Духовный наставник

Все те видьядхара, что отчаянно сражались за него каждый день, все те красноречивые поэты, что сочиняли про него баллады и легенды, все те преданные ученики, что считали его мудрейшим наставником — могли ли они хоть на мгновение представить, что кроме "Верховного старейшины" существует ещё и "Дань Фэн"? Дань Фэн, что так бесстыдно жмётся к своему возлюбленному, пусть и поменявшему облик; Дань Фэн, который может быть разбит из-за чувств, беспощадно терзающих его сердце; Дань Фэн, всю жизнь мечтающий лишь об одном... «Родиться свободным.» И свобода эта означает слишком многое. Свобода допускать ошибки, свобода позволять себе быть слабым, свобода не бояться открыто говорить о своих чувствах и потребностях. Всё это кажется настолько мелочным на фоне чудовищной силы и власти, но для Дань Фэна — это буквально единственная мечта на всю жизнь. Единственная и недостижимая. Уставшие глаза смотрят на отражение в изящном ручном зеркальце. Тонкие пальцы щупают покрасневшую кожу, словно он впервые за всю жизнь увидел это лицо, а затем вытирают размазанный макияж с век и расчесывают растрёпанную чёлку. Дань Фэн тихо вздыхает. «Таким оно мне даже нравится. » Его бесконечная ненависть к лицу Пожирателя Луны сейчас была наименее ощутима. Он заставил это лицо плакать, умолять, смеяться... Как же приятно хоть иногда втоптать в грязь его репутацию. Он вспоминает лицо Дань Хэна. Практически такое же, как у него, но с миловидными юношескими чертами. Дань Фэн множество раз выводил его на эмоции лишь с одной целью — увидеть самого себя со стороны. Такими темпами он начнёт чувствовать к этому лицу что-то ещё, помимо ненависти. «О, эоны...» Видьядхара вздрагивает всем телом, обнимая себя за плечи. Между ног всё ещё было очень влажно и липко. «Дань Хэн, что же ты наделал.» Дрожащее тело падает на небольшой стул, а колени плотно прижимаются друг к дружке. Он запрокидывает голову. Ресницы трепетно подрагивают. Дань Фэн словно чувствует на себе недовольные взгляды прошлых перерождений. И это заставляет его блаженно улыбнуться. Среди них он замечает самого себя. Но выглядит этот видьядхара немного иначе. Смотрит иначе. Кто-то, о ком он мог лишь мечтать и кто заставил его мысли окончательно спутаться. «Дань Хэн ведь всё прекрасно помнит. Помнит меня, помнит свои чувства, помнит как быть старейшиной. Его тело помнит, но разум надёжно запечатан. Я заметил следы медицинского вмешательства. Неполное перерождение — всего лишь теория, но...» Он долго выдыхает, заставляя себя успокоится. Зеркальце аккуратно ложится на небольшой комод. Дань Фэн смотрит на свои ладони. «Это было так легко. Всё то, чего я боялся... Всё то, в чём я себя ограничивал. Теперь я не смогу повернуть назад. Хочется больше. Гораздо больше.» Всю жизнь он выстраивал в своей душе надёжную защиту от желаний, которые могут использовать против него мудрейшие. Это начиналось так невинно: желание найти в ком-то принятие, желание принадлежать к чему-то, что не связано с видьядхарами; Желание порадовать и увидеть улыбку на лице того, с кем он чувствовал себя совершенно по особенному. И с каждым годом эти желания становились лишь свирепее. «Сколько я готов отдать ради себя самого? Ради призрачной возможности освободиться от оков судьбы?» Дань Фэн на многое не способен решиться. Есть вещи, которыми он жертвовать не готов. Но раз Дань Хэн существует — значит, в будущем он всё таки на что-то решился. И по ходу дела совершил множество ошибок. «Есть ли смысл об этом рассуждать? Обстоятельства меня уничтожат...» Он вновь думает о Дань Хэне. Всё это время старейшина пытался игнорировать свои чувства, как мог, но его желание насытиться идеальной версией себя разрывало изнутри. Было тяжело воспринимать Дань Хэна, как самого себя. Он был другим. Он был лучше. «Это очень странное чувство. Он ведь не кто-то другой. Он — это я.» В животе словно разливается горячий кипяток, стоит ему вспомнить ту робкую улыбку. Он с усилием сминает ткань аккурат возле места, где у людей находится пупок. «Как жаль, что он не решился подойти...» Рука медленно сползает ниже, царапает бедро и худощавые пальцы ловко ныряют между ног. Дань Фэн в смущении падает головой на свои колени. Он толкается дальше, тихо шипит, когда когти проникают внутрь и касаются самого чувствительного места. Его хвост вновь начинает едва ощутимо подрагивать. «Я так хочу попробовать его. И чтобы Инсин попробовал. Хочу, чтобы он узнал, каков на вкус идеал.» От таких мыслей становится едва ли не тошно, ведь Дань Фэну вновь начинает казаться, словно прошлые перерождения наблюдают за ним и читают его мысли. Его грязные, мелочные мысли, что порочат славу Пожирателя Луны... Верховный старейшина кусает себя за коготь. Он поднимает бёдра выше, касаясь пола лишь кончиками пальцев, и настойчиво себя ласкает, окончательно забывая про бесконтрольно виляющий хвост. Ощущение, словно тело решило отомстить ему за годы сдерживания и самодисциплины. Вряд-ли он хоть когда-нибудь будет сыт. Коктейль из концентрированного стыда, боли и удовольствия очень быстро взрывается, но совершенно не впечатляет. Дань Фэн разочарованно морщится: волна острой боли пробегает от поясницы прямиком к заднице, заставляя его с усилием сжать зубы. Он и забыл, как жестоко с ним обошлись. Боль очень долго не хотела затухать и полностью перекрыла жалкие послеоргазменные судороги. Видьядхара смотрит на свои мокрые и липкие пальцы. Испарина стекает по виску. Дыхание тяжёлое. Он лениво моргает. На мгновение пальцы словно становятся прозрачными. Он моргает ещё раз. Руки выглядят как и прежде. Всё естество Дань Фэна напрягается, а в глазах мелькает искорка страха. «Что это было?» В голове моментально пустеет. Видьядхара вскакивает со своего места, хватает зеркало и ещё раз в него вглядывается. Его глаза округляются от шока. Часть лица словно превратилась в прозрачную водную гладь. «Невозможно...» Дрожащие пальцы касаются того места, где раньше была белоснежная кожа. По поверхности расходятся круги, словно на воде, а затем появляется знакомый цвет. В сердце закрадывается искра надежды. Он продолжает себя ощупывать и постепенно возвращает всё как было. Вздохнув с облегчением, Дань Фэн падает обратно на стул. В живот словно напихали связку острых игл, смазанных ядом колючего страха. «Я едва не исчез... Неужели временной парадокс? Но как?» Мысли и предположения начали роиться в голове словно люди в час-пик, но ничего из этого не отвечало на его вопросы. Дань Фэн длинно выдыхает. Затем делает вдох. Прикрывает глаза. Возвращает зеркало на место. Комната за его спиной была поглощена мраком и лишь небольшие настенные лампы, вырезанные из природных кристаллов, подсвечивали его изящный, немного сгорбленный силуэт. Наедине с собой нет смысла притворяться и скрывать бушующий в душе ураган. «Я был осторожен и не допускал серьёзных ошибок. Но в итоге что-то упустил.» Дань Фэн резко поднимается. «Я... должен исправить это самостоятельно. Но, возможно... Возможно, стоит для начала увидеться с ним?» В сердце вспыхивает искра надежды, но Дань Фэн мгновенно её подавляет. Нет, Инсин итак сделал слишком много. Принимать его помощь — это, несомненно, приятно, но кто он такой, чтобы злоупотреблять? «Всего лишь скажу ему о том, что буду занят, и сразу уйду.» Он наконец-то решается. Видьядхара в спешке накидывает на плечи первый попавшийся халат и пулей вылетает из покоев, едва не сбивая с ног маленьких служек. Те провожают его шокированными взглядами и, многозначительно переглянувшись, убегают в противоположную сторону. «Жалкие крысята.» Только и успевает подумать Дань Фэн, бросив на слуг короткий и презрительный взгляд. Будет плохо, если о его состоянии прознают мудрейшие. Лишнюю боль в заднице Дань Фэну очень не хочется. Но, в конце концов, сейчас это меньшая из его забот. Сколько раз он выслушивал упрёки в свою сторону и терпел палки в колёса? Потерпит ещё разок. «Я должен спешить, иначе опоздаю.» Уверенность в глазах старейшины могла вселить надежду в сердца миллионов, но лишь немногие знали, каких усилий ему это стоило. Сейчас, правда, случай был иного толка. Дань Фэн проплывает мимо снующих туда сюда видьядхар незримой тенью и быстро добирается до знакомого места. Утопающий в декоративных деревьях сад встречает его вечерней тишиной. Носки белых туфель упираются в нефритовую ступеньку. Он поднимает глаза и смотрит вверх, туда, куда стремится небольшая, закрученная лестница. Изящная беседка, спрятанная среди вечнозелёных деревьев, предназначалась для пятерых человек. Однако в этот раз Дань Фэн замечает лишь его. Цзинлю и Байхен нигде не было видно. Высокий мужчина одиноко сидел за столом, попивая крепкое вино, а редкие листья кружились над ним и терялись в светлых волосах. Дань Фэн задерживает дыхание. Сколько бы раз он не проживал этот момент молчаливого наблюдения — всегда ощущается, как впервые. Мгновение, которое он хотел бы запечатлеть в своём сердце на века. Разве законно при его статусе и силах чувствовать бесконечное счастье лишь от созерцания чего-то подобного? Несмотря на мягкую радость в душе, Дань Фэну казалось, что его появление лишь испортит чудесную картину. Он стыдливо поправляет наспех завязанный пояс. Являться перед Инсином без своего амплуа "спокойного, идеального и заботливого мужа" ощущалось слегка дискомфортно. Видьядхара судорожно сглатывает. Они столько времени провели вместе, но Дань Фэн всё ещё не способен отбросить дурацкие переживания. «Просто... иди.» Длинные белоснежные одежды развеваются на ветру и словно сливаются с его кожей, делая Дань Фэна похожим на заблудшего призрака. Звук тихих шагов заставляет опущенные плечи мужчины напрячься. Инсин медленно оборачивается. Длинные седые волосы лениво сползают с плеча и падают на спину. Глаза цвета свежей лаванды с удивлением смотрят на него. Дань Фэн не удерживается от зубастой ухмылки, касаясь кончиками когтей поверхности стола. Даже его хитрые глаза в этот раз счастливо улыбаются. — Смеешь пить без меня? Пьяные глаза изучающе провожают его, пока старейшина проплывает мимо, словно лодочка, и элегантно усаживается напротив, придерживая длинные рукава. Пусть он и не выглядел идеально, но королевские манеры всегда при нём. Инсин тихо икает в ответ, смущённо прикрывая губы ладонью. — Смею. Ты кто такой, чтобы мне запрещать? С этими словами он тянется к своей пиале, но та внезапно опрокидывается и остатки вина растекаются по столу, пачкая ему штаны. Инсин удручённо вздыхает и тянется за кувшином, чтобы налить себе ещё, однако его руку накрывает чужая. — Я твой супруг, — изящные пальчики мягко вплетаются в его, грубые и покрытые мозолями, от чего Инсин на мгновение забывает как дышать, — На сегодня хватит. Запрещаю. — Может, заодно запретишь мне ходить на работу и будешь до конца жизни содержать на своей шее? — он рассеянно улыбается, сжимая руку видьядхары в ответ, и вновь совершенно по дурацки икает. Обычная картина, которую Дань Фэн наблюдал не раз. — Как скажешь, — с невинной усмешкой отвечает видьядхара, поглаживая чужие костяшки. — Эй! Возмущение прерывается громким кашлем и Дань Фэн тут же подрывается со своего места, принимаясь хлопать эту престарелую черепаху меж лопаток. Инсин хватает видьядхару за руку, пытаясь откашляться, а затем смеётся и умоляет перестать его бить. Ощущение холодных пальцев на влажных веках заставляет Инсина замолкнуть. Сквозь выступившие слёзы он заглядывает в глаза напротив и видит в них настоящий бушующий океан. Дань Фэн всегда пользовался моментами его слабости, чтобы проявлять заботу и быть ближе. Инсин только что по неосторожности подпустил к своему кораблю настоящего морского зверя. Как жаль, что весь экипаж безнадёжно пьян и даже не заметит момента, когда их утащат на дно. Но он и не против. Морское чудовище никогда по настоящему ему не угрожало. Он видел в этих глазах порочное желание, слышал в словах угрозу, самостоятельно провоцировал его, однако ни в один из разов Дань Фэн не заходил слишком далеко. Даже сейчас, когда он стоял над ним и заглядывал в глаза, Инсин кожей ощущал повисшее между ними напряжение, но Дань Фэн продолжал колебаться. Их словно тянуло магнитом друг к другу. Видьядхара понимает, что в этот раз не сможет отделаться целомудренным поцелуем. В худшем случае он сожрёт Инсина заживо. — Я пришёл сообщить, что отлучусь на пару дней, — неуверенно начинает Дань Фэн, поглаживая щеку мужчины большим пальцем. Мурашки пробегают по коже. Впервые это касание ощущается настолько интимным и нежным. Теперь то Инсин заметил, что Дань Фэн был без перчаток. Лазурная чешуя полностью покрывала его руки. Восторг наполнил его сердце за считанные секунды, затуманив все остальные мысли. Он и не подозревал, что так сильно зависим от своей любви. Дань Хэну хватило пары слов, чтобы вогнать его в уныние, а Дань Фэну всего лишь одного касания, чтобы вновь вознести на верхушку рая. Инсин гулко сглатывает и его тёплая ладонь накрывает чужую. Он чувствует, как напрягся Дань Фэн. И это заставляет его действовать. Мужчина без колебаний прижимает тонкое запястье к губам и зажмуривается, оставляя на коже горячий поцелуй. Второй раз за день он разыграл эту хитрую карту. Дань Фэн определённо не будет скулить, как его маленькая версия. Он ведь так долго держался. Все те годы, все те разы, когда нужно было просто закрыть глаза и наслаждаться, он только и делал, что молча терпел. Душил себя, закапывал себя, мучал себя, но позволял Инсину делать всё это. Глубоко в душе он молился, чтобы его наконец-то заставили быть искренним, но вместе с этим надеялся, что мужчина прекратит. Как оказалось, настойчивости у Инсина было за двоих. Он оставляет ещё один поцелуй, затем ещё, и ещё, притягивая Дань Фэна ближе и доходя до сгиба возле локтя. Мышцы под его губами то напрягаются, то расслабляются. Дань Фэн всегда лишь молча терпел. Но с сегодняшнего дня в этом нет смысла. Видьядхара становится коленом на широкую лавку, а его острые коготки ныряют в длинные волосы ремесленника, цепляя незамысловатую заколку. Инсин поднимает глаза и видит, как Дань Фэн одной рукой развязывает пояс на своих одеждах. Это отбирает у него дар речи. — Можешь считать, что я добровольно сдался, — с усмешкой комментирует старейшина, когда тонкая ткань соскальзывает с плеч и оголяет розовые соски. Дань Фэн провокационно цепляет один из них кончиками когтей. Инсин поздно замечает, что его сердце сошло с ума, а рука окольцевала талию дракона. Впервые он наслаждается запахом его кожи насколько близко. Дань Фэн густо краснеет от ощущения тёплых объятий. Это заставляет его холодную кровь едва ли не вскипать. — Маленький подарок на прощание... — тихо шепчет видьядхара, однако его прижимают ещё ближе и Дань Фэн едва не скулит от приятной щекотки, которую приносят тёплое дыхание и мягкие волосы мужчины. Инсин целует его где-то в районе слегка выпирающих рёбер. — Не уходи. Я не отпущу тебя, когда ты впервые такой. — Даже если я хочу помочь Дань Хэну? Инсин на мгновение замирает, услышав это имя, но быстро отзывается: — Тогда возьми меня с собой. Дань Фэн аккуратно перебирает светлые пряди, позволяя мужчине трогать его, где вздумается. Он прекрасно знал об упёртом характере Инсина, но в такие моменты жалел, что тот не может быть хотя бы чуточку покладистее. — Нет. Я итак тебя чересчур обременил. — Дань Фэ-эн, — недовольно тянет ремесленник, поднимая голову и пьяно улыбаясь, — В тебе внезапно проснулась совесть? Если так подумать, ты и выглядишь сегодня иначе, и ведёшь себя по другому. В чем секрет? Верховный старейшина смотрит на него сверху вниз и понимает, что сказать правду — значит окончательно закопать свой образ аскетичной сдержанности. Но Дань Фэну ни чуточки не жаль. Он усмехается в ответ. — Спросишь у себя из будущего. Он задобрил меня так хорошо, что я едва могу стоять. Настолько провокационный тон выбивает весь воздух из груди, однако Инсин не теряется. Не тогда, когда он поймал рыбку на крючок. — Я как знал, что ты от него не отстанешь, — рука на талии опускается ниже и сжимает худощавую ягодицу. Видьядхара довольно щурится. — Всё то ты знаешь. Почему тогда не остался с нами? — когтистая рука резво спускается на затылок и хватает мужчину за волосы, — Я, знаешь ли, очень сильно по тебе скучал. Так сильно, что... — Что? Он наклоняется ниже. — Что хотелось выть от одиночества. Если бы мог — ни на секунду бы тебя не отпускал. Ведь ты принадлежишь только мне. — Меня не было всего-лишь день... — Теперь каждая секунда будет на вес золота, — сказав это, он заставляет Инсина задрать голову и целует того в губы, игнорируя пьяный смех мужчины. Да, Инсин смеётся. Потому что Дань Фэн любит говорить смешные вещи. Ему ведь незачем присваивать его себе. Он итак держит его хрупкое человеческое сердце в своих драконьих лапах. Дань Фэн целует его очень развязно и мокро, демонстрируя умения своего длинного языка, из-за чего Инсин очень быстро теряет воздух. Он жадно вдыхает тепло между ними, но его вновь затыкают и мучают глубоким поцелуем: язык заполняет ему рот, щекочет нёбо, а острые зубы кусают покрасневшие губы. Подумать только — первым, кто отведал прелести Дань Фэна, был не он. Но всё же это он в каком-то смысле. То есть получается, что тот Инсин сделал что-то такое, из-за чего Верховный старейшина наконец-то сдал свою неприступную крепость и сам вытворяет с ним столь постыдные вещи. От подобного ужасно сильно кружит голову. Инсин обречённо мычит в поцелуй, упираясь старейшине в бедро, но тот лишь сильнее сжимает пальцы в волосах и в какой-то момент хватает его за горло. Всесильный дракон нависает над беззащитным человеком, обвивая его своим хвостом. Их тела сплетаются в одно целое. Жар распаленной алкоголем кожи и холод драконьей крови. Вкус дорогого вина, который они делят на двоих. В какой-то момент Инсин действительно начинает задыхаться и Дань Фэн позволяет ему вдохнуть спасительный воздух. Видьядхара практически не выдохся, чего не скажешь о его возлюбленном. — Прекратим на время, — выдыхает он во влажные губы напротив, — В конце концов, необходимо уладить парочку важных дел, — его улыбка кажется чудовищно жестокой и полной обожания одновременно, из-за чего Инсину начинает казаться, что он действительно попал в лапы к настоящему монстру. Но это его ничуть не пугало. Мужчина счастливо обнимает своего дракона, прижимаясь к нему, словно маленький ребёнок. — Я готов на всё ради тебя, — тихо шепчет он, чувствуя, как все печали наконец-то истлевают из его сердца. Дань Фэн способен излечить не только его тело, но и душу. *** Дань Хэн смирно сидел на табуретке возле кровати и задумчиво крутил в пальцах тканевую закладку. Книга уже была практически прочитана, но он не спешил переворачивать страницу. Его внимательный взгляд изучал спящего. «Инсин создаёт впечатление очень пылкого, но заботливого человека. Кто бы мог подумать, что в итоге это выльется в что-то подобное.» В голове проносятся моменты, когда Блэйд действительно напоминал Инсина: вне приступов он казался... Дань Хэн встряхивает головой. Слишком много навалилось на него. Он совершенно ничего не знает, а происходящее напоминало какую-то непрекращающуюся галлюцинацию. Он вновь погружается в чтение. Его зрачки с невероятной скоростью бегают по строчкам, поглощают целые абзацы за одно движение, и спустя пару секунд страничка переворачивается. Он ещё раз смотрит на Блэйда. Тот по прежнему спал. Дань Хэн опускает глаза и спустя десять секунд страничка переворачивается вновь. Цепкий взгляд перенаправляется на тумбочку, где лежала ещё тройка таких же книг. Юноша тихо вздыхает. «Хоть это и напоминает о Доме кандалов, чтение — единственное, что отвлекает от дурацких мыслей.» Он невольно задумывается о дне, когда впервые встретил этого человека. Это была лунная ночь. Это было что-то с хорошим началом, но в итоге его вынудили защищаться. И по сей день он только этим и занимался: защищался, убивал, убегал и снова защищался. Дань Хэн смотрит на свои руки. «Я так долго ничего не чувствовал за все эти убийства.» Ладонь сжимается в кулак. «И сейчас ничего не чувствую. Не должен. Мне нельзя.» Стоило ему на мгновение прекратить чтение и погрузиться в мысли, как в сознании всплывает всё, о чём он запрещал себе думать. Книга закрывается с громким хлопком. Он раздражённо выдыхает. «Я так больше не могу.» Руки хватаются за волосы и Дань Хэн с усилием зажмуривается. Невыносимо думать и чувствовать всё это. Он хочет просто убежать, просто вернуть себе покой и тишину, в которой никто его не трогает. Ладони накрывают лицо. Глазные яблоки словно ошпаривает иглами. Дань Хэн судорожно вдыхает. Солёная влага просачивается сквозь пальцы. «...» У них с Дань Фэном действительно одна душа на двоих. Даже место для слёз они выбрали одно и тоже. Дань Хэн вспоминает чужое заплаканное лицо. Такое нежное, такое притягательное и такое... Он пытается представить получше, ощутить, но образ в сознании словно начинает искажаться. Дань Хэн открывает глаза. Он зачесывает чёлку назад и смотрит в потолок. Прилагает усилия, чтобы вспомнить чужой облик, но картинки начинают наслаиваться друг на друга и истлевать. Внезапно голова взрывается жуткой мигренью. «Что за..?» Чужие воспоминания захлестывают сознание в одно мгновение и Дань Хэн падает на пол, вырывая себе приличный клок волос. Он кричит, но боль лишь увеличивается с каждым мгновением. Он видит свою прежнюю жизнь. Своё рождение, своё взросление, свою мучительную и ужасную смерть. Ногти впиваются в кожу, пытаясь хоть как-то перебить ощущение содранной заживо чешуи. Он абсолютно цел, но он истекает кровью. На нём ни царапинки, но ему словно вырвали хвост и рога с мясом. Вырвали когти, вырвали зубы и пронзили драконобойным гарпуном. Его сознание взрывается, словно умирающая звезда. *** Дань Фэн задумчиво вертит в руке диковинку, напоминающую нефритовый компас, и скептически поглядывает на Инсина. — Ты уверен, что это оно? — Разумеется. Ты мне не веришь? — Нет, просто... У компаса был выцвевший корпус, а стекло треснуло сразу в двух местах. Однако, он каким-то чудом продолжал работать: стрелки равномерно крутились одна за одной и не останавливались ни на секунду. Будь это обычный компас — любой нормальный человек счёл бы его сломанным. Но диковины на то и диковины, чтобы переиначивать привычные явления на свой лад. — Есть только один способ узнать наверняка: использовать его. Так что, ты действительно это сделаешь? Дань Фэн смотрит на Инсина, а затем вновь на компас. Его лицо выражало замешательство. Они стащили диковину без особого труда только потому, что Инсин является Мастером печи и пользуется доверием у местных работников и охранников. Вину, которую ощущает Дань Фэн, не высказать словами. «Без его помощи я потратил бы на поиски гораздо больше времени. Такими темпами могу и привыкнуть...» Верховный старейшина был известен своей независимостью и отстраненностью. Квинтет — буквально единственное, что вынуждает его работать с другими. А Инсин в последнее время то и дело выручает его из сложных ситуаций. И Дань Фэн не может остановиться, не может ему отказать. Забота и любовь Инсина — его личный наркотик. Дань Фэн едва заметно усмехается. — Сделаю. — Не сделаешь. Холодный женский голос заставляет двух воришек поражённо обернуться: на высоком резном заборе небрежно восседала до боли знакомая женщина. Её малиновые глаза неотрывно за ними следили. — Цзинлю! Напугала, — седовласый мужчина первым узнает неожиданную гостью и нервно сжимает одежду на груди. Выражение лица женщины не изменилось. — Что вы задумали? Прямой вопрос без утайки. Дань Фэн незаметно прячет компас в рукав. — Ничего, что могло бы кому-то навредить. Давно ты за нами следишь? — Ещё от беседки. Байхен попросила приглядеть за вами. Дань Фэн и Инсин быстро переглядываются, а затем вновь смотрят на Цзинлю. — От беседки? То есть... — Мне не хотелось всё это видеть. Но пришлось. Она складывает руки на груди и усмехается. Дань Фэн застывает, словно каменное изваяние, в то время как Инсин копирует её усмешку. Его рука, словно змея, прокрадывается видьядхаре под рукав и сплетает их пальцы вместе. Цзинлю замечает это движение, но никак не реагирует. У неё стойкий иммунитет к выходкам этого человека. — Не хотелось видеть? Тогда от чего лицо такое довольное? — интересуется мужчина, вопросительно приподняв бровь. — Действительно хочешь знать? Инсин согласно кивает и Цзинлю успешно проглатывает наживку, отклоняясь от основой темы. — Одна щедрая лиса обещала мне награду за этот маленький шпионаж. Я в предвкушении. Посвящать тебя в подробности не собираюсь. Сердце может не выдержать. — Моё-то? Я, знаешь ли, совсем недавно прошёл лечебный сеанс! — Это какой же? —... Дань Фэн удивлённо смотрит на Инсина, как и Цзинлю, а ремесленник, собрав на себе всё внимание, озадаченно спрашивает: — Вы серьёзно? Слюной видьядхара ведь можно лечить болезни! —... —... Цзинлю и Дань Фэн одновременно тяжело вздыхают. Лицо ремесленника же становится ещё более озадаченным. Однако, когда видьядхара возле него начинает дрожать от едва сдерживаемого смеха — это заставляет Инсина возмутиться: — Да в чём дело? Что я не так сказал? — Всё так, всё так, просто... — Дань Фэн бегло вытирает выступившую слезу, изо всех сил пытаясь держать себя в руках, —... я никогда не раздумывал об этом в подобном свете. Тогда может... — он наклоняется к уху с красной серьгой, ведомый секундным порывом, и тревожит её тёплым дыханием, —... в следующий раз мне стоит вылизать тебя с ног до головы? Для профилактики. — Эй, о чём шепчетесь? — Ни о чём, — хором отвечают двое смущенных любовничков. Цзинлю от такой картины начинает не не шутку раздражаться. Нашли время флиртовать! — Что вы забыли в хранилище конфискованных диковин? Инсин, ты ведь знаешь, что за такое можно попасть под трибунал? — Да ладно тебе, мы её верн- Ощутимый поджопник прилетает быстрее, чем он успевает закончить, и Инсин мгновенно затыкается, хватаясь за руку Дань Фэна на своей заднице. Он виновато смотрит на старейшину. — Всё в порядке, Мастер меча. Это для общего блага. Цзинлю недоверчиво хмурится. Она, без сомнений, уважала Дань Фэна за его силу и авторитет, но всякий раз, когда они с Инсином задумывали какую-то выходку — её бесхитростное сердце искренне переживало. — Что плохого в том, чтобы рассказать мне о вашем плане? —... —... Цзинлю отчётливо читает в их глазах: "мы не хотим тебе лгать, но и правду сказать не можем." Инсин время от времени поглядывал на Дань Фэна, в то время как видьядхара стойко выдерживал испытующий взгляд малиновых глаз. Байхен рассказала ей, что видела странного видьядхару, похожего на Дань Фэна, но попросила не вмешиваться. Только наблюдать. И все же Цзинлю не может игнорировать беззаконие. Что для неё важнее: долг или дружба? Цзинлю отворачивается. Она не желает затевать ссору. — Иньюэ-цзюнь, я надеюсь на твою бесконечную мудрость. Решиться на такое не просто, но она уверена, что не будет жалеть. Всё таки это Дань Фэн. Всесильный Дань Фэн, мудрый Дань Фэн. Тот, кто никогда не совершает ошибок. Едва она произносит эти слова как Дань Фэн внезапно хватается за голову. Короткая вспышка боли проходит также внезапно, как появилась, и Дань Фэн быстро-быстро моргает. Две пары удивленных глаз смотрели на него. — Всё в порядке? Шестое чувство подсказывало ему, что всё может стать ещё хуже, если продолжать медлить. Вселенная не оставит присутствие Дань Хэна безнаказанным. —... Не думаю. Мастер меча, мы вынуждены тебя покинуть. Верховный старейшина с усилием сжимает руку мужчины. Инсин спешит за ним и именно в этот момент он ощущает присутствие кого-то постороннего. Но Инсин не успевает даже попрощаться с Цзинлю, ведь в следующее мгновение его засасывает в какой-то жуткий портал, а затем выплевывает посреди его собственного дома. Когда мужчина приходит в себя то видит очень странную картину: Дань Фэн лежит на кровати рядом со стонущим от боли мальчиком и успокаивающе гладит его по лбу, словно заботливая мать. Маленькие пальчики с чудовищной силой сжали белоснежный воротник. Дань Хэн тяжело дышал. Его словно лихорадило. Инсин неловко поднимается на ноги и подходит ближе, однако строгий взгляд Дань Фэна заставляет его остановиться. — Убей меня, убе- — Тш-ш-ш, Дань Хэн... Заплаканные глаза блестят мутным светом, но ни на что не реагируют. Дань Фэн с ужасом осознает, что маленький видьядхара ослеп. «Он сошёл с ума. Но почему?» — Убей меня, убей, я не могу... Зачем вы меня мучаете... —... Дань Фэн прижимает его к себе. Этот ребёнок не заслуживает столь жестоких мучений. Было ли это из-за временного парадокса или тот факт, что Дань Хэну ещё в младенчестве внушили воспоминания из прошлой жизни, наконец-то проявил себя? Вероятно, всё вместе. Нет времени рассуждать. Видьядхара достаёт из рукава какую-то странную пилюлю и прижимает её ко рту Дань Хэна. — Что..? — тихо стонет юноша, в ужасе смыкая губы. — Ешь. Это поможет тебе всё забыть, когда я верну тебя обратно. Дань Хэн протестующе отворачивается, но старейшина заставляет его повернуться обратно. Вспотевший мальчик слабо соображает из-за жуткой головной боли, но одно лишь слово "забыть" вселяет в него неподдельный страх. — Открой рот, Дань Хэн! — приказной тон пугает юношу ещё сильнее и старейшина прибегает к крайней мере: кладёт капсулу к себе на язык и припадает к мягким губам. Дань Хэн от подобного впадает в ещё больший шок и Дань Фэн пользуется замешательством, чтобы скользнуть в его рот. Загадочным лекарством оказывается сладкий леденец, что мгновенно тает на их языках. Дань Хэн давится сладостью в горле, пытаясь выплюнуть, но старший не позволяет ему разорвать этот недопоцелуй. Инсин ошалело наблюдает за соитием двух драконов. Краем глаза он замечает едва различимое шевеление со стороны Блэйда. Его сердце замирает от страха, стоит только вспомнить то кровавое месиво из мозгов и дроблённых костей. Он не хочет видеть, как его двойника еще раз "усмирят", а потому вынуждает себя действовать. — Доброго утречка! — на бледные щеки Блэйда опускаются крепкие руки кузнеца и он в недоумении оглядывается по сторонам, однако Инсин с силой хлопает его по щекам. Это заставляет Блэйда посмотреть вверх, — Как же долго ты спал. Мне уж казалось не проснёшься. — Снова ты? — хриплый голос теряется на фоне задушенных стонов и Блэйд вновь предпринимает попытку посмотреть, кто крутится на кровати рядом с ним, но ему вновь не дают. Мужчина недовольно хмурится, — Отпусти. — Или что? Руки мне сломаешь? — Да. Постараюсь не оторвать. — Ха-ха, чувство юмора у тебя всё то же. Выражение лица бессмертного не меняется, от чего тяжело понять, шутит ли он. Но у Инсина нет возможности комплексно обдумать свою гипотезу. Он наклоняется к его лицу с нервной усмешкой на губах. — Слушай, я не могу тебя отпустить. Я дал обещание: и в горе, и в радости...И в форс-мажорных обстоятельствах. В общем, сам понимаешь. Ты тоже его когда-то давал. Тёмные брови хмурятся ещё сильнее и губы Блэйда искривляются в издевательской усмешке. Инсин тяжело сглатывает. Болезненный пинок коленом приходится прямиком в солнечное сплетение и бессмертный без труда выбирается из чужой хватки. Инсин в который раз убедился в его аномальной силе. Блэйд смотрит в сторону загадочного шума и... Застывает. Ровно как и ремесленник, стоящий рядом. Дань Фэн методично толкал в горло мальчика свои пальцы и заставлял того что-то проглотить, пока Дань Хэн брыкался и пытался вытолкнуть его пальцы языком. — Инсин, используй компас! Настрой на нужный цикл. Мужчина, ещё секунду назад поглощенный неприятной болью, без промедлений окунает руку в широкий рукав видьядхары и выуживает оттуда нужную вещь. Блэйд в это время всё ещё пялится на два идентичных лица. На Дань Хэна, чьи глаза опухли от нескончаемых слёз, и на Дань Фэна, крайне обеспокоенного этой ситуацией. Его память вновь сбоит и мужчина не может выловить из головы хоть что-то напоминающее объяснение происходящего, но одно он знает наверняка — последний раз он засыпал в объятиях своей самой большой любви и самого большого разочарования. В голове было чисто, словно кто-то омыл сознание морской водой, и на удивление спокойно. Его глаза впервые не застилала удушающая ненависть. Дань Хэн в отчаянии хватается за простыни и чья-то тёплая ладонь накрывает его костлявый кулачок. Затем исчезает давление во рту. Юноша видит, как Блэйд схватил Дань Фэна за руку. Верховный старейшина сверлил его своим жестоким взглядом. — Ты не ведаешь, что творишь. —... — Инсин. — Не произноси это имя. Внезапную и очень напряжённую перепалку прерывают три стука в дверь. — Мастер печи? Комиссия по балансу, пожалуйста, откройте дверь. По позвоночнику пробегаются мурашки и Инсин в ужасе округляет глаза. Взгляд Дань Фэна становится ещё сложнее. Он как чувствовал, что случится нечто подобное. «Это точно не Цзинлю нас сдала. Но тогда кто?» Раздаётся ещё один стук и голос облачного рыцаря звучит громче: — Мастер Инсин? Мы будем вынуждены выбить дверь. Откройте, если вы дома. Инсин, убедившись что Блэйд не представляет опасности, подбегает к двери: — Подождите минутку! Накину на себя хоть что-то! Мужчина поворачивается к Дань Фэну и тот кивает ему. Видьядхара хватает Блэйда в ответ и тянет его на себя. Мужчина заваливается вперёд, не успевая удержать равновесие. Его мгновенно сдавливает гигантский чешуйчатый хвост, словно хищная змея. — Дань Фэн...! — цедит он сквозь зубы в попытке вырваться. На его губы опускается изящный пальчик. — Тш-ш, будь послушным мальчиком, — мужчина замирает с отчётливым шоком на лице. В следующее мгновение его запихивают в высокий шкаф, а следом кидают ему в руки маленького видьядхару, который до сих пор не мог отойти от жуткой экзекуции. Дань Хэн падает головой мужчине на грудь, пытаясь осознать себя в пространстве, но таинственное лекарство от старейшины словно разбирало его сознание по кусочкам и перемалывало мозг. Дань Фэн наглухо запирает шкаф и с разбегу падает на кровать аккурат в момент, когда в дверях появляются посетители. Видьядхара безжалостно рвёт свои белые одеяния на груди и возле бёдер, а затем ложится в самую вызывающую позу, которую только способен придумать. Чего только не сделаешь ради сохранения мира во всём мире. — Здравствуйте. Поступило анонимное сообщение о краже конфиската. — А я то тут при чём? — В сообщении указано, что вас видели на месте происшествия, мастер Инсин. Как и... — облачный рыцарь заглядывает мужчине через плечо, пытаясь там что-то разглядеть, однако Инсин упирается о дверной косяк, переграждая обзор. — То есть меня обвиняют в краже? — Нет, что вы! — рыцарь теряется от подобной прямолинейности, однако его в плечо хлопает чья-то рука. Затем Инсин слышит очень знакомый голос. — Мастер печи, какая встреча! — тон, полный нескрываемой лести, заставляет Инсина поморщится. Он показательно потирает ухо, словно чужой противный голос только что тараканом пролез в голову. — Мудрейший Таожань? А вы здесь какими судьбами? Видьядхара с едва скрываемым отвращением выдавливает из себя улыбку. Ужасно тяжело сосуществовать с подобными нахалами на одном корабле. — Проходил мимо, услышал ваш с рыцарем разговор... — Прекрасно. Тогда идите, куда шли. —... Жители Лофу — сплошь хитрецы да любители переливать из пустого в порожнее. Однако все как один прекрасно знали, что Мастер печи не уважает подобные правила. С ним пытаться играть в словесные перепалки — себя не уважать. — Мудрейший...— неловко начинает рыцарь. — Тихо. Разве могу я, мудрейший Таожань, проигнорировать подобное заявление? — А как это касается вас? — Тем, что Верховного старейшину тоже видели на месте преступления! С тобой поведёшься, Инсин, так и преступником стать можно. Таожань не сдерживал себя в присутствии Инсина. Мудрейшие ремесленника поголовно не любили, но делали это тихо, в отличии от него. Нет, Таожань едва ли не истерил, стоило ему увидеть Дань Фэна в компании этого маложивущего. И сейчас, когда старейшина вне поля его зрения — появилась прекрасная возможность выплеснуть весь яд. Однако он и не подозревал, как жестоко пошутит над ним судьба. — То есть "анонимное" сообщение было от вас, мудрейший Таожань? Из глубин комнаты слышится ленивый мужской голос. Таожань шокированно застывает. Но в следующий миг видьядхара внаглую протискивается в дом, игнорируя гневные комментарии Инсина. Увиденное, однако, заставляет его в очередной раз застыть на месте, словно окаменевшая статуя. Одежда Верховного старейшины была страшно изуродована, а лазурный хвост обвивал голое бедро, на котором всё ещё оставались следы зубов одного крайне любвеобильного бессмертного. Дань Фэн выглядел словно дама легкого поведения, позирующая для непристойной картинки. Мудрейший Таожань медленно оборачивается, пытаясь прочитать на лице Инсина хоть какие-то ответы, но мужчина словно специально отвернулся и прикрыл глаза. Какое коварство. — В вашем то возрасте врываться в супружеское гнездышко ради возможности на меня поглазеть — то ещё бесстыдство, мудрейший. Облачные рыцари с любопытством заглядывают в дом. Инсин отворачивается и смотрит на стену, нервно притаптывая ногой. Хоть и был всеми руками "за", когда речь заходила о пошлых сплетнях, но Дань Фэн неожиданно решил разыграть эту ставку по полной программе. Верховный старейшина невозмутимо крутит в руке прядь своих шелковистых волос. — Дань Фэн... — видьядхара тяжело сглатывает, не в силах оторвать глаз от увиденного. — Но следить за мной, словно какая-то крыса — это уже чересчур. Убирайтесь. — голос его сквозит отборным холодом. —... Таожань с усилием стискивает зубы, пытаясь придумать хоть что-то, но все пути отступления внезапно оказываются отрезаны. Они оба заманили его в ловушку. Хотели поиздеваться? Посмеяться? Пытаться сесть Дань Фэну на хвост — гиблое дело. Что-то ему доказать, переубедить — абсолютно невозможно. Но когда к нему подключается Инсин — старейшина становится гораздо невыносимее. Слуги доложили Таожаню о том, что старейшина покинул свои покои в весьма странном настроении. Он встретил Дань Фэна уже в комиссии вместе с Цзинлю и Инсином, решив воспользоваться возможностью немного подгадить этому заносчивому человечишке, что испортил Пожирателя Луны. Но кто бы мог подумать, что Дань Фэн выкинет что-то настолько безбашенное? Он понимает, что дальше давить бессмысленно. Дань Фэн до конца будет защищать Инсина и то, что они вместе прячут в этом доме. Таожань опускает взгляд. И именно в этот момент краем глаза он замечает торчащую из проёма дверцы ткань. На мгновение в его сердце вспыхивает искорка надежды. Дань Фэн не успевает ему помешать. Таожань оказался на редкость скользким и проворным, а потому без труда открывает шкаф. Однако, вряд-ли он ожидал, что ему в лицо прилетит звонкая пощёчина. Мудрейшего откидывает назад и он позорно валится на зад. Все хором заглядывают в шкаф и видят, что маленького видьядхару заботливо прижимает к себе тот, кто ещё недавно намеревался его убить. Дань Фэн, однако, единственный не выглядел удивлённым. Он довольно усмехается. — Что за чертовщина?! — мудрейший в ужасе тычет пальцем в высокого мужчину, когда тот встряхивает ладонью, которой только что хорошенько приложил Таожаня. Инсин вовремя прикрывает дверь, не давая посторонним увидеть содержимое шкафа, и незаметно настраивает диковину на нужную волну. Дань Фэн ловит его встревоженный взгляд. Инсин смотрит в ответ. А через мгновение диковина неожиданно исчезает из его рук. Мужчина в панике оглядывается по сторонам и замечает её около Дань Фэна. Видьядхара взмахивает ладонью и циферблат мерцает, постепенно преображаясь в лунный календарь. Стрелка замирает на новой луне и возле старейшины открывается портал в его личное измерение. — Всё ещё можно вернуть на круги своя... — тихо шепчет Дань Фэн, а затем добавляет, — Забудь всё что ты здесь видел, мудрейший. Ради твоего же блага, — он элегантно хлопает в ладоши и портал искажает пространство рядом с ними. Свет исчезает, звук поглощается, даже крик Таожаня тонет в отсутствии хоть каких-то волн. Инсин прижимается к стене, наблюдая из-под растрепанной чёлки за Дань Хэном и Блэйдом. Он видит, как отчаянно маленький видьядхара держится за одежду мужчины. Видит, как Блэйд сжимает свой обновлённый меч. Инсин так и не смог нормально поговорить с ними. Сердце болезненно сжимается, он тянется навстречу к мальчику, к самому себе, но... Верховный старейшина мастерски манипулирует материей, что ему подваластна, и вскоре от пришельцев из будущего не остаётся и следа. Инсин быстро убирает руку. Он смотрит на Дань Фэна. Видьядхара надменно поглядывал то на него, то на Таожаня, свесив ноги с кровати. Мгновение тишины заполонило комнату. —... —... —... Дань Фэн красноречиво вздыхает и спрыгивает с кровати, шлёпая босыми ногами по полу. Словно бы случайно кончик его хвоста нагло шлёпает мудрейшего по лицу. «С этого дня жизнь обещает быть весёлой.»