Цветущая в саду вишня

      Казалось, именно наша душа представляет собой изрезанное полотно, ведь каждая ситуация оставляла свой особенный порез на холсте, словно водя острым шпателем, доводя до фантомной боли и нанося кровоточивые краски. Но не бывало все так плохо, как казалось бы, иногда бывали такие ситуации, которые могли «закрасить» на полотне те самые кровавые оттенки более белоснежными, тем самым показывая, что душа испытывает ликование.       Но так режут воспоминания, окутанные страданиями и душевной болью. Ненавистны и раздражительны. Сжимаешь хрупкие пальцы в кулак до появления белых костяшек, алая кровь течет из-за биения по обшарпанным стенам. Но так трепетны и любимы. Она с легкостью и безстрастью кусала бледные и багровые губы, пытаясь себя успокоить и утешить, чтобы не утопать в разочаровании в самой себе и не падать на темное и пустое дно навязчивых мыслей, которые в буквальном смысле внушали ей боль и устраивали пытки на стрессоустойчивость, скорее всего, и на выдержку.       Бесконечные вопросы о ней так и убивают ее, бросая в очередной острый нож в ее хрупкое и столь преданное сердце, делая появляющийся порез на ее полотне, художниками которого стали спорт и личная жизнь. Она боялась, что ее полотно заполнится кровавыми до жути красками, а полотно будет окончательно изрезанно острыми «приспособлениеми» — страданиями и унижениями, без отсутствии веры в себя.       Пожалуй, так себя и чувствовала Трусова в последнее и бренное время. Ей без конца задавали такие каверзные и выгодные для средств массовой информации вопросы, пытаясь ей внушить ложь и давя на самые больные и изрезанные в ее душе темы. Она хотела скрыться и убежать на лед, чтобы добить себя окончательно — прыгать до окончательного посинения, до ненавистной боли в спине, до шрамов на ее худощавом и бледном теле. Она могла прыгать на холодном льду без конца, столь беспорядочно и столь непрерывно. Она упадет в очередной раз — но не сдатся, ни за что. Это было не в ее интересах и спортивных принципах. Ведь делает ее сильнее то, что не убьет окончательно.       — Вы опять заняли 3 место? Не устали быть всегда в проигрыше?       — Какие у вас отношения с Марком?       — Может вам стоит завершить карьеру, раз все так безрезультатно?       «Что же такое уважение к человеку-спортсмену?» — думала растерянная Александра, сжимая кулаки до багровых костяшек. Как это жалко выглядит, когда пытаются добить своими вопросами, пытаясь вытащить всю правду, увидеть ее эмоции, на первый взгляд непробиваемой, Трусовой, увидеть рыдающую и сдающуюся на плече своего беспечного тренера. Она вновь потерянно оглядела зал и увидела переживающего Марка, прожигающего взглядом средства массовой информации и Светлану Соколовскую — самого лучшего и выдающегося тренера ЦСКА, которая стала для Кондратюка второй мамой, будь опорой и поддержкой в сложный момент жизни, даря веру в себя и мотивацию для преодоления себя, забыться и отдаться катанию на безграничном льду. Женщина смотрела, находясь в размеренном расположении духа, но понимала, что чувствует, несомненно, Трусова. В тот момент девушка поняла, что она и есть тот тренер, с которым она хотела бы тренироваться и работать до потери пульса, находясь в яром наслаждении, который приведет ее к победам и поддержит, будет наставницей для Саши последующие годы работы. В нынешнем тренерском штабе она чувствовала себя ущербной, словно она была в конвейре по выпуску отработанного материала, которого пытались добить изнурительными тренировками и забирая всю мотивацию, силы, оставаясь без элементарной поддержки. Тутберидзе нужны были лишь еще более улучшенные результаты, которые повышают ее репутацию среди общества, ей не нужны были спортсменки как личности, страдающие морально от жестокости и унижения. Но тем не менее, девушка была благодарна ей за то, что у нее стали получаться четверные прыжки.       — Я в праве не отвечать на ваши вопросы, вы все увидите сами. Это лишь жизненный опыт, который делает меня сильнее и непробиваемее. Мое третье место — это тоже результат. Но я не сдамся, буду идти до конца, — принудительно и сломленно произнесла Трусова и поднялась, проходя многочисленный поток людей, пытаясь скрыться от всего, все плыло перед ее стеклянными и пустыми глазами.       — Это затишье перед бурей, — тихо прошептала девушка, рассматривая свою бронзовую медаль с золотым отливом. ***       — Как же так? — ошеломленно спросила Аня, удерживая себя от порыва эмоций и горьких от обид слез. Она не хотела оставаться одна, ведь Саша была ее лучшей подругой много лет. Они буквально знали друг-друга с самого детства, все секреты, обсуждаемые на совместных ночевках с кружечками горячего напитка, обжигающего горло до жгучей и резкой боли, детские сплетни о мальчиках и мимолетные и невинные поцелуи.       — Ты уверена? — задая наводящий вопрос, хрипло произнесла Камила, изнеженными и ласковыми касаниями проводя по шерстке собаки, — и к кому?       — Я очень долго думала над этим, на самом деле. Но мне очень тяжело находиться под таким давлением в группе Этери Георгиевны, она перестала в буквально смысле замечать меня…- на секунду повисла неловкая пауза, — и когда я разговаривала со Светланой Соколовской, то она дала сама мне намек. Хочу попробовать с ней поработать, — с небольшой уверенностью и надеждой в голосе произнесла Трусова, но заметила расстроенные и потерянные взгляды подруг, — если вы после этого не захотите общаться, то я пойму.       — Ну ты чего? Не говори глупости, — с особым трепетом и заботой Аня и Камила набросились на рыжеволосую девушку, крепко прижимая ее к себе, боясь до фантомной и режущей болит потерять единственную подругу, — мы всегда будем на твоей стороне и поддержим каждое твое решение, — искренне прошептала Щербакова, поглаживая хладными кончиками непрочных пальцев ее по ярким, бросающимся в глаза, волосам.       — Спасибо, девочки! — радостно и душераздирающе произнесла Саша, искренне улыбнувшись, — ну, а вы как?       — Ой, я вчера успешно доехала до дома и вместе с Евой смотрели фильм, приготовили утром нашу любимую карбонару, — воодушевленно и с особой преданностью произнесла Валиева, делая глоток кофейного и горячего напитка в столь холодные и бренные времена.       — А у меня вчера остался Женя, мы просто покушали и легли спать. Наконец-то я выспалась, — сердечно и добродушно Щербакова улыбнулась и одернула за поводок собаку.       — Вы такие милые в Марком, не могу, — умилялась сердечно Валиева.       — А как у вас вообще? Ну… В интимном смысле, — слегка смущенно и неловко спросила Александра, покраснев, но понимая, что они уже далеко не маленькие дети, и все это довольно важные, естественные вещи.       — Ой, да только поцелуи, пока не более, — криво улыбнулась Аня, а Камила усмехнулась, сказав, что они такие скромные, на что девушки засмеялись, — а у тебя как с Марком?       — Если честно, у нас порой заходит дальше положенного, но пока страшно и морально не готова, — отведя растерянный взгляд, произнесла покрасневшаяся Трусова.       — Не переживай, все своему время, — сипло произнесла Валиева, заключив подруг в столь теплые объятия.

      ***

      Трусова, попрощавшись с девушками, набрала черствыми и ледяными подушечками хрупких пальцев на экрану мобильного телефона номер телефона Светланы Владимировны. На другой стороне трубки послышался безмятежный голос женщины.       — Здравствуйте! Это Саша Трусова, — слегка волнуясь произнесла девушка, смотря вдаль парка, окутанного белым и пушистым снегом.       — Здравствуй, Сашенька! — на душе стало столь трепетно и приятно, — что такое?       — Я хотела к вам прийти в ЦСКА, поговорить. Марк не с вами? Вам удобно будет? — беспокойно и сипло произнесла Трусова, кусая свои бледные губы до крови.       — Марк уже уехал. А так да, я жду тебя, — добродушно проговорила Светлана, откинувшись на спинку кресла и осматривая слегка растерянным взглядом свой кабинет.       — Спасибо большое. Скоро подъеду, — услышав на другом конце трубки одобрительный ответ, она сбросила вызов и направилась в сторону метро, включив в наушниках свою любимую песню.

***

      — Светлана Владимировна, перейду сразу к делу. Есть ли у меня возможность тренироваться у вас и быть вашей подопечной? — на одном дыхании спросила Саша.       — Я могу тебя тренировать, да и я бы очень хотела, ведь ты способная девочка и большая умница, — спокойно и с особым трепетом в голосе ответила Соколовская, улыбнувшись, — но ты говорила с Этери Геогргиевной?       — Еще нет, но я ей явно не нужна, — рассеянным взглядом осмотрела все вокруг себя.       — Тогда поговори с ней и жду на почте документы, — безмятежно проговорила Соколовская, перебирая лежавшую перед собой стопку документов, — завтра в 10 часов утра тренировка в зале. Буду ждать вас, — слегка мягко коснувшись до хрупких пальцев Трусовой, — он знает?       — Еще пока нет, но скажу вечером, — криво улыбнулась девушка и попрощавшись, она вышла из томного кабинета и направилась туда. В то место, в которое она не хотела возвращаться.       В Хрустальном было все предельно равномерно и тихо, без особого беспокойствия. Но вот ввались внутрь девушка, покорившая гравитацию, уверенная в своем столь важном решении.       Заходя в кабинет Тутберидзе, она уже не боялась. Ее переполняла обида и злость за то, как к ней относились. Она непрерывно хотела уйти отсюда, поставив окончательную точку после себя. Как только она зашла, весь тренерский штаб понял, что к чему.       — Я меняю тренера, Этери Георгиевна. Меня и мои возможности недооценивают. Думаю, у вас есть девочки, с которыми можно полноценно поработать.       — Саш, ты уверена? Скоро Олимпийские игры, ты сможешь их выиграть.       — Смогу, но не с вами, — уверенно и столь беззаботно произнесла Трусова, забирая из рук тренера документы, необходимые для перехода в другой тренерский штаб.       — К кому уходишь то? К Плющенко опять? — с особой усмешкой в голове произнес Глейхенгауз, откинувшись на спинку кресла. Он словно поедал ее морально, пытаясь добить тем самым неудачным опытом, но тем не менее.       — Узнаете, Даниил Маркович. Удачи вам! — сипло произнесла Трусова, хитро улыбнувшись, вышла из кабинета. Но ее догнал Дудаков, коснувшись мягким касанием ее руки.       — Сашенька! Я надеюсь, ты не пожалеешь о своем решении. Помни, что я всегда рядом и верю в тебя, — искренне и столь трепетно проговорил Сергей, заключив свою подопечную в крепкие и душераздирающие объятия.       — Спасибо Вам за все! Вы — самый лучший тренер в моем сердце. Надеюсь, что у вас все запланированное получится, — она пыталась сдержать горькие до обиды слезы.

***

      — Марк, не хочешь приехать ко мне сегодня? У меня просто родители уехали в командировку по делам, — сломленно произнесла Александра, лежа на теплой постели, обнимаясь со своим пушистым домашним животным.       — Ну, раз зовешь, — слегка смеясь, проговорил парень на другом конце трубки мобильного телефона, — то приеду. Через полчаса где-то.       — Хорошо, жду, — искренне и с особой заботой и юной любовью в голосе произнесла Трусова и завершила вызов.       Пока девушка ждала своего возлюбленного, она решила приготовить для них ужин, состоящий из сочной и изящной пасты с морепродуктами. Через полчаса, как и сказал парень, пришел Кондратюк со всеми необходимыми вещами для завтрашней тренировки.       — Привет, — она впилась в его багряные и обветренные губы, проведя нежным и столь легким касанием кончиками холодных пальцев по его бледной щеке и залезая пальцами в его расстрепанные волосы.       — Привет, — отстранившись, сипло произнес он, безмятежно прижимая девушку к стене и оставляя дорожку беспорядочных и столь трепетных поцелуев на ее теле, — я скучал, — он осмотрел столь красивую девушку. «Она была невероятна: ее растрепанный и небрежный пучок из копны рыжих волос, домашняя длинная футболка, которая делала ее еще милее», — думал парень, держа ее за талию худощавого и бледного тела.       — Я тоже, — хрипло и сломленно проговорила девущка и отстранилась, — раздевайся и проходи на кухню, будем кушать, — Марк одобрительно кивнул и стал снимать куртку. Помыв руки, парень отправился на кухню, увидев девушку в длинной черной футболке, открывающейся вид на обнаженные и бледные бедра. Он аккуратно подошел и обнял сзади, ощущая запах столь спелой вишни.       — Марк, я должна кое-что рассказать, — сломленно произнесла Трусова, обернувшись и растерянным взглядом осмотрела слегка напуганное лицо своего возлюбленного.       — Я начинаю переживать.       — Я очень боялась твоей реакции изначально и боялась, что ты меня и мои решения осудишь, — она сжала кулаки до белых костяшек и был ком в горле, — я перевелась в другой тренерский штаб, потому что не могу уже оставаться с Этери Георгиевной, так как чувствую себя очень некомфортно с ней, в меня словно вонзают острый нож при каждом моем прогрыше. Я так устала от того, что меня не ценят, как личность и как спортсмена. Тутберидзе нужны просто результаты, не более. Я…- на секунду она замолкла и упала в крепкие объятия, уткнувшись в холодное и обнаженное плечо, и горько, душераздирающе заплакала. Он вдруг почувствовал каково ей тяжело и трудно, что в душе у нее множество кровавых ран, которые наконец-то начинают заживать. Он сильно и трепетно прижал к себе, пытаясь успокоить, аккуратно поглаживая по ее растрепанным волосам, — я теперь подопечная Соколовской, — сначала Марк не поверил, потому что Светлана обычно не тренирует одиночниц, но, видимо, Трусова — первая ее фигуристка в карьере работы в этом виде спорта. Потом он понял, что они будут проводить все время практически вместе, что, на самом деле, его обрадовало. Но самым пиком его размышлений стало то, что его девочке будет хорошо находиться в такой дружелюбной атмосфере, она восстановит свои силы и не будет выжата морально, ведь парень знал и ощущал на себе поддержку и опору тренера, ставшего для него второй мамой.       — Котенок, я бы никогда не стал осуждать твои действия, я всегда буду на твоей стороне. Для меня самое главное то, чтобы ты себя чувствовала в безопасности и комфорте. Ты большая умница, что приняла такое важное и серьезное решение, горжусь тобой. Скоро все наладится, — он робко, с особой заботой мягко поцеловал ее в макушку, - я никогда не отпущу тебя.