Разноцветный труп

Гарри быстро приготовил ужин для него и Рафаэля и даже не удосужился переодеться, когда пошёл умываться. После провел для Рафаэля краткую экскурсию по дому, и выражение его лица, когда он обнаружил несколько движущихся портретов, было достаточно забавным. Скрестив руки на груди, он стал пристально разглядывать один из них. Сначала он подумал, что это оптическая иллюзия, пока Гарри не рассказал ему о довольно живых портретах ведьм и волшебников. Рафаэль надолго завис наблюдая за кучей троллей в балетных пачках, получающих уроки танцев. Да, это была реплика того, что висел в Хогвартсе. Он потратил довольно много времени, объясняя принцип волшебных портретов пока они были в дороге к цирку. Рафаэлю очень понравилась его машина, и он привык разъезжать на ней и забирал ключи в тот момент, как только они доставались из кармана, оставляя свой грузовик «Шевроле» у его дома. Гарри принял близко к сердцу слова Рафаэля, саму идею заставить Жан-Клода работать над их отношениями. Хотя он не был уверен, что правильно понимает, как именно Жан-Клод должен действовать. Но может быть забавно, отправить этого проклятого вампира за поворот, как он сделал с Гарри. Но он не мог просто оставить его совсем в покое. По крайней мере, он покажет себя сегодня вечером, чтобы напомнить Жан-Клоду, что он рядом и готов помочь, и всё что ему нужно это взять в руки трубку. Не то чтобы Гарри часто бывал дома, чтобы ответить на звонок, но дело было не в этом. Рафаэль любил задавать вопросы, его очень интересовал мир Гарри, и поэтому он потчевал его невинными историями. Теми, которые не заставили бы его смотреть на Гарри, как на инопланетянина. Ему не нужно было этого ни от кого, тем более от тех кого он назвал друзьями. Он упомянул Драко и то, как они подружились, и как его старым друзьям не понравилось то, как он стал меняться. — Иногда друзьям детства нужно оставаться в прошлом. Это не твоя вина или их вина. Это просто так случается, – сказал Рафаэль. — Ты прав. Я был наивным ребенком, который вел, когда это имело значение, следовал, когда мог, и оставался на заднем плане, пытаясь спрятаться от вещей и взрослых, намного больших и старших, чем я. – грустно улыбнулся Гарри. — Ты ведь любишь детей, не так ли? — У меня есть сын, – признался Рафаэль, не сводя глаз с дороги. — Действительно? Сколько ему лет? — Восемь. — Тедди шесть! Если они будут вместе в городе, они обязательно должны встретиться. – глаза Рафаэля вспыхнули печалью, и Гарри вздрогнул. — Я сказал что-то не то? Извини, я не хотел предполагать… — Ты ничего такого не сделал, Гарри, – он сказал более низким голосом, чем обычно. — Было бы неплохо удовлетворить твою просьбу. Мне нравится слышать о твоём крестнике. Но, боюсь, я не в состоянии это сделать. Гарри слишком боялся, что переступит черту, если спросит почему, и поэтому не стал этого делать. Но затем Рафаэль сам решился рассказал о причинах. — Я женился на женщине, которая настаивала на том, что ее устраивает мое состояние. У нас родился сын, но вскоре она решила, что не может с этим справиться. Мы развелись, и она сделала так, что каждый раз, когда я прихожу навестить его, он все меньше и меньше хочет иметь со мной дело. Он в ужасе, и я могу навещать его только два раза в год, и то под наблюдением. — Как ужасно. Отец Тедди был оборотнем. Я стараюсь всегда говорить о Ремусе. У него было самое большое сердце из всех мне знакомых. Даже больше, чем у моего отца, который временами мог быть тем ещё напыщенным придурком. Рафаэль посмотрел на Гарри. — Крысиная и волчья ликантропия более заразны, чем другие штаммы. Если они у вас обнаружатся, то другие будут смотреть на вас, как на жертву СПИДа. — Вот как. Ты всего лишь жертва, если не принимаешь своего зверя, не так ли? Рафаэль кивнул. — Правильно. Если ты сумеешь принять свою новою сущность, то болезнь становится образом жизни. Я родился оборотнем. У моего сына этого нет, и честно говоря я благодарен за это. — У Тедди также этого нет, но в полнолуние он испытывает беспокойство и бессонницу, и любит, чтобы его мясо было чуть менее прожаренным. Мне жалко твоего сына, он не понимает, чего лишается отказываясь от тебя. Рафаэль ухмыльнулся. — Ты едва знаешь меня. — Мы разговариваем почти каждую ночь. Думаю, я узнал достаточно. Кроме того, я горжусь своим хорошим чутьем. В прошлом я ненавидел Драко, но теперь обожаю этого придурка. – Рафаэль усмехнулся. — Даже если он великовозрастной мужчина-ребенок. В субботний вечер "Цирк проклятых" был ярко освещен и заполнен до отказа. На самом деле Гарри никогда не был в главном зале, где проходили все основные развлечения. — Так рад, что мы не поехали в "Запретный плод", – выдохнул Гарри, заставив Рафаэля засмеяться. — Если ты будешь продолжать краснеть, он просто будет давить сильнее. —Я знаю это! – Гарри заскулил. — Но что мне делать? А знаешь. Во всем виноват Жан-Клод! – хмуро заявил он, заставив широкие плечи Рафаэля вздрогнуть от еле сдерживаемого смеха. — По правде, я никогда не смотрю по сторонам и очень хорошо играю в уклонение. — Но тебя же интересуют мужчины? – с любопытством спросил Рафаэль. — Да, интересуют. – Гарри почувствовал покалывание в затылке, как будто кто-то наблюдал. Он бы не сомневался. — Конечно, у меня была одна девушка. Мне было шестнадцать, но это ни к чему не привело. Я просто понял, что мне нужна ее семья, а не она сама. — Что ты имеешь в виду? — Ее семья была огромной. Они были добры ко мне и относились ко мне как к части семьи. У меня никогда не было такого раньше. Если честно, в течение многих лет я избегал романов, насколько мог. — Почему? Гарри пожал плечами. — Я не знаю. Думаю, потому что я не понимал, почему кто-то вообще может смотреть на меня по-особому, не говоря уже о том, чтобы полюбить меня. Он больше ничего не сказал, чувствуя себя немного странно, когда выскользнул из машины. Рафаэль оставил разговор на потом, пока они пересекали стоянку под звуки веселого смеха, нескольких криков и карнавальной музыки. Как и в "Запретном плоде", сотрудник-человек спросил Гарри, есть ли у него святые предметы, на что он отрицательно покачал головой. Неловко улыбнувшись она отошла в сторону. Гарри понятия не имел, почему она продолжала кидать странные взгляды на Рафаэля. Как только они отошли подальше, Рафаэль закатил глаза. — Ты обнаружишь, что многие не любят компанию Крыс. — Их потеря, моя прибыль. Гарри впервые смог осмотреть крытый цирк, созданный вампирами. — Тедди бы понравилось это место, — он с интересом разглядывал все достопримечательности, и чуял плывущий по воздуху запах попкорна со сладкой ватой. — Думаешь, он не испугается? – с сомнением спросил Рафаэль, смотря на группу девочек-подростков испуганно вскрикнувших, когда на них выпрыгнул леопард в полуобороте с каштановым мехом. — Нисколько. Он, вероятно, чувствовал бы себя как дома, а затем с азартом выбрал бы нескольких понравившихся людей, от которых можно было бы перенять черты, чтобы поиздеваться. — Прости что? Гарри улыбнулся. — У него есть особый талант, если бы он захотел, то мог бы выглядеть точно так же, как ты. Только в миниатюре. Губы Рафаэля дрогнули. — Ты должен позже мне всё хорошенько объяснить. — Без проблем. Если Тедди когда-нибудь встретится с Жан-Клодом, я не хочу раскрывать все его уловки. Слово мамочки! Посмеиваясь, Рафаэль мягко положил руку на плечо Гарри. — Пока я здесь, чтобы увидеть, что произойдет. Ты сможешь это получить. У меня такое чувство, что рядом с тобой скучно не будет. – улыбаясь он начал водить Гарри по разным комнатам и сценам. Вскоре Гарри узнал одну из Крыс-оборотней, которая стояла перед кроваво-красным занавесом. Она была высокой, выше Рафаэля, с длинными черными волосами и серьезным, но довольно красивым лицом. Ее звали Клаудия, и она часто была правой рукой Рафаэля, когда Лилиан была недоступна. — Ром. – она почтительно склонила голову и посмотрела на Гарри. — Итак, маленькая ведьма наконец явилась? — Клаудия. – Рафаэль предупреждающе посмотрел на нее. — Мои извинения. Просто пытаюсь привыкнуть к переменам, – она склонила голову, потом перевела устрашающий взгляд на него. — Он ждал. – строго сказала она. — В течение нескольких дней, чтобы его слуга соизволил показаться. Не заставляй мастера больше ожидать себя. — Если бы он знал, как взять трубку, возможно, я был бы здесь раньше, – бросил Гарри, когда она отошла в сторону пропуская их. Гарри тихо щёлкнул пальцами, и Рафаэль быстро отвернулся, чтобы скрыть зарождающейся смех, когда ее волосы стали шокирующе ярко-розовыми. — Доброй ночи, Клаудия. – он просиял яркой улыбкой и быстро прошел сквозь занавеску. — Ты не должен был это делать. – последовав за ним, Рафаэль сказал это беззастенчиво ухмыляясь. Пульс вспыхнул и начал расти, как пламя в его животе. Он чувствовал себя довольно дерзко, а Рафаэль стоял там такой высокий и мрачный. Как будто его внезапно осветили. — Что сделал? — К сожалению, я не могу предоставить доказательства твоей Шалости. — Если бы ты мог, ты бы наказал меня? Рафаэль уставился на него. — А тебя нужно наказать? — Позволь мне вернуться к этому вопросу позже. – Гарри отвернулся, пытаясь уловить в себе то, что заставило его вести себя так странно. Он решил винить в этом атмосферу. Рафаэль открыл тяжёлую черную дверь, сделанную из металла, открывая вид на ряд узких винтовых лестниц, примыкающих к каменной стене, которые вели вниз. — Осторожнее со ступеньками. – предупредил он, подойдя к Гарри сзади. — Они выглядят новыми. — Так и есть. Их здесь раньше не было. — Я удивлен, у входа только один охранник? — Завтра будут установлены дверь и замок, – пояснил Рафаэль. — Он многое переделал. — Я могу представить. Они по спирали спустились дальше вниз, и только мерцание факелов направляло их, прежде чем они достигли конца. Помещение было полностью бетонным, с прочной стальной дверью в конце, на уровне глаз которой была открывающаяся створка размером с бумажник. Рафаэль постучал три раза, и она ненадолго открылась, и все, что он смог увидеть, это пару голубых глаз. — Открой чёртову дверь, Вилли, – проворчал Рафаэль, после чего створка снова закрылась, и дверь распахнулась, чтобы показать вампира, которого Гарри видел прежде только один раз. Это был невысокий худощавый парень с весьма странным чувством стиля. Его волосы были черными и зачёсаны назад. У него, казалось, было самопроизвольное подёргивание головы, а также худое бледное лицо с тонким носом. — Значит, ты и есть его человек? Немного маловат, не так ли? — спросил он, сверкая клыками. — Я ожидал увидеть довольно сладострастную женщину, но нет, мастер предпочёл мальчика. Гарри даже не отреагировал на слова этого хорька, потому что молча согласился с ним. Рафаэль вышел вперёд, и хотя Гарри не смог разглядеть выражение его лица, одна его большая рука прижалась к груди вампира и с силой оттолкнула его. — Молчи. У тебя нет причин разговаривать с ним таким тоном. Отшатнувшись, Вилли поднял руки, сдаваясь. — Эй, Крысиный Король, остынь, остынь. Я ничего не имел в виду! Он довольно милый для мальчика, – похотливо ухмыльнулся он. — И намного приятнее, чем другие аниматоры, которых я встречал. Мастер там! У Гарри уже болела голова. Неужели так будет каждый раз, когда он будет приходить? Он привык к осуждению, но что-то во всем этом начало его порядком раздражать. Гарри умел принимать оскорбления. Он прожил с ними большую часть своей жизни, и мог без нервотрёпки выносить их. Так почему же у него возникла эта внезапная потребность защищаться? Это было достаточно странно. Он пересёк маленький глухой проход к другой двери. Господи, сколько же здесь дверей? Гарри ни слова не сказал Вилли, и Рафаэль молча остался между ними. Он всегда так поступал, однажды, когда они были в ресторане, он продолжал вставать между Гарри и другими, если они подходили слишком близко. Гарри предположил, что это было что-то чисто от альфы, животный инстинкт. Или какая-то паранойя. Он с нетерпением ждал возможности узнать больше о ликантропах и их различных нюансах. Возможно, это поможет ему в общении с Тедди, когда у мальчика начнутся приступы. Наконец они вошли в более знакомую комнату. Когда-то здесь был трон, множество мягких игрушек и фарфоровых кукол. Ничего из этого не осталось, вместо этого комната выглядела частично похожей на ту из снов, которую он видел. Высокие каменные стены были покрыты белыми гобеленами, а на полу лежал мягкий плюшевый ковер. Гарри ещё мимолётно подумал, не снять ли ему обувь. Вся мебель была классического белого цвета с небольшим вкраплением черного и королевского пурпурного. Никто не мог упрекнуть Жан-Клод, что он не выкладывался по полной. Интерьер немного напомнило ему офис вампира в JC Corporation. Сотни свечей выстроились вдоль различных поверхностей, все они были белыми и освещали потолок, создавая впечатление, что бриллианты каскадом падают вниз. Да, очень в стиле Жан-Клода. В помещении было многолюдно, несколько вампиров, которых он не знал, сидели в разных местах, а так же были и те, кто точно ими не были. Он не был уверен, ликантропы они или нет, но все они смотрели на него так, как будто он был частью цирка, а они люди пришедшие на представление. Это напомнило ему о том, как он впервые вошёл в Дырявый котел. Хагрид дерзко объявил, кто он такой, и толпа хлынула на него. Как хорошо, что здесь они только пялились. К счастью, Рафаэль оказался отличным буфером. Его суровое, может быть, слегка высокомерное выражение лица заставило некоторых из них держать себя в руках. Он не вздрогнул, когда услышал чей-то шепот. — Ну, по крайней мере, он красивый. — Он действительно убил Николаос? Он такой маленький… Боюсь, я могу его сломать. — Я был там, я видел это, – сказал ещё один, Гарри узнал в нем оборотня, который помогал им пройти в туннеле. — Разве у вас, девочки , нет других занятий поважнее, чем сплетничать там, где мы вас прекрасно слышим? – протянул Рафаэль раздражённо. — Тебе в ту дверь Гарри. Пожалуйста, Мерлин, пусть это будет не спальня вампира. Если бы он увидел большую кровать с балдахином и шёлковыми простынями, он собирается аппарировать в Тимбукту и спрятаться. Его желудок чувствовал себя так, как будто он начал делать упражнения, и весь пастуший пирог, который он съел ранее этим вечером, мог быть выброшен наизнанку. Его кожа покрылась мурашками, и он изо всех сил старался скрыть поднявшийся пульс. — Большое спасибо, Рафаэль! – Гарри изобразил свою самую ошеломляющую улыбку, и молча направился к двери, которую потом толкнул. Последнее, что он услышал, было грозным выговором Рафаэля. — Он друг всех Крыс-оборотней, не забывайте об этом. Пренебрежительное отношение к нему – это пренебрежительное отношение к нам. Это была не спальня. Вместо нее была комната, переоборудованная в небольшое жилое пространство. Больше похожее на логово, чем на жилую зону. Она так же была уставлена свечами, белым декором с мягкими стёгаными сиденьями. Комната была слабо освещена, только в углу горел канделябр. Четыре двери в каждом углу вели в другие помещения. — Mon belle, ты избегаешь меня? — кровь Гарри вскипела от знойного бархатного голоса, который так и лился. Он повернулся и увидел, что из комнаты на против выходит Жан-Клод, и ему показалось, или он выглядел более здоровым и сияющим, чем обычно? Жан-Клод, мастер-вампир города Сент-Луис, что бы это ни означало, скользил к нему, словно кошка. Знакомый теплый поток проплыл между ними и превратился в странное жужжание, которое щекотало ему ухо. Его белая рубашка была длинной и свободной, с широкими рукавами, стянутыми на запястьях манжетами с тремя пуговицами. У него она всегда была расстёгнута спереди, открывая взору совершенство его подтянутого тела и его ста восьмидесяти трёх сантиметрового роста. Его ноги казались бесконечными, обтянутые черными кожаными брюками с крестообразными разрезами по бокам, демонстрируя бледную кожу и дразня любого, кто осмеливался взглянуть на него. Ни один вампир не мог сравниться с ним по красоте. Его тяжёлый глубокий взгляд, светящийся полночным огнём. Его лицо с высокими скулами было точёным и совершенным, и в нем не было ничего женственного. Он был идеально мужественным, и то, как ему это удавалось с такими тонкими чертами, было Гарри непонятно. Его кудри были мягкими и идеально черными, они свивались упругими кольцами вокруг его лица. Что, черт возьми, он мог предложить такому вампиру, кроме своей магии? Как Жан-Клод мог думать, что он какой-то особенный, когда каждый день смотрелся в зеркало? Так ли чувствовал себя Билл, когда влюбился во Флер, а после Фенрир изуродовал его лицо? Но опять же, у Билла Уизли не было семнадцати лет пинков и издевательств над ним. Для Гарри он оставался красивым мужчиной даже после получения шрамов. Он был все тем же крутым рокером Биллом Уизли, у которого была крутая работа, которую, по мнению Гермионы, он никогда не смог бы делать, потому что был недостаточно умён. — Я не избегал тебя, Жан, — где-то из глубин безмолвного отвращения Гарри к самому себе ему удалось ответить идеальным голосом, когда он повернулся к вампиру лицом. Жан-Клод хорошо умел держать лицо, но Гарри чувствовал привкус энергии и силы на кончике языка, и через метку или что-то ещё он мог ощутить небольшой огонь, разгорающийся, когда этот человек так пристально смотрел на него. Его глаза блуждали по каждому сантиметру его тела. — Как же тогда ты это называешь, mon belle? – спросил он, поворачиваясь к дивану. — Пожалуйста, садись. Мы с тобой должны обсудить, куда нам двигаться дальше. — … Гарри совсем не понравилась эта формальность. Он хотел вернуть того Жан-Клода, которого впервые встретил, а не этого холодного и без эмоционального человека. Ему так же вспомнился недавний разговор с Рафаэлем о том, чтобы заставить Жан-Клода работать над их отношениями. — Нет, я думаю, мне лучше уйти. Не успел он сделать и шага, как Жан-Клод оказался возле него так быстро, что Гарри вздрогнул, и вздрогнул сильнее, когда прохладные ладони обхватили его щёки. — Что происходит в твоём драгоценном разуме, mon belle? Что заставляет тебя ускользать и уклоняться от меня? Что я сделал, чтобы вызвать твой гнев? – он был вынужден поднять взгляд на лицо Жан-Клода. Он был так близко, так чертовски близко, что Гарри едва мог это выдержать. Его кожа вдруг запылала, как будто натёртая наждачной бумагой. Его язык начал заплетаться, а дыхание стало резким и прерывистым. — Я могу выдержать только одного холодного ублюдка в своей жизни за раз, Жан-Клод. — Я думал, ты предпочитаешь именно это. — О чем ты говоришь? Ты же знаешь меня лучше! – Гарри с упорством пытается отодвинуть Жан-Клода от себя, но не смог сдвинуть его с места. — Ты спрашиваешь, что со мной не так, но что не так с тобой? Я хочу, чтобы ты был собой, Жан! — Я изменился не потому, что перенял его роль, mon belle. Я просто делаю выводы из некоторых вещей, о которых я услышал, mon belle. Я многое слышу, mon belle. Я очень много чего слышу теперь, когда я стал Мастером Города. А именно, что мой слуга-человек заигрывает с убийцей, тем, кто охотится на нас. — Это тот самый человек, которого ты нанял, чтобы убить Николаоса, — с сарказмом сказал Гарри. — Я знаю о последнем задании, которое вы выполняли вместе, о доме, из которого сбежал Валентайн. Твое имя могло быть скрыто от протокола, но вот описание было достаточно точным. — Валентайн был педофилом-насильником, который изнасиловал Филиппа, когда ему ещё не исполнилось и тринадцати! — прошипел Гарри. — Да, я помогал Эдварду убивать вампиров. Я даже убил несколько ликантропов и людей. Я не делаю различий между расами, Жан. Ты прекрасно это знаешь. Но я никогда - никогда не трогаю тех, кого считаю невиновными! Он это принимает, хотя ему это и не нравится. — Ты никогда не рассказывал мне ничего из этого. — Как? Когда? И ты собираешься сказать мне, что ты не убиваешь людей? Ты никогда не убил человека — невинного человека за все свои века жизни? – Гарри с яростью ткнул в его грудь, от чего Жан-Клод опустил руки и уставился на него. — Эдвард был и остаётся моим учителем. Именно он тот, кто научил меня выживать после войны, в которой я никогда не хотел участвовать. Я был солдатом, ребенком-солдатом, Жан-Клод! — Mon belle… — начал Жан-Клод, но Гарри перебил его. — Я был ребёнком, и поскольку грязный ублюдок не смог убить меня, как он убил всю мою семью и сотни других, я был поставлен на этот путь борьбы до конца своей жизни. У меня должно быть место, куда я могу направить свою ярость. Так же, как и тебе нужно место, куда направлять всё что с тобой происходит. — Откуда ты можешь знаешь, что со мной происходит? Ты никогда меня не спрашиваешь. — Тебе сотни лет. Мне не нужно спрашивать. Эдвард - это Эдвард. Я для него абсолютно ничего не значу, – сказал Гарри самым холодным тоном, на который только был способен, и Жан-Клода пристально посмотрел ему в глаза. — Он использует меня, как и все остальные всю мою жизнь. Меня это устраивает, потому что это не то, как я чувствую. — Что ты чувствуешь, mon belle? Я хочу услышать все. — Ты знаешь, что я чувствую. Я забочусь о своих друзьях, они так дороги моему сердцу, что мне больно видеть, как они страдают. Ничто другое не имеет значения, когда ты мой друг. Ты значишь для меня весь мир. И ты, и Эдвард. — А Рафаэль? — И он тоже. — Да, я вижу его симпатию. Его интерес к тебе. — Он хороший парень. Я следую своим инстинктам, Жан. Это все, что я могу сделать. Я не знаю, как делать что-то ещё. Я не знаю, как просто жить. Жан-Клод тут же приблизился, и потянул Гарри в свои объятия после нежно поцеловал его в макушку. — Думаю, на данный момент этого достаточно, mon belle. Давай не будем перегружать друг друга прямо сейчас. Пожалуйста, иди ко мне, я так по тебе соскучился. Я прошу прощения за весь тот холод, который я на тебя вывалил. Это были бурные несколько недель. Гарри позволил мужчине подвести его к дивану, наблюдая за слабым светом которой мерцал и отбрасывал великолепные тени вдоль стен. Он мог бы делать теневых марионеток, подумал он, глядя на тень Жан-Клода, когда она двигалась - даже у тени было такое изящество. — Мне ещё никогда никто не оказывал сопротивления. – он грациозно сел рядом с Гарри на диван. — Я не столько сопротивляюсь, сколько двигаюсь медленнее. Ты - вампир, я - человек. Ты идёшь быстро, а я иду черепашьим шагом. Жан-Клод не удержавшись, захихикал. — Ты действительно драгоценный, я чувствовал себя вытесненным, и, возможно, это потому, что тебя не было рядом. Я верю в эти метки. У меня никогда не было слуги-человека. Я никогда никого не отмечал за все мои века. — Я не хочу отдаляться и выставлять тебя в плохом свете, — нежно промолвил Гарри. — Я сказал тебе, что помогу, чем смогу, и я серьезно. – он провел пальцами по кружеву, опоясывающему запястье Жан-Клода. Ему очень хотелось прикоснуться к Жан-Клоду, прижаться к нему, но он даже не сдвинулся с места. Если бы он делал все, что хотел, настал бы конец света. Гарри слегка вздрогнул, когда Жан-Клод опустил руку, и их пальцы переплелись между собой. — Как ты справляешься с ролью Мастера Города? — В основном, навожу порядок, укрепляю свою власть и вытягиваю остатки яда Николаос из общества. Это было не очень красиво. Я также сделал небольшой ремонт. — Так гораздо лучше, – согласился Гарри, осматривая все интересные места. Он пискнул, когда Жан-Клод поднял руку с их переплетёнными пальцами и потянул его на себя. Он нервно сглотнул, когда оказался практически верхом на Жан-Клоде. — Хм? — Твои глаза, они достались тебе от матери или от отца? — От матери. Я выгляжу точно так же, как мой отец, но с ее глазами. — Понятно, – сказал Жан-Клод, распутывая их пальцы и начиная ласкать его по скуле. — Неужели ты не знаешь, чего я от тебя хочу? Гарри сглотнул. — Эмм, нет. Я не знаю. — Я не буду требовать, чтобы ты отдалялся от тех, кого хранишь в своем сердце, но я прошу, чтобы все, что ты решил делать со своими другими, ты решил делать и со мной. — …Э? – Гарри откинулся назад, широко раскрыв глаза. — Что, по-твоему, я сделал, Жан? Жан-Клод не ответил ему, а вместо этого стал пристальнее смотреть на него. — Позволил другому мужчине овладеть собой... — Эй! Подожди! – Гарри выпутался из его объятий и выпрямился. — Ты думаешь, что у меня был секс с Эдвардом? – он старался не подавиться. — Конечно, почему бы и нет? Это вполне естественно. Гарри вскрикнул и соскочил с дивана. — Нет! — Но, mon belle, я слышал… — Меня не волнует, что ты слышал, Жан-Клод… – Гарри глубоко вздохнул. — Хорошо, – он потёр виски, пытаясь собраться. — Я скажу это для протокола. Затем он наложил на комнату заглушающее заклинание на случай, если найдутся слушатели. — Это только для твоих ушей. Я девственник Жан. Глаза Жан-Клода расширились. — Нет! — Да. В прошлом месяце я впервые вообще поцеловал мужчину, и то потому, что мне нужно было отвлечь внимание Захарии, наблюдающего за мной и Эдвардом из леса. Он преследовал меня, и в той ситуации это было единственное, что я смог придумать, чтобы подобраться к Эдварду достаточно близко, чтобы рассказать ему, что происходит. Да, я наслаждался этим, и в итоге он меня возбудил, но я был полностью одет. Не говоря уже о том, что я был растерян и не понимал, что, черт возьми, произошло. На той странной вечеринке мы ничего не делали. Он отвел меня в прачечную, и мы взлохматили наши волосы, растрепались и потерлись ровно настолько, чтобы казалось, что он осматривает меня на предмет укусов, которые ты гипотетически оставил на мне. Да, он немного подразнил меня, но на этом все. — Я даже не знал о желании, пока не встретил тебя, да ради Мерлина! – в отчаянии выкрикнул Гарри. — Ты желаешь меня? – улыбка Жан-Клода была такой, какой Гарри никогда не видел, такой яркой и лучезарной, что свечи казались тусклыми. Он мгновенно поднялся, заставив Гарри попятиться назад. — Правда? – искушающе спросил он. Гарри издал задыхающийся звук. — Как ты можешь не знать? Моя кровь бурлит в твоём присутствии! В этот момент Жан-Клод двигался как танцор, его глаза зогорелись ещё ярче. Гарри заскулил и поднял руки. — Нет , нет, что ты делаешь? Это не сон, в котором ты можешь попытаться овладеть мной! — Нет, это реальность, mon belle. Ты - мой человек. Ты меня слышишь? Ты - мой, и хотя я разрешаю тебе играть с другими, если они не вампиры, ты навсегда будешь принадлежать мне, понимаешь? Ты уже можешь взять себе Крысу и Убийцу, я разрешаю. Гарри заскулил, когда оказался прижатым возле стены к мягкому белому гобелену, Жан-Клод зажал его с двух сторон, и он издал тихий звук, когда губы мужчины начали скользить вдоль его уха и вниз по шее. Его глаза закатились, и мир замер, когда Жан-Клод губами прихватил кожу на его подбородке. — Ж-Ж-Жан-Клод... — Oui, продолжай произносить мое имя, mon belle. Ты сделал меня самым счастливым человеком сегодня вечером, восхитительно... – он лизнул кожу Гарри, ощущая соль, и его неповторимый вкус и аромат. Сердце Гарри сильно и быстро забилось, а затем он потерялся, когда Жан-Клод обвел пальцами его скулы. А потом рука поддела его подбородок, и они слились в нежном, сокрушительном поцелуе, который наполнил каждую частичку его тела неземным желанием. Гарри не мог больше сопротивляться, он приоткрыл рот и позволил Жан-Клоду впиться в него. Поцелуи Эдварда были жаркими и обжигающими. Он почти не реагировал на ответные ласки Гарри, но Жан-Клод внутри гладок как бархард и на вкус богаче шоколада. Он был очарован, и двигался с ним в тандеме. Застонав, Гарри прильнул к идеальной груди Жан-Клода, и его пальцы запутались в мягких блестящих локонах. Он жадно сосал язык Жан-Клода и изо всех сил старался передать через поцелуй все то, что он чувствовал, к мастеру-вампиру. Он хотел показать, что Жан-Клод важен, что он слишком важен для Гарри. Он начал тереться об него, падая с Жан-Клодом на ближайший диван, и оседлав колени мужчины с жадностью целуя его так страстно, что заставил вампира стонать в голос. По какой-то причине этот совершенный вампир не только желал его, но и где-то глубоко внутри себя, Гарри осознал, что нужен. Ему казалось, что что-то вытекает из него, и он с радостью влился в борьбу языков, отвечая на голодные поцелуи Жан-Клода, который крепко держал его, словно опасаясь того, что произойдет, как только он отпустит его. Он был нужен, как никто и никогда не нуждался в нем. Жан-Клод был сильным, всемогущим Мастером Города, и все же ему был нужен маленький Гарри Поттер, который для всех был никем. Он не понимал этого, но, возможно, ему и не нужно было понимать. По крайней мере, пока. — Mon belle… – простонал Жан-Клод, полный возбуждения и сексуальной потребности. — Ты прыгаешь от нуля до ста. — П… прости? – Гарри был потрясен, внутри него как будто из протекающего крана вытекало невероятное количество чего-то, чему он не мог подобрать слов. — Пожалуйста, двигайся дальше, mon belle, но сейчас, слыша твои милые невинные слова, я должен быть тем, кто остановит нас. Я не хочу поглощать всю твою похоть этой ночью. Это было бы неправильно. Хотя сопротивляться твоему вкусу неизбежно для такого мужчины, как я. Это так же сильно, как и кровь. Гарри прижался к шее Жан-Клода, заставив того застонать, и откинуть голову назад, из-за чего его волосы упали на одну сторону. — Я не позволю тебе овладеть мной сегодня вечером. Я не настолько усыплён, Жан, – его голос стал мягким и низким, полным сексуального желания, которое разливалось вокруг них. — Ты дразнишь меня, mon belle. В тебе есть намек на силу, которая покоится в твоём теле. Я чувствую ее вкус и ощущаю ее. Ты ещё не понимаешь этой силы. — Я осознаю ее, – Гарри поднес губы к щеке мужчины и нежно поцеловал. — Я боялся ее. Я боюсь ее, – поправил он. — Ты не должен бояться. Ты должны принять это, mon belle. Я попробовал тебя — ты необычен – что-то под этим поёт иную мелодию. Ты сделаешь это своим, когда метки будут завершены. Гарри вздрогнул, когда руки Жан-Клода скользнули под его рубашку и коснулись кожи, вызывая появление мурашек и покалывания. — Такая чувствительность… такая мягкость. Ты совершенен, mon belle. Я хочу и дальше смотреть на тебя вот так, с раскрасневшимися от крови щеками. Гарри попытался покачать головой, но Жан-Клод снова завладел его ртом, и словно заклинание вновь налетело на них. Он был опрокинут на спину, и вскоре на нем лежал Жан-Клод. Пальцы Гарри скользили по идеальной груди вампира, дразня его шею и исследуя мускулы и контуры его груди. Если честно Гарри никогда по-настоящему не прикасаясь к мужчине, его охватила странная вялость, когда он обвил рукой шею Жан-Клода, упираясь бедрами между его ног, чтобы прижать их ближе. — Я чувствую, как будто ты меня кормишь, – со стоном сказал Жан-Клод. — Что внутри тебя делает тебя таким изыскано вкусным? Гарри уже достаточно горел. Ему не нужно было больше романтических жестов, комплиментов или чего-то в этом роде Он был полностью поглощён, и если этот человек не остановится, он собирался самопроизвольно сгореть. — О-откуда мне знать? У меня нет привычки пробовать себя на вкус. — Ещё бы, ведь ты просто восхитительно вкусный, – прорычал Жан-Клод, отрываясь от припухших губ Гарри и зарываясь носом в его шею. — Такая нежная кожа. – он почти с настойчивостью провел рукой по груди Гарри и опустился вниз, лаская его ладонями, ощущая жар его тела, и прилив крови.

***

Жан-Клод с наслаждением слушал и чувствовал Гарри, и наблюдение за таким драгоценным существом приводило его в трепет. Каждый его неповторимый вкус, вызывал еле сдерживаемый голод, и он чувствовал, будто питается похотью Гарри, но он убрал свой ardeur. Он не хотел так воздействовать на него, особенно на такую нетронутую чистоту. Боже, Гарри был таким великолепным зрелищем. Он лежал под ним с тяжёлым дыханием, и застенчивыми прикосновениями, которые нежно его исследовали. Ох, а эти изумрудные глаза, они пылали настоящей страстью. Жан-Клод видел, что Гарри не был поглощён его ardeur, а вместо этого, это он был полностью им поглощён. Он был таким интригующим маленьким котиком. Жан-Клод глухо застонал. Ему срочно нужно вернуть себе контроль. Он не хотел торопить их. Нет, было бы гораздо приятнее не спешить. Чтобы Гарри мог сопротивляться ему и в то же время кормить его “этим” чем-то. Он был почти удовлетворен, и это только от его вкуса. Всего один-единственный вкус его похоти, достаточный для вожделения Гарри, но он ничего ему не отдавал. Впервые за многие годы его ardeur был приятным и управляемым. Он не мог поверить, что Гарри не видел себя таким, каким его видел Жан-Клод. Он был стройным и юным, и то, и другое было правдой. Но в тоже время в нем было нечто большее. Его богатая аура и манера поведения делали его естественно грациозным. Сердце, которое билось в его груди, всегда притягивало, привлекая к себе других. Он видел привязанность, скрытую на лице Рафаэля. Он видел ликование и контролируемую искру в социопате Эдварде. Оба мужчины тянулись к Гарри так же, как и Жан-Клод. Филиппа тоже влекло, но по совсем другим причинам. Вместо того чтобы Жан-Клод был его защитником, защитником стал Гарри, и Филипп с радостью умер, чтобы защитить его. У Гарри была настоящая душа, которую невозможно было испортить, и Жан-Клод хотел высосать ее из его сладких губ. До недавнего времени, многие мужчины и многие женщины приходили и уходили с его постели, но это прекратилось, поскольку он считал, что это было бы беспринципно. Он питался, когда мог, похотью в "Запретном плоде", но он держал свои руки там, где они должны быть, и отказывался от многих тел, готовых и ожидающих, чтобы насытить Мастера Города. Он не мог винить Гарри за его внимание к человеку и ликантропу. Он был не уверен в себе и любопытен. Жан-Клод уже давно не был ни неуверенным, ни любопытным, его знание всего, что связано с сексом и желанием, было более основательным. И пока Гарри не станет таким же, как он, он не мог подумать о том, чтобы взять ещё одного в свою постель. Не раньше, чем Гарри будет чувствовать себя комфортно. И уж точно не раньше, чем молодой человек точно поймет, что Жан-Клод выбрал его, не только потому, что он желал Гарри, но и хотел, чтобы он всегда был рядом с ним. Да, он был сильным. Но Жан-Клод не знал, насколько он могуществен, пока не вспыхнула вторая метка, и он не увидел противостояние Гарри против Николаос. Его силу, которую он излучал, силу, которую он крепко сжимал с тем же контролем, что и сам Жан-Клод. Это была идеальная пара для него. Он начал думать, что намного лучше понимает своего бывшего любовника Ашера. Что он чувствовал, когда у него отняли Джулианну. Вот почему он рисковал собой. Именно поэтому он высвободившись от цепей легко проскользнул между Николаос и Гарри. Он был готов пойти на это, потому что потерять Гарри означало потерять то, что потерял Ашер. Неудивительно, что Ашер презирал все в Жан-Клоде. Как он мог не понять причину его сопротивления? Что все это время Гарри сопротивлялся ему не потому, что он ему не нравился, а потому что ему было страшно. Он понятия не имел, куда идёт и что делает. Он избегал его, потому что Жан-Клод оставил его одного. Гарри все это время ждал, когда он сделает шаг. Что ж, Жан-Клод не собирался заставлять его ждать себя снова. — Давайте дышать вместе, mon belle, и замедлим наше продвижение, – сумел выдавить он, вдыхая особый запах и вкус Гарри, когда отстранялся. Гарри опустил руку его глаза стали шире, чем обычно, в них засияло что-то отдалённо сильное. Его грудь вздымается и опускается, и эта аура похоти, кружащаяся под ним. Ох, как же он действительно идеально подходил. — Похоже, мне нужно научить тебя, что значит принадлежать мне, mon belle. Он поглаживал взлохмаченные волосы Гарри, наслаждаясь тем, как они дико лежат. Гарри настаивал на том, что даже магия не может подавить их, и Жан-Клод хотел бы думать, что это относится и к нему самому. Он был похож на свои волосы. Неукротимый, но в то же время полный чудес. — Обещай мне одну вещь, mon belle. — Хм? – Глаза Гарри трепетали, его длинные черные ресницы иногда щекотали щеку. — Ты позволишь мне завладеть тобой. — Кхм, я и так в твоих руках, — сухо заметил Гарри. Жан-Клод от души рассмеялся. — Oui, это так. Но ты должен пообещать мне. Эдвард подарил тебе твой первый поцелуй, но я хочу твой первый раз и все остальное… — Мы с Эдвардом не такие, Жан-Клод, и да, обещаю. — Ты хочешь, чтобы это было так? Хотел бы ты, чтобы у тебя был Эдвард? — ... — Будь честным, я не расстроюсь, mon belle. – Жан-Клод успокаивающе провел рукой по бедру Гарри, все ещё обхватившем его талию. — Вроде того, – признался Гарри, отводя взгляд. — Я никогда не думал об этом до прошлого месяца. Я чувствовал себя в полной безопасности в его руках, но этого никогда не произойдет. Он не видит меня в таком свете. Он видит во мне вложенный интерес. Если я когда-нибудь докажу, что я слишком бесполезен, или встану у него на пути, он убьет меня, Жан. Я не сомневаюсь в этом. Жан-Клоду не понравилось, как это прозвучало, и он не был уверен, верит ли в это. — Ты и многие другие спрашиваете меня, почему я не боялся Николаоса? Это потому, что рядом со мной был Эдвард. Я боюсь его. — Он тебе также небезразличен. — Да. Я всегда знал, что нужно как-то противостоять своим страхам. Просто не знал, как с этим справиться. Жан-Клод испытующе посмотрел ему в глаза. — А Рафаэль? — Он отличный друг. Мне нравится быть рядом с ним, но это все. — На данный момент. — Не заставляй меня нервничать! – Гарри хлопнул его по плечу, и Жан-Клод проказливо улыбнулся. — Не заставляй меня так думать. — Могу я спросить, почему ты выглядишь намного здоровее, чем раньше? – спросил он, и сердце Жан-Клода забилось чуть быстрее, когда пальцы Гарри коснулись его щеки. — Николаос запретила мне много питаться. – с помощью Ardeur, чего он не сказал вслух. — Она была возмущена и нервничала из-за моих дополнительных способностей. Хотя, я и мог хорошо это контролировать и скрывать. В конце концов, она была наполовину ребенком, какой бы порочной, могущественной и старой она ни была. То, чего она не знала, или ее слуги, не причинило бы ей вреда — Если бы это был ты, то ты бы не нуждался во мне. — Ты всегда нужен мне, mon belle. Ты наркотик другого рода. Гарри рассмеялся и уже собирался спросить что-то ещё, как вдруг раздался резкий стук в дверь, заставивший Гарри вздрогнуть, а Жан-Клода сузить глаза. — Мне казалось, я ясно сказал им, что после твоего прибытия меня не стоит беспокоить. — Теперь ты Мастер Города. Возможно, это что-то важное. Жан-Клод посмотрел вниз на Гарри, прямо в его глаза. — Драгоценный. – он поцеловал молодого человека в лоб, прежде чем Гарри отпустил его талию. Жан-Клод встал и расправил рубашку, пока она не стала гладкой и без складок. Гарри сел, его щеки были такими же красными, как и его губы, а волосы ещё более беспорядочными. Было забавно наблюдать, как он пытается привести их в порядок, как будто он знал, как это выглядит, не нуждаясь в зеркале. Тихо фыркнув он приоткрыл дверь и увидел, что один из его вампиров стоит у двери. — Да, что я могу сделать для тебя, Грейс? – спросил он пышногрудую брюнетку с медовыми глазами. — Я думал, что попросил не беспокоить меня. — Вы просили нас сообщить вам, как только Ричард прибудет. — Ах, да. Merci, Грейс. Вернитесь к своему посту и, пожалуйста, сообщите остальным, кто моложе и ещё немного наивен, что Гарри принадлежит мне, и к нему следует относиться со всем уважением, которое только есть в вас. Я не допущу, чтобы с ним обращались иначе, чем с совершенством. — Да Мастер. Конечно! — Хорошо, дай Ричарду знать, что я скоро подойду. – он захлопнул дверь. — Тебе не нужно было этого делать, – проворчал Гарри, скрестив руки на груди. — Оui, я должен. Как ты смотришь на то, чтобы познакомиться со вторым по силе в Клане Тронной Скалы из Сент-Луиса? Уверяю тебя, он, вероятно, один из самых благородных и нормальных представителей стаи. Волки - звери моего зова, и я думаю, что мы сможем установить впечатляющие отношения. — Хорошо, но ты, возможно, захочешь позволить им составить собственное мнение обо мне. Если они начнут что-то, я обещаю, что закончу это, не убивая их. Я могу защитить себя, ты же знаешь это. — Ты не должна этого делать. Ты принадлежишь мне, и как Мастер Города… – палец Гарри прижался к его губам, и Жан-Клод почти улыбнулся. — Ты не можешь так успокаивать вампира, он может укусить. Гарри ухмыльнулся. — Я рискну, кроме того, я могу доказать, что заслужил свое место в качестве твоего слуги-человека и являюсь чем-то большим, чем просто человек. Если им есть что сказать, то пусть говорят, а я позабочусь об этом. Я должен быть наравне с тобой, верно? Позвольте мне показать им, что я заслужил этот статус. Жан-Клод притянул его к себе, обхватил Гарри руками и поцеловал его в висок. Как он мог отказать в такой просьбе?