Красис

Как-будто случайно судьба уронила меня в этот город. Такой он был крохотный, и до чего южный.  Его йодовый запах. Он распространялся, словно дурманящий газ по вентиляции, и не имело значения, насколько далеко ты ушёл от береговой линии – его единственной набережной. Ты будешь слышать море.   Его пирамидообразные крыши. Куда бы ни упал взгляд — в поле твоего зрения всегда была хоть одна рыжая крыша. Такая же, как на всех домах города, иногда безмолвно просящего пересчитать все его черепичные пирамидки на пальцах твоих загорелых рук. Его люди. Каждый знал, где ему уготовлено место, зачем он проживал каждый день под южным курортным солнцем и ходил по его виляющим, вымощенным гладкими камушками улицам.  Я неспешно прогуливалась, позволяя себе вертеть головой направо и налево, подолгу задерживая взгляд на интересующих меня объектах.  Справа от меня, за волнорезами от жары слегка пенился краешек моря, впереди улица вела меня вниз и изгибалась в сторону воды, приводя меня за ручку на набережную, слева глядели разные по размеру оконца жилых стареньких двухэтажных. У двери одного из таких домиков сидел мужчина с кошкой, что больше похожа была на рысь, на коленях. Медленно я добрела обратно к месту, от которого начала свою прогулку около часа назад. Такая же, как и везде, низенькая пирамида-крыша накрывала здание единственного отеля, где мне пришлось (с радостью, разумеется) остановиться. Знакомое загорелое лицо продавца тортов заулыбалось мне из-за прилавка. На первом этаже этого отеля находилась потрясающая патиссерия с вензелями на железных стульях.  Продавец слегка махнул мне рукой, то ли в знак повторного приветствия, то ли на прощание. Я замедлила шаг, обращая лицо в его сторону. Из-за прилавка он протянул мне белую бумажную коробочку с синим бантиком. Разумеется, внутри был презент – кусок торта.  Придётся найти в сумке место для него.   Я ответила мужчине лёгким кивком и улыбкой, кажется, сказав этим всё, что ему бы потребовалось, он лишь проводил меня мягким взглядом, когда я направилась дальше по набережной. Ещё этим утром я имела честь проснуться вместе с мягким солнцем этого города, вдохнуть его йодистый воздух, наблюдать за силуэтами чаек в розоватом, наливающемся цветом небе по утру.  Теперь же я, находясь в ожидании своей лодки, бесцельно брожу по двум знакомым мне улицам, всё ещё не придумав, как сказать этому городу "прощай". Не больно, но в тягость.  Ноги (или сама набережная) привели меня к натянутому поверх трёх столов шатру. На протяжении всего моего визита здесь я брала уроки рисования.  – Ну вот, уже прощаемся? – развела руками девушка в светло-голубом фартуке.  – Выходит, – не сумев придумать ничего более, ответила я, – через двадцать минут отчаливаю.  Девушка не отрывалась от своей работы: она, закатав до локтей рукава льняной рубашки, отмывала в тазике  пластмассовые стаканы.  – Мне кажется, в моей жизни никогда ещё не было... жизни, – почему-то я медлила, проговаривая слова, – за это время, пока я жду своей лодки, мне кажется, я вдохнула вдвое больше, чем обычно, шагнула двое больше.  Девушка, всё так же улыбаясь, слушала меня, отмывая свои локти от краски.  Лодка уносила меня всё дальше. Почему я и моё сердце чувствуем себя так плохо? Дальше, дальше до тех пор, пока моё зрение перестало различать людей на пристани. Потом перестали быть четкими черепичные пирамидки-крыши, они были проглочены пеленой тумана, который принес внезапно настающий вечер. Какой же до смешного короткий световой день.  Со мной в лодке остался запах йода – то был запах курорта, который я покидаю.