Внезапный конец

Обычный день. С такого словосочетания, помнится, начинается добрая половина всех сказок с хорошим концом. Но будет ли у этой короткой истории хороший конец - решит то, как мы будем воспринимать её. Как я сказал, обычный день? Да-да, точно. Брялок, проснувшаяся слишком рано для себя, немного озлобленная тем фактом, что не может заснуть снова, хрипло и торопливо рассказывает Бутылычу о дальнейшей стратегии Цветущего Мая. И так они несколько раз проиграли, видимо, исключение лидера Банды никак на неё не повлияло. Новый лидер, Стерка, уверенно вела команду к победе, вышло так, что уже безвозвратно пропавший Курасан... даже дал преимущества своей команде? Так и было. Ведь он имел склонность чаще делать, а потом думать, он был рождён импровизатором. Иногда это его качество очень помогало, а иногда, наоборот, мешало команде. Стерка же, наоборот, сначала тщательно всё продумывала, а потом уже приступала к выполнению самого плана. Сыграло роль ещё и то, что сразу после исключения участники Банды были в лёгком замешательстве и даже не выбрали лидера. Замазыч не особо конкурентоспособный, Чашечка давно не имеет мотивации активно работать, Нансенсу даже мысли свои высказать не может, если они есть, Пшика относится ко всему слишком расслаблено, да она и новенькая, ещё до конца не влилась в происходящее. Поэтому тогда их команда терпела поражения одно за другим, а Брялок... Брялок расслабилась. Она думала, что теперь ЦМай будут одерживать победу чуть ли не вечно. А теперь все её ожидания рассеялись, потому что теперь у Банды чуть ли не идеальный лидер. Она сосредоточенная, у неё есть цель, всегда имеется запасной план, несколько вариантов развития событий, да и вообще, Стерка... она... ну просто ОЧЕНЬ классная, и команда любила её, потому что она была строгой, но не грубой. В этом плане ушастая сильно отставала. Все уже презирали её, конечно, не так, как Кнайфа, но желание слушаться её как-то ушло. Не было того пыла, с которым раньше Цветущий Май выполняли всё, что скажет Брялок. Собственно, по этой причине она сейчас и сидит на траве у душистого куста бузины рядом с теперь уже единственным своим другом. Потому что делать уже было нечего, так-то. Все буклеты перечитаны десятки раз, да так, что она выучила их наизусть, страницы дневника исписаны её неаккуратным, рваным почерком, всем картинам Бутылыча уже были отвешены какие-никакие комплименты или критика, просмотрен каждый мазок. Да и сам парень уже не знал, за что ему взяться. Давайте поподробнее. Наверное, с апреля, его жизнь пошла на спад. Проигрыши команды повлекли за собой то, что Брялок срывалась всё чаще. Сначала он пытался её успокаивать, подавать идеи для того, что можно предпринять дальше, но потом уже устал. Потому что его никто не слушал, да и успокаивать кого-то, когда ты сам в ужасном состоянии, не особо хотелось. Даже до этого, наверное, год или чуть больше, он постоянно ощущал то ли тревогу, то ли усталость от тревоги, можно сказать, эти состояния чередовались. После отдыха нужен был ещё отдых, ещё и ещё, он совершенно перестал работать, было тяжело даже держать собственное тело. Да что говорить, как только он просыпался, уже чувствовал себя разбитым. Брялок этого, понятное дело, не замечала, и считала его поведение за обычную лень. Анемия давала о себе знать всё чаще. Буквально любая активность доводила его до темноты в глазах и обмороков. При любом выходе на улицу он даже глаза не мог открыть, потому что его уже ослепляло небо даже в пасмурную погоду. Радовал только тот факт, что он мог спокойно уснуть во время дождя, правда, когда он просыпался, настроение было всё таким же противным. Таким же противным, как дождь зимой, превращающий снег в кашу. Когда твоё пальто до ужаса мокрое, такое, что уже покрылось корочкой льда, а ты еле пытаешься идти по смеси мокрого снега и грязи. Ледяные капли бьют по твоему бледному лицу, обжигая щеки... И так же в кашу смешивались мысли Бутылыча, абсолютно так же он будто замёрз в однообразном мире, похожем на бумажную аппликацию, так же неприятно кололо в груди. Будто сотни, нет, тысячи ледяных капель бьются в самое его сердце. От рассказов этого "ушастого помпона", честно, у него уже болела голова. Слушать при таком рассказе было сложно. И в один миг, уже в край раздражённый, парень сказал, беззлобно, но чётко: - вали от меня куда подальше со своей командой. Брялок смотрела вслед округлившимся от удивления глазами. Бутылыч решил уйти по-английски? Да. Его, как человека в депрессии, в принципе, уже мало что радовало. И он понимал, что Краткий совершенно не сможет позаботиться о них. Что вообще можно ожидать от придурка, который кормит тебя опилками, который даже видя чью-то смерть, шутливо улыбается? Вот и я о том, и Бутылыч думал так же. Посреди комнаты стоит деревянная такая табуретка. Он вырезал на ней звёздочку канцелярским ножом два года назад. И планировал вырезать эти звёздочки на табуретке каждый раз, когда хочет сделать это с собой. К сожалению, не получалось. Руки, ноги, немного плечи уже давно были в порезах. Некоторые зажили, некоторые нет. Он успешно скрывал их, потому что буквально всегда носил рубашку с длинным рукавом и штаны как минимум до колен. Многие думали, что он боится крови, но к тому времени она уже стала для него триггером. Каждый раз, когда он чувствовал запах крови, видел её, думал о ней, он вспоминал о своём болезненном увлечении, чувствуя просто ужасную вину за всё это. Но остановиться он не мог. О чем можно подумать при виде табуретки? О повешении. О том и подумал парень, лёжа на неприбранной кровати с металлическим корпусом. Мысль ударила в его голову весьма неожиданно, когда он просто завязывал морские узлы. Вышла удавка. И тут-то он вспомнил о своем намерении и снова упал на кровать с узлом в руке. Бутылыч чувствовал лёгкую эйфорию, осознавая то, что скоро наконец избавится от своего тела, уйдёт от всего этого. Он не знал, кто найдёт его труп, может, Стерка, может, Кнайф, а может, он будет разлагаться здесь, и никто даже не придёт сюда. Верёвка закреплена надёжно. Головой в петле, счастливый парень стоял на "звёздной" табуретке. Сейчас он покинет это мерзкое место навсегда. Оттолкнулся ногами от стула с петлёй на шее. Не мог он уже узнать, что через день Брялок, привлеченная трупным запахом из его дома, зайдёт в незапертую комнату и увидит бледного парня со знакомыми застывшими чертами лица, будто фарфоровыми, со знакомыми поседевшими длинными волосами, заплетенными в две косички, приоткрытыми водянисто-голубыми глазами, серой рубашкой с закатанными рукавами и свежими глубокими порезами. Что она упадёт на колени и, наверное, первый раз за долгое время, заплачет от глубокой душевной боли.