Afraid

– Молодой господин, осторожно! Это были последние слова, которые Гу Юнь отчетливо услышал. К сожалению, он так и не успел хоть как-то отреагировать на крик и сделать шаг в сторону: острая боль пронзила его плечо в тот же миг, отбирая все внимание на себя. С глаз в тот час хлынули слезы, а крик, казалось, заглушил лязг сталкивающихся мечей и табун коней, двигающихся в сторону варваров. Пелена перед глазами заградила обзор на поле боя, а дышать становилось труднее. С боку послышались крики рядовых солдат. Гу Юнь надеялся, что за ними не прятался Аньдинхоу со своим взглядом полного гнева и разочарования в собственном сыне. Колени мальчика столкнулись с твердой землёй, а воздух стал непосильно тяжелым и наполненным запахом крови. Что-то мелькнуло перед его глазами, но было поздно. Кромешная тьма настигла его намного быстрее. Темнота была и после. Лишь боль в забинтованном плече давала понять, что он до сих пор жив. Такой боли он не испытывал даже после наказаний. Хотя, безусловно, Аньдинхоу задал настолько высокую планку, что даже некоторые ранения на поле боя казались пустышками. Ни для кого не секрет, что в воспитании своего единственного сына родители были безжалостными. Даже Первая принцесса не брезговала отхлестать его за некоторые высказывания или же небольшую шалость. Но стрела, отравлена варварами, смогла обогнать все многочисленные травмы по боли и занять первое место в списке худших ощущений. Но не боль от ранения была главным его беспокойством. Гу Юнь ничего не видел и не слышал. Поначалу даже не было понятно, а проснулся ли он. Создавалось впечатление, что он остался один на один со своими самыми страшными кошмарами, без возможности хоть кого-то найти в темных уголках. Никого рядом не было. Мимолетные лучи света приносили невыносимую боль глазам, а крики в уши ничего не приносили. Слез на глазах уже не было, а в груди что-то резко оборвалось и явно не собиралось восстанавливаться. Разочарование в самом себе заставило его заткнутся на длительное время. Мальчишка, которого невозможно было заставить успокоиться и посидеть хотя бы пару минут, теперь беспрерывно сидел на своей кровати, смотря лишь в одну точку – на свои колени. По возвращении комната его оказалось закрыта для всех. Даже для Первой принцессы, которая предпринимала несколько попыток поговорить с сыном за закрытыми дверями. Она сидела по несколько часов и задавала вопросы, но ответом было лишь молчание и редкое шуршание. Неловкий монолог получался. Слуги шептались по всему дому и гадали, действительно ли молодой господин ничего не слышал или же намерено игнорировал свою мать. Гу Юня не волновали их мысли. По правде говоря, он даже не был уверен в том, что в доме обсуждают странное поведение единственного наследника. Как можно быть уверенным в том, что не видел и не слышал? Закрыть полностью дверь не получалось, поскольку нащупать руками замки не всегда удавалось. Шторы все время были закрыты и не пропускали свет. Комната, которая раньше была наполнена громкими возгласами, сейчас затихла. Большинство жителей поместья пугала настолько гробовая тишина в некогда детском раю. Первое время еда оставалась нетронутой на небольшом столе, а попытки самостоятельно накормить мальчика кончались провалом. Узнав об этом, Первая принцесса отправилась на серьезный разговор со своим сыном. Слов Гу Юнь не смог разобрать, но несколько беспрерывных ударов метёлкой из перьев смогли заставить его хотя бы не игнорировать принесенные подносы. Аньдинхоу уже два месяца не возвращался в родное поместье, и где-то глубоко в душе теплилась надежда, что тот как можно дольше будет оставаться на севере. Его обучали тому, чтобы он никогда не смог попасть в такую ситуацию, но все их старания пошли прахом в тот день, над горящей землей от сражений. Страх на реакцию отца рос сильнее с каждым днём. Они не виделись уже так давно. В груди нещадно болело. Болело сильнее даже плеча. Хотелось раскрыть себе грудную клетку и вытащить оттуда что-то, что не давало вздохнуть полной грудью. Хотелось кричать на несправедливость, хотелось плакать. Но он молчал, а слезы словно застыли и не собирались скатываться вниз. Кто он теперь? Разве он теперь достоин быть сыном своего отца? Разве теперь он не позор семьи Гу? Аньдинхоу вернулся слишком внезапно. Просто ворвался в комнату и схватил за шею. Гу Юнь пытался вырваться, пытался оттолкнуть, но его вышвырнули с кровати на середину комнату. Он приземлился прямо лицом в пол. С носа что-то потекло. Глаза расширились от испуга, а затем зажмурились из-за внезапных лучей света, попавших ему в глаза. Сердце билось с неистовой скоростью, а страх заставлял его отползти как можно дальше. Нащупав стену, он поднялся и прижался к ней. Отец наверняка что-то выкрикнул его в адрес, уж в этом он был уверен на все сто. Правда осознание этого не приносило никаких положительных эмоций. Боль от уха, которое так внезапно потянули в сторону, заставила его вскрикнуть, на что последовала смачная пощечина. Рука лишь на миг успела прикоснуться к месту удара, как следом последовал ещё один, но уже по голове. А затем удар за ударом по всем частям тела, пока Гу Юнь не перестал кричать. Его силой вытащили из комнаты и потянули вниз по лестнице. Естественно, поспеть за быстрой походкой Аньдинхоу не удавалось совсем, поэтому несколько раз мальчишка едва не падал, но крепкая хватка за одежду удерживала его от столкновения с землей. Кажется, он даже услышал крик Первой принцессы. Ему не составило труда представить, как она закрывает рот обеими руками, а затем смотрит расширенными от испуга глазами. Наверняка у него был не лучший вид. Хотя вечернее солнце было не настолько ярким, как дневное, но все равно больно ударило по глазам. Все же была середина осени, когда ночь становилась холодной, а солнце было невероятно ярким. С глаз непроизвольно потекли слезы. Но он стоически молчал, боясь получить ещё один удар от отца. Его тянули все дальше и дальше. Босые ноги шли по уже охладевшей земле. Неизвестно сколько времени прошло, но внезапно что-то обернули вокруг его шеи и толкнули головой вниз. Голые колени упёрлись в траву. Даже не видя, он чувствовал запах небольшого пруда, что находился недалеко от их поместья. Теперь его нос едва не касался прохладной глади, а единственное, что удерживало от падения, был хлыст вокруг шеи. Тело само по себе начало дрожать. Было непонятно, от холода или все же от страха. Он почувствовал дыхание возле своего уха и затрясся сильнее. Затем последовал новый удар по голове, а слезы начали скатываться с двойной силой. Кончик носа на пару секунд коснулся воды. Все мысли вмиг исчезли, оставив лишь глубинный страх, что разрастался в его теле с каждой секундой. На какой-то момент ему показалось, что сердце остановилось. – Посмотри на свой нынешний вид, – слова Аньдинхоу были практически неслышными, но он знал, что отец практически кричит ему на ухо. – Ты заслуживаешь называться фамилией Гу? Его дёрнули за хлыст сильнее. Горло затянуло сильнее, из-за чего он не смог сдержать кашля. Он слышал рык, слышал гнев отцовских слов, а страх заполнил его голову. На губах ощущался привкус собственной крови. Она с большей силой хлынула с носа. Голова раскалывалась от любого резкого движения. – Я не вижу! В его голосе слышалось необычайное отчаяние. Он никогда не позволял себе при отце показывать настоящий страх, который испытывал при взгляде на него. Он боялся, боялся своего отца, боялся за свою жизнь. Бежать. Хотелось просто бежать как можно дальше, но сильные руки удерживали его в одном положении, не давая и сделать лишний вздох. Слезы смешались с кровью, а в животе неприятно все скрутилось. Предчувствие, что Аньдинхоу может не сдержаться и убьет его прямо сейчас, коснулось его сознания. Хотя, возможно, так было бы лучше. Толчок в воду был неожиданным. Сердце ушло в пятки. Гу Юнь раскрыл рот и захлебнулся ледяной водой. Глаза, что до этого болели из-за яркого света, сейчас резко закрылись. Боль стала невыносимой. Казалось, что он провел там целую вечность, прежде чем он снова смог вдохнуть свежий воздух. На коленях наверняка останутся ссадины от резких движений. Его потянули обратно за хлыст на шее выше, заставив прогнуться в спине до самого хруста. – Если ты не можешь видеть, то окунись в воду, – полный гнева голос Аньдинхоу трудно не услышать, особенно когда тот говорит в самое ухо. – Либо ты научишься вставать сам, либо найдешь бревно, на котором можно повеситься. Семья Гу предпочла бы, чтобы наследника не было, чем вырастить бесполезного ребенка. Хлыст потянул в сторону и откинул его на холодную землю. Он машинально коснулся руками прута на шеи. Пальцы рук подрагивали и не сразу удалось развязать. Когда же хлыст оказался в его руках, за руку потянули вверх и заставили встать на ноги. Гу Юнь сдерживался, чтобы не рухнуть вниз. Быстрое биение сердца заглушало звуки, которые изредка доходили до его слуха. – Паршивец, – слова отца были уже не так громки, но все ещё было слышно. – Не смей возвращаться в поместье, пока не приведешь себя в достойный вид. Чем более болезненная ситуация, тем лучше ты должен запомнить, что тебе не на что будет опереться. Ты никогда не сможешь встать на ноги до конца, если будешь продолжать искать опору. Напоследок Аньдинхоу пнул ногой в бок, но не настолько сильно, чтобы навредить. А затем он остался один на поляне. Солнце все так же слепило, земля под ногами была ужасно холодной, да и появившийся ветер не делал ситуацию лучше. Сделать попытку вернуться домой до заката? Гу Юнь быстро избавился от подобной мысли. Сейчас его никто не впустит обратно. Отец наверняка дал указание не впускать сына раньше захода солнца. Никто из слуг не рискнул бы перечить его воле. Даже Первая принцесса временами побаивалась реакции своего мужа. Бесполезный. Недостойный. Никчемный. По телу прошлись мурашки. Он и вправду не заслуживал называться Гу. Как может калека стать лучшим в своем роде? Чувствуя надвигающийся холод, Гу Юнь приобнял себя за колени. В голове было пусто, лишь сердце громко билось. Слезы застыли и уже не текли по солёным дорожкам на щеках. Шея до жути болела, и он был уверен, что вскоре там будет целый космос гематом. Постепенно дыхание выравнивалось, а тело подрагивало лишь от особо сильного ветра. Глаза постепенно привыкали к свету и уже не болели так сильно. Никто не собирался приходить к нему. Опоры не было. Никто не собирался ему помогать. Слова Аньдинхоу застряли в голове. Продолжать плакать от несправедливости жизни действительно не имело смысла. Подняться на ноги было сложно, но он сумел это сделать. Разноцветные пятна мелькали перед его глазами и сливались в одно большое пятно. Не было понятно куда идти. Он сделал неуверенный шаг вперед, оглядываясь по сторонам и пытаясь найти хоть какую-то зацепку, чтобы идти дальше. Пруд находился не очень близко к дому. Кажется, его пальцы начали медленно замерзать. Он не настолько жалок, чтобы звать кого-то на помощь. Кем он будет после, если сейчас не докажет, что даже частичная глухота и слепота не является для него помехой? На улице темнело, но он продолжал идти. Холодный ветер то и дело пытался сбить его с ног. Около поместья Аньдинхоу и его семьи не было других домов. Для Гу Юня это нисколько не играло роли, так как раньше он не очень общался с детьми своего возраста. Сейчас этот факт был неким плюсом, поскольку перепутать дома он уже не мог. На улице потемнело быстро. Было практически невозможно разглядеть хоть что-то, поэтому время от времени Гу Юнь спотыкался и падал из-за неожиданных преград в виде камней или же веток. Чертыхнувшись на собственную беспомощность, он поднимался дальше. Совсем скоро босыми ногами он вступил на тропинку, а позже оказался перед дверями. Правда открывать ему явно никто не собирался, а тело начало замерзать сильнее. Он потянул двери на себя, но все было безнадежно. Брови были нахмурены, а на лбу появились морщинки. Идея просидеть всю ночь на холоде в ожидании кого-то из слуг не слишком привлекала юного парня. Его не впервые выставляли так на улицу, но он научился открывать двери с помощью тоненькой шпильки. Эту шпильку он ещё давно забрал у Первой принцессы и всегда носил с собой. С ее помощью было легко открывать замки. Только проблема заключалась теперь в том, что увидеть сам замок было несколько сложно. Холод заставлял сжаться и судорожно выдохнуть теплым дыханием на застывшие пальцы. Нащупать замок получилось не сразу. Гу Юнь старался все делать максимально спокойно и без резких движений. Раньше на слух можно было определить щелчок, когда замок открылся. Теперь же придется опираться лишь на ощущения и не прогадать нужный момент. Замёршими руками было сложно просунуть шпильку во внутрь. Ему все никак это не удавалось, а злость на самого себя брала вверх. Но затем шпилька плавно вошла, и весь гнев исчез. В какой-то момент давящая сила на шпильку спала. Гу Юнь аккуратно вытащил и дрожащими руками открыл злополучный замок. Он ввалился в дом с замёрзшими ногами и упал на пол. Шум был настолько громким, что вскоре он почувствовал нежное прикосновение ладони на своей щеке и мягкие поглаживания по спине. Первая принцесса редко одаривала своего сына подобным жестом. Гу Юнь резко отталкивает ее и поднимается. Он слышит крики матери, но не может их разобрать. Но он так и не доходит до лестницы. Тьма вновь пришла к нему быстрее всех.