал вдох и наконец встал. В последний раз он посмотрел на дверь, затем на Берни — и принял решение. Это было глупо и опасно. Но он попытается.       Маммон задумчиво сложил руки вместе, потер пальцы — и начал заклинание. Заклинание, которое было ему так знакомо, и все же его тело дрожало от беспокойства и нервозности. Но он не мог показать страха, призывая свои души теней, поэтому попытался сосредоточиться.       Какой бы ни была цель, подобное заклинание никогда не было простым и требовало сотрудничества его подданных, потому что то, дойдёт ли до них его призыв, зависело от множества факторов. Это нельзя было сравнить со спонтанным всплеском его силы. Потому что на этот раз он придёт как проситель. Ему придётся о чём-то просить, а не приказывать. И кто бы прислушался к просьбе, если бы не знал её цели… Не знал, ждёт ли их что-то хорошее или плохое. Ему оставалось только надеяться, что это сработает. Что его призыв будет услышан нужной душой…       На этот раз, без контракта, привязанного к призыву, память Берни останется нетронутой, и, может быть… Может быть, он вернётся к нему, несмотря на все злодеяния, совершённые Маммоном. Поэтому он собрал всю свою силу и развёл руки в стороны. С кончиков его пальцев посыпались зелёные искры, и наконец он начал произносить заклинание, которое использовал для призыва Берни раньше. Так давно.       Поднялся невидимый ветер, и тени в комнате начали дрожать, когда голос Маммона наполнил её мрачным, неразборчивым эхом. Проглатывая каждый звук и выманивая тени из их укрытий. Пока, наконец, над ним не навис гигантский вихрь, в котором Берни исчез два дня назад…       Сделав глубокий вдох, Маммон сконцентрировался, направил все свои мысли на Берни и наконец начал взывать к нему. Не просто словами. Не силой. Он должен был прийти добровольно… Он должен был проявить милосердие. Дать Маммону ещё один шанс. И захотеть выбраться из бассейна…       Но… ничего не произошло.       В водовороте вообще ничего не двигалось.       Ни Берни, ни кто-либо другой не откликнулись. Никто не прислушался к его призыву, как бы отчаянно он ни старался, как бы ни умолял и ни звал Берни… пока не потерял надежду. Может быть, это было ещё одним наказанием. Берни предпочёл бы остаться в своём резервуаре душ, чем снова встретиться лицом к лицу с Маммоном. И поделом. Какое свидетельство неудачи. Какое горькое осознание. И это будет преследовать Маммона до конца его жизни. Каждый раз, когда он будет использовать свою силу, заключать договор или забирать новую душу…       Затем внезапно что-то шевельнулось в вихре, и Маммон вскинул голову.       Там было что-то…!       Крошечное. Маленькое. Слабое… но отчетливо различимое!       Словно заворожённый, Маммон смотрел в чёрные бездны, откуда наконец появилась неясная фигура. Снова и снова она исчезала в водовороте, оставалась вне досягаемости, казалось, разрывалась на части — пока наконец не обрела форму.       Задыхаясь, Маммон с трудом открыл глаза и протянул руку, чувствуя сопротивление, когда фигура отделилась от чёрного озера. Она с трудом оторвалась от него, пока, наконец, из глубины не показалась маленькая яркая сфера. Она медленно опускалась, пока не зависла над золотой рукой Маммона.       Дрожа, Маммон сделал вдох. Он не мог в это поверить.       Это-это был он!       Берни! Он пришел! Он действительно пришел к нему! Услышал его зов!!!       По крайней мере… так считал Маммон. У души не было ни голоса, ни лица. Но… это просто должен был быть он! Дрожащими руками Маммон поместил душу поверх безжизненного тела робота, где она оставалась мгновение… затем погрузилась в робота, который внезапно дернулся, и раздался пронзительный звук. Потом это прекратилось. Зеленое свечение окутало голову робота, и Маммон почувствовал знакомое тепло в своем теле, понял, что означает это свечение: образовалась новая метка заклинания! Душа была привязана к роботу!       Маммон напряженно уставился на робота, который не двигался и не издавал ни звука, и осторожно склонился над ним.       Ничего…       Почему ничего не произошло?       В прошлый раз это сработало, Маммон точно помнил! Берни потребовалось всего несколько секунд, чтобы прийти в себя и встать!       О! Подождите! Маммон понял и мысленно дал себе пощечину.       Отключен! Берни все еще был отключен! Сначала его надо включить! Вот и все! Тогда Маммон вернет его!!!       Задыхаясь, он потянулся за Берни, нащупывая кнопку перезагрузки, но резко остановился.       Что… Что, если это не сработает должным образом?       Получала ли душа Берни повреждения от постоянного перемещения? Вытаскивать душу из бассейна снова и снова и трансформировать ее может быть опасно.       Или, может быть, в роботе вообще не душа Берни?       Что, если это была другая душа?       Что, если его душа просто растворилась и проснулась лишь бледная копия Берни…?!       Нет! Он не мог допустить таких мыслей! Он должен был попытаться, иначе никогда не узнает, удалось ли ему это. У него не было выбора.       Сделав глубокий вдох, он собрался с духом — и нажал на кнопку.       Послышался щелчок… Затем жужжащий звук, за которым последовал звуковой сигнал. По мере того, как робот включался, появлялось все больше и больше звуков, и, наконец, в глаза Берни вернулся свет! Тусклый свет!       Мерцающий свет. Свет, который то гас, то загорался, но это был свет! С колотящимся сердцем Маммон вцепился в подушку кушетки, пока робот наконец не открыл рот, и по комнате не разнёсся знакомый, хоть и такой же механический, голос.       — Привет! Я — Робот Физзаролли. Поставляюсь с фабрики Большого Оззи, чтобы доставить вам бесконечное развлечение и удовольствие. В прошлый раз ваш личный компаньон не был отключен должным образом. Пожалуйста, подождите, пока не будут настроены все необходимые параметры.       Маммон затаил дыхание, борясь с собой, желая подпрыгнуть и закричать от радости, что он наконец-то получил ответ! Что кнопка активировала его! Навсегда! Что Берни загружается! Но в то же время он не решался пошевелиться, опасаясь, что одно неверное движение разрушит всё.       Поэтому он стоял, покачиваясь на месте, а нетерпение и тоска разъедали его изнутри. Наконец изнутри Берни донёсся ещё один звук, похожий на рёв двигателя, а затем механический голос заговорил снова.       — Все параметры настроены. Найдены новые данные. Инициализируется запуск системы. Идет загрузка системы. Ваш Персональный Компаньон теперь доступен.              Маленький колокольчик Берни зазвенел, и он пошевелился. Знакомое разноцветное свечение медленно вернулось в его глаза, и… Маммон запнулся. Глаза Берни… они выглядели… по-другому? Красный… и жёлтый глаза встретили его, а сверкающие зрачки вопросительно скользили по комнате, прежде чем остановиться на Маммоне. Берни моргнул один раз. Затем дважды и рывком сел.       Все в Маммоне перевернулось, и в нем забрезжила искра надежды. Он осторожно поднял руки, но не осмелился прикоснуться к Берни. Пока нет. Вероятно, он все еще был в замешательстве. Судя по тому, как Берни смотрел на него, все, вероятно, еще укладывалось у него в голове. Если Маммон набросится на него сейчас, все будет кончено.       Поэтому он взял себя в руки, подавив непреодолимое желание прижать к себе Берни и признаться ему, как сильно он сожалеет о случившемся! Но с этим придется подождать. Он должен взять себя в руки. Встать в очередь. Но это было тяжело. Сильнее, чем все остальное, что он когда-либо делал для Берни. Но это должно было быть сделано. Ради него!!!       Ошеломленный, Берни оглядел комнату, затем пощупал голову, прежде чем взглянуть на пальцы. Пошевелил руками. Сжал их в кулаки… На его лице промелькнула целая гамма эмоций, из-за чего Маммону было трудно понять, что происходит у него внутри. Он осторожно подошел на шаг ближе и поддался искушению.       — Берни…? — выдохнул он, на что маленький робот сильно вздрогнул, наклонив голову и прищурив глаза. Он двигался так быстро, что сам Маммон испуганно вздрогнул и поднял руки. И хотя он этого не хотел, он забормотал что-то невнятное, его самодисциплина рушилась. — Все в порядке! Это я… Маммон. Помнишь? Берни? Ты помнишь, кто я такой? Ты знаешь, кто ты?       Он с надеждой посмотрел на свою драгоценность. Свою красивую, милую жемчужину. Он нетерпеливо прикусил язык, уставившись на губы Берни, словно заворожённый, желая что-то услышать. Всего одно слово! Неважно какое! Он был готов уйти, если бы получил хоть какой-то знак! Хоть крошечный знак, что с Берни всё в порядке!       И знамение действительно появилось. Только не так, как представлял Маммон.       В ужасе Берни посмотрел на него, словно не узнавая, а затем снова опустил взгляд на себя. Посмотрел на свои руки — и ахнул. Он прижал пальцы к лицу, вцепился в щёки — и вдруг его колокольчик зазвонил во всю мощь! Громко, пронзительно, непрерывно! Осознание просочилось в его глаза, которые становились все больше и больше, и без предупреждения он приоткрыл рот и ……       — ААААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!       Пораженный, Маммон в панике попятился и выругался.       Что за…? Почему?! Он не понимал! Почему Берни так кричал?!       Нет. Он ВОПИЛ! Буянил! Так громко, как только позволяли его голосовые процессоры! И это было невыносимо. Разорвало Маммона на куски.       В отчаянии он посмотрел на дверь, затем снова на Берни и упал на колени, подняв руки, но все еще не знал, должен ли прикоснуться к нему. Но чем ближе он подходил, тем более взволнованным становился Берни. Он свернулся в клубок, подтянул ноги к туловищу и прижал руки к глазам — и просто продолжал кричать. Он кричал и кричал! И это был не тот громкий визг, от которого разбились все окна в гостиничном номере. Это был ужасный гортанный крик. Как… как будто он был в агонии!       — В-все в порядке! Я не причиню тебе вреда! Ты в безопасности! — Маммон продолжал успокаивать его, лихорадочно соображая, что можно сделать, но его маленький робот каждый раз ускользал от него. Он пытался освободиться от одеяла и увеличить расстояние между ними.       Застыв на месте, Маммон опустился на пол, не зная, что делать, как успокоить Берни, и каждая попытка приблизиться к нему заканчивалась новыми криками. Со… слезами!!!              Множество слёз!       О сатана!       Люцифер!       Отец!!!       Помогите… кто-нибудь… должен помочь ему! Потому что это… Было невыносимо, это вонзалось в грудь Маммона, как копьё, уничтожая то, что осталось от его сердца. В нём зародились сомнения, страх, паника…       Была ли это вообще та самая душа?       Был ли это Берни? Или… он ошибся?       Проклиная всё на свете, Маммон прищурился, вскочил на ноги и попятился.       — Я просто пытался помочь! — выпалил он. — Я хотел помочь! Чтобы всё исправить! Ничего больше! Я не хотел, чтобы всё это случилось!       Но он получил никакого ответа; его признание осталось неуслышанным. Крики Берни, его плач заглушили все остальное, выбили почву из-под ног Маммона, и он начал дрожать.       Почему…? Почему он не мог хоть раз сделать что-то правильно?! Только один раз?!       Как раз в этот момент дверь в кабинет распахнулась, и Физз с Оззи ворвались внутрь. Должно быть, услышали ужасный крик. Конечно… Не услышать его было невозможно. Он был везде… Везде!       — Что, черт возьми, происходит?! — Начал Физз, но запнулся, когда его взгляд остановился на Берни. Зашипев, он сделал вдох и зажал рот руками, прежде чем, пошатываясь, войти в комнату и остановиться перед кушеткой. — Что за… Что?.. Что ты наделал?       Но Маммон не ответил. Не смог ответить. Тем не менее, он в ужасе уставился на маленький комочек, который извивался взад и вперед, крича так, словно с него заживо сдирали кожу! И это было уже слишком! Это слишком. Он не мог этого вынести. Он больше не мог этого выносить!!!       — Какого хера ты натворил?! — голос Физзаролли хлестнул по комнате, как кнут, при чем крик Берни усилился, и все вздрогнули. Выругавшись, Физз начал двигаться, пронёсся мимо Маммона, сделал то, чего Маммон не смог сделать.       Он сел и заключил Берни в свои объятия, крепко прижимая его. И Берни позволил этому случиться… Его крики не прекращались, хотя, это был постоянный дождь ударов, которые глубоко врезались Маммону в живот.       — Я СПРОСИЛ, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ, ДОЛБОЕБ! — закричал Физз, сильно поморщившись, но когда Берни взвизгнул, как побитая собака, он быстро повернулся обратно к бедному роботу, извиняющимся тоном поглаживая его по голове.       В тот же момент он замер, в замешательстве посмотрел на затылок Берни и ахнул. И Маммон знал почему… Символ. Физз увидел это. У Маммона кровь застыла в жилах, а ноги вдруг стали ужасно мягкими. Как будто они могли в любой момент уступить и утянуть его в пучину. Потому что он знал, что будет дальше. И он заслужил это…       — Т-ты…? Не говори мне… ты… он… ! — Физзаролли глубоко вдохнул, прежде чем наброситься, не принимая во внимание ничего и никого. — Все это время ты мог вернуть его обратно?! Ты, блядь, издеваешься надо мной?! ПОЧЕМУ ты нам ничего не сказал? Тебе понравилось заставлять нас всех страдать, ты, больной ублюдок?!       Маммон поморщился. Не знал, на чем сосредоточиться. Ворчание Физза. Слезы Берни… Его ноющая грудь, его пульсирующий череп…       Вернул его? Он сделал это? Он действительно вернул Берни? Потому что то, что скорчилось в объятиях Физза, не имело никакого сходства с Берни. Это было растерянное ревущее нечто.....       Это… это был не Берни! Это был не он! Что бы он ни привел обратно… ЭТО БЫЛ НЕ Берни!!! А если это был он… если он сделал ЭТО с Берни.…       Тогда с таким же успехом он мог оставить его в бассейне душ!       Что-то внутри Маммона ЩЕЛКНУЛО.       Как будто дёрнулся тяжелый выключатель, и им овладела странная сила.       Он развернулся на каблуках — и убежал.       Сбежал из той комнаты. От криков. От всего, что произошло! Ему нужно было забыть об этом, пришлось забыть, оставить все позади… и все должно было быть как раньше!!!       Задыхаясь, он поспешил мимо Оззи, игнорируя укоризненные крики Физзаролли, и выбежал в прихожую, распахнув дверь. Но прежде чем он смог убежать в холодную вечную ночь Похоти, широкая рука схватила его за плечо и развернула к себе.       — Маммон! Стой! — это был Оззи. Его брат почти в отчаянии посмотрел на него и покачал головой. — Подожди! Ты не можешь просто сбежать и оставить Берни в таком состоянии…!       — Отпусти! — резким движением Маммон высвободился из рук Оззи и попятился, качая головой. Даже здесь он все еще слышал крики. Даже здесь они преследовали его! — Это не Берни! Что бы это ни было, это не он!       — …Так это правда? Ты действительно пытался призвать его во второй раз? — дрожа, Оззи выдохнул, но затем покачал головой. — Ты уверен, что это не он… сработало это или нет?       Неужели…? Боль в груди Маммона усилилась вдвое — и она одолела его. Он сильно пихнул Оззи, оттолкнув его подальше от себя.       — Какое мне дело?! Это не Берни, так что оставьте меня в покое! Вы все! ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ! С меня достаточно вас!       — Успокойся. Я знаю, ты расстроен, но… Я могу тебе помочь. Позволь мне помочь тебе. Пожалуйста.       Ургх! Это было ужасно! От глупых разговоров Оззи у Маммона поднялась желчь. Добавьте к этому постоянные крики… С него было достаточно!       — Помочь мне?! Ты хочешь мне помочь?! Ха! Не смеши меня! Что за дурацкая шутка! Ты не можешь мне помочь! Ты понятия не имеешь, что я чувствую!       — Тогда объясни мне и скажи, как я могу помочь! Потому что я чувствую твою боль! И я не могу этого вынести…       О, этот идиот! Этот глупый наивный идиот! Запричитав, Маммон схватился за его одежду, чуть не разорвав её.       — НЕТ! Никто не может мне помочь! Ты НЕ понимаешь! Я… сломал единственное, что было хорошего в моей жизни!!! Как ты можешь это понять?! А? Ты, у которого есть всё! Твой бес, твой замечательный парень, твой статус… Все тебя любят! У тебя есть ВСЁ! С самого начала! Ты даже украл мой голос! Как ты вообще можешь понять, что я чувствую?       — Я сделал что…?       Что, что, что… Идиот! Оззи был настоящим идиотом! И именно поэтому Маммону пришлось уйти отсюда! Он больше не будет окружать себя идиотами! Роботами или бесами!       Никогда больше!       С этими словами он выбежал за дверь, прежде чем Оззи успел снова открыть свой глупый рот, расправил крылья и взлетел. Поднялся высоко в небо Похоти и открыл портал в своё собственное Кольцо. Где ему было место. Которым он слишком долго пренебрегал!       Ад увидит настоящего Принца Жадности!       Пришло время ему вернуться к своим старым привычкам!