Избранный

Алма очнулась спустя 5 часов. Всë это время почти все имбрины находились рядом с ней. — Алма, ты очнулась! — ты нас очень сильно напугала! — скажи, что тебе сделал Каул? — сразу же на Алму накинулись вопросы и восклицающие возгласы. Она зажмурила глаза и схватилась за голову. — тише, тише, сëстры. Вы не видите, что Алме плохо? Дайте ей придти в себя. — через пару минут звон в ушах прекратился и младшая из всех имбрина открыла глаза. — спасибо, мисс Шилоклювка. — как ты? Что он с тобой сделал? Что у тебя болит? — рëбра немного побаливают, а так всë хорошо. Каул ничего не успел со мной сделать. Макс вовремя пришëл. Кстати, где он? — кто? — Максим, где он? — Алма присела, но тут же откинулась назад. На еë голову как будто надели кастрюлю и со всей силой дубасили по ней половником. — всë хорошо, с ним половина наших имбрин и костоправ. — я видела, как Каул в него стрелял. Он ранен? Что с ним? — Алма, тебе нельзя нервничать. Мы, конечно, обработали мазью все побои, но она не так быстро действует. — мне плевать. Отведите меня к нему — на это мисс Шилоклювка только вздохнула — ну если ты так хочешь, то. — да, я этого хочу. — тогда пошли, но учти, что боль в рëбрах будет адская — мисс Шилоклювка подала руку Алме. Та встала и не подавая виду, что старшая имбрина права про боль, пошла к выходу. Через пять минут они добрались до первого этажа и зашли в самую дальнюю комнату. На кровати лежал Макс с закрытыми глазами. На нëм не было футболки, что позволяло всем, кто был в комнате, видеть его торс, на котором были разные бинты и повязки. Сам вид Макса оставлял желать лучшее. Он был бледный, почти сливался с белой простынëй. Рядом с ним сидела Соня. На еë лице были видны застывшие слëзы. Алма видела, что она еле держалась, чтобы не разрыдаться в полную силу. Имбрина подошла к кровати, на которой лежал еë сын, и присела на край. Она взяла его бледную и не подовающую признаков жизни руку. В глазах матери сразу стали скапливаться слëзы. Но она нашла в себе силы, чтобы спросить о состоянии Макса. — он будет жить? — костоправ посмотрел на неë грустным взглядом и ответил: — это зависит от него самого. Если найдëт в себе силы, то выкарабкается. — старшие имбрины позволили побыть Алме с сыном ещë 10 минут, но после повели еë в спальню наверху. Ей надо было отдохнуть и набраться сил, а не бежать к сыну. «Зря я ей сказала про Макса» — думала мисс Шилоклювка. После ухода матери, Соня просидела с братом ещë час, а после, не выдержав этой муки, пошла к себе. Прошло два дня. Алма оклемалась физически, но не морально. Тоже самое можно было сказать и о Соне. Две девушки эти дни практически ничего не ели и не спали. Старшие имбрины пытались поддержать Алму, а Джейкоб Соню. У них это плохо получалось, так как Макс до сих пор не подавал признаков жизни. Все готовились к худшему. Прошла неделя. Надежда на то, что Макс оклемается пропадала с каждым днëм. С каждым часом. С каждой минутой… Соня и Алма специально больше не ходили к Максу. Им больно было видеть его таким. Вечер. На часах 23:42. Соня сидела в своей комнате и думала. В последнее время она очень много думала. «Если он не выкарабкается, я этого просто не выдержу. Мы же как Биба и Боба, как Лило и Стич, как, как… Нас нельзя разлучать. " Именно с такими мыслями она взяла концелярский нож для вскрытия писем и села в самый дальний угол. Истерика потихоньку начинала пробирать Соню до самых последних нервных клеточек. По еë щекам лились слëзы. «Я больше так не могу… Не могу… " И она сделала первый надрез. Физической боли она не чувствовала. Еë заглушала моральная. Ещë надрез и ещë. Кровь всë быстрее и быстрее стекала по запястьям подростка. Соня перекинула нож в другую руку и начала наносить порезы на новой области. «Ещë, ещë, ещë… " Она делала и делала порезы на руках, пока силы не стали покидать еë. Она отчëтливо слышала, как кто то вошëл в еë комнату. Как кто то выхватил нож из еë порезанных рук. Как кто то быстро перевязал ей вены какой то тряпкой. Как кто то еë сильно обнял. Соня попыталась сфокусировать свой взгляд на человеке. И у неë это получилось. Перед ней на корточках сидела… Мама? — Сонька… — она крепче и крепче обняла свою дочь — зачем… Зачем ты это сделала?.. — я не могу… не могу больше так, мам… — Сонька. — если Макс… Если Макса не станет, то и не станет меня… Мы с ним всецелое, понимаешь?.. Он умрëт, а вместе с ним моя душа, а тело. Тело просто будешь существовать… — Сонька. Я понимаю, что ты волнуешься, я тоже. Но у нас ещë есть шанс… Есть шанс на то, что Макс поправиться… Что он очнëтся и будет всë так, как было… Но этим поступком ты и не подумала обо мне… Как думаешь, что сделает мать, если узнает, что один еë ребëнок умер из-за рук еë братца, а второй ребëнок вскрыл вены?.. Вот и я не знаю… И не хочу знать, Сонь. Я вас очень люблю и я не позволю себе потерять тебя и Макса… Ты меня слышишь?.. — Алма взяла за плечи свою дочь и посмотрела в еë глаза. В глазах же имбрины уже стояли слëзы, а по щекам они уже давно текли. Соня взглянула на мать. — я слышу… — обещай мне, что больше никогда, слышишь, НИКОГДА так не сделаешь… — угу. — нет, ты мне пообещай. — обещаю… — Алма выдохнула и притянула дочь в объятия. Так они просидела час, а может два. — надо перевязать бинтами твои руки. Я сейчас… — имбрина быстро ушла, но также быстро вернулась. В руках у неë были пачки с бинтами. Они присела рядом с дочерью на корточки и стала открывать бинты. Через 15 минут Соня уже сидела в объятиях мамы с перевязанными кистями рук. Обеих начало клонить в сон, поэтому они легли на кровать. Алма не стала уходить в свою спальню, так как не было необходимости. Она знала, что если она останется одна, то по любому у неë начнëтся истерика. «Лучше уж я побуду с Сонькой» — подумала имбрина и погрузилась в царство Морфея. Разбудил их радостный крик Джейкоба. Он залетел в комнату к Соне и начал что то кричать, жестикулируя это всë руками. — Джейкоб, для начала сядь, переведи дыхание и успокойся. — парень послушался имбрину и сел на стул. Через две минуты он, переведя дыхание, начал свой диалог. — вы только сразу же не кидайтесь бежать, ладно? — да говори уже! — это не выдержала Соня. — а я говорю, я не молчу. Если коротко, то Макс очнулся…