Свет моей души

Сжигаем себя ради этих улиц и Продолжаем ночами видеть цветные сны

Идти не хотелось. Опять грязный бар или вонючая кальянная, забитая пьяными людьми. Ваня это все не любил. Но все те дни, которые он провёл в молчании и без Серёжи, заставили его познакомиться со своей теневой личностью. Она постоянно нашёптывала его имя на ухо, воспроизводила его образ во снах и тянула его руки к телефону, открывая диалог с кудрявым. Последний сон Ване запомнился особенно хорошо: Зимняя ночь. Всю землю белыми хлопьями засыпает пушистый снег. Ваня вдыхает холодный воздух, который замораживает легкие. Он поворачивает голову, а рядом Сёрежа. Он смотрит на небо и улыбается снежинкам, которые накрывают его нос. Высовывает язык и ловит одну за одной. Так спокойно Ване не было уже давно. Он просто стоит и наблюдает за этим невероятным человеком, рядом с которым жизнь становилась ярче в разы. Разглядывает его профиль, а когда парень поворачивает голову и заглядывает прямо Ване в лицо, старший даже внимание не обращает. У Серёжи глаза карие. Такой весь красивый и смешной. Он аккуратно касается лица младшего. — Ты чего? — удивленно спрашивает Пешков, но улыбаться не перестаёт. — Ты такой ребёнок, Серый, — Ваня заправляет кудрявую прядь за ухо. — А я люблю тебя, — так по-настоящему говорит Пешков. Улыбается так искренне, что мгновение застывает, казалось, на вечно. — И я тебя люблю. — Не любишь, — лицо кудрявого в мгновение меняется, становится серьезнее. Все звёзды медленно поглощает чёрная туча, делая все вокруг темнее, — если бы любил, не поступил бы так со мной. — Ч…что? Как поступил? — Ты и сам знаешь, — рука Серёжи отпускает ладонь старшего и парень медленно отходит назад, — ты действительно думал, что я тебя прощу после того, как ты трахнул девушку, которую я любил? Кстати о ней, — сзади него, откуда-то, появляется Гайка. Она злобно улыбается и смотрит в глаза Ване, — я никогда не полюблю тебя так, как люблю её, — Пешков протягивает руку Даше. Они разворачиваются и Гаечка уводит кудрявого за собой. Они идут медленно, но Ваня лишь стоит на месте, испуганно глядя в их сторону. Когда приходит осознание происходящего, парень пытается догнать их, но ноги совершенно не двигаются. Тогда парень начал кричать, но слова давались с трудом: — Не уходи! — все, что парень смог вымолвить, а потом обессилено упал на снег. — Когда ты думал, что он признался тебе, ты отверг его любовь. Ты бросил его гнить заживо. А я спасла тебя тогда, но ты и меня оставил. Ты не заслуживаешь ни его, ни моей любви, — голос Гайки звучал очень близко, но её нигде не было. А потом все исчезло. С утра Ваня чувствовал себя отвратительно. Грязно, снова. И такие сны снились ему часто. В них постоянно был Серёжа, и он всегда уходил от него. А старший ни разу не смог догнать его. Потому что слабый. Он не мог признать, что чувствует к Пешкову что-то помимо дружбы. Это не укладывалось у него в голове. Даже после снов, в которых они целовались, а на утро Ваня обнаруживал пятно на белье, парень не мог признаться себе в чувствах. Отталкивать от себя всех вокруг было в разы проще. Когда Эвелон только написал то сообщение с приглашением на тусовку, Ваня почти сразу отказался. Он наплёл что-то про планы и так далее, а его никто особо и не уговаривал. Но недавно Дипинс понял, что так продолжаться не может. Он должен принять решение раз и навсегда.

***

Серёжа ловил серьезный тильт в тот момент, когда пришло сообщение от Вадима. Он лежал в одежде в ванной и раскуривал сигарету. Взгляд тупо упирался в узоры на стенах. Бычок уже начинал тлеть, что горячая бумага слегка обжигала кожу на пальцах. Но за последнее время у Пешкова выработалась зависимость не только к сигаретам, но и к боли, которую наносили ему непотушенные окурки. Это стало своеобразным ритуалом. И теперь на коленях, бёдрах, запястьях и локтях красовались белые точки от стянувшейся кожи. Оно приводило мысли в порядок. Помогало забыться хоть на пару секунд. Все, что создавало у Пешкова ощущение счастья, ушло из его жизни почти полностью за эти две недели. Поэтому он и принял решение идти на тусовку. Он знал, что Ваня идти туда не собирается, но раз это очередной клуб, то там можно будет достать хотя бы легкой наркоты.

Вы

Я приду, чуваки)

Повеселимся

Забавно, что ему стоило написать два максимально неискренних сообщения, как к нему в личку посыпалось кучу расспросов о его жизни. Все действительно приобрели уверенность в том, что с кудрявым все в порядке. Это заставило Серёжу приподнять уголки губ, что создало подобие улыбки. Делая глубокую затяжку почти погасшей сигареты, парень думал о том, что на тусовке обдолбается до беспамятства, а после убьёт себя. Да, это был бы лучший исход.

***

Обычный клуб, не на много лучше прошлого. Он был меньше похож на притон, зато больше на ресторан. Серёже не нравилось. Он уже мысленно искал места, где можно было бы тихо юзануть что-нибудь. Парень был определено напряжен, увидев количество людей, пришедших по приглашению Вадима. Но все улыбались, увидев вновь прибывшего Жожо. — Здорово, Серый, — крепко пожал кудрявому руку Вадим, — Рад, что ты все-таки пришёл, — он широко улыбался, что заставило Серёжу сделать то же самое — машинально. — Я и сам рад, — конечно, полная брехня, но что не сделаешь ради улыбки на лице хорошего друга. — Располагайся, — Эвелон развернул друга за плечо и провёл в ложу, — я знаю, что ты сейчас не в лучшем состоянии для тусовок, поэтому вот — вип-ложа. Сюда есть доступ только самым близким, — Вадим продолжал тепло улыбаться и удалился, оставляя Серёжу в ложе одного. Парень оглянулся, разглядывая затемнённое помещение. На полу валялось около шести пуфиков, за низким столиков стояли запакованные бутылки с водой, а по периметру была проведена световая лента красивого фиолетового цвета. Но парень разглядывал не красоту, а наличие камер. Камера была лишь одна, и, если очень постараться, и зайти в противоположный угол комнаты, то не будет видно абсолютно ничего. Осталось выйти на улицу и забрать закладку, оставленную знакомым барыгой. Все прошло без проблем, а юзануть Серёже никто не помешал. Видимо, Вадим сказал пару слов о моральном состоянии Серёжи, вот никто к нему и не лез. Но теперь у него все было отлично. Под экстази, обычно, все всегда отлично. Его позабавила рифма, случайно родившаяся у него в голове. Вдруг парень услышал знакомую музыку, а ноги потянули его тело на танцпол. Голова кружилась, как и все остальное тело. Пешков не очень следил за движениями собственных конечностей, но, увидев краем глаз, что к нему подтянулись остальные стримеры, забил на это окончательно. Было хорошо. Даже слишком хорошо. За эти две мучительные недели он забылся. Наконец-то. Улыбка сияла на его лице, с ним постоянно разговаривали ребята, которым он, вроде, что-то отвечал. Такая свобода охватила его, что силуэт, который он увидел в свете мигающих стробоскопов, чуть не сбил его с ног. Вдали от толпы стоял Ваня. Он смотрел прямо в центр сцены, на которой танцевал Серёжа. Взгляд был слегка испуганным, но изучающим. Увидев его, у кудрявого в голове была мысль подойти и заговорить, но он не мог позволить себе такую роскошь. Слишком долго он смешивал Ваню и наркоту. Парень развернулся и поплёлся в уборную. В туалете было пусто. Пусто и тихо. Музыка звучала очень тихо, а капли воды, по одной стекающие с крана, разбавляли тишину. В ушах звенело, а голова не переставала кружится. Парень понял, что его ужасно мутит. Руки опустились на бортики раковины, а голова обессилено упала меж плеч. Ноги держали его с трудом. Стало слишком плохо. Но голова была пустой, а от этого становилось хорошо. Ведь в разы лучше чувствовать себя отвратительно физически, чем умирать морально. Но даже на такие размышления у парня не хватало сил. Вдруг на его плечо опустилась тёплая ладонь. — Все в порядке? — голос Вани звучал обеспокоено. — Да, — еле-еле выдавил из себя Пешков. Ему было очень плохо, но он даже не понимал, что за человек стоит позади него, а рассказывать о своём состоянии кому попало он не собирался. — Пизда! Не ври хотя бы мне, — Ваня развернул его за плечи в свою сторону. Серёжа действительно выглядел ужасно подавлено, но от этого не плохо, — тебя надо умыть, кудрявый. — Вань? — только узнал его Пешков. — Я, я, — старший аккуратно поставил руки под холодную воду, а после аккуратно поднёс их к лицу кудрявого. Он осторожно умывал его, так, будто от одного неловкого касания, парень бы развалился, — и когда ты так напиться успел? Ты вообще понимаешь хоть что-то? — Да, все в порядке, — в этом и был плюс наркоты. Даже при самом большом трипе, ты мог контролировать себя вполне сносно. Если бы не картина, которую Ваня увидел, зайдя в туалет, то он бы и не понял, что Серёжа не трезв. — Вот, сейчас верю, — Ваня поправил мокрые пряди, прилипшие ко лбу Серёжи. — Давай присядем, — младший потянул Дипинса за руку, и оба опустились на холодный пол. — И… как ты? — глупый вопрос, который действительно интересовал Ваню, прозвучал неуверенно. — В порядке. — Так и не скажешь, почему в больницу попал? — Не скажу, — Пешков прикрыл глаза. — Понятно, — Ваня забылся, снова рассматривая профиль кудрявого. Он был словно во сне. Во всех тех прекрасных снах, что ему снились. Такой же спокойный и красивый, — Серёж? — А? — Его улыбка для меня, как самый желанный наркотик, а смотреть в его глаза для меня, — Ваня прикусил губу, заглядывая в глаза Серёже. Они карие, — то, что заставляет меня жить. — Вань, ты чего? — с непониманием в лице, спросил младший. — Это твои слова. Я удивляюсь тому, как можно так сильно любить человека, который не ответит тебе взаимностью никогда. — Стой, что? Я узнаю свои слова, но ты то их откуда знаешь? — Ты так про Гайку говорил тогда, помнишь? — Про Гаечку? — Серёжино лицо выглядело невероятно удивлённым и немного возмущённым, — про эту стерву? Я бы в жизни не посвятил ей таких слов! — Но, ты же говорил, — Ваня не закончил мысль, разглядывая лицо Пешкова. Он такой красивый сейчас, — Прости, я видимо не так понял. Но сейчас, мне очень нужно кое-что узнать, — старший резко пристал, беря рукой плечо кудрявого, — Извини ещё раз. Другая рука Вани в мгновение легла на щеку Пешкова, разворачивая к себе. Парень почувствовал шершавые губы на своих. В голове все взрывалось, а мысли разлетались на миллион разных частиц. Серёжа не целовал его в ответ, но и не отталкивал. Ваня зажмурил глаза так сильно, как только мог, и считал секунды про себя. Такие нежные, пухлые губы, с оттенком сигаретного дыма. Они занимали все пространство в голове Дипинса последние недели. Ваня слегка опешил, чувствуя, что эти губы начали двигаться в ответ. — Вань, — обратил на себя внимание Серёжа. Его губы слегка припухли, а волосы растрепались. Ваня запустил руку в кудрявую копну волос и залез на парня сверху, — ай, — парень зажмурил глаза. — Я что-то не так делаю? — запыхавшись спросил старший, расцеловывая шею парня под ним. — Засосы не оставляй только. — Я аккуратно, — парень слегка прикусил тонкую кожу на шее Пешкова, когда тот приподнял его за подбородок и снова притянул к своим губам. Руки Вани гуляли от волос до шеи, но не заходили дальше. Парень находился в какой-то прострации, ощущая тепло чужих ладоней на своей спине и шее. Поцелуи аккуратные, неглубокие, но такие страстные. Все не как с Дашей. С ней было резко, грязно и глубоко, а тут не так. — Вань, Серёж, вы тут? — раздался голос из-за двери.