Проклятие

      Весь день Дилюк потратил на то, чтобы найти непутёвого балбеса в лице своего брата. Но так и не нашёл, как и рыцари. Никто не знал, где Кэйа, дом закрыт. Только сегодня Рагнвиндор смог и сам повидать замороженную местность. Довольно странно, но нашёл в себе смелость пройти и осмотреть всё. Лёд не был похож ни на один, даже с Драконьего Хребта. Шипы вначале были прямыми и тонкими, острыми. Далее уже шли под наклоном и выше, а в центре шипы были огромных размеров и закруглённой формы, в виде рёбер какого-нибудь большого существа из легенд. Те шипы заточили в себе озеро, будто были предназначены для охраны. Скульптуры живности не внушали хорошего настроя, но и Дилюка не заморозило, когда он дотронулся рукой до лисёнка. Значит, тут не проклятие, что замораживать всё само по себе; что-то или кто-то заморозило тут в один раз и это не распространяется дальше. Но ведь и такая участь могла настигнуть Монд и другие страны, чего нельзя допустить.       Винодел нахмурился и старался воссоздать полную картину происходящего, но информации было маловато, чтобы правильно сложить все кусочки пазла. Нужно больше узнать. Так красноволосый блуждал до самой ночи, вернувшись на винокурню только к полуночи. Мысли поглощали это странное явление и Кэйа. Что-то явно с ним связано, только отловить бы ещё.

***

      Так пролетали дни, что перетекали в недели, а там и в месяца. Всех это настораживало, капитана слишком долго нигде нет и никто его не может найти. Ещё странным было то, что окна в доме Альбериха стали заколочены досками. Будто там никто не живёт. Джинн сильно волновалась из-за таких дел, Кэйа был ей позарез нужен, тот был единственным действительно способным рыцарем. Дилюк тоже волновался, хоть и не давал виду. Уже прошло много времени, но и нарастала малая обида. Тот оставил его в Монде одного. Просто пропал, исчез. Повторяющаяся ситуация, однако. Четыре года назад было подобное, только там уже Рангвиндр нарушил обещание, данное в детстве, что всегда будет с братом, и сам же пропал после той роковой ночи.       Никто не знал, что на самом деле происходило всё это время с капитаном, а знать и не нужно было. Пусть всё так и остаётся;пусть он пропал, убили монстры, захватили маги Бездны, ещё что-то. Что угодно, в принципе, любое сойдёт.       Кавалерист знал, что к нему пытались прийти домой и достучаться, дозваться, только толку от этого было мало. Его нет. С каждым новым приходом чужого его охватывал страх и горечь, каждый раз он подавлял в себе чувства, сглатывал ком боли. Он не хотел никому навредить, поэтому должен страдать сам, да и вполне заслуженно. За все грехи, за свои и своего родного города. За столь длительное время парень стал убеждён в том, что происходящее с ним - это ещё малая доля того, что он действительно заслужил в наказание.        В городе держалась большая интрига: было слишком много сплетен, как и про холод у озера Звездопадов, так и про капитана кавалерии. Один бродяжка только знал, где тот находится и сейчас сидел на крыше его дома, тяжко вздыхая. Всё же, он Архонт, безопасность Мондштадта тоже входила в его обязанности. Спустившись с крыши и спрыгнув к парадной двери, от которой так и веяло холодом, зеленоглазый решил постучаться. Знал, что Кэйа услышит и подойдёт.       — Кэйа, это Венти, открой. Разговор есть один, не волнуйся, секрет твой знаю и никому не расскажу. Это только между нами, — спокойно и с лёгкой улыбкой на лице отозвался бард, заведя руки за спину и оставаясь дожидаться.       И тот был прав, что старший, лишь на вид, его слышал. Если тот уже обо всём осведомлён, то, наверное, можно его впустить. Венти же всего лишь псевдоним, за которым скрывается их Архонт Барбатос. Издав тяжкий выдох, парень всё таки отворил дверь и выглянул, чтобы разглядеть незваного гостя. Тот был один, никого рядом. Осмотревшись, действительно ли тот один, то пропустил, а Венти зашёл в дом довольно серьёзным.       Как только дверь за подростком закрылась и сразу на замок, то Кэйа стал буравить брюнета взглядом, облокотившись спиной о дверь и обнимая себя за талию. Барбатос же стоял и не проходил никуда дальше, уже здесь рассматривал ужасную ледяную картину. Повернувшись к парню, тот вздохнул.       — Это происходит от твоих плохих чувств, как видел. Я не знаю полной твоей истории, но откуда у тебя такая... “Болезнь”, так скажем? Даже у других обладателей крио способности этого не замечалось — на полном серьёзе отозвался Архонт и сильно задумался, а Кэйа поджал губы. Сам не знал, откуда у него это всё, Боги наказали.       — Не знаю. С начала только мой Глаз Бога странно себя вести начал: светился, парировал над поверхностью. После уже это всё... Недавно от него откололась пара крылышек, — тихо ответил синеволосый, опустив взгляд — прошу, не лезь в это, Венти. Я сам разберусь со своими проблемами.       Только вот последние слова друга вызвали у брюнета удивление, что и брови поползли наверх. Ему помочь хотят, а тот отказывается. Но и на то у кавалериста были свои причины. Сам он Венти принимал лишь за врага, врага своего почившего народа. Принимать от врага помощи он не нуждался, сам сможет справиться. И брови Кэйи сдвинулись к переносице, взгляд источал холод, что был почти осязаем. Архонт поёжился, смотря парню прямо в глаза, а кавалерист же вжался в дверь, отходить дальше было уже некуда. По стенам, на которых был слой льда, стало проходить небольшое свечение, проклятие входило в силу по новой, начиналась метель и зеленоглазого это насторожило.       — Кэйа, дружище, погоди. Что это с тобой? Я плохого ничего не сделал и не сказал — затараторил было тот, как его резко прервал холодный, как сталь, голос Альбериха.       — Проваливай.       Такое внезапное поведение вызвало недоумение у Барбатоса; тот поднял ладони в знак капитуляции и отошёл на два шага назад, а капитан же отошёл от двери, открывая путь младшему, чтобы уйти. Бард тяжко вздохнул и печально стал смотреть на собутыльника, тот в пьяном виде дарил ему вдохновение и истории были интересными, терять такое не хотелось.       — Я обязательно найду способ помочь тебе — всё, что сказал бродяжка, на что капитан только фыркнул, поверить в такое было тяжело, это было его личное и вполне заслуженное наказание.       Венти ушёл из дома Альбериха быстро, не оставив после себя и намёка, что вообще приходил, а вот самочувствие Кэйи ухудшилось. Дверь закрылась и резко покрылась слоем льда с внутренней стороны, а перед парнем появился монстр. Он схватил молодого за шею и поднял над полом, сжимая и прожигая своим пустым и будто мёртвым взглядом. Молчали оба. Только через несколько минут, что для человека протекали очень медленно, существо откинуло его со всей силы в стену, что по той пошли трещины, а тело Кэйи после столкновения со стеной упало на пол. Глосий смотрел на человека, вреда более не наносил, только вот сам капитан не шевелился. Даже дышал через раз и очень слабо. На затылке была рана, что кровоточила после удара. Стало только хуже. В ушах был противный писк, перед глазом, не скрытым повязкой, всё плыло, его тошнило. Но он так и лежал, не шевелясь. Ждал, пока монстру наскучит просто наблюдать и выжидать ответной реакции, и тогда бы он ушёл туда, в пустоту; в пространство, откуда тот пришёл, где нет ни времени, ни суток. Лишь тьма...       И ведь подобная тьма зарождалась в рассудке и сердце Кэйи. Он постепенно становился более апатичным и более ленивым. Надежда на лучшее угасала, после различных видений из прошлого или возможных событий будущего. Хотелось покончить с такими терзаниями. Хотелось нанести вред, покончить с этим, тогда бы это заглушило боль, что испытывал от каждой мысли о вьюге и морозе.. Никто не поймет, но ему это казалось важным и единственным способом помочь себе.       И вскоре монстр ушёл, просто исчез в пространстве, растворяясь будто в тумане. И, как только Альберих заметил это, то поднялся с пола. Поплёлся в комнату, где после открыл шкаф и достал ящик с запасом бутылок вина. Алкоголь придает храбрость. Тем самым, парень опустошил две бутылки вина Полуденной Смерти. И этого хватило, чтобы поддаться дурману, что призывал к действиям. Прямо сейчас, он не может струсить. Желание выше здравого рассудка. Синеволосый поплёлся в ванну, слыша в голове противный смешок своего монстра. Ничего не волновало в данный момент.       Вломившись в ванную комнату, держась за дверь, Кэйа стал осматривать всё. Ноги еле выдерживали вес капитана, поэтому идти за бритвой было крайне трудно, да и голову кружило, как на волнах при морском путешествии. Только даже взять уверенно бритву ему не удалось, работа мозжечка, что отвечает за координацию, была нарушена. Поэтому за бритвой пришлось нагибаться под раковину. Но поднявшись, парень посмотрел на свое отражение в зеркале. Печальный и померкший взгляд, бледность кожи, синяки под глазами. Тяжело вздохнув, он залез в ванну и включил воду, чтобы та набралась. Заранее закатал левый рукав белоснежно-белой рубашки и уставился на свою руку. Она была чистой, без единого изъяна. Хотелось замарать свои руки, убрать эту чистоту и покрыть всё тьмой.       - Меня сильнее возненавидят... Я окончательно стану ему противным... - тихо пробормотал эти слова себе под нос и горько усмехнулся. Хуже уже некуда, можно себе позволить. Никто не в праве указывать ему, как ему следует жить, сам выбирает, что ему делать и несёт сам за себя ответственность.       Как только вода набралась, то капитан вытянулся и расслабился, перекрыв поток воды. Глубокий вдох и капля крови разбавляется в воде. Он позволял гемолизу прогрессировать, опустив руку ко дну. Вода всё быстрее окрашивалась в алый цвет, а кожа бледнеет. Сознание покидало Кэйю и вокруг становилось очень темно. Он медленно закрыл свои глаза. Мороз в доме усиливался, вода замерзала, а лёд проникал под кожу, распространяясь всё дальше по телу. Альберих не чувствовал боли, лишь приходившую тяжесть в теле, что медленно сменялось лёгкостью. Прятной лёгкостью. Он не видел ничего, тьма окружала его, но не казалась такой ужасающей и опасной. Она дарила умиротворение. Хотелось остаться в ней навсегда, в ней он не ощущал груз вины прошлого. Он ощущал себя впервые настолько свободным от всего и всех, становилось радостно. Он старался уйти как можно дальше и глубже, где вскоре увидел знакомого монстра, что протягивал руку. Он проведет его, покажет прелесть темноты, что не могут понять остальные. Только идти с каждым метром становилось труднее, что-то мешало. Только вот что именно?