метохондрия

Как только все друзья уходят кто куда, а тишину в доме не нарушает ни один звук, Ген откидывается на спинку стула и думает. Думает-думает-думает. Да так, что кажется, мозг вот-вот лопнет. «Ну блять», — обречённо в мыслях мелькает, и Ген вскидывает руки вверх, чтобы потянуться. Кости хрустят совсем по-старчески, отчего Ген немного веселеет. С этим противным звуком шестерёнки в голове в действие приходят и что-то щёлкает на периферии сознания с тихим «эврика». Наверное, так в голову приходят все гениальные идеи. «Или безумные…» — дополняет парень. Как говорили умные люди: бойтесь своих желаний, ибо у них есть отвратительное свойство — сбываться. Вот и у Гена сбылось. Он теперь мог гордо себя к обычным представителям рода человеческого причислить. Соулмейт есть, хвала господу богу. Но с этого все проблемы-то и начинались… Как взаимодействовать с потенциальными спутниками твоей жизни земной, именуемых родственными душами, Асагири Ген не знал. Просто потому что до этого у него такого не было. Просто не было. Мир на одном человеке не концентрировался. Депрессия вместе с очередной симпатией приходила и уходила, как по расписанию. Не задерживаясь. Не заставляя думать. Не вынуждая действовать. Мистер Х вынуждал, и от этого приоритеты в жизни Асагири Гена грозились скатиться в Тартар и пробить дно Ада. Прямо к центру Земли, чтоб уж наверняка падать дальше было некуда. — Ну твою же ж мать, — уже без прежнего драматизма сказал Ген. Тишина была ему ответом. Ибо нехуй. А надо было раньше думать. Вот Ген теперь и думал.

***

Свалившееся на одну белобрысую голову счастье снова занимало мысли учёного. Сенку смотрел в потолок и, что парню было несвойственно, предавался размышлениям о вечном. Хоть думать катастрофически не хотелось. «Странный он, этот брюнет», — отстранённо подумал Ишигами, вспоминая соулмейта. Имени «подопытного», чья роль сводилась к функции эдакого ключа для эмоциональной стороны человеческой жизни, Сенку не знал. И узнать не пытался. Потому что меньше знаешь — и спится спокойнее. Забивать мозг бесполезной информацией казалось решением нерациональным. А значит, априори неверным. На этом спор с внутренним «я» заканчивался.

***

Асагири потёр уставшие глаза, откидываясь на спинку стула. Он ломал голову, пытаясь найти способ, как раскрыть инкогнито своего соулмейта. Ничего путного он так и не надумал, а вот головную боль заработал. Часы показывали три ноль ноль, и Ген отметил про себя, что бессонница потихонечку из фазы «раз в полгода можно побуянить» в хроническую переходит. «С этим нужно что-то делать, а то собью режим окончательно». Серые глаза смотрят на чистую кожу, и рука сама тянется к ручке. «И с этим тоже надо что-то делать!» — задолбавшийся ходить вокруг да около парень решает действовать радикально. — Если гора не идет к Магомеду… У Гена глаза серые энтузиазмом горят. Этой ночью он спишет свои действия на безрассудство.

***

Привычка не спать у соулмейта Ишигами — отвратительная, поэтому проснувшийся ночью от жжения на коже учёный обещает себе, что силой гнать парня в постель будет. «Ну что же тебе не спится-то?» — обречённо в мыслях проносится, и Сенку зарывается пальцами в волосы. Красные глаза сами за надпись на руке цепляются, вот только в темноте ничего разобрать не получается. «Нафиг, я спать», — поддавшись порыву, Ишигами решает просто забить на переписку и пойти отсыпаться. Законные выходные стоило тратить только на сон и эксперименты. Как только Сенку устроился поудобнее в коконе из одеяла и подушек, новое послание появилось. Не желая вставать и идти к лампе, он повернулся на правый бок и уставился в окно. «Быть, или не быть…» — на мгновение включил философа парень, а потом, вспомнив, что он, как бы, учёный и ему предаваться философским размышлениям не комильфо, сомкнул веки и мученически вздохнул. «Я не буду это читать», — как мантру несколько раз повторяет Ишигами, пытаясь отвлечь себя и не поддаться искушению. Решение приходит в голову неожиданно — Сенку начинает считать. Постепенно усталость побеждает, веки смыкаются и парень уже готов провалиться в царство грёз и сновидений, когда… руку снова обжигает ещё одно сообщение. «Твою мать», — с чувством выругался парень. Сенку вскакивает, быстро приподнимаясь на локтях, а потом и вовсе садится на постель. — Это научный интерес, — убеждает себя Ишигами, пальцами шаря по полке в попытке найти мобильник. Когда необходимое устройство всё же оказывается в руках, второклассник включает фонарик и освещает комнату слабым светом. Первым делом взгляд к внутренней стороне рук приковался. «Привет, колючка», — гласит послание номер один, и Сенку невольно усмехается, прикрывая глаза. «Дурачьё…» — мелькает в мыслях. Вот только получается как-то беззлобно. Ишигами поудобнее устраивается, сбрасывает мешающее одеяло, комкает его и отодвигает в сторону. «Ген Асагири. Рад знакомству», — написано во втором. Сенку подобной церемонности от соулмейта не ожидал. Поэтому третье, с простым вопросом «Твое имя?», заставляет учёного впасть в каплю. «В лоб? Так просто?» — удивлённый прямолинейностью Гена Сенку не сразу реагирует. Он моргает дважды. Потом ещё раз. И только после проведённых в прострации двух минут находит ручку и отписывает. «Я Ишигами Сенку. Тоже рад знакомству». Собственный поступок кажется максимально иррациональным и глупым. Но Сенку почему-то уверен, что этот секундный порыв был стомиллионпроцентно правильным.

***

Говорят, утро вечера мудренее. Для Гена утро — начало нового пиздеца в жизни вот-вот-уже-выпускника. Ибо простая тактика в лоб приносит свои неожиданные (но чертовски приятные) результаты. «Вот же… колючка», — пресекает такое неуместное сейчас ругательство Асагири и буравит взглядом одно-единственное послание родственной души. «Я Ишигами Сенку. Тоже рад знакомству». Шесть слов. Тридцать букв. И два, казалось бы, пропущенных удара сердца. Ни больше ни меньше. Ишигами Сенку, как оказывается, не из болтливых. И оттого становится интереснее.

***

Если бы Гену сказали полгода назад, что он будет мяться в разговоре с другом, как влюблённая пятиклассница, не в состоянии сформулировать собственную просьбу в чёткое словесное предложение, — не поверил бы. Ни на йоту. Но что имеем, то имеем, господа. «Пути Господни неисповедимы. А все дороги, зачастую, ведут в Рим», — пустился в философские размышление малость опешивший от действительности юноша. Кульбиты жизни и сюжетные повороты собственной трагикомедии не вписывались в картину мира Асагири Гена. Шаблон трещал по швам вместе со стереотипами. Крыша грозилась уехать в пешее эротическое. Идиллия. — В общем… — вернул себе способность изъясняться Ген, немного нервно заправляя длинную прядь за ухо. — Цукаса, будь другом, достань мне досье на Ишигами Сенку, — решил он не тянуть кота за… причиндалы. — Досье? — Цукаса просьбу малость не понял. — Я тебе шпион или сыщик? — Ты член студсовета, родной. А это уже даёт простому смертному кое-какие… плюшки, скажем так, — весело подытожил Ген, затаив дыхание в ожидании ответа. Шишио не подвёл. Возвёл очи к небу. Мысленно послал друга нахуй. Спросил у бога, за что ему это. Горестно вздохнул, будто бы ему взаправду с небесной канцелярии ответ на вопрос пришёл. Ещё раз вздохнул. И кивнул. Дважды. Подписывая сделку с дьяволом. Асагири Ген довольно улыбался. Дело сдвинулось с мёртвой точки.

***

Икая уже в энный раз (Сенку честно пытался считать, но сбился после сотого), Ишигами подумал, что его прокляли. Ибо научного объяснения данному феномену гениальный мозг учёного не находил. Мысли скакали в галопе, отплясывая свой дьявольский танец и не давая сконцентрироваться ни на одной из них. Выступившее на руке время и место нервировали. Идти на встречу с собственной судьбой Ишигами Сенку не хотелось. Ибо было как-то стрёмно. И, может быть, самую малость — страшно.

***

Ген ждал на крыше после восьмого урока. Он с расписанием, как оказалось, второклассника, сверился и специально окно выбрал. Всё, лишь бы партнёру было удобно. Тот не приходил. Время близилось к четырём. Стрелка наручных часов, чей мерный тик уже доводил до белого каления раздражённого парня, медленно ползла по направлению к четырём десять. Соулмейт всё ещё не приходил. — Вот засранец, — не сдержался и ругнулся Ген. Настроение грозилось опуститься до нуля и уйти в минус, преодолевая все мыслимые и немыслимые законы мироздания. «Ишигами…» В мыслях Гена фамилия прозвучала как самое грязное ругательство. Кляня себя и своё нетерпение, Асагири Ген взял инициативу в свои руки. «Если гора не идет к Магомеду…» — издал нелепый смешок парень, прикрывая глаза рукой. Все шло по пизде, и данная фраза грозилась стать жизненным кредо горе-любовника.

***

Ишигами Сенку не был готов к тому, что в прекрасное утро четверга (три дня, если быть точнее) его припрёт к стенке нерадивый соулмейт. У Асагири Гена глаза сияют таким воодушевлением и азартом, что Сенку кажется, он чертят, на дне пляшущих свой победный танец, видит. Старшеклассник триумфом наслаждается, дышит рвано, хватая воздух ртом маленькими порциями в попытке отдышаться. — Вот ты и попалось, чудо, — шепчет Ген практически в ухо, заставляя мурашки вверх ползти по позвоночнику. Учёный вздрагивает всем телом, на периферии сознания отмечая, что все пути к отступлению перекрыты. «Фините, так сказать», — думает Ишигами, всматриваясь в лицо души родственной и отмечая каждую маленькую деталь. За почти месяц наблюдений Ишигами Сенку знал Асагири Гена на все стомиллионпроцентов. И с вероятностью в десять миллиардов процентов данный индивид сейчас был взбешён. На дне серых глаз разверзлась Преисподняя.