Вместе

Я искал тебя, заглядывал во все магазины.

Прилавки хранили твой запах тёплого смеха и сухого вина.

Подозревал в твоей краже всех, включая кассиров.

Они ведь тоже могли смотреть в твои стеклянно-пустые глаза.

Я обезумев бросаюсь за каждым прохожим, чьи волосы цвета ржи.

А тонкие запястья, лишь слегка на твои похожи.

Через пару дней, из трещин в потолке, составляю твои черты.

Я искал тебя в каждой чёртовой очереди

Где ты?

      Гром не был верным псом, забывал важные даты, не держал обещаний сыну и другим людям. Но каждый раз искал Смирнова взглядом повсюду.       У участка, потому что знал об опасности появления потенциального члена банды рядом со зданием милиции. В главарях не дураки сидят, смогут сложить два и два. Даже перед встречей с информаторами Юра выжидал пару-тройку дней до посещения, чтобы не светится лишний раз, потому что не все информаторы были легальными в извращённом понятии правоохранительной системы. А потом появлялся с привычным: "Ты чего такой смурной?" и просьбой занять денег. Потому что вновь всадил зарплату в казино или на покупку новой брендовой вещи. А Костя всегда давал, потому что искал повсюду.       У квартиры своей или его. Чаще у чужой, хоть и нужно было потратить время на дорогу. От того можно было ожидать, что очередное ранение при работе будет молча залечивать дома, чтобы не быть обузой другим и не рушить образ крутого милиционера. А ему опять возись с перевязкой или выхаживанием "больного". Хоть и его квартира всегда готова принять того, копия ключа тоже есть, как и полная аптечка. Потому что не только Юра отличался нелюбовью к больницам и жестким койкам палаты. Игорь уже умеет отлично делать самую разнообразную перевязь и перевязки. На опыте научился. Он иногда жалел наличию такого навыка у сына, но тот лишь с широкой улыбкой заверял, что так спокойнее. Личный контроль.       У всех магазинов поблизости. Сигареты Юра курил только импортные и дорогие, редко купишь в простом ларьке, но некоторые магазины торговали нелегально, придерживая товар для одного милиционера, который прикрывает эти шарашкины конторы. Иногда приходилось вытаскивать того буквально из каморок для работников, куда позволяло пройти чужое обаяние, подвешенный язык и пара шуршащих купюр.       Среди проходящих людей. Смирнов - неуловимый призрак. Может заявить, что всё в порядке громким смехом в толпе, когда он где-то поблизости. Может заполонить запахом знакомых сигарет подъезд. А может пробежать молнией знакомого аромата духов и слегка длинных волос. Редкими сообщениями на телефон. Поэтому ему не остаётся ничего кроме как выискивать взглядом знакомую макушку в толпе прохожих. Это удивительно, то как такой яркий и шумный человек умеет отлично прятаться на виду и растворяться в потоке гражданских. Миг - и нет Юры. Лишь призраком присутствия тепло секундного прикосновения и духи, которые еще долгое время не выветриваются с одежды.       Искал даже в рисунке чёртовых трещин потолка. Потому что предчувствие внутри воет так громко и многоголосо, что даже сравнение с этим звуком не подобрать. Это скорее как раскаты грома его фамилии. Низко, опасно, предостерегающе. Дело Анубиса от начала до самого конца подозрительное, что даже аллегорий и сравнений нет. Странное, дикое, опасное. Так много людей замешано в нем, что практически нулевая информация удивляет. Он лишь просит быть осторожней.

Когда время придёт, мы окажемся рядом.

Не торопись, всё своим чередом, тебе так далеко до заката.

А я здесь полежу, я тебя подожду.

Я тебя дождусь, тебя дождусь.

             Но Юра всегда возвращался. Дарил смазанный поцелуй в курилке после сообщения, что скоро будет, где он ждал его, а после убегал отчитываться перед Хмуровой. Но ночью всегда приходил домой. В их дом. Его, Игоря и Юры. Потому что у них одна любовь на двоих и привязанность теплится в сердце огнем сотни кострищ. Всегда в свободное от работы время они рядом. Шуточно спорят о чем-то до утра, когда кажется, что до заката еще далеко-далеко, а стоит моргнуть, как солнце уже освещает квартиру через огромное окно. А если не вместе, то он ложился спать, ожидая чужого возвращения. Он дождётся. Всегда дожидается. Мягких объятий ночью или звуков готовки на кухне утром.

Когда это случилось, мне почему-то стало полегче.

Теперь мне не нужно ждать зимы, она тут со мной.

А ты поздней осенью ищешь меня не там.

По первому снегу идёшь по пятам, не иди, стой, постой.

Я сам тебя найду, когда время придет.

      Даже если они в ссоре, то Костя ждет его. Даже когда от злости внутри все эмоции вымораживает, а горечь жжется где-то внутри. Он не бежит в след, когда Юра вылетает из квартиры в домашней одежде, как было бы в бульварных романах. Закуривает сигарету, чтобы успокоиться и дать время остыть чужой злости и телу. Эти ссоры всегда напоминают осень: с мерзким холодным дождем легкой обиды и переменным снегом злости. Лишь когда окурок прижимается ко дну пепельницы встаёт, накидывает теплую куртку, берёт вещи Смирнова, и идет следом. Тот на эмоциях, которые так не любит проявлять, всегда мозг отключает свой гениальный, поэтому приходится идти по следам подтаявшего снега до ближайшей скамейки, где Юра сам давится сигаретным дымом. В любой одежде у того всегда спрятана пачка сигарет, лишь в пальто пижонский портсигар для игры на публику. В их доме этого делать не надо. Всё равно восхищаться будут, даже если это потрёпанные домашние штаны и растянутая футболка. Он сам всегда находит Юру, когда приходит время. Идет по внутреннему компасу, где вместо стрелок на север и юг лишь одно направление.

Ты ляжешь вместе со мной?

Я лягу вместе с тобой.

      После таких ссор Гром лишь слушает сбивчивые извинения, усиленное заикание и искреннее раскаяние. И отвечает тем же. Оба хороши. Вспылили на пустом месте из-за нервяков от нового дела, поругались из-за какой-то мелочи и вновь оставили друг друга. Это не дело.       Квартира всегда встречает теплом родных стен и принятием. Они не говорят больше, но в каждом привычном движении кроется неловкость. Всё же оба виноваты. Поэтому Костя ложится рядом на кровать лишь после чужой тихой просьбы. Каждому нужно время окончательно успокоиться и принять произошедшее. Он просто отходит быстрее.

Когда это случилось, мне почему-то стало полегче.

Теперь мне не нужно ждать зимы, она тут со мной.

А ты поздней осенью ищешь меня не там.

По первому снегу идёшь по пятам, не иди, стой, постой.

Я сам тебя найду, когда время придет.

      Но ощущение, что в этот раз всё пройдет по-другому. Они нашли логово Анубиса втроём, хоть Федя и пытается отговорить от проникновения в самое гнезно группировки.       И в этот раз Гром бросается слепо в самое пекло, а Смирнов следом идет. Прикрывает спину глухими выстрелами беретт и тяжёлыми ударами. Но когда тот позади, то намного спокойнее и легче. Эмоции вновь замораживает, но уже адреналин и сосредоточенность и ищет теперь Юра его взглядом почти в полной темноте коридоров и укрытий строительных лесов.       В какой-то момент они расходятся. Непонятно как, потому что идут близко друг к другу, но это происходит. Голова опасно кружится, сердце бьется безумно быстро и мир такой яркий до отвратительной радости. Наркотик. Или наркотики. Уже не так важно на самом деле. А он всё пытается взглядом найти Юру. Не получается, поэтому движется вперед.        Каждый шаг, как шаг по первому снегу - мягкий, тихий и плавный. Шуметь и обозначать себя не стоит, поэтому лишь беззвучная ходьба. Даже на плотной подошве тяжелых ботинков. Но вперед идти почему-то не хочется. Внутри всё тянет куда-то в сторону, назад, где мгновение назад был слышен едва разборчивый звук падения тела на пол в шуршании ткани и завываниях последователей культа.       Юра справится. Юра его найдёт, когда придет время для этого. Сейчас здесь совершенно не безопасно, поэтому зачистка путей отступления весьма полезна. Никто случайный не увидит их и не поднимет шумиху, срывая штурм.       Наконец-то удаётся добраться до самой охраняемой комнаты. Но вместо главаря - склад денег.

Ты ляжешь вместе со мной?

Я лягу вместе с тобой.

      Наркотики туманят сознание подчистую. Оба понимают это. Юра бы сейчас ни за что на свете не набросился бы так на деньги, с вызовом смотрел в глаза и командовал стрелять. Костя бы ни за что не произносил приказ отойти от денег, наставлял пистолет и говорил, что выстрелит. Просто не смогли бы оба. У Смирнова сейчас главная ценность - один старший оперуполномоченный и их общий сын. У Грома - один родной милицейский, который забрался в самое сердце и их общий сын. Они не были романтиками, но старались проявлять нежность. Костя запоминал важные даты и изредка позволял утащить себя домой, когда "слишком заработался". Юра все реже посещает казино и покупает дорогие импортные диковинки, чтобы не висеть потом у всех в должниках и радовать Игоря.       Но сейчас один набрасывается на деньги с жадностью путника в пустыне к источнику воды, а второй снимает пистолет с предохранителя. Глухой щелчок пустого магазина раздаётся одновременно с криком их сына. Действие наркотиков наполовину проходит, демонстрируя ужас в глазах всех троих. Никто не хотел стрелять, никто не хотел умирать, никто не хотел убивать.       Боль жжёт грудь, сердце бьется все медленней, а в глазах темнеет. На последок Костя слабыми пальцами касается чужой ладони, сцепляясь в замок. Они не хотели этого. Но так получилось.

Когда время придёт, мы окажемся рядом

Не торопись, всё своим чередом, тебе так далеко до заката

А я здесь полежу, я тебя подожду

Я тебя дождусь, тебя дождусь

      Они лежат так близко, что и умирать уже почти не страшно. Они не выживут, это понятно, но хотя бы умрут одновременно и вместе. Костя бы не пережил второй своей смерти, как было после смерти жены, когда он закрылся ото всех и ушел с головой в работу, чтобы забыться. Юра бы не смог вновь также открыться и доверить хоть кому-то себя настоящего, умер бы морально рядом с чужим телом без одной любви на двоих и тепла привязанности сотни костров в груди. Это - не в одиночку, только на двоих.       Оба лишь думают напоследок, чтобы Игорь к ним на тот свет не торопился. Пускай у того жизнь идет своим чередом. Чтобы каждый миг жизни казался бесконечно долгим до рассвета в порыве счастья, а на деле лишь мгновением до появления Солнца на небе. И чтобы не один был, а с людьми рядом. С семьей - собственной или Прокопенко, - девушкой или парнем, смешной собакой и счастливый. Чтобы не получился еще один сломленный Гром, который будет работать с особой жестокостью по отношению к преступникам и никого к себе не подпускать. Игорь же наверняка видел, что Юра на деньги набросился, поэтому подумает, что и того предадут за какие-то бумажки. И ведь не объяснишь уже, что дело в наркотике, который туманит сознание непроглядной пеленой. Костя бы не навел пистолет, Юра бы не выстрелил ради бездушных денег.       Сил уже нет даже на слабый хрип. Вдох обрывается на середине, чтобы никогда не закончится вновь.       А они полежат пока здесь и подождут.       И обязательно подождут на той стороне света в конце тоннеля, чтобы встретить с распростёртыми объятиями. Там уже не будет дурманящих наркотиков, а лишь счастье.