Через год

-'Лицемер!' -'Бесчувственный манипулятор!' -'Убийца!' -'Лжец!' Ах, сколько подобного он наслышался в своей жизни. И может это и было правдой. Может это и было заслуженно. Может? Может это и больно. Может. Может, если бы ему не было всё равно на их слова, он и задался бы этими вопросами. Может.. Но он не задаётся. И из-за этого у него не болит душа. Не колит в груди мерзким чувством сожаления. Не блестит на глазах раскаяние. Не стоят комом в горле жалкие мольбы о пощаде. Не. И ему вовсе не больно. Не от слов ненависти. Не от наказания. Не от избиений. Не от этого. А лишь от того, что одно единственное существо на этой земле забыло его. Забыло про его существование. Забыло про время проведенное вместе. Забыло про секреты. Про обещания. И про тёплые, живые объятия. Про всё. И девственно чистым листом упало в руки другого писателя.Так он думал. Думал и по иному. И что пройдёт ещё время, и они увидятся. И время шло. И шло. И тянулись дни. Тянулись недели. Месяцы. И не было рядом того, о ком грезил Дрим.И тогда он решил забыть. Тоже забыть. Убить в себе ту часть, что грозилась уничтожить каждого, кто приблизится к его Джорджу. Убить в себе то, что не отпускало. Якорем держало рядом. То, что заставляло чувствовать боль. Но он не смог. Не смог. Не смог забыть тех ночей у костра. Той фигуры, подобной самой прекрасной музе. Того запаха, непослушно вьющихся волос. Тех нежных рук. Тех манящих губ. И тех прекрасных глаз, в которых посмотрев лишь единожды, можно утонуть на вечно.И боль взяла верх. И осколок вонзился в бледное исхудавшее тело.Больно. Безумно больно. Невозможно думать ни о чём другом. Он. Ему нужен он. Только он. Только он мог одним взглядом залечить все его раны. Только он своей улыбкой заставлял его снова чувствовать. Только он мог заставить его хотеть жить. Он желает снова увидеть его, почувствовать его, быть снова вместе. И он плачет. Плачет как ребёнок. И крики. Громкие крики срываются с его губ. Больно. Но ему без разницы. Ему не важно, если это увидят. Удар. И горячая алая жидкость стекает по его руке, смешиваясь со слезами. И он уже не хочет жить. Не хочет. Но ему не дадут умереть. Не дадут. Не отпустят. Не позволят облегчить его страдания. И он плачет. Плачет, забившись в угол собственной камеры. И молит. Молит. Молит лишь о том, что бы это все кончилось. Что бы больше не было больно. Но, кажется, все, что люди, что боги, все отвернулись от него. И снова удар. И в глазах темнеет ещё сильнее. И последнее, что он видит, это Сэм, испуганно смотрящий в сторону камеры и крик. И он закрывает глаза. И он падает. Падает. Падает глубже. И там в глубине он задыхается. Боль охватывает каждую клеточку его тела. Пронизывает его тысячами копий. И он видит все тот же образ. И воздуха в лёгких не остаётся вообще. Он хочет протянуть к нему руки, но не может сделать и движения. И он возвращается в реальность. Также внезапно, как и отключился. И он понимает. Понимает. Понимает, что этот кошмар никогда не кончится.