Гиацинты

— Фрирен, а у тебя есть семья?       Гиммель задал этот вопрос спонтанно, разрезав уютную тишину. Стоя у окна и даже не глядя на подругу, он внимательно наблюдал за приласканными закатным солнцем детьми, погруженными в свои игры.       Фрирен подняла голову. Гримуар тут же выскользнул из ослабевших на миг пальцев и глухо бухнулся на пол. Эльфийка, впрочем, поднимать его не поторопилась. Ее спокойное, всегда такое флегматичное лицо едва заметно напряглось. Не настолько, чтобы это было видно невооруженным глазом. Но настолько, чтобы чуткий друг, оглянувшись, мгновенно заметил легкий дискоморт. — А почему ты спрашиваешь? — Просто любопытно. Ты ведь такая же, как и мы. Тоже чей-то ребенок, может, сестра там, внучка. И мне хочется знать о тебе чуть больше.       Фрирен поджала губы. Разговор ей с каждой секундой нравился все меньше и меньше. С чего бы такой интерес к дням, с которых минула тысяча лет? Хорошо еще, что Айзен и Гайтер с утра ушли за припасами. Не то чтобы девушке было сложно отвечать… Скорее, лень. Вздохнув, эльфийка вернула свое внимание к гримуару. Поднимая книгу и укладывая ее обратно на колени, она старательно игнорировала взгляд Гиммеля, дабы случайно не обнаружить в нем жалость к себе и не разочароваться. Но все-таки ответить стоило. Хотя бы для того, чтобы больше не возвращаться к этой теме. — Моя деревня сожжена. Соплеменники убиты. Родители тоже. — пересилив желание вздрогнуть, девушка перелистнула страницу. — Демоны изрядно постарались, чтобы уничтожить нас всех. Но не беспокойся, это было очень давно.       Гиммель издал странный звук. Фрирен сначала никак не отреагировала, но вдруг внезапно обнаружила, что не слышит дыхания парня. Все же заставив себя поднять на того глаза, она увидела выражение его лица. Нет, там не было жалости… Скорее, сочувствие? Все равно неприятно. Наверное, Гиммель сейчас подумал, что Фрирен как одна из тех девочек-сироток, плачущих от одного упоминания теплого дома. Может, стоит пояснить, что у эльфов все несколько иначе? — Гиммель, это не… — Ты скучаешь по ним? — наконец, парень вдохнул. Быстро, рвано и будто бы обеспокоенно. — Хотела бы увидеть их снова?       Фрирен вскинула брови. Он серьезно держит ее за дитя малое? Забыл, что она старше на тысячи лет, да и после будет жить в десятки раз дольше?       Но все-таки… Фрирен ведь уже и забыла это чувство. Забыла, какого это — иметь дом. Забыла лица родных, их голоса, забыла все… Все, кроме факта, что они были дороги сердцу. Тоска давно ушла, осталась лишь тупая боль.       Закрыв глаза, Фрирен лениво кивнула. Пусть Гиммель думает что хочет, раз сама хозяйка своих чувств не может разобраться в них. Но неожиданно на голове почувствовалась чужая теплая ладонь. Едва сдерживая улыбку, эльфийка притворно возмутилась: — Гиммель, убери руку! Я не ребенок. — Только не ври, что тебе не нравится. — засмеялся друг, усаживаясь рядышком. — Лицо, вон, довольное какое!       Спорить Фрирен не стала, такие утешающие поглаживания по голове ей действительно нравились. По крайней мере, от Гиммеля уж точно. Прижавшись к нему посильнее, девушка совсем расслабилась. Гримуар вновь упал на пол, но больше до него никому не было дела. Все смешалось в этот миг: запах жареной рыбы из окон соседнего дома, мяуканье кошки в коридоре, теплые солнечные лучи, легкая грусть воспоминаний, нежность рук Гиммеля…       Так легко и спокойно… Когда в последний раз ей было так хорошо? Тысячу лет назад? До знакомства с Фламме? А как это было? С кем? В голове словно туман. Фрирен обязательно попытается вспомнить хоть что-нибудь. Потом. Возможно. Она еще не уверена. — …Теперь у тебя есть мы…       Кажется, Гиммель сказал что-то еще. И, вроде бы, скрипнула дверь? Это голоса Айзена и Гайтера? Смеются? Что-то спросили?       Но Фрирен их уже не слышала. Все подождет до утра. Слишком хорошо. Слишком тепло и спокойно.