The Lost Ones | Потерянные

Август 1944 года

…Том пристально глядел на Морфина, словно пытаясь оценить, на что тот способен. Затем он придвинулся поближе к Морфину и спросил: — Значит, Реддл вернулся? — Ага, бросил ее, и правильно, гнида такая, мужа ей подавай! — сказал Морфин и снова плюнул на пол. — Обобрала нас, понял, перед тем как сбежать! Где медальон-то, а, медальон Слизеринов, где он? Реддл не ответил. Морфин снова распалился, взмахнул ножом и закричал: — Осрамила нас, потаскушка! Да уж, родственнички у меня что надо! Сестрица Меропа осквернительница крови, брат отца сбежал, прихватив кольцо Гонтов, с девкой какой-то… Украли величайшие артефакты самого Слизерина! Небось и продали их за бесценок… Губы Реддла сжались в тонкую полоску. Значит, два сокровища, принадлежащие ему по праву, сейчас утеряны… И быть может с пропавшим медальоном он пока мог смириться, но вот кольцо… Кольцо должно быть его. Лорд Волдеморт ни перед чем не остановится. Устав слушать бред пьянчуги-дяди, он неуловимо взмахнул палочкой, отправляя Морфина в беспамятство. А сам Том, отряхнув идеально чистый черный костюм, вышел из полуразвалившейся лачуги в сторону особняка Реддлов. Настало время поговорить со своим дражайшим отцом…

***

Сентябрь 1944 года

Мэддисон отложила перо и потянулась. В полумраке библиотеки ее светлые, цвета холодного блонда волосы словно светились. Она в принципе обладала такой внешностью, что в темноте ее вполне можно было принять за призрака, коих было достаточно в старых стенах Хогвартса: светло-голубые глаза, фарфоровая кожа, тонкая миниатюрная фигурка. О’Нил взглянула на напольные часы и вздохнула. До отбоя оставалось не больше получаса, и хоть она и была старостой факультета Слизерин, ей не стоило подолгу задерживаться в коридорах — администрация школы до сих пор была обеспокоена загадочной смертью Миртл Уоррен этим летом. Мэддисон быстро убрала книги со свитками в сумку, когда из ее дневника выпала газетная вырезка, датируемая августом 1944 года. Она скользнула взглядом по статье об убийстве какой-то магловской семьи и фотографии убийцы, Морфина Гонта, пока поднимала вырезку с дощатого пола. На равнодушном лице лишь промелькнула легкая морщинка. Она, конечно, знала, кто это был. Один из мерзких дальних родственников со стороны ее матери, Аннабель Гонт. Аннабель, в свою очередь, была дочерью Оминиса Гонта, младшего брата Марволо, который как раз был отцом убийцы маглов Морфина. Седьмая вода на киселе, в общем. Дедушка Оминис настолько сильно презирал весь свой род и их страсть к пыткам маглов, что по своему совершеннолетию сразу же уехал в Ирландию, обрывая все связи с ненавистной семейкой. И несмотря на эту неприязнь, он все же не мог не забрать семейную реликвию — золотое кольцо с черным камнем, поскольку Оминис понимал — его родственники попросту бы утеряли реликвию, как собственно и все ныне былое богатство рода Гонтов. Мэддисон еще с полминуты вглядывалась в лицо родственника, а затем скомкала статью и бросила в сумку. Слава Мерлину, что она носит фамилию своего отца-магла… Иначе расспросов и подозрительных взглядов было бы не избежать, особенно со стороны Альбуса Дамблдора, чересчур проницательного профессора по Трансфигурации. Мэддисон бесшумно шла по пустынным коридорам, встречая по пути лишь призраков, которые совершенно не обращали внимания на старосту Слизерина. Почти дойдя до подземелий, О’Нил услышала чуть слышный шорох мантии за углом и обернулась на звук. Новый староста Школы, лучший ученик, да и просто… "святой" юноша. Том Реддл. — Мисс О’Нил, — негромко окликнул ее Том, подходя ближе. Несмотря на то, что они были как на одном факультете, так и на одном курсе, они почти не общались предыдущие шесть лет. Мэддисон в принципе не горела желанием дружить с сокурсниками-слизеринцами, находя их неприятно-жестокими, а Том же попросту не обращал внимания на полукровку-девчонку, хоть и довольно умную и талантливую. Реддл вообще не контактировал с женской половиной школы, предпочтая общество своих Вальпургиевых Рыцарей. — Мистер Реддл, — чуть кивнула Мэддисон, скользнув взглядом светло-голубых глаз по старосте школы. После этого она развернулась, и продолжила путь к гостиной. Том приподнял бровь, завидев равнодушное поведение О’Нил. Обычно все девчонки, стоило Реддлу обратить на них хотя бы толику внимания, тут же растекались перед ним. Но не она. Что с ней было не так? Реддл еще немного пробуравил элегантную спину Мэддисон, после чего продолжил свое патрулирование коридоров. Надо же, обычно внимательный юный лорд Волдеморт не заметил золотого кольца с черным камнем на изящно тонком пальце О’Нил.

***

Наступал конец первого месяца учебного года, последнего года обучения Мэддисон. Сентябрь прошел быстро и относительно спокойно: преподаватели настойчиво внушали выпускному курсу о важности экзаменов ЖАБА и давали много внеурочной работы. Обязанности старосты тоже отнимали много времени, хотя и дежурств стало меньше — в этом году это бремя упало на двух старост школы и профессоров, опять же, из-за трагических обстоятельств летом. За два месяца каникул Мэддисон много практиковалась со своими любимыми дедушкой и бабушкой. Оминису и Николетт было уже под семьдесят лет, однако что слепой от рождения Гонт, что обладающая в молодости редчайшей древней магией урожденная Лайтвуд, были прекрасными репетиторами. Николетт даже говорила внучке, что она, возможно, могла унаследовать часть ее древней магии, которая усиливала мощь заклинаний. И летом она отрабатывала окклюменцию, невербальные заклинания, и даже простейшие основы беспалочковой магии. Это все было неспроста — Гриндевальд был на пике своих деяний и сеял хаос по всей Европе, слегка задевая при этом Ирландию. Мэддисон стремилась к защите своей семьи, так же как и ее мать Аннабель, учитывая факт того, что ее муж был маглом. Благодаря практике, О’Нил быстро влилась в учебу и стала одной из лучших на всем курсе, кроме, может быть, Тома Реддла. Хотя… Воскресным вечером в последний день сентября, за ужином профессор Диппет традиционно достал список лучших студентов на каждом курсе, чтобы торжественно объявить фамилии отличившихся в первом месяце. Каждого студента поддерживали одобрительными аплодисментами, и когда дошла речь до седьмого курса, уже все привычно покосились на Тома, который держал свою позицию лучшего студента на протяжении всех шести лет. И каково же было удивление и шок у всех, когда Диппет объявил с запинкой из-за непривычки: — Лучшим студентом седьмого курса по итогам сентября объявляется Ред… кхм, О’Нил, Мэддисон! Наступила ошеломленная тишина, которая продлилась несколько мгновений. Затем послышались неуверенные аплодисменты. Мэддисон лишь мимолетно взглянула на директора и сдержанно улыбнулась. Ей, конечно, было приятно, что ее отметили, однако она не стремилась к почету и титулам. И когда аплодисменты стихли и все приступили к десертам, О’Нил почувствовала буравящий, леденящий душу взгляд на себе. Она подняла глаза от пудинга и встретилась с темными, почти черными глазами Тома Реддла. Лицо его было бесстрастным, но все что нужно, она увидела в глазах. Ненависть. Злоба. Желание столкнуть ее с его места по праву. Мэддисон смело ответила на его тяжелый взор. Светло-голубой лед и темная бездна впились друг в друга в безмолвной битве. О’Нил почувствовала чуть ощутимый толчок в ее разум, однако не дала ему проникнуть в голову, вспоминая уроки дедушки Гонта и врожденный талант к окклюменции. Борьба их длилась не больше минуты, но было ощущение что вечность. И когда Том скривил свои губы в усмешке и первым отвел взгляд, Мэддисон поняла одно. Она нажила себе соперника. Того, кто не был готов уступать свое место на вершине в этой школе, и в самой жизни.