Drop Dead

Они встретились совсем не так, как хотела бы Маринетт. В своих размышлениях и мечтах она придумала тысячу вариантов воссоединения Чудесного Дуэта. От откровенно глупых, как если бы она снова упала Нуару на голову в ясный день, до весьма трагичных и трогательных, где Кот и Леди встречаются на верхушке Эйфелевой башни. Они могли бы пересечься словно случайно, при патруле города. Или же Кот мог бы назначить встречу через Алью с её Ледиблогом. Это могло бы быть даже свиданием — Маринетт уже была готова буквально на всё. Ещё они могли бы встретиться около статуи — их совместной или же его личной, не важно. Ледибаг любила сидеть напротив первой, умостившись на ветвях дерева, словно экзотическая пташка. Возле тройного монумента Коту она была реже: приходила только если становилось совсем невыносимо, слёзы жгли глаза, а внутри разворачивалась чёрная дыра. К личному памятнику Нуару Маринетт всегда приходила без костюма; если бы она увидела рядом с постаментом живого напарника, то побежала бы к нему и тотчас призналась в своей двойной жизни. Ей было уже плевать. Семь лет как плевать. В первые месяцы, во время самых жёстких периодов депрессии, за сохранением тайны личности следила Алья. Отданный ей квами-лис помогал носительнице изо всех сил, при помощи иллюзий мороча людям головы и показывая искусственную реальность. Маринетт, бывшая слишком глубоко в собственных мыслях и переживаниях, меньше всего думала о том, чтобы ненароком не дать кому-нибудь заглянуть под маску. Ей было плевать на все возможные последствия. Рядом не было Кота, Бражник канул в небытие, и возможное внимание прессы уже совсем не волновало девушку. А ещё они могли бы встретиться у Маринетт дома. Когда-то давно Кот приходил к ней — просто чтобы выпить чай или какао и поговорить о всяких пустяках. Маринетт в такие моменты ворчала, ругалась, но неизменно выносила на балкон два пледа и большую миску разных вкусностей. Заметив глубокий голод Кота и его жгучий стыд из-за своей «слабости», она стала приносить еду посущественней круассанов и печений. Всё произошло совсем не так. Вместо всех вообразимых вариантов Кот пришёл, не ожидаемый и совсем не званый. Он просто вошёл в кафе, где Маринетт работала над очередным проектом, и подсел к ней за столик. — Здесь занято, — сказала Дюпэн-Чэн, не отрывая взгляда от экрана ноутбука. Когда наглец, севший напротив, ничего не ответил, Маринетт только раздражённо выдохнула. Она была симпатичной девушкой с хорошим вкусом в одежде, так что к ней регулярно проявляли интерес самые разные мужчины. И иногда женщины. В любом случае, Маринетт не отвечала взаимностью ни тем, ни другим. Её сердце кровью обливалось каждый раз, когда она кому-либо отказывала во взаимности: сразу вспоминался Кот, его розы, блеск глаз и дрожащие уголки губ. Он всегда принимал её отказы. Потенциальные ухажёры — нет, и в итоге им нездоровилось. У Маринетт после девяти лет с Тикки выработался очень тяжёлый удар. — Я бы хотела побыть одна, — предприняла Маринетт ещё одну попытку. Мужчина хмыкнул. Дюпэн-Чэн прикусила язык, чтобы не начать грубить, и принялась методично сохранять файлы в облако: ей совсем не хотелось потерять несколько часов скрупулёзной работы. Она закрыла ноутбук и, всё ещё не глядя на наглеца, убрала его в сумку. Вот теперь можно было высказать нарушителю спокойствия всё, что она думает о таких способах привлечения внимания. И Маринетт совершенно не собиралась стеснять себя в выражениях. — Привет. Все заготовленные злые слова застряли у Маринетт в горле. Дыхание спёрло, и девушка схватилась за глотку, словно в неё плеснули расплавленного золота. Она не могла выдавить ни звука, пялясь на сидящего напротив парня расширившимися глазами. Он был без маски. Она тоже. Адриан выглядел хуже, чем на видео: худым и выцветшим. Когда он пододвинул к ней стакан с водой на столе, — Маринетт схватила его и выпила разом, проталкивая золото ниже, в желудок, — девушка обратила внимание на то, что его пальцы были длинными и тонкими, ненормально тонкими. Ногти оказались белыми и плотными, вены на руке вздулись и из-за худобы смотрелись просто страшно. Адриан был в той же странно-белой толстовке, в которой его засняли. В которой его, — вот же шутка мироздания, — увидел Тео Барбо для своего тройного постамента. Там, правда, всё было выполнено из бронзы, но Маринетт была уверена: закрой Адриан лицо рукой, и отличий не найти. Словно он был той самой статуей, внезапно захотевшей пройтись по миру живых. Почему-то она сразу поняла, что перед ней Кот и Адриан в одном лице. Словно с глаз упали шоры, позволяя увидеть картинку целиком. Она вспомнила, как частенько сталкивалась с Адрианом после затяжных боёв против марионеток Бражника; как Агрест пытался ускользнуть из-под чужого внимания, едва узнав про акум; как от него иногда пахло сыром. Какие зелёные у него были глаза, завораживающий смех и совершенно не смешные ей-подростку шутки. Каламбуры, между прочим, были отличными — это она-взрослая могла сказать точно. Сколько она смеялась и плакала, пересматривая интервью Котёнка Нуара… — Рад тебя видеть. Оставался один вопрос: знал ли Адриан, что Маринетт была Ледибаг, или же просто увидел её и решил подсесть к старой знакомой? Он больше не мог бы быть моделью; разве что в постерах про помощь людям из третьего мира. Толстовка и широкие джинсы скрывали его худобу и острые, выступающие кости, но Маринетт стала действительно хорошим дизайнером. Она видела слишком много моделей самой разной комплекции, чтобы дать обмануть себя какой-то одежде. — Как ты, — прокаркала она, всё ещё держась за горло, — как… — Неплохо, спасибо, — сказал Адриан, прикрывая глаза. — Твои письма мне очень помогли. Она кивнула. Значит, знает. Подошедшего официанта Адриан словно не заметил, продолжая разглядывать подругу юности сквозь ресницы. Маринетт отмахнулась от беспокойного работника: видимо, Адриан выглядел действительно плохо, раз к ним поспешил кто-то из персонала. Или дело в контрасте? Сейчас Маринетт выглядела на все сто, — просто потому, что уход за собой был одним из способов борьбы с депрессией, — а Адриан больше напоминал то ли узника концлагеря, то ли бродягу, укравшего худи из ближайшего магазина или из прачечной. Словно услышав её мысли, Адриан почесал выступающую скулу и неожиданно улыбнулся — слабо, но искренне. — Если он вызовет полицию, то мне конец. — Почему? — мёртвыми губами спросила Маринетт. — У меня нет документов. Она кивнула. Да, действительно. Все личные вещи Адриана были на месте, когда полиция осматривала его комнату: тетради, одежда, документы, какие-то записи, игры… поэтому все и поверили в похищение. Комната Адриана выглядела так, словно он отошёл помыть руки и должен вот-вот вернуться. Его не было целых семь лет. Слишком долго для того, кто отошёл будто бы на минутку. — Где ты был? Её вопрос прозвучал так тихо, что Адриан услышал его исключительно из-за обострённого слуха, подаренного ему Плаггом. В трёх словах Маринетт умудрилась выразить всё, что было в ней сейчас: отчаяние, страх, неверие, надежду… любовь. Привязанность. Он отвёл взгляд и сцепил руки на столе. Заметив, с каким выражением, — это священный ужас, не меньше, — смотрит на них Маринетт, Адриан и вовсе убрал руки под стол. — Везде, на самом деле. Я просто… не знаю. Шёл? Я просто шёл. Ходил туда-сюда, без особой цели. — Но почему не написал хоть что-то?.. — Я не перевоплощался. Взгляд Маринетт стал цепким и холодным. Адриан усмехнулся уголком губ и пожал плечами. — Ты отказался от кольца? Нет, этого не может быть, потому что видео… Но на его руках не было кольца, Маринетт поняла это предельно ясно. Носил на цепочке? Убирал в карман? Неудобно и недальновидно. — Я его съел, — вздохнул Адриан. Увидев шок Маринетт, он нервно хохотнул, совсем как в прошлые времена. — Так вышло, Миледи. Меня избила парочка отморозков: думали, что у меня есть деньги или типа того. Заметили кольцо. Я тогда был тем ещё куском… хм. Я был почти готов отдать им кольцо, просто чтобы от меня отстали. Больно было — жуть. А потом я подумал: что эти уроды сделают с Плаггом, если получат его силы в свои грязные руки? — И поэтому ты съел кольцо. — Другого выхода я тогда не увидел. И я чуть не умер, глотая его. Серьёзно. Оно ужасно большое. Из-под капюшона на мгновение показалась чёрная мордочка Плагга. Крошечный квами оглянулся по сторонам, пригрозил Маринетт кулачком, и снова спрятался среди волос Адриана. — А оно… ну… не вышло? Адриан посмотрел прямо на неё и улыбнулся почти как раньше — вышло чуть более хищно из-за оставшихся даже без трансформации клыков. Маринетт закраснелась, словно во времена своей юности, и принялась судорожно поправлять причёску. — Пять лет прошло, и всё никак. Плагг сказал, что мы теперь связаны с ним до моей смерти и даже дальше. Это было лучшее, что я слышал за эти годы — за исключением твоих писем, но их я не слушал, а читал, так что не считается. Его живот заурчал, и Маринетт вздрогнула. Потом её осенило: у него ведь ни документов, ни денег! Видя, что Адриан ничего не делает, она хотела было подозвать официанта; Агрест не дал ей даже поднять руку, бережно взяв ладошку в свою. — Я заплачу, — пролепетала Маринетт, окончательно раскрасневшись. — Не надо, — в который раз улыбнулся Адриан. — Дай мне насладиться этим чувством. — Насладиться?.. Он погладил тыльную сторону её ладони и медленно поднёс девичью руку к своим губам. Ощущение было, словно кожу царапнули наждачкой. — Я семь лет не ел, — Адриан тихо рассмеялся, увидев ужас в её глазах. — Ничего? — Абсолютно. Маринетт схватила его ладонь двумя руками и сжала. Пальцы Адриана были тёплыми и острыми от худобы. — Я надеюсь, ты сейчас пошутил. — Нет. Совсем нет. Дюпэн-Чэн ощутила, как у неё закружилась голова. Затем включилась Ледибаг, и всяческая слабость отошла на задний план. У них впереди было много, много работы. И ещё больше времени вместе.