Drop Dead

Иногда он просто не понимал, какая сила ведёт его вперёд. Возможно, это было обещание, когда-то данное матери. Адриан был маленьким глупым ребёнком, которого не удивляло то, что Эмили всё больше и больше времени проводила в постели. Он не думал о том, что кожа матери становилась светлее и тоньше, что вены выделяются как тёмно-синие магистрали, что отец ходит с покрасневшими глазами не из-за большого количества работы. Адриан был глупым ребёнком, слишком увлечённым своим детством. Поэтому он без лишних мыслей пообещал матери «идти вперёд, несмотря ни на что». И через три дня она умерла. Это он помнил плохо; в его детских обрывочных воспоминаниях остались только осколки хриплого голоса: будь сильным, иди вперёд, дальше и дальше, не сомневайся в себе. Обещаешь? Обещаю, мам. Вот он и шёл. Часто без цели, без карт, без веры и надежды. Просто переставлял ноги. Или же, возможно, он был жив из-за Плагга. Вот уж кто не давал Адриану окончательно утонуть в мазуте собственной души: тормошил, заставлял доставать сыр, - не всегда законно, - спрашивал разную ерунду, подбадривал. И никогда не осуждал, ни за одно из принятых решений. Когда Адриан сказал, что он уходит из дома, Плагг только поинтересовался, далеко ли они пойдут. — Далеко, — сказал тогда Адриан, не находя в себе сил даже на улыбку. — Так далеко, что там не вспомнят моего имени. — Ну, тогда тебе придётся пройти тысячу километров, — хмыкнул на это Плагг. — Возьми запасную пару ботинок. Адриан действительно пошёл. Просто вышел из дома — и не вернулся. Предыдущие два года единения с Плаггом и сражений с акумами позволяли ему не останавливаться: Адриан, пусть и с дискомфортом, мог обходиться без еды, воды и сна. Как и Ледибаг. И Бражник — наверняка. Но Адриан тогда не думал ни про первую, ни про второго. Не мог думать. Одно только воспоминание об отце вызывала дичайшую боль в груди. Как раз в том месте, куда впилась шпага Бражника. Спина тоже болела, расчерченная целым букетом шрамов — веер Маюры вблизи оказался намного острее, чем можно было бы подумать. Сила Павлина заключалась не только в защитниках… да и Бражник, — то есть, Габриэль, — оказался так одержим идеей воскрешения Эмили, что совсем не обращал внимания на происходящее вокруг. Дрался, как одержимый. Он даже не заметил, когда синхронизация Кота Нуара прервалась, и перед парижским Злодеем на коленях оказался его же сын. Но это заметила Натали. Именно Натали остановила Габриэля, точным ударом веера по затылку вырубив мужчину. Она же отдала Адриану Талисманы Павлина и Мотылька — без сожаления, без выражения на как всегда холодном лице. Адриан забрал Талисманы, кинул в рюкзак лежанку Плагга, его же игрушку и вторую пару обуви, и ушёл из родного дома в никуда, чтобы никогда не вернуться обратно. Он не взял с собой ни документов, ни денег — только обещание, данное когда-то матери. «Иди вперёд, Адриан. Верь и ничего не бойся. Обещаешь?» Обещаю, мам. Сейчас он был неизвестно где. Вроде бы, это Китай. Вокруг много коммунизма, азиатов и кисло-сладкой еды. Адриан давно не ел, но, остановившись перед очередным ларьком с лапшой, ощутил интерес: каково это - есть это? Он никогда не ел ничего подобного, потому что Габриэль тщательно следил за его рационом. А вот Ледибаг говорила, что её родители иногда устраивают вечера китайской кухни... Одна мысль про Ледибаг отбивала всяческий аппетит. А ведь его леди искала своего Кота — долго искала, на самом деле, уже семь лет прошло, а она всё не успокаивалась. Раз в неделю Ледиблог, так и не прекративший своего существования, выставлял пост от её имени. Просьбу Коту: вернись. Каждый раз Адриан, как мазохист ожидающих этого поста и читающий его от начала и до конца, чувствовал себя мешком с дерьмом. И молчал. Парижане считали, что Кот Нуар мёртв. Умер во время сражения с Бражником и Маюрой, как настоящий герой. Ему поставили одиночный памятник недалеко от Эйфелевой башни, настоящее произведение искусства. Три фигуры: он-котёнок, только получивший Талисман; он-взрослый, — относительно, — ведь за два года Адриан значительно вырос, раздался в плечах и даже немного изменил костюм; он-человек. Последняя фигура — одна большая тайна. Человек, стоящий за двумя супергероями, был одет в широкие джинсы и толстовку с натянутым на голову капюшоном; этот человек заслонял своё лицо рукой, словно хотел закрыться от солнечного света. Смешно, что Тео Барбо использовал референсы Кота Нуара, чтобы воссоздать лицо человека-Нуара. И, увидев результат, тотчас решил спрятать собственное откровение, изваяв статую так, чтобы никто не видел настоящей личности пропавшего Кота. За это Адриан был скульптору благодарен. В каком-то смысле Адриан был согласен с мнением парижан: Кот Нуар действительно был почти что мёртв. За семь лет бесцельных скитаний Адриан перевоплотился раза три. В костюме, незамеченный никем, он пересекал границу, чтобы продолжать идти вперёд; спасался от смерти, когда какие-то отморозки избили его и скинули с обрыва, не найдя в карманах ничего ценного; залезал на шпиль Бурдж-Халифа, чтобы показать Плаггу вид с самого высокого здания в мире. Они, кстати, оказались разочарованы: внизу были видны только бесконечные облака, стелющиеся, как огромный белый ковёр. Семь лет мелькнули, словно Адриан просто моргнул. Он много где был, много что видел. Жил как последний бродяга, — да он и был бродягой, — смотрел по сторонам и впитывал чужие эмоции, чтобы найти свои. Но каждую неделю он доставал свой старый мобильник, заряженный кое-как кое-где когда-то, читал очередное письмо от Ледибаг и не думал ни о чём. Возможно, Бражник всё-таки победил. По крайней мере, одного из героев. В Адриане после раскрытия личности противника не осталось ничего, кроме тлеющей привязанности к Ледибаг, любви к Плаггу и обещания, данного в сопливом глупом возрасте. Но сейчас он чувствовал запах еды, и желудок впервые за семь лет напомнил о себе. Рот наполнился слюной, брови сошлись к переносице. Адриан натянул капюшон толстовки поглубже и вдохнул сладкий аромат жарящегося мяса. Он… хотел есть? Семь лет он существовал за счёт силы и магии Плагга, поделившегося своей мощью ради его жизни. Семь лет не думал ни о чём, болтаясь по свету, как перекати-поле. Не испытывал ни жажды, ни голода — только усталость, такую, которая не проходит после сна. Кроссовки стоптались через год, ботинки, вынесенные из дома, умерли через два. Какое-то время Адриан ходил босиком, прежде чем Плагг создал при помощи волшебства сапоги, как у Кота Нуара. Вот они оказались вечными. Он вёл такую… жалкую жизнь последние семь лет. — Пацан, ты привлекаешь внимание, — пробормотал Плагг, касаясь лапкой шеи подопечного. - Не стой на месте. Толстовки — это удобно, вот что думал Плагг. Намного удобнее, чем футболки и рубашки, которыми грешил Адриан раньше. Но если бы Агрест вернул себе прежний задор и вкус к жизни, Плагг был бы готов прятаться у парня под мышкой всю оставшуюся вечность. — Вкусно пахнет, — невпопад сказал на это Адриан. Плагг промычал что-то неразборчивое, но комментировать никак не стал. Ну да, вкусно, наверно. Его рецепторы реагировали только на сыр, лучше всего на камамбер. — Так иди и поешь, — пробормотал на ухо своему носителю квами. Адриан хмыкнул. Вокруг суетились китайцы, как кучка муравьёв: спешили куда-то, кричали, веселились и злились. Ели, спали, целовались, работали и мечтали об отдыхе. Он наконец ощутил то, за чем гонялся все эти долгие семь лет: он ощутил жизнь вокруг, запахи, услышал звуки, чувствовал вкус голодной слюны. Он ощущал слабость собственного тела и силу, про которую давно забыл. Он был готов… «Иди дальше и ничего не бойся, Адриан. Обещаешь?» — Обещаю, мам. Он был готов идти дальше. Вот только одна проблема: из Франции в Китай идти непозволительно долго для человека. Ледибаг итак ждала слишком много. А если побежит герой? — Плагг, когти.