По раскалённому льду

Произвольная программа. Переживания на минимум, чувства на максимум. Она должна сделать это и откатать все чисто, иначе пропадёт. Столько стараний должны оказаться оправданными, ведь пропустить олимпийский сезон — буквально окончить карьеру. Взгляд пустой, уверенность в себе, Маргарита в душе. Музыка. Сегодня почему-то она Аню бьет по нервам и пробивает до мурашек, тяжелей катать. Один элемент ультра-си, единственный шанс на пьедестал, и он самый первый. «Я ищу любовь. Я ищу его. Я стремлюсь к нему. Я получу его,» — решает внутри себя Щербакова, сама едва понимая, про кого или про что конкретно говорит. Может про золото, а может и про Мастера. Образ Жени с этими нелепыми и до одури красивыми желтыми цветами. Моментально, как вспышка в голове проскакивает. Четверной флип, мать его, прямо сейчас, а эта вспышка одурманила разум. Она падает. Прямо как он. С первого прыжка. Кажется, конец, а у программы только начало. Женя не выходит из головы даже в такой момент. Хорошо, она это отработает, ей будет только на руку. Она прочувствует. А он поможет. Сидит же где-то здесь, точно знает. А он и сидит, плавит глазами лёд и не понимает, как такое могло случиться. Все три чемпионата России давались ей как что-то обыденное, легкое, незатруднительное. Что сейчас. Почему в олимпийский сезон. Она же должна поехать, она же просто не может. Представляет его. Воланда не может, проще мастера. Проще с этой его веточкой. Она внутри неё. Цветёт, образует целое дерево, иногда успокаивая своими мягкими лепестками, а иногда царапая своими острыми наточенными концами. Каскад из тройных выходит хорошим, очень даже. Просто настроиться. Забыть про этот флип. Хоть бы не провалить остальное. Эмоции хлещут. Все терзания, всю боль и беспомощность Маргариты удаётся воспроизвести в большей степени благодаря этой неудаче на главных стартах. Смятение, страх, боль — всё в ней. Тейп на коленке. Женя только сейчас замечает, словно очнувшись от чар. Ну конечно. Не может она просто так заваливать единственный ультра-си в произвольной. В голове тысяча мыслей. Всплывают все, одна хуже другой. Справится? Сможет? В плавных движениях рук едва заметно напряжение, ну не выйдет она из образа никогда, упрямая девчонка. Музыка затихает, и боль резко сменяется на хитрую улыбку. Вот тут она и отыграется, чтоб ни у кого сомнений не осталось в том, что она должна поехать на олимпиаду. Она больше не терпит, Маргарита больше не страдает. Она раскрепощается, забывает о стыде и всех предрассудках. Здесь и сейчас. Каждое движение четкое, ухмылка на лице все яснее. Женя думает, что она точно дьяволица. Так мастерски вживаться в любой образ нужно уметь. Другой такой не существует, это точно. Каждый раз, каждый гербарный раз она завораживает его, и он весь во внимании, готов буквально на все, только чтобы видеть этот огонёк в ее взгляде. Такая нежная, такая бойкая, такая разносторонняя. Та самая Маргарита. Лутц-риттбергер, неясное ребро. Понимает сразу же после отрыва. Чертов лутц в последнее время совсем не даётся. Ничего, работаем дальше. Следующий каскад более-менее, если смотреть относительно других прыжковых элементов. Но в голове крутится, что Этери Георгиевна за скорость отругает, уж почти остановилась, и выезд смазанный получился. А дальше снова резкий переход. В глазах — безумство, мольба, надежда. Снова поиски, снова старание дотянуться до чего-то, только уже в более яркой и безнадежной форме. Ярость, невозможность достать то самое. Вот она — медаль на олимпиаде, близко, но так далеко, и если сейчас не поймать, не ухватить, она обречена на провал, на неудачу, буквально на смерть. А там, за пределами этого мира, вечность в муках. Центровка, центровка теряется во вращениях, и он это видит, и она это понимает. Семененко буквально читает её, он видит сквозь неё всю ее неопределенность, разочарованность, неимоверное упорство, он видит, как яростно она пытается вернуть это гребанное стабильное положение, а пока ярость возрастает, она буквально разрушает ее изнутри. Так нельзя, она слишком хрупкая для такого. Просто сломается, не сможет ведь. Или…? Возвращает. Собирается. Конец программы, она должна добить уже хотя бы его, выйти хоть каким-то победителем из схватки с самой с собой. Выходит, последний четкий выброс руками и прогиб. Конец. Она ломается. Он видит. Руками за голову хватается. Она разочарована. Недовольна. Рассержена. Вот-вот слеза покатится от невысказанных и невыпущенных эмоций. Женя сам опустошён. Сейчас или никогда. Судьба ее решается. Она должна, если не она, то кто… Глаза стеклянные у обоих, чувствуют друг друга на расстоянии. Внутри буря, а вот она улыбается, снова скрывается за этой нелепой маской, чтобы показаться сильной и не сломленной совершенно. Но он-то чувствует. Ловит её взгляд. Опять глаза в глаза. Мысленно слова поддержки посылает, она принимает и прижимает к сердцу. Использует их как удобрение для внутренней акации, а цветы сильнее распускаются. Нет, точно сломали. Глейхенгауз ничего не говорит. Просто смотрит этим своим леденящим взглядом, полным разочарования. Опять. Только в КиКе позволяет себе сказать пару слов поддержки, но Аня пропускает мимо ушей. Она не справилась, не сделала, не закончила, не добила. Слёзы сами текут, она невольно мотает головой. Даниил Маркович треплет по плечу, она считает до трёх и успокаивается. Да, так будет лучше. Баллы. Только бы в тройку. Только бы в тройку. Вторая. Впереди прокат Камиллы, ну, конечно, уже не вторая, а третья. Зато в тройке. Но последняя… Отлично. Хорошо. Извлечёт уроки, подработает, исправит. Ещё раз улыбается всем, кого видит и вылетает с катка. Не сейчас. Она не будет там участвовать. Её разрывает, она не сможет сейчас строить из себя кого-то хорошего.

***

Награждение. Все счастливы. Ну и она счастлива, хотя думает, что не заслужила и третье место вовсе. Главное не уходит в себя. Только не уходить в себя и не показывать разодранные ветками акации нервные окончания. Ласковая и нежная улыбка — как она умеет. Об искренности и речи не идёт, хотя Аня очень хочет, чтобы внутренне она ощущала себя так же, как выглядит внешне. Когда-нибудь… Бронзовая медаль на шее на чемпионате России впервые за всю карьеру только разочаровывает её, а не дарит надежду. Сдаёт планку. Распустила себя. А дальше и ее распустят и выкинут из Штаба… Официальная часть заканчивается, и Аня немного выдыхает. Видит радостных Сашу и Камилу, а потом сама невольно улыбается. Очень любит их, дорожит ими. В ней точно есть по частичке от каждой, и при каждом взаимодействии внутри что-то отзывается, заставляя чувствовать себя единым целым с подругами. Фотографии, камеры, снова фотографии. Она жутко устала. Но осталось совсем чуть-чуть, и она будет свободна от оков в виде общественного мнения.

***

«Оно, наверное, нехорошо, они хотели вдеть Туктамышеву. Её место. Они открыто об этом говорят. Я не права, я не должна была…» — думает Аня, утирая слёзы руками. Даже тушь не смыла, вообще не осталось хоть какого-либо желания и сил что-то делать. Стук в дверь. Только не оно. Кто опять. Глейхенгауз? Тутберидзе? Дудаков? А может Трусова? Никому сейчас не рада, она не готова. «Я просто отсижусь, они подумают, что меня нет, и я растворюсь в воздухе, а они уйдут, так ведь?» — уверяет девушка себя, но слабо верит. Стук в дверь раздаётся сильнее, и она понимает, что ей не сбежать. Смотрит в зеркало, старается хоть как-то слёзы вытереть, выдыхает и открывает дверь. Не смотрит кто, только на ковровые дорожки отеля пялится, опустив голову. — Я чувствую дикую тревожность и не могу уснуть, а ещё я думаю, что это из-за тебя, и пока я не буду убеждён, что ты в поряд… — начинает Женя, а потом замолкает, когда Аня поднимает на него свои заплаканные чёрные глаза оленёнка и удивленно таращится на него. — Эй, ты чего… — протягивает Семененко, заправляя ее выбившуюся прядь за ухо мягким движением. Она закрывает глаза, старается выровнять дыхание, чтобы не разрыдаться прямо здесь, прямо перед ним. Она должна казаться сильной. — Не надо этого делать. Я чувствую тебя, не сдерживай эмоции. И она срывается, сразу, ежесекундно слёзы наполняют ее глаза, она все ещё старается убрать их со щёк, но все тщетно. Ее пробивает дрожь, и это уже настоящая истерика от безысходности. Женя немного подталкивает ее вперёд, чтобы пройти в номер и закрыть дверь за собой. Они одни, снова. Внутри у обоих пустота, они так похожи. Ничего почти не осталось, но он видит, что Ане эта капля нужнее, поэтому отдаёт всё, что у него осталось, крепко прижимая девушку к себе, а та сильнее вжимается в него и обнимает руками, буквально вцепляясь в его футболку, ища в ней хоть какое-то спасение. А там, за дверью, просверливает дыру в этой злосчастной деревяшке Глейхенгауз. Чертов мальчишка. Вот причина всех неудач и рассеянности любимой ученицы. Ну ничего, не с таким справлялись.