Коктейль со вкусом Энджела Даста

– Ну, давай знакомиться, котик! – Энджел растягивает губы в слащавой улыбке, и Хаска тянет блевать. Он смотрит, как шлюха выворачивается на стуле, демонстрируя свою великолепную фигуру и неестественные изгибы бесчисленных конечностей. Ни единой глубокой мысли во взгляде наркоши, ни единой настоящей эмоции в этой гламурной улыбке и сладком голосе, который просит чего-нибудь налить. Хаск шлёт его нахуй и тянется к бутылкам. Клиент есть клиент. В тот первый день движениями естественными, как дыхание, Хаск смешивает мартини. Сухой джин, капля вермута, кубик льда и оливка. Классика. Такой коктейль покатит для кого угодно, даже стараться не надо. Энджел опрокидывает в себя сладкую бесцветную жидкость, заедает оливкой, почти оскорбляя бармена в лучших чувствах, но по большому счету ему плевать. Хаск прикладывается к открытой бутылке джина и чувствует мерзкое спиртовое послевкусие. Совсем как у этой шлюхи. *** Энджел смеряет кота взглядом знатока и думает о том, что ему скорее всего понравится почесывание крыльев. Всем пернатым нравится. В тот первый день Хаск кривится, и Энджел считает это, мать его, вызовом. Никто в этом круге не должен уйти от него несоблазнённым. Он пробует позы одна откровеннее другой, он пробует томные намёки и прямолинейные грязные словечки, никак не в состоянии нащупать нужный рецепт идеального подката. Это сводит с ума. Энджел не смеет признаться себе, что может быть недостаточно идеален и горяч для какого-то занюханного бармена притащенного в отель хрен пойми откуда. Он пробует свой арсенал снова и снова, но Хаск продолжает смотреть так, будто ему налили что-то безалкогольное. Эстет хренов, не может же он считать, что в этой яме ему светит что-то лучше шлюхи. Лучшей шлюхи, между прочим. Энджел злится, что его хотят меньше, чем какое-то пойло. А ещё Энджел думает о том, что, будь он пойлом, то непременно авторским коктейлем. Наверное, клубничным. *** Его шатает и ведёт в сторону, и даже не от алкоголя. Сложно обмануть опытный внимательный взгляд, скрыть боль и усталость. Однако стоит отпустить колкое замечание насчёт потасканного вида, как Энджел мгновенно выпрямляет спину, и в голосе начинает сквозить приторная сладость сиропа. – Налей чего-то крепкого! Хаска бесит эта маска, но упрямство паука восхищает. И пугает. Вот бы только направить эту стойкость на что-нибудь другое. Он бы смешал что-то ягодное со вкусом одержимости, но вместо этого наливает Дасту первого попавшегося виски и щедро разбавляет колой. Стакан бухает о стойку с похоронным набатом. – Я сказал крепкого!!! Хаск уверен в двух вещах. Во-первых, если ты действительно хочешь забыться и по-настоящему сбежать от реальности, проще выйти на прогулку в день истребления. Во-вторых, делать этого все равно не стоит. И хороший виски тут уж точно ни в чём не виноват. Энджел вылетает из отеля быстрее, чем пробка от шампанского, а Хаск думает не смешать ли на досуге виски с клубникой. Интересно, конечно, но клубника это слишком банально. *** – И где ты научился так стрелять? – Как бы тебе сказать. Я немного итальянский мафиози. У Хаска много вопросов, но он не решается их задать. «И как твоя семья относится к твоей профессии? Где они сейчас? Почему ты никогда о них не упоминал и не приводил в отель?» Бармен не думает, что ему действительно нужны ответы, которые он и так знает. Энджел предлагает выпить и Хаск готовит ему коктейль со вкусом итальянской мафии. Со вкусом новой грани товарища по отелю. Товарища по аду. Ром течет по его горлу, перемешанный с цитрусами и кленовым сиропом. Зной и яркость далёкой прародины сменяются ореховой терпкостью амаретто. «Амаретто» – в переводе с итальянского значит горький. Они рассказывают друг другу свои истории. Они рассказывают друг другу про свои ошибки и падения. Они рассказывают о том, как научились выживать. Или не научились. Горький ликёр – самое оно для тех, кто оказался на дне. *** Энджел обнаружил, что у алкоголя есть вкус. Не только обманчивое тепло и забытье, разливающиеся по венам, не только ни с чем не сравнимая анестезия горла и инстинкта самосохранения. Иногда от нечего делать он садится за стойку к ворчливому коту и начинает флиртовать. Через полчаса его руки оказываются заняты весьма деликатным процессом. Сосредоточенно всеми четырьмя руками он счищает с апельсинов цедру для домашней заготовки трипл-сека. Хаск ворчит, если оставлять на срезе белую хуйню. Хаск называет её альбедо и говорит о чём угодно, кроме секса. Барная стойка высится между ними, как граница двух миров, но они передают через неё стаканы и слова. – Как называется этот коктейль? – Вечер в хорошей компании. Не смотри так, я его только что придумал, поэтому такое название. – Там есть банан! – Энджел томно подмигивает, но скорее по привычке, и тут же срывается на озорной смех. Ему самому странно, что он способен различать оттенки. – А ещё белый ром на ройбуше, ваниль и лайм, так что мир полнится не одними твоими намёками, – усмехается Хаск. Стойка превращается в остров, на котором они терпят свои личные душекрушения. Но, по крайней мере, у них есть компания. *** Энджел растекается по языку удивительным букетом. Вообще-то они ни разу не целовались. Но Энджел много говорит, много шутит, хихикает, ругается. Он смешной, безрассудный, смелый, вульгарный, чуткий. Хаск замечает очередной рекламный билборд напротив отеля, где Энджел с подозрительно невинным видом облизывает клубнику, и понимает, что клубника идёт нахуй. Но никак не может придумать замену. – Угостишь меня коктейлем? Хаск подцепляет когтями несколько бутылок из спидрека, но поставленные туда для быстрого доступа они его не удовлетворяют. Проходит вдоль полок, задумчивый шарит под баром. Вот оно. Энджел расслабленно растекается по барной стойке, с любопытством следя за гастрономической магией. В ход снова идет ром, нежное клубничное пюре и банановый сироп. Энджел хихикает, видя этикетки. Кот наливает в коктейль сливки и йогурт. В ход идет колотый лёд, а сам бокал на тонкой ножке щедро украшен сахарной пудрой. Она осыпается пушистым снежком и мгновенно делает всё липким. Хаск ставит свой шедевр перед другом и ненадолго зависает глядя, как Энджел розовым языком слизывает со стекла белый порошок, немного пачкая шерстку. Он всасывает через трубочку вязкий и ненавязчивый вкус и понимает, что это оно. Вкус его образа. Нежный, холодный, легкий и ударяющий в голову. И с пудрой, конечно. Он снова облизывает стакан и замечает взгляд бармена. – Не смей кривиться, я просто не хочу упускать сладость! Но Хаск недоволен собой. Энджел – это что-то большее, чем банан и клубника. Больше, чем красивое ухоженное тело, предназначенное для эксплуатации и продажи. Даже если он сам доволен напитком, он не должен принимать свою маску как единственно возможную роль. *** Энджел понимает, что нащупал что-то совершенно неуловимое. Чертов отель. Как только он позволяет разговору течь своим чередом, всё сразу становится легче. Хаск принимает его любым, кроме как тем, кем Энтони привык себя считать. Энтони вспоминает каково это – быть собой. Он достает эти части его личности как забытые в дальних шкафах пиджаки и костюмы, отряхивает от пыли и надевает на пробу, проверяя реакцию. Большинству его клиентов такое старье не по душе, но Хаск… Хаск не клиент. Энджел пытается понять, что бы понравилось Хаску, но вместо этого крутит в голове мысли, что ему бы понравилось с Хаском. Как непрофессионально. *** Хаск ставит перед ним стакан. – Что это? – Авторский коктейль со вкусом Энджела Даста. Энджел косится на высокий прямой сосуд и гадает, куда делись клубника и сливки. Но бармен смотрит слишком серьезно, чтобы он смел возражать. Тем более, что Хаск всё-таки тоже знаток своего дела. Он делает глоток и застывает, не зная, что думать по этому поводу. Хаск смешал коктейль на джине. Сухом и резком, такое мало кто готов вынести без маскировки под сотней добавок. Алая жидкость подкрашена клюквой, кислой и стильной, как остроумные подколки, часто неотличимые от флирта. И вся эта резкость смягчена бархатом какао, сладостью черешни и свежестью мяты. Странным ощущением уюта, способностью к доброте и заботе, смелостью и авантюризмом. Энджел долго сидит молча, смакуя грани. Хаск ждет вердикта. Наконец демон наклоняется и с совершенно серьезным видом целует бармена в кошачью морду. Так как хочется ему. И Хаск отвечает.